– После всего случившегося, о чём я, как бы мне это не было тяжело, поведала вам, в Труамбере появились люди моего будущего мужа. Новый дворецкий Тумбара, ставленник маркиза, вместе с дюжиной негодяев, превратили замок в постоялый двор. Какие-то подозрительные люди, ночью и днём прибывали и покидали чертоги крепости, в стенах замка бродили отвратительные типы, слышались пьяные оргии и сквернословие. Мои последние слуги, за исключением старика Мартена и сироты малыша-Андре, покинули Труамбер. Я была не в себе от ярости, и не в силах более терпеть, отправилась в Париж, на поиски господина де Попенкура и госпожи де Шеврез, поселившись в нашем доме, на улице Сен-Катарин. Наконец встретившись с герцогиней, я настояла на том, чтобы она выслушала меня, а выслушав, пообещала устроить встречу с маркизом. Она не стала перечить, и дала слово, если я соглашусь сопровождать её, выполнить всё то, о чём я прошу. И вот, вместе с мадам де Шеврез и молодым мушкетером, сопровождавшим её, по прибытии в эту таверну, я сняла комнату, где мы с вами сейчас и находимся. Герцогиня же отправилась в неизвестном мне направлении, пообещав в течение следующего дня, устроить наше свидание с маркизом. Невзирая на бесконечность отвратительной ночи, этот день наступил. И, что же я вижу: вы врываетесь вслед за де Шеврез, не дав ей возможности, даже объясниться со мной, после чего герцогиня бежит через окно, оставив сию гостеприимную гостиницу, а вы обвиняете меня в оскорблении Его Величества и выказываете твердое желание арестовать.
Де Ро поднялся на ноги, представ перед графиней во весь рост. Он, взглянув на Шарлотту, склонился в поклоне, выражавшем те благостные чувства, что переполняли его душу.
– Мадам, я безмерно рад нашей случайной встрече и благодарен Господу и Вашей Милости за столь приятные минуты, которые провел рядом с вами. Позвольте выполнить своё обещание и сопроводить вас в Париж, на улицу Сен-Катарин, но не в роли конвоира, а в роли друга и верного слуги.
1 Имеется ввиду Аякс Великий, точнее Эант Теламонид – в древнегреческой мифологии герой, участвовавший в осаде Трои.
2 Сервильер – шлем простой сферической формы, тулья которого выкована из одного куска метала. Шлем предназначался для защиты верхней части черепа.
ГЛАВА 16 (75) "Мадам де Буа-Траси"
ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.
Когда отец Жозеф, читал кардиналу письмо, присланное загадочным "другом", в котором раскрывалась тайна приезда во Францию герцога Бекингема, Ришелье, как вы помните, безошибочно установил персону пожелавшую уведомить его об этом, вознамерившись, при сем, остаться неизвестным. С ещё большей легкостью, чем в указанном выше случае, Его Преосвященство определил особу, которой будет поручена встреча британского гостя, в аббатстве Жюмьеж, что, к слову, было, по мнению кардинала, значительно проще, чем в прецеденте с английским графом. Кардинал объяснял сие тем, что вельможа, затребованный Бекингемом и уполномоченный Анной, должен, непременно, пользоваться доверием герцога и быть из ближайшего окружения королевы, а такого, как утверждал "Красный герцог", отыскать непросто. Основательно, неторопливо и последовательно, словно косточки четок, перебрав в памяти немногочисленных претендентов, выбор Ришелье пал на герцогиню де Шеврез. Именно ей, как никому другому, было не просто под силу совершить подобную низость, Её Светлость сделала бы это с удовольствием, утонченно, капля, за каплей наслаждаясь изысканной изменой. И хотя готовность герцогини совершить предательство не вызывало ни малейших сомнений, "Красного герцога" всё же не оставляла некоторая неуверенность, что, впрочем, было не лишено оснований.
Действительно кардинал понимал, что, как в любой, даже самой выверенной теории, найдется место для заблуждения, так и в цепи, тщательно и разумно им выстроенной, несомненно, имеется слабое место, своя, так сказать, "брешь". Дело в том, что именно в это время, как мы уже имели честь сообщить нашему читателю, происходили весьма значительные события, не уступающие по важности приезду британского вельможи. В замке Кро, где собрались главари разрозненных и разбросанных по разным уголкам королевства отрядов мятежников, решалась судьба короны. И, конечно же, столь деятельная, подстрекаемая риском авантюристка как де Шеврез, непременно пожелает оказаться в центре внимания, в гуще событий. Но кто, в таком случае, сможет заменить её в столь важном, а главное деликатном деле с Бекингемом?
После долгих размышлений, Ришелье, как обычно, опирающийся лишь на логику, факты и холодный расчет, пришел к выводу о невозможности появления в аббатстве Жюмьеж иной персоны, кроме мадам Мари Эме де Роган-Монбазон, герцогини де Шеврез. Подтверждение чему, как ему казалось, он нашел, в том числе, и за стенами шато Кро, где прибывали влиятельные господа де Гель и де Бокуз, которые и без участия хрупкой герцогини, способны сообразовать и направить сборище головорезов и негодяев по пути смуты, столь необходимой для приспешников "испанской партии". Руководствуясь приведенными рассуждениями, он отдал приказ: "не спускать глаз с герцогини", чем исчерпал все меры предосторожности и позволил себе переместить внимание на не менее важные и неотложные дела. Но доклад который поступил в руки первого министра, в тот же день, заставил испытать его, весьма серьезное потрясение и недовольство, что случалось каждый раз когда кардиналу приходилось, обнаружив препятствия, возвращаться к делам решенным, посему переложенным на плечи исполнителей.
Агентам, которым было поручено установить наблюдение за Её Светлостью, не удалось разыскать герцогиню, а, наведя справки, пришлось довольствоваться малым.
Выдержка из доклада: "…удалось выяснить, что последним кто видел мадам де Шеврез, является сюринтендант финансов, господин Клод де Бутилье. Сия встреча состоялась невдалеке от Блуа, на постоялом дворе "Дивная курочка", где месье де Бутилье в сопровождении мушкетеров роты телохранителей Вашего Преосвященства, господами де Рамбитуром и де Бернажу, наблюдал за тайным свиданием герцогини, сопровождаемой графом де Бокузом с падре Саркизом, о котором месье сюринтендант дознался из корреспонденции Её Светлости. По окончании переговоров, после того как де Шеврез со спутником, графом де Бокуз, отбыла с постоялого двора, в неизвестном направлении, господин де Бутилье предпочел бесцельной слежке за герцогиней, арест гугенота, от которого добился существенных уступок и сумел принудить к участию в секретных сношениях.... После этого герцогиня, по свидетельству нашего агента в Лувре, на короткое время появлялась в королевской резиденции, но в тот же день скоропостижно покинула Париж, через ворота Сен-Жак. Конечная цель её следования, так же, неизвестна"
Совладав со вспышками негодования, всколыхнувшими невозмутимость первого министра, после ознакомления с депешей, Ришелье рассудил так: "Где бы ни скрывалась коварная герцогиня, она непременно явится на встречу с Бекингемом в Жюмьеж, а значит, не сможет избежать засады устроенной в аббатстве отцом Жозефом. Бекингем же, если каким-то чудом ускользнет от Ла Удиньера в Гавре, вынужден будет прибыть на встречу с доверенным лицом, опять же в монастырь, где неминуемо угодит в руки "Серого кардинала"".
Трудно не согласиться с расчетами первого министра, но Ришелье был славен ещё и тем, что проработав в мельчайших деталях любое дело, через определенные, известные одному ему интервалы времени, раз за разом возвращался к этому событию, будто перепроверяя самого себя. Дело же касающееся монастыря Жюмьеж, было на особом контроле. Оно не давало покоя ещё и потому, что обе персоны вызывавшие интерес "Красного герцога" не прибывали под наблюдением его агентов, что случалось весьма редко, но каждый раз лишало кардинала сна и покоя.
И вот в итоге очередного пересмотра обстоятельств, связанных с "Делом Бэкингема", как обозначили сей инцидент в канцелярии Его Преосвященства, Ришелье пробил холодный пот. Ведь чем более изощренный ум работает над проблемой, тем чувствительней воспринимаются допущенные им ошибки. Выйдя из оцепенения, в которое кардинала ввергли собственные мысли, он вызвал одного из секретарей, расположившихся в передней:
– Вернье, срочно пригласите ко мне Ля Шесне.
Ля Шесне был лучшим в своём роде, являясь сведущим, искушенным агентом, мастером своего дела, одной из опытнейших "ищеек" кардинала. Что же так взволновало Первого министра, какова была причина его смятения? Да-да, смятения, вызванного воспоминанием о прелестной особе, которая обладала славным именем и весьма, весьма привлекательной внешностью.
Анна Камилла де Роган родилась в семье герцога Пьера де Рогана и Мадлен де Рие. Её мать, умирая, обручила пятимесячную Камиллу с кузеном, сыном Эркюля де Рогана, Людовиком VIII де Роган, графом де Буа-Траси, который был старше своей невесты на восемь лет и не отличался привлекательностью. Когда Камилле исполнилось 13, состоялась пышная свадьба двух Роганов – династии одной из самых славных и древних во французском королевстве, рода претендовавшего на звание – "Принцы крови".
После пиршества, покинув родные края, молодая чета прибыла в Париж.
Юная Камилла была вскоре представлена ко Двору и, благодаря своей кузине герцогине де Шеврез, приходившейся родной сестрой её мужу, и состоявшей в близкой дружбе с королевой Анной Австрийской, была принята во фрейлины Её Величества. Вот здесь-то и началась настоящая жизнь. Де Шеврез обучила девочку всем тонкостям придворного этикета и искусству политической интриги, что позволило, в скором времени, молодой де Буа-Траси занять подобающее место в рядах приспешниц королевы, бросившись в пучину дворцовых баталий, частенько играя "первую скрипку" в коварных комбинациях многоопытной кузины.
Пытаясь оправдать оказанное доверие, Камилла поняла, что в подобных вопросах, требуется прежде всего, уметь соответствовать статусу доверенного лица Её Величества, и не только помнить, что в одном человеке должны умещаться и ангел и демон, выпуская наружу то одного, то другого, в зависимости от ситуации, но и демонстрируя свою родовитость и превосходство над окружающими, знать, всё же, своё место, прячась под непроницаемым слоем пудры, лицемерия и коварства. Характер юной Камиллы оказался, что надо, её врожденное благородство, порой выражавшееся в некой жеманности, сочетались с железной волей и высоким умом, что непозволительно назвать редкостью, но и, ни в коем случае, не является правилом в кругах высшей аристократии. В юности получив прекрасное образование, как светское, так и медицинское (что было большой редкостью в ту эпоху), она непрестанно намеревалась преподать себя как легкомысленную и ветреную даму, стараясь навязать, прежде всего, мужчинам, подобное мнение о себе, искусно пряча под вуалью праздности и поверхностности своё истинное лицо. Камилла была хитра, обладала прекрасным чувством юмора, и если испытывала, то хорошо скрывала ранимость и неуверенность, преподнося себя как горячую натуру, плохо подчиняющуюся контролю. Она была влюбчива, но порой крайне жестока к своим избранникам, впрочем, все эти минусы сглаживала обворожительная улыбка, мягкий голос и, если можно так выразиться, добрая, отзывчивая душа. При всем этом графиня была весьма религиозна, с удовольствием разделяла беседы и даже разжигала дискуссии на духовные темы. Вдобавок к прочим достоинствам, прелестная девушка неплохо рисовала, пела, музицировала, великолепно танцевала, а в минуты хандры или размышлений связанных с принятием сложного решения, вышивала золотом.
При всём том, что мы уже имели честь, сообщит вам об этой удивительной особе, приходится признать, что без упоминания о внешности, весьма незаурядной внешности, портрета попросту не получится. Мадам де Буа-Траси справедливо являлась одной из самых красивых дам Парижа, блистающих во всех светских салонах и на балах. Изящная брюнетка с огромными глазами чайного цвета, с темными бровями подобными крыльям, придававшими её лицу некую пикантность, а порой даже таинственность, если угодно, – в лоске роскоши и богатства, была просто обворожительна. Её белоснежное лицо с природным румянцем; два крошечных родимых пятна, на правой щеке, говорили о страстной чувствительности, сей пленительной особы. Хрупкая фигурка, тонкие запястья, красивые руки, маленькая ножка – это было воистину одно из найпрелестнейших созданий, когда-либо посещавших наш грешный мир.
Как и любая другая женщина, Камилла предпринимала отчаянные усилия, чтобы сделать себя счастливой, чтобы поймать удачу, однако понимая, что ею можно завладеть лишь на весьма непродолжительное время. И всё же, она не теряла надежды, не переставая неустанно бороться, намереваясь превратить эти мгновения блаженства в нескончаемую череду. Молодая графиня невероятно много внимания уделяла туалету, что впрочем, вполне объяснимо, особенно когда речь идет об особах желающих блистать, находящихся всегда на виду, одетых по последней моде, которую часто сами же и устанавливали.
Таким образом, подводя своеобразный итог, можно с уверенностью отметить, что мадам де Буа-Траси пользовалась всеми хитростями и премудростями, известными в то время, чтобы обрести удовольствия и благополучие, которого возможно вполне заслуживала, но. невзирая на столь изысканное очарование юной особы, в полной мере добиться желаемого ей так и не удалось. В этой гонке за наиярчайшими впечатлениями, за неземной любовью, за чем-то необыкновенным, чего, порой, она даже сама себе не могла объяснить, Камилла растеряла свежесть восприятия, чистоту обнаженной души, утратив надежду на создание добрых отношений в семье.
Камилла все больше отдалялась от мужа, чьи настоятельные требования, о том, что она обязана произвести на свет наследника, тяготили. И как вы понимаете, в отличие от супруга, молодая женщина не сильно переживала по этому поводу. Порхая с цветка на цветок, уклоняясь от страданий и серости будней, у неё лишь хватало времени на самолюбование. Она хороша собой, пользуется успехом у мужчин, да и сама весьма благосклонна к кавалерам. А полученное удовольствие от встреч с многочисленными возлюбленными и удача проведенной интриги вполне компенсирует, как ей казалось, отсутствие детей и скрасит прочие как мимолетные, так и серьезные проблемы.
Вот как выглядела особа, весьма неожиданно, ворвавшаяся в наше повествование, оправдание чему, вполне возможно отыскать в столь подробно изложенном выше описании. Хотя, на наш взгляд, достаточно того, что сия персона, являлась одной из немногих, кому мадам де Шеврез могла доверить свои самые сокровенные тайны, которой мушкетер по имени Арамис вверил своё сердце, и которая могла столь серьезно озадачить грозного герцога Ришелье. Но "амурные" дела графини, мало занимали кардинала, больше являясь поводом для анализа возможных политических козней и альянсов с тем или другим вельможей, подвергшимся вероломному флирту мадам де Буа-Траси. Совсем другое дело близость, и не только родственная, с ненаглядной кузиной де Шеврез, весьма существенно заботившая первого министра. Именно последнее обстоятельство, давало кардиналу право, считать молодую графиню фигурой соответствующей всем требованиям посланника в аббатство Жюмьеж.
Отдав нужные указания Ля Шесне, кардинал, наверняка, не представлял, насколько вплотную приблизился к разгадке в "Деле Бекингема", хотя доклад верной "ищейки", доказывал как раз обратное. Ля Шесне, вернувшись с новостью о том, что Её Сиятельство графиня де Буа-Траси, не покидала своего особняка, положил конец сомнениям "Красного герцога". Было совершенно очевидно – "в Жюмьеж следует ждать де Шеврез". Но обстоятельства сложились совсем иначе, чем представлял первый министр, и даже чем задумали королева и её верная герцогиня.
Итак: как вы помните, в тот день, когда господин Арамис вознамерился отправиться, вместе с господином Атосом в порт Гавр, мушкетер встретился с мадам де Шеврез, от которой получил конверт, предназначенный для человека избранного заговорщиками сопровождать мадам де Буа-Траси в аббатство Жюмьеж. Слуга, шевалье Д'Эрбле, которого чаще называли Арамисом, неутомимый Базен, взялся доставить сие послание, и следует заметить блестяще продемонстрировал свои курьерские навыки, без задержки, вручив письмо господину Портосу. Да-да, именно Портосу, который извлек из розового конверта с вензелем и голубками, два, сложенных вчетверо листа бумаги. Первое послание предназначалось графине де Буа-Треси, где сообщалось место и время встречи британского герцога. Второе содержало подробные инструкции для мушкетера, миссия которого заключалась лишь в том, чтобы передать письмо графине, а затем сопровождать и охранять её, даже ценой собственной жизни, по дороге в указанное аббатство.
Но, как вам известно, сему не суждено было случиться, так как месье Портоса остановил удар шпаги господина де Бернажу, во время дуэли на Пре-о-Клер, славноизвестном лугу клерков, где в присутствии секундантов, господ де База и де Плешо, гвардеец Его Преосвященства, нанес неприятную, но не смертельную рану мушкетеру Его Величества.
Всё то, что человеку не удаётся предугадать, втиснуть в ряд им же выстроенных, а значит предусмотренных событий, он, как правило, относит к Высшим Силам – обозначая их как: Провидение, Фатум, Мойра, Клото, Лахесис, Силой управляющей миром, Его Величество Случаем, и множеством иных терминов включающих в себя систему самоопределения человека в его отношении к целесообразности развития и смыслу бытия. Удар шпаги месье Бернажу, несомненно, следовало бы причислить к влиянию этих магических Сил, так как ни один из участников кровавого действа не мог даже представить, какой шлейф невообразимых случайностей повлечет за собой сия нелепая глупая дуэль.
ГЛАВА 17 (76) "Гавр"
ФРАНЦИЯ. НОРМАНДИЯ. ГОРОД ГАВР.
Низкие постройки, серого грубого камня, тянулись вдоль старого гаврского причала, отделяя от порта, нагромождения, исполосованных бурыми балками домов, нависших над узкими улочками. Чайки, не ведающие границ и преград, вольно парили над морской гладью бухты и островерхими крышами городских кварталов, перекликаясь, будто вторя шуму прибоя, глазели с высоты на беспорядочно снующих горожан. На небольшой площади, раскинувшейся прямо перед мрачной каменной аркой ворот, что вели в порт, скопилось множество народа, бродившего меж повозок и телег, копошась в грудах рыбы, овощей и фруктов доставленных из провинции.
Возвышаясь над толпой, на площади появились два всадника, которые преодолев людскую толчею, пересекли пространство, стиснутое фахверковыми фасадами, остановившись лишь перед дверью захудалой гостиницы, над которой красовалась табличка с надписью "Адмирал Гуффье". У входа в таверну они передали поводья слуге, поджидавшему приезжих пожелавших остановиться в их прекрасном заведении. Решительным шагом, гости вошли в, так называемое, фойе гостиницы, которая, невзирая на то, что находилась в центре города, вряд ли могла претендовать на изысканность блестящих столичных отелей.