Пикардиец вскочил словно ошпаренный. Спохватившийся от шума приор схватился за шпагу, но запутавшись в складках непромокаемого плаща, рухнул на дно лодки, барахтаясь словно тюлень, попавший в рыбацкую сеть.
– Теофраст Дордо ещё никому не позволял бить себя веслом!
Не унимался толстяк, размахивая руками перед носом опешившего фламандца. Неизвестно чем бы всё закончилось, не подоспей Буаробер.
– Ну, хватит Тео, успокойся. Не стоит так кричать. Не знаю, что здесь произошло, но уверен, твой гнев необоснован. Сей милый господин, столь любезно согласившийся на наше предложение, лишь по причине нелепой случайности мог доставить тебе неудобства.
– Неудобства…
Недовольно пробормотал слуга, потирая пострадавшую спину. Французы огляделись. Клочки пушистого тумана зависли над гладью воды и сереющей набережной, обволакивая нижние этажи выстроившихся вдоль канала домов. Город спал, сомкнув ставни, словно укрыв за тяжелыми деревянными ресницами, окна-глазницы.
– Тишина.
С привкусом романтизма прошептал приор, взирая по сторонам.
– Скажите, любезнейший, не знаете ли вы дома, где проживает мэтр Рууд Ванбрёкелен, что не так давно переехал в Брюгге вместе с женой и двумя дочерьми? По моим сведениям его жилище находится на берегу канала, неподалеку от церкви Богоматери.
Старик задумался, прежде чем ответить хозяину, с опаской поглядывая на раздосадованного толстяка.
– А как выглядит этот дом?
Буаробер развел руками.
– Увы, мне не известно.
Он обреченно опустился на лавку, отрешенно глядя на едва заметную рябь волн.
– Хотя вот что, во дворе дома есть колодец, теплица и конюшня.
Не надеясь, что подобные уточнения могут помочь делу, приор проговорил их бессознательно, уже раздумывая над тем, как без помощи фламандца найти нужных ему людей. Оставаясь равнодушным ко всему происходящему, ровно, как и к тому, что промямлил француз, старик, был занят осмотром весла, выискивая трещины которые могли появиться вследствие встречи ветхой древесины со спиной капрала. Он не отрывая глаз от столь ценного для него орудия, безучастно произнес:
– Ежели есть конюшня, значит, могут быть и лошади.
Оживившийся Буаробер, поспешил дополнить:
– Да есть, есть лошади, пара крепких брабиносов!
– А, ну тогда знаю я этих людей. Это здоровяк Рууд, что живет с валлонкой Мартой и двумя девчонками, Камиллой и Мадлен.
Равнодушие старика привело в бешенство толстяка Дордо.
– Так тебя о них и спрашивают, старый хрыч!
Буаробер жестом унял разволновавшегося слугу, на, что старик, будто не было упрека, спокойно ответил:
– Ну, вот я и говорю, что знаю этот дом.
Почуяв приближение развязки, приор не мог сдержать радости.
– А, скажите, как нам добраться туда, ну, к дому метра Ванбрёкелена?
Оглядев набережную, фламандец, указал пальцем на один из мостов соединявших берега узкого канала.
– Видите вон тот мост? За ним канал поворачивает влево, вам нужно идти по набережной, вдоль канала.
– Постой, старина, ведь господин приор упомянул, что дом стоит на берегу каналаж.
Прервал рыбака нетерпеливый толстяк.
– Ну, так и есть.
– Что, черт возьми, ну?! Так нельзя ли к дому, который мы ищем, подойти на лодке?!
– Отчего же нельзя, на лодке оно даже лучше. На лодке можно войти прямо во двор, через арку.
От невозмутимости крестьянина, капрал взбеленился:
– Так, что же, дьявол тебя разорви, ты пальцем тычешь! А ну, быстро на весла! Адмирал затопленной эскадры! За, что деньги плачены?!
Фламандец с безразличием, словно не было яростных упреков в его адрес, взялся за весла, направив ялик по пустынному каналу.
****
Обнаружив исчезновение из постоялого двора "Гусиная шейка" Буаробера и компании, таинственно ускользнувших прямо из под носа, головорезы Черного графа бросились в погоню не щадя лошадей. Пустив скакунов в неистовый галоп, разбойники остановились лишь у стен Брюгге, не в состоянии понять, куда же делся злосчастный экипаж. Рассвирепевшие от бессилия шестеро наемников, во главе с Ксавье, обшарили все улицы и подворотни города, обыскали таверны, трактиры и постоялые дворы, но их поиски не принесли результата, и как вы понимаете, не могли увенчаться успехом. Ведь желтый рыдван, во избежание нападения следовавший окольными путями, не мог быть обнаруженным на большой дороге. К тому же он безнадежно отстал от быстрого отряда наездников, что исключало его появление в городе, до прибытия преследователей.
Невзирая на неудачи, люди Черного графа, не отчаивались, понимая, что не могли упустить экипаж, и лишь предчувствуя некую хитрость на которую пошел Буаробер со своими спутниками, приготовились встречать беглецов в городе. Шансы добраться до парижан были велики, ведь каждый из разбойников за время продолжительного преследования, не только запомнил, как выглядит желтый рыдван, но и теперь уже знал в лицо всех беглецов: приора, толстяка слугу и возницу. Используя сие преимущество, Ксавье расставил своих людей при въезде в город, у каждых ворот, в надежде, что при появлении знакомой кареты, а кто-то из них непременно заметит экипаж и, проследив за ним, выяснит, где же находится чертов дом. Вот тогда-то вся компания, вместе с девкой, и попадется в расставленную им ловушку. К великому сожалению Ксавье, Бакстон, присоединившийся к приспешникам Черного графа, подслушивая разговор аптекаря Альдервейдена с Буаробером, многого не расслышал. А главное он не разобрал имени человека, к которому направлялся приор. Англичанин лишь заметил, как выглядит гость аптекаря и запомнил слово "Брюгге", что собственно и позволило головорезам Ксавье, добраться до фландрийского городка, устроив здесь засаду.
"У них нет другого пути, рано или поздно рыбка клюнет и тогда лишь нужно не упустить её" – повторял Ксавье, словно заклинания, когда вместе с Бакстоном слонялся по городу, рассчитывая на удачу, счастливый случай, или дьявол знает на что ещё.
****
Приблизившись к кирпичному дому, громоздившемуся над полукруглой аркой прорубленной в почерневшем камне набережной, что вела в темный низкий тонель, фламандец ткнул пальцем в ряд ровных деревянных цифр – "1512", прикрепленных к поросшей мхом кладке.
– Это здесь.
Мрачно произнес он, после чего лодка прошла под аркой, оказавшись в небольшом уютном дворике, причалив к позеленевшим от сырости ступеням, спускающимся прямо к воде.
Путешественники застали семью Ванбрёкелен за завтраком, напугав хозяев неожиданным ранним визитом. Их встретили с некоторой тревогой, но когда за дело взялся Буаробер, изысканный и обходительный парламентер, напряжение спало. Тихим вкрадчивым голосом, неспешно и обстоятельно, приор объяснил кто они, откуда прибыли и кого имеют честь представлять, обращаясь к сударыне Марте и её многоуважаемому мужу. В подтверждение к сказанному, галантный гость вручил валлонке письмо мэтра Альдервейдена, приходившегося женщине любимым братом, что окончательно расположило гостеприимных хозяев к месье Буароберу и его спутнику, покрывших столь неблизкий путь в угоду их семье.
После непродолжительного завтрака, в кругу родственников аптекаря, гости были вынуждены откланяться, и, пригласив с собой госпожу Камиллу, как было указано в письме, устроившись в ялике, отчалили от радушного фламандского берега.
Прощанье не прошло без слёз, появившихся как на щеках женщин оставшихся на старых ступенях, провожая печальными взглядами удаляющуюся лодку, так и выступивших на глазах Камиллы, покинувшей родной дом и любимых родных, удаляясь в неведомую чужую страну с незнакомыми людьми. Помахав напоследок рукой, девушка вдохнула полной грудью прохладную неизвестность, оседающую густой тревогой на дне юной безмятежной души и будоражащую сознание неведением, непроницаемой пеленой заслонившим ускользающее будущее, ещё мгновение назад обозримое, но сейчас, уже столь далекое, оставшееся где-то там, на пороге старого теткиного дома.
Ялик, покачиваясь на волнах, продвигался в сторону реки, проплывая мимо пустынных набережных под старинными арками. Два призрачных силуэта появились на одном из мостов, оставшихся за кормой рыбацкого челнока, наблюдая удаляющиеся очертания лодки. Вдруг один из закутанных в плащи мужчин, переправляющихся через канал, схватился за металлические перила, подавшись вперед, будто намериваясь прыгнуть в воду, в погоню за лодкой.
– Эй, Ксавье, да ведь это Буаробер!
Воскликнул человек, обращаясь к спутнику, пристально вглядывающийся в тех, кто находился в ялике. Громкий возглас долетел до ушей Дордо, который в тот же миг обернулся, чем окончательно выдал себя. Ксавье выхватил пистолет, но выстрел произведенный капралом, опередившим головореза, заставил пригнуться наемников, услышавших лишь как пуля ударилась в каменную кладку моста. Ответный выстрел Ксавье, был продиктован в большей степени отчаянием, так как лодка уже удалилась на безопасное расстояние, оказавшись в недосягаемости для прицельной стрельбы.
– Чертовы трусы, они обманули нас! Мы не предусмотрели подходы с реки! Это Фландрия дьявол её побери, здесь кругом одни каналы!
БАКСТОН: – Ничего, господин Ксавье, ещё не всё потеряно…
Злобно прошипел англичанин, будто завороженный глядя вслед исчезнувшему ялику.
– …Мы перехватим их на обратном пути. Они не смогут обогнуть Лилль, и на этот счет у меня появилась одна любопытная мысль…
****
С того момента как, наши путники вернулись из Брюгге, на берег Рои, где ютилась маленькая деревушка, минула ночь, которую они провели в одной из рыбацких лачуг. Наутро, спешно позавтракав, в салоне желтого рыдвана разместились Буаробер и мадемуазель Камилла, Дордо же, устроился на козлах, рядом с Люмье, после чего экипаж отправился в путь. Неповоротливая дорожная карета, на крыше которой громоздились, притянутые кожаными ремнями, несколько сундуков с вещами девушки, медленно, покачиваясь из стороны в сторону, поползла по ухабистой дороге. Дордо впервые за время путешествия, понимая, что ему удалось перехитрить людей Черного графа, чувствовал себя в безопасности, наслаждаясь спокойствием и прибывая в благодушном расположении духа. Откупорив бутылку розового шампанского, он, не умолкая, развлекал себя и малыша Люмье, разными историями, то и дело, заливаясь заразительным смехом. Возможно именно это обстоятельство – временная потеря бдительности капралом, или быть может исключительное коварство Месафьеля, позволило небольшому экипажу, запряженному четверкой чалых рысаков, незамеченным, направиться вслед за желтым рыдваном, петляя по наезженной колее проселочных дорог.
Месафьель, вместе с лихими ребятами, любезно предоставленными в его распоряжение стариком Живоглотом, в отличие от Ксавье и компании, не упустил путешественников в ту памятную ночь бегства из "Гусиной шейки". Их карета увязалась в погоню за желтым рыдваном, не выпуская его из вида до самой деревушки на берегу Рои. Лишь здесь, когда Буаробер и Дордо отправились на лодке в Брюгге, Месафьель дал возможность своим людям передохнуть. Он понимал, что добраться до Парижа, без дорожного экипажа, оставленного путниками в деревушке, невозможно, поэтому вооружившись терпением, стал дожидаться возвращения приора на берегу.
Выставив наблюдателя, не спускавшего глаз с рыдвана парижан, разбойники устроились прямо у реки, в густых зарослях осоки, поглощая запасы снеди и вина, хранившиеся в сундуках, прикрепленных к задку кареты. Однако беспокойство не покидало Месофьеля, и лишь когда на горизонте появился одинокий парус фламандского ялика, лукавая улыбка промелькнула на его лице. Узрев девицу, которая так интересовала его хозяина, барона Д'Анжа, первой мыслью было напасть на приора и его людей, и перебив их завладеть добычей. Но осторожность, которая была в крови у расчетливого карлика, взяла верх. Его заботила шестерка головорезов Черного графа, так же охотившаяся за девицей. Месафьель не ведал, где могут находиться эти люди, и оттого принял решение не торопиться со штурмом, отложив расправу до лучших времен. "Никуда они не денутся, следует выждать, а удобный момент непременно наступит, за время столь продолжительного путешествия" – подумал он, приказав Францисканцу Матье, занявшему место возницы, следовать за желтым рыдваном.
1 (голл. )Neder land (Nederland) – Нижняя земля
2 шти ’И) – пикардийский диалект, один из ойльских языков.
ГЛАВА 11 (70) "Таинственное послание"
ПРОВИНЦИЯ РУССИЛЬОН (территория принадлежащая испанской короне). ГОРОД ПЕРПИНЬЯН.
Ранним утром в одну из бухт Руссильона вошел палубный, восьми пушечный бот "Santa Eulalia", на борту которого находился королевский посланник, дон Корлос де Уртадес, прибывший из Барселоны, со своей немногочисленной свитой. Высадившись на берегу, колонна всадников, словно черная тигровая змея, поблескивая чешуей доспехов, заскользила по дороге, потянувшись к Перпиньяну.
Сей славный город, раскинувшийся в живописной долине, что простирается от морского побережья до предгорья Пириней, являвшийся столицей провинции безраздельно принадлежащей графу Руссильонскому, то есть королю Испании, Филиппу IV, обремененному непомерным количеством титулов и тяжестью многочисленных корон.
Как в любом другом городе, в утренние часы, на улицах Перпиньяна было людно. Шумная толпа наводнила переулки, тупики, площади и базары. Горожане и крестьяне, простолюдины и дворяне – кто, важно неспешно шествуя, кто, суетливо шныряя – сновали меж наполненных различными товарами телег, повозок и фургонов, съехавшихся в город с близлежащих деревень и заполонивших все мало-мальски пригодные для торговли места.
Надменные мясники, неторопливо и вальяжно, оголив до локтя руки и обхватив мозолистыми ладонями широкие ремни, поддерживающие кожаные фартуки, собирались группками, обсуждая свежие городские сплетни. Их откормленные свирепые псы, верно охраняющие хозяйские, нагруженные мясом тележки, прячась от солнечных лучей, распластавшись меж колес, не теряя бдительности, провожали подозрительным взглядом каждого чужака-прохожего. Запах парного молока безошибочно выводил горожан на торговцев, облаченных в короткие передники и вооруженных черпаками, которые шлепали деревянными башмаками по белоснежным лужам, громким криком, зазывая покупателей. Ряды трухлявых столов выстроенных меж громоздких крестьянских телег были уставлены пузырьками, склянками, бутылками, сулейками и оплетенными лозой бутылями, наполненными всевозможными маслами, разнящимися оттенками, вязкостью, запахом и конечно ценой. Здесь же в клетях, сплетенных из прутьев, встревожено глазея на людские толпы, испуганно притаились многочисленные домашние птицы: куры, утки, голуби, гуси, наполняя затхлое пространство рынков звуками, вырывающимися из их прожорливых клювов. Свиньи, козы, коровы, овцы, телята, ягнята, поросята, и прочая живность заключенная в наспех сооруженные загоны, клети и зарешеченные повозки, своим протяжным мычанием, блеянием, хрюканьем, топотом и зловонием заполонили площади, расположенные у городских ворот, превратив их в скотные дворы.
Всё это не удивляло, и нисколько не смущало городских жителей, привыкших к подобным бесчинствам в базарные дни. Город продолжал жить своей жизнью. В лабиринтах узких улиц, как в любой другой день, можно было встретить жилистых грузчиков, согнувшихся под тяжестью ноши; крикливых торговок с розовыми, дряблыми щеками и крутыми, необъятными бедрами; захмелевших погонщиков скота, спешащих из трактира в трактир; и праздных зевак на любой вкус; и прохиндеев всех мастей – всё было как обычно, если не считать визита мадридского вельможи, о котором понятия не имела чернь наводнившая город, и которого с содроганием ожидали городские власти.
Колонна кавалеристов, возглавляемая "Кастильским быком", миновав городские ворота, угодила в этот вязкий "Гермесов карнавал", просочившийся даже в кварталы Магребиан и Романи, с трудом протискиваясь сквозь толпу, разрезая её, как плуг землю. Добравшись до площади Лог, вдоль фасадов Ратуши и Лодж-де-Мер, кавалеристы направились в сторону форта Ла-Кастильет, где Уртадеса ожидал комендант города, граф дон Хавьер Пилиппо дель Ардегон.
Прибыв на место, дон Карлос устремил взгляд на колокольню собора Сен-Жан, не лишенного легкого прикосновения мавританского зодчества, откуда послышался приглушенный набат. Спешившись, в окружении двух сержантов кастильской дворянской гвардии, Уртадес направился к воротам, охраняемым дюжиной солдат. В этот миг, из толпы зевак, наблюдавших за приездом важного гостя, вырвался невысокий человек, облаченный в рясу монаха цистерцианца. Он, протянув руки, на бегу, обратился к Уртадесу.
– Сеньор граф, Ваше Сиятельство, соблаговолите выслушать меня!
Несколько солдат, из отряда, что не позволял толпе подступиться ближе дозволенного к мадридскому вельможе, скрестили алебарды, преградив путь тщедушному святоше. Граф, на ходу, с пренебрежением взглянул на цистерцианца, взывавшего к нему из толпы, и, не замедлив шага, исчез за воротами форта. В крошечном, мрачном помещении, скорее напоминавшем каземат, чем комнату хоть сколько-нибудь пригодную для приема важных гостей, его встретил комендант. Сдержанно поприветствовав дона Хавьера, кастилец сухо произнес:
– У меня мало времени, сеньор Ардегон, поэтому приказываю, немедленно, всем вашим людям, явится во "Дворец королей Майорки".
****
В назначенное время, весь командный состав гарнизона Перпеньяна, собрался во Дворце, венчающем холм, возвышающийся над южной частью города. В большой светлой комнате, за окнами которой открывался замечательный вид на ощетинившуюся гряду красноватых крыш, на фоне утонувших в полупрозрачной дымке горных вершин, собрались семь человек.
Вокруг огромного стола, покрытого картой, граф дон Уртадес созвал: коменданта города, граф дон Хавьер Пилиппо дель Ардегона; интенданта, дона Кристобаля Лусио дель Касареса; капитана гарнизона, дона Гильермо Альфредо Пуэрто дель Лорка-и-Каледо, командарма артиллерии, шевалье Шарля де Корзака, а так же двух лейтенантов – дона Артуньо и дона Варедо. Строго, будто с укором, оглядев собравшихся, гость вымолвил:
– Сеньоры, мой приезд вызван весьма серьезным положением, сложившимся в королевстве. В Каталонии наблюдаются очаги недовольства, которые впоследствии способны перерасти в мятеж, что не может не беспокоить Его Католическое Величество. В связи с этим, во все провинции, граничащие с Каталонией, направлены инспекции, целью которых является проверка боеспособности гарнизонов, ревизия арсеналов, складов с продовольствием и фуражом, а так же осмотр фортификаций. Мне выпала честь инспектировать Руссильон, что подтверждает предписание, выданное Его Светлостью, сеньором Оливаресом. Ровно через час я жду всех здесь же, мы сможем начать осмотр городского арсенала, а сейчас прошу оставить меня.
Распорядившись принести завтрак, дон Карлос склонился над картой. Скорее от вынужденного бездействия, чтобы разбавить томительное ожидание, он принялся, в который раз, внимательно рассматривать особенности местности довольно хорошо знакомой ему провинции.
Раздался стук в дверь. Граф, не сомневаясь, что это вернулись лакеи, отправленные на кухню, не отрываясь от карты, промолвил:
– Можете войти.