Затем устремив безжалостный взгляд на догорающую, на полу бумагу, решительно растоптал её подошвой ботфорта, во весь голос провозгласив:
– Значит, Орийак.
Вымолвив эти слова он, как будто сбросил с себя оковы медлительности и нерешительности.
– Саладес, Ортега!
В комнату вошли оба сержанта.
– Слушайте внимательно: в моих планах появились изменения, в ближайшее время, я желаю отправиться в Орийак. Вам же следует приготовить подходящие для путешествия платья, и всё необходимое, как будто мы едем на войну. Час отъезда будет объявлен заблаговременно. Выполняйте.
После того как гвардейцы удалились, дон Карлос впал в глубокие раздумья. Поглощенный размышлениями он несколько раз обошел вокруг стола, очевидно испытывая некую неуверенность и сомнения. И вот, наконец, приняв решение, что отразилось в его жестоком взгляде, он быстрым шагом покинул комнату. Звук гулких шагов и звон шпор кастильца, вскоре послышался на каменной, крутой лестнице, что вела в подземелье. В темном, сыром, пропахшем плесенью подвале, его встретил часовой вооруженный алебардой, со связкой ключей на поясе, вытянувшийся перед дворянином.
– Где монах?
– Здесь Ваше Сиятельство.
Равнодушно ответил тюремщик, указывая на одну из дверей.
– Открой.
Солдат, со скрежетом отодвинул засовы, отворив дверь. В камере было темно, сквозь маленькое зарешеченное оконце едва-едва пробивалась полоска света. В глубине каземата, где-то в полумраке, послышался шорох, и хрупкая, сухая фигура в рясе, словно призрак выплыла из тьмы.
– Ты, монах?
Вглядываясь во мрак, спросил дворянин.
– Я, сеньор.
Послышался слабый, хриплый голос. Уртадес достал из-за пояса пистолет, взвел курок и хладнокровно выстрелил в голову цистерцианца. Выйдя из камеры, граф быстрым шагом направился к лестнице, по которой спустился.
– Закопать во дворе, как собаку, без панихиды и священника.
Бросил он на ходу часовому.
ГЛАВА 21 (80) "Поручение для господина Портоса"
ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.
Особняк графа де Тревиля, величественно возвышавшийся среди невзрачных домишек городской черни, на улице Старой голубятни, в предместье Сен-Жермен, опустился в послеобеденную дрему, впрочем, как и все его обитатели. И только капитан-лейтенант роты мушкетеров Его Величества, прибывал в некотором возбуждении, меряя шагами собственный кабинет, в чем угадывалась тревога, по-видимому, вызванная предчувствием важной встречи.
Дело в том, что два дня назад, Тревиль, получил послание от одного из старых приятелей, которого знавал ещё в юности, как сына хозяина скобяной лавки из Ортеза, а впоследствии как прапорщика Гасконского полка получившего сеньорию из рук Марии Медичи, ещё во время регентства королевы-матери. Этот господин, поселившись в Турени, близ Шинона, намеревался малозначительными доносами заслужить покровительство графа, земляка занявшего столь завидное место при молодом короле. В последнем письме, полученном из Турени, весьма витиевато говорилось о планах интенданта Монси, и о его намерениях изловить банду "Кленовых листьев", с недавних пор весьма серъезно досаждавших жителям провинции. Но в то же время не приводилось ни серьезных фактов, ни доказательств, а лишь намеки и личные соображения, построенные на слухах, из чего следовало заключить, что сам доносчик едва ли был в состоянии осознавать опасность, которую могли нести надвигающиеся событиях. Невзирая на скудость сведений поступивших из Турени, капитана всё же напугала перспектива разоблачения грозной шайки, промышлявшей в провинциях, где весьма существенны интересы многих его союзников. Он вспомнил лишь о де Бокузе и о де Ла Туре, отчего пришел в трепет.
"А, что если кто-либо из этих разбойников, каким-то немыслимым образом связан с одним из этих людей? Тогда вполне вероятно, что под пытками он назовет имя, одного из них, оттуда потянется ниточка и клубок потихоньку распутываясь, приведет ко мне. Несомненно, тем более, если предположить, что ниточка попадет в руки такого мастера как Ришелье." Подобные мысли настолько напугали де Тревиля, что он, на следующий же день, попросил аудиенции у Его Величества. Встретившись с королем, граф, благодаря авторитету найпреданнейшего слуги короны, а так же пространным и утомительным объяснениям, кои Людовик порой просто не мог вынести, добился от молодого монарха, подписания бумаг, столь необходимых капитану. И вот, получив документ, наделявший доверенное лицо Тревиля, в сущности, неограниченной властью, он назначил встречу человеку, избранному для вояжа в Турень.
В передней послышался шум, и граф поспешил занять своё излюбленное кресло, склонившись над столом, приняв задумчивую и величественную позу. Из-за приоткрытой двери, показалась лысеющая голова лакея Кроэтэна, заставшего хозяина за работой. Тревиль, делая вид, будто увлечен бумагами, которые перекладывая с места, на место, незряче просматривал, не глядя на лакея, произнес:
– Чего тебе?
– Ваше Сиятельство, к вам посетитель, господин Портос.
– Ну, так пригласи его.
Желание принять визитера в не отведенные для посещения часы, очевидно, застало лакея врасплох, он неловко поклонился, в недоумении затворив дверь. Через мгновение, перед графом, бряцая увесистой шпагой, висевшей на разшитой шелковой нитью перевязи, предстал исполин, облаченный в мушкетерский плащ.
– А, господин Портос! Вы уже оправились от раны? Не ожидал вас увидеть так скоро!
Мушкетер, которого оповестили о том, что капитан немедленно желает видеть его, несколько удивленно произнес:
– Как видите, я в полном порядке, господин капитан. И, смею заверить, если бы не скользкая трава на Пре-о-Клер, в тот злосчастный день, я бы и вовсе был здоровехонек, изрубив этого задаваку Бернажу на куски. Но…
– Да, да, я знаю, знаю. Но не будем об этом, довольно, это дело прошлое. К тому же рана, я слышал, была весьма неприятной, поэтому без лишней бравады, дорогой мой, без бравады.
Прервал мушкетера Тревиль, очевидно желая сменить тему разговора.
– Я рад, любезный Портос, что вы поправились, и в связи с этим жедаю просить вас об одной услуге.
Он вопросительно посмотрел на великана.
– Рад служить вам, Ваше Превосходительство!
– И сие отрадно слышать, любезный Портос. Признаться, в вас, я никогда не сомневался.
Заложив руки за спину, Тревиль задумчиво, очевидно собираясь с мыслями, подошел к окну. Затем резко обернувшись, направился к столу, и, устроившись в кресле поудобней, заговорил:
– Вы безусловно знаете, что никого из ваших друзей в данный момент нет в Париже.
Он покачал головой.
– Если бы я располагал их услугами, разве бы я посмел потревожить вас. Вы присаживайтесь господин Портос, присаживайтесь.
Мушкетер уселся на предложенный ему стул.
– Для вас Портос, у меня будет особое, весьма деликатное поручение.
Тревиль прекрасно понимал, что Портос не тот человек, на которого следует возлагать подобные поручения, но тщательно поразмыслив на досуге, пришел к выводу – это лучший из тех, кто на сегодня есть в его распоряжении.
– Дело вот в чём: в Турени, в городе Шинон, интендантом провинции, Монси, готовиться одно весьма серьезное дельце. Кстати вы не знакомы с этим господином?
Мушкетер отрицательно покачал головой.
– Будьте с ним поосторожней. Этот человек, как вы понимаете, является сторонником Ришелье. Он конечно из умеренных, но весьма умен, и прозорлив настолько, что доверять ему нельзя.
Портос кивнул.
– Так вот, в последнее время, в Турени, как и в прилегающих к ней провинциях, происходят странные вещи. Появилась некая банда, получившая прозвище -"Кленовые листья", так как на шляпы, в виде кокард, они прикалывают эти…
Ткнув себя пальцем в лоб, капитан замешкался.
– …ну… да, листья клена. И вот, из достоверных источников, нам посчастливилось узнать, что этот Монси, придумал хитроумный план, как изловить этих разбойников.
Всё о чем говорил капитан, было понятно великану, и всё же он никак не мог взять в толк, какое отношение к подобному делу могут иметь королевские мушкетеры, и в частности лично он, забияка и балагур Портос?
– И поверьте в этом-то, и кроется опасность. А теперь слушайте внимательно, друг мой.
Прищурив глаз, капитан хитро посмотрел на мушкетера.
– Так как барон является человеком Его Преосвященства, он, разумеется, обратился за помощью к кардиналу. Но у Ришелье, слава Господу нашему, по известным причинам, не хватает верных людей, которым он мог бы поручить сию миссию. В связи с этим "Красный герцог" отправляет в Шинон господина де Сен-Аннэ, лейтенанта командующего одной из рот Пикардийского полка. Это весьма кстати, к тому же дает мне возможность командировать в Шинон вас, так сказать в помощь Сен-Аннэ, и, снабдив вас определенными полномочиями, невзирая на присутствие Монси, требовать следующего…
Капитан понизил голос, уставившись на мушкетера, по-прежнему не понимающего чего от него хотят.
– Среди этих негодяев разбойников, могут оказаться вполне порядочные люди, такое, смею заверить, встречается весьма часто. Нам, конечно, доподлинно неизвестно, что именно затевает этот Монси, но нет сомнений – прольется кровь. Это меня ни в коей мере не удивляет и не пугает, а вот то, что некоторые из этих разбойников будут взяты в плен, меня настораживает. Этих мерзавцев непременно доставят в Париж, и они попадут в руки кардинала, в застенки Шатле или Венсена. А вы знаете, как умеют пытать и вытаскивать сведения люди Ришелье. А если это действительно те, кто чинил поджоги и прочие злодеяния в Анжу и Турени? А если кто-нибудь из них произнесет имя достойного человека, скажем нашего союзника?
На лбу у Портоса выступили крупные капли пота. Слова капитана, отчего-то, всё больше пугали его.
– Тут дела государственной важности, тут пощады не жди!
Воскликнул Тревиль, вскинув вверх указательный палец.
– Вы, Портос, отправитесь в Шинон, и будете следить за всем, что там происходит. Монси хоть и опытный человек, но ни в коей мере не сравнится с этой армией последователей Абигора, сих палачей из гвардии кардинала, которые клещами вырвали бы из уст несчастных всё, чего пожелал бы Ришелье!
– Несчастных?
Наморщив лоб, переспросил мушкетер.
– Ну, да, этих взбунтовавшихся мерзавцев! Портос, вы должны любой ценой опередив людей "Красного герцога", выяснить, что знают эти негодяи-разбойники, и там, на месте, принять решение. Вот бумаги, подписанные королем, первая подтверждает ваши полномочия и позволяет быть посвященным во все тонкости дела: присутствовать при пытках, самому допрашивать смутьянов и всё такое прочее. Вторую же, следует предъявить лишь при особой надобности. Здесь говориться о том, что вы лично посланы Его Величеством, и о данном вам праве, казнить и миловать любого из арестованных, без промедления и каких-либо объяснений.
Приблизившись к великану, граф по-дружески хлопнул его по плечу, от чего Портос невольно поморщился, очевидно, испытав неприятные ощущения, которые доставляла ещё незажившая рана.
– Ах, простите, Бога ради простите, я право не хотел причинять вам неудобств.
– Пустяки.
– Портос, на вас вся надежда. Я верю, что лучше, чем вы, никто не справится с этим делом.
Великан с преданностью и рвением, призывающим безотлагательно приступить к делу, поклонился графу. Но, всё же, глядя Портосу вслед, де Тревиля обуяли сомнения: "А не погорячился ли я, доверив столь серьезное дело этому недотепе? Он из-за своей горячности наломает дров, полетят головы. Ну и черт с ним, чем больше он нанизает на свою шпагу этих мерзавцев, тем лучше – нет человека, нет проблемы"
1 Абигор – демон-всадник, искусный воин.
ГЛАВА 22 (81) "Особняк на улице Сен-Поль"
ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.
Прекрасным летним утром, когда солнечные лучи, уже согрели остывшую за ночь землю, экипаж, что доставил английских вельмож с нормандского побережья в Сент-Антуанское предместье Парижа, остановился близ городских ворот, укрывшихся в тени, зловещего величия Бастилии. В сложившейся ситуации, господа посчитали наиболее правильным решением, отправить карету в город, с тем, чтобы Альдервейден доставил послание мадам де Буа-Траси, где сообщалось о прибытии важных гостей. В то время как герцог Бекингем в сопровождении Монтегю, отправились бы пешком, дабы не привлекать внимания, стражи и агентов "Красного герцога". Сие намерение утвердили, посчитав его вполне разумным, и, что немаловажно, наиболее безопасным, так как в это время дня, ко всем воротам города, от Сен-Оноре до Сент-Антуан на правом берегу, и от СенБернар до Нельских на левом, тянулись нескончаемые потоки людей, повозок и карет, среди которых не трудно затеряться.
И вот, влившись в людской поток, крестьян, торговцев и буржуа, Бекингем с Монтегю вошли в город через Сент-Антуанские ворота, оказавшись в Маре, где и располагался особняк, арендованный госпожой де Буа-Траси. Преодолев, кишащую людьми площадь, а затем несколько кварталов Сент-Антуан, британские аристократы очутились на улице Сен-Поль неподалеку от Рошпо, где иезуиты разместили старческий дом, под сенью древней церкви Сен-Поль. Прогулка по окраине города, на столь короткое расстояние не сулила опасности, к тому же была весьма не утомительна, для двух молодых людей, пожелавших осмотреться в чужом городе, прежде чем явится в усадьбу графини.
Отыскав нужный дом, герцог, увидевший его впервые, нашел отель весьма пригодным для проживания даже самых родовитых особ. Старинная постройка, утопающая в зелени роскошного сада, действительно была весьма мила, изысканна и в меру строга. Она располагалась в тихом месте, неподалеку от набережной Сены, и была снята мадам де Буа-Траси, для встреч с многочисленными поклонниками, свидетелями которых являлись стены этого прекрасного особняка. Но старые камни имели возможность видеть не только амурные похождения своей госпожи, они частенько слышали и политические дебаты благороднейших парижских вельмож, громыхавших суждениями под кровлей сего гостеприимного дома.
Оглядевшись, англичане вошли в едва заметную калитку, затерявшуюся в листве жимолости, что вела в сад из небольшого переулка. По узкой, посыпанной песком, дорожке, пролегавшей меж фруктовых деревьев, они добрались до двери черного хода, где их ожидал Альдервейден вместе с долговязым лакеем. Валлон учтиво поклонился.
– Всё тихо милорд, Её Сиятельство ожидает вас.
Преодолев несколько ступеней низкого крыльца, гости вошли в темную прихожую, и в сопровождении всё того же лакея, поднялись на второй этаж. В просторной гостиной, украшенной полотнами фламандских мастеров, что заставляли поблекнуть даже золоченые лионские шпалеры, их ожидала взволнованная госпожа де Буа-Траси. Она присела в глубоком реверансе, и, намереваясь скрыть тревогу, под восхитительной улыбкой, произнесла:
– Я несказанно рада видеть вас в Париже, милорд.
Оценивающе оглядев с головы до ног хозяйку дома, Бекингем, упиваясь собственной надменностью, заметил:
– Право графиня, вы всё хорошеете. Глядя на вас, не возникает сомнений, что француженки самые прекрасные женщины на земле.
Это высказывание являлось тем редким исключением, когда слова герцога были вызваны искренним восхищением, а не лицемерием, втиснутым в рамки этикета.
– Но где, же госпожа де Шеврез?
При всём старании, графиня не сумела справиться с эмоциями, и на её лице промелькнуло беспокойство.
– Кузина только сегодня ночью прибыла в Париж, но вскоре явится сюда, я послала за ней.
– Надо полагать, прибыла из аббатства Жюмьеж?
Графиня, неуверенным поклоном, подтвердила ироничную догадку лорда-адмирала, что не ускользнуло от зоркого глаза Монтегю.
– Я надеюсь, вояж мадам де Шеврез прошел без осложнений?
Вцепившись проницательным взглядом в прелестное личико француженки, промолвил англичанин.
– Да-да, всё прекрасно, не о чем беспокоиться. Герцогиня вскоре прибудет и лично подтвердит сказанное мною. А сейчас, господа, полагаю, не помешает подкрепиться, я дала распоряжение на кухню. Если пожелаете отдохнуть, ваши комнаты готовы.
ГЛАВА 23 (82) "Госпиталь Сен-Луи или догадка падре Локрэ"
ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ.
Сегодняшним утром, впрочем, как и во все предыдущие дни, проведенные под кровом гостиницы "Зеленый лис", в комнате занимаемой господином де Лавальером царила напряженная тишина, нарушаемая лишь звоном столовых приборов об оловянную поверхность тарелок. Встретившись за завтраком, шевалье и капеллан, прибывали в состояние плохого мира, предпочитая его хорошей войне, впрочем, соблюдая все принципы парламентёрской неприкосновенности. За время потраченного на совместные потуги направленные на разгадку тайны зловещего письма "безумного" тамплиера, они истратили всю свою сообразительность, находчивость и исчерпали запасы терпения, от бессилия налившись ненавистью, словно грозди спелого винограда. С каждым днем их всё больше переполняло желание вцепиться друг другу в глотку, без объяснений и видимых причин, которых не требуется для возмещения слепой ярости. Закусывая заячьим рагу, они потягивали красное бургундское, не отказывая себе в малейшей возможности, обдать визави холодным призрением. Дуэль змеиных взоров тянулась бы неизвестно ещё сколько, если бы не отворившаяся дверь. В комнату, твёрдой солдатской поступью, вошёл Урбен. Он остановился у края стола, опершись об него руками, и вызывающе с претензией, больше схожей на разоблачение, глядя с укором на капеллана, произнес:
– А скажите-ка нам, святой отец, отчего это отравленного вами барона, отвезли в госпиталь Сен-Луи, когда это заведение лишь для людей пораженных болезнью Святого Рокко?!
Взгляд Лейтенанта, был тяжел словно топор палача, наконец дождавшийся смертного приговора столь желанной жертвы. Осознавая себя больше героем, чем жертвой, по крайней мере человеком избавившим всех от опасного и грозного барона д'Эстерне, Локрэ изумленно уставился на слугу.
– Вы, что оглохли, падре!?
Воскликнул Урбен сгораемый от нетерпения. Под таким напором, мог прийти в трепет и невиновный, но только не наш капеллан.
– А отчего, вы, милейший Урбен, спрашиваете об этом меня? Разве у вас нет ног, рта и глаз, чтобы самому выяснить, по какой причине бьющегося в агонии человека отправили в госпиталь, где заключены несчастные, пораженные сим смертельным недугом?! Я, хочу напомнить, что в тот вечер, распростился с д'Эстерне вот в этой самой комнате, а стало быть не могу знать, что произошло после! Быть может предсмертная агония навела на мысль о страшной хвори барона, или просто напросто экипаж унесший д'Эстерне, по нелепой случайности оказался неподалеку от больницы, в момент предсмертных конвульсий.
Возражение священника, если и не давало ответа на поставленный вопрос, то звучало вполне убедительно, для человека здравомыслящего, не запятнавшего себя изменой. Неспешно вытирая губы салфеткой, в глазах Лавальера появилась тревога.
– Этот чертов д'Эстерне и вправду сущий дьявол. Мы должны выяснить, мёртв он, или вновь одурачил всех нас?
Локрэ, бросив вилку, вскочил и закричал, глядя прямо в лицо дворянину:
– Я лично видел, как он выпил отравленное вино! Вам этого мало?!
– Откровенно говоря, мне этого не достаточно. Урбен, седлай лошадей, едем в Сен-Луи, найдем вашего сторожа, или того, кто был свидетелем смерти сего привидения.