2
В кабинете Григоренко у приставного стола сидит Бегма.
- Почему все же допущен перерасход? - спрашивает его Сергей Сергеевич.
- Производили дополнительные работы.
- Какие?
- Разные... Ну, что поручал Белошапка, то и делали. Он ведь прораб...
- Значит, выполняли ненужные работы?
- Приходилось. Не стоять же рабочим. Ну, если, скажем, бетон не подвезли, на опалубку ставили. Или на другую работу. У них же на руках наряды. Требуют...
- Я вас понял. Значит, раньше, когда у рабочих не было нарядов, если мастер не организовал работу, они просиживали. Просиживали и молчали, потому что денежки им все равно платили. Платили за то, что мастер не сумел четко организовать работу. Так?
- Не совсем...
- А как же тогда?
У Бегмы выступили на лбу капельки пота.
- Значит, по-вашему получается, что виноват прораб Белошапка, который заставил выписывать наряды. Так?.. Ну, а что с механизацией? Помните наш разговор?
- Бадью приспособили.
- И это все?
- Ну, еще кое-что намечаем... Транспортер...
- Сами? Или Белошапка заставляет?
- Сами. Кто же за нас делать будет? - неуверенно отвечает Бегма.
- В январе уложитесь в фонд зарплаты?
- Постараюсь.
- Точнее?
- Да, - выдавливает из себя Бегма.
- А как с дисциплиной на участке?
- Вы же сами знаете, кто на строительство попадает. Кто не нужен на основном производстве, того и переводят к строителям.
- Многих к вам на участок перевели?
- Верхогляд, Конопля...
- Кого еще?
Бегма молчит.
Григоренко не спеша набирает телефон директора банка. Надо ехать, просить. Перерасходован фонд зарплаты еще на одном участке. На других понятно - задел работ на следующий месяц: подвозка материалов, изготовление опалубки. А у Бегмы - чем объяснишь?
Трудная предстоит беседа с директором банка. Григоренко ясно представляет, как тот станет ссылаться на инструкции, распоряжения. И, наверное, откажет. А вдруг разрешит? Ведь если откажет, придется некоторые наряды перенести на следующий месяц. Перенести... Это вызовет недовольство рабочих. Нет. Надо оплатить за счет камнедробильного завода. За счет камнедробильного... Но это нарушение... Что же делать?!
3
Когда Лисяк вошел в кабинет Григоренко, то сразу понял, что тот не в духе. А может, просто плохо выспался, и потому так хмуро смотрят его острые черные глаза. Или Лисяку все это только кажется? Ведь у директора столько всяких забот, обязанностей, различных дел, что одно лишь чувство ответственности за все может навсегда согнать улыбку с лица.
- Можно?
- Заходите.
Пока Лисяк шел к столу, Григоренко отметил: аккуратный, спецовку подогнал по себе, сидит на нем как влитая.
- Прошу подписать, Сергей Сергеевич, мое заявление,- протянул Лисяк Григоренко бумагу.
В это время загорелась лампочка, Григоренко вызывали по телефону.
- Садитесь, - кивнул он Лисяку и взял трубку. Долго слушал, потом сказал: - На многое, Остап Вавилович, не рассчитывай.
Григоренко положил трубку и, не глядя на Лисяка, начал читать его заявление. Прочитав, поднял удивленные глаза:
- Что, с новым начальником цеха не поладили?
- Да нет, полный порядок, - улыбнулся Лисяк.- Борзов - человек знающий. Настоящий начальник!
- Может, с бригадой подрывников нелады?
- Нет, здесь тоже все в норме... Живем дружно.
- Но вы представляете себе, что значит, имея хорошую специальность, начинать все с начала, с разнорабочего? Да и порядка там пока еще нет. Зарплата низкая. Даже на приличный костюм не заработаешь...
- В майке похожу.
"Не решил ли он за прежнее приняться, - подумал вдруг Григоренко, - окружение там подходящее".
- К старому не вернетесь?
- Что вы, товарищ директор, - улыбнулся снова Лисяк.- Порвал окончательно! Хотя, по правде говоря, не легко было. - Лисяк вздохнул и уже серьезно продолжил: - На суде я ведь не все сказал. Кое-какие мелочи... В общем, пожалел братву, да и себя тоже. Вот перед Белошапкой я в долгу... Мы тогда собирались проучить его, проверить, так сказать, на твердость. Для взрыва бомб два патрона изготовили. Один настоящий, а другой - ложный, песком начиненный. Потому и со взрывом волынили. Ложный патрон я и подложил под бомбы...
- Ну и что?
- Как что?! Хотели посмотреть, как Белошапка станет себя вести, когда капсюль сработает, а взрыва не будет! Он же сам подрывник. Я бы отказался лезть к бомбам вторично... а он полез бы... Что из того получилось - вы сами знаете.
- Жестокая шутка!
- Да, жестокая. Но теперь все! Потребуется - своим телом Остапа Вавиловича закрою!
- Ну, желаю вам успеха на новом месте, - сказал Григоренко, выходя из-за стола и пожимая Лисяку руку.
4
Комашко пребывал, что называется, в добром расположении духа. Он быстро двигался по площадке. Часто смеялся. Даже анекдот Бегме рассказал. Правда, анекдот был с бородой, но мастер выслушал его с большим вниманием.
Когда главный инженер закончил обход строительства, Бегма пожаловался:
- Тяжело стало работать, Арнольд Иванович! За сто тридцать рублей жилы вытягивают! Впору в плотники податься. Те же самые деньги, но работай себе потихоньку да полегоньку. А тут вертишься как черт в пекле.
- Как черт в пекле? - улыбнулся Комашко и поднял правую руку с широким обручальным кольцом на пальце, чтобы поправить яркий галстук. Кольцо Арнольд Иванович так и не снимал. Привык к нему. - В аду, должно быть, действительно не мед... Ты вот что... Держись меня, - перейдя на серьезный тон, проговорил Комашко.- Я помогу. Поддержу в трудную минуту. Ты же знаешь, что если бы не я, то Григоренко давно бы перевел тебя в разнорабочие, а на твое место сопляка какого-нибудь поставил. Приезжал тут один недавно, какой-то Поливанный. Но я настоял, чтобы не приняли. Только знай, защищаю тебя не за красивые глаза, а потому, что у тебя - опыт. Опыт - это лучшая академия!.. Жена сколько получает?
- Жена - разнорабочая. Сами понимаете. Но ничего, на двоих хватает. Правда, свадьба дорого обошлась. Все сбережения ухлопал.
- Ладно, устрою ее в лабораторию. Работа чистая, легкая. И дома будет порядок. Зарплата повыше станет. Премии можно будет подбрасывать.
- Спасибо!
- Но ты меня в курсе всех дел держи! Чтобы я все знал. Обо всех, от рабочего до директора.
- До директора?! - удивленно переспросил Бегма.
- Да, до директора. Для пользы дела я должен все знать. Директор что? Сегодня Григоренко, завтра, глядишь,- другой. Не вечный же наш директор. Вечного ничего нет.
- Понимаю...
- Ну, а я всегда тебя поддержу. Помогу. Я и сам толком не пойму, почему тебя Григоренко невзлюбил. У тебя и образование, и опыт, а все держит рядовым мастером, хотя и на ответственном участке. Ну ладно, присылай свою Марину ко мне на той неделе.
Глядя на Бегму, Комашко подумал: "Сможешь ли ты заварить кашу, или не хватит на это пороху?.."
5
Начальник дробильного цеха Драч, словно метеор, влетел в планово-производственный отдел.
- Здравствуйте, Михаил Андреевич! - поднялась ему навстречу Люба.
Но Драч, даже не ответив на ее приветствие, сразу ринулся в атаку.
- Ты, что ли, товарищ Зинченко, за меня план будешь выполнять? Так приходи, принимай цех, дроби щебень! С радостью передам все дела!
- Что случилось? - спокойно поинтересовалась Люба.
Она уже привыкла к подобным выходкам Драча. Он частенько из-за какого-нибудь пустяка такой шум поднимал, что голова кругом шла!
- Опять комсомольцев на стройку сманиваешь?! Думаете, если пустили дробилку ЩКД-8, так она сама будет щебень давать? Да? Мало того, что Григоренко навалил строительных работ по самую завязку, так еще ты людей переманиваешь!
- Сколько уходит?
- Она еще спрашивает? Твоя же работа! Скоро весь цех разбежится! Но это же производство! Механизмы! Оборудование!..
- Нет, серьезно, сколько уходит?
- Трое ушли, и еще человек десять собираются. Прекрати это дело, я настаиваю! Так дальше нельзя. Недопустимо!
- Недопустимо, говорите... Но ведь уходит всего тринадцать человек! Я думала - тридцать или пятьдесят!.. А для кого в первую очередь необходим завод вторичного дробления? Для вашего же цеха, для ваших людей. Новейший завод с автоматикой, со всеми удобствами! Люди в белых халатах будут работать! Вашему цеху легче станет!..
Эти слова несколько утихомирили Драча.
- Мне щебень дробить нужно. Понятно? - более спокойно проговорил он. - Людей дам только на наладку оборудования, так и знайте. Больше ни одного человека...- И Драч так же внезапно исчез за дверью, как и появился.
6
Комашко сам привел Марину в лабораторию, что находилась в помещении, пристроенном к старому зданию вторичного дробления.
Оборудование в лаборатории не сложное: весы, сита, ведра, электрическая печь. Весы для взвешивания, сита для просеивания, электропечь для просушивания и ведра - носить щебень для анализа.
- Боязно как-то. Справлюсь ли? - посмотрела Марина на Комашко.
Она сняла пальто, жакет и осталась в коротеньком легком платье, которое подчеркивало ее стройную фигуру.
- Справитесь, Марина! Справитесь! - Арнольд Иванович поймал ее шершавую сильную руку, ощутил тепло.- И ручки будут другими - чистенькими, гладенькими. Женские руки должны быть нежными, их целуют мужчины.
- Мои еще никто не целовал, - ответила Марина и взглянула на главного инженера большими темными, почти черными глазами. Сразу же вспомнила: было, целовал один...
- Не поверю. Такие ручки... Пальцы у вас музыкальные. ..
- Вы смеетесь надо мной, Арнольд Иванович? - зарделась Марина.
- Нет, я серьезно. У пианистов такие пальцы. Вы когда-нибудь играли на музыкальных инструментах?
- Нет, я пою в нашей самодеятельности.
- Слышал. У вас красивый голос. Вас, Марина, должны хорошие специалисты прослушать. Голос - это талант, его ни за какие деньги не купишь. А талант, он как зерно. Если упадет на асфальт или в песок - сразу погибнет. А попадет в чернозем - колосом нальется.
Марина не стала говорить Комашко, что была на селе лучшей балалаечницей. Еще посмеется главный инженер. Что это за инструмент - балалайка.
- Что я должна здесь делать? - спросила она. - Вы сами покажете? Или мне дожидаться, когда из командировки вернется инженер-лаборант?
- Сам покажу, Марина. Наука эта несложная. Принести четыре ведра щебня. Просушить. Взвесить и просеять на ситах. Записать вес каждой фракции и перевести в проценты. Надеюсь, проценты вы изучали в школе?
- Учила, - улыбнулась Марина.
- Гранит у нас почти одного качества, поэтому больших расхождений во фракциях не бывает. Когда выявите, что пылевидных частиц свыше одного процента, поднимайте шум. Инженеру-лаборанту докладывайте. Если его не будет - мне. Или Драчу. Или сменному мастеру.
- А они меня послушают?
- Послушают. За брак теперь здорово перепадает. Главное - заполняйте паспорта. Каждый железнодорожный эшелон щебня должен иметь паспорт. Как человек не может быть без паспорта, так и наш щебень без этой бумажки. Поняли?
- Поняла.
- А теперь давайте сделаем лабораторный анализ вместе.
Комашко снял пальто и аккуратно повесил его на вешалку.
7
Ветер крепчал. Небо все сильнее затягивали тучи. Лисяк оббил валенки от снега и вошел во времянку мастера. Бегма, как всегда, "забивал козла".
Ростислав протиснулся к игрокам.
- К вам на работу пришел, - сказал он Бегме.
Но тот не обратил никакого внимания на Лисяка. Ему некогда: в руках домино, во рту папироска. Он следит за игрой и азартно бьет по столу. Ему везет.
- Кончил!.. Конопля, возьмешь Лисяка к себе подсобным.
"Значит, мастер уже знает. Белошапка, видимо, сказал".
Егор Конопля тронул Бегму за рукав, придвинулся ближе и тихо, чтобы никто не слышал, спросил:
- Зачем Лисяка к нам прислали? Не в начальники метит?
- Дурень. Для этого дела человек должен быть со специальным образованием.
- Но говорят, он раньше в начальниках ходил.
- Какой там начальник! Бригадиром работал.
Бегма вышел из прорабской и посмотрел на небо. Облака плывут и плывут, догоняя друг друга. День промозглый, идет мокрый снег. Бегма ударил железным шкворнем по висящему рельсу. Потом подозвал Ростислава и спросил, хитровато прищурив глаз:
- Сам напросился к нам или направили?
- Сам.
- Ну и дурак. Там заложил взрывчатку - трах, бах. И снова сиди. А здесь... И зарплата... не густо.
Из прорабской высыпал народ. Приступили к работе.
Некоторое время Лисяк и Конопля молчали. Каждый был занят своим делом.
- Значит, в подсобники ко мне? Надолго? - не выдержал наконец Конопля.
- Пока не научусь кладке. Я как-то пробовал, в далекой молодости...
- А сейчас какая нужда заставила?
- Новая специальность никогда не помешает. Пригодится.
- Был бригадиром, а теперь - учеником, подсобником. Понятно еще, если бы и сюда бригадиром. Кстати, должность свободная. Меня-то на вороных прокатили...
Конопля вел кладку степенно, не торопясь. Потом устраивал себе, как любил говорить, "перекур с дремотой". Однако сегодня особенно не подремлешь, погода не позволяет.
- Слушай, Егор, а почему вас называют бригадой "Ух"?
- Очень просто, - усмехнулся Конопля. - Бригада "Ух" работает до двух!.. Ну, шабаш, скоро обед.
Подошел Верхогляд:
- Ну как, может, того... по рыжику, а? На троих. Жинка такую закуску положила, пальчики оближешь!
- А этого не хочешь? - показал ему кукиш Лисяк.
- Ну ладно, завтра отдашь, - по-своему истолковал его жест Конопля. - Так я побежал...
Глава четвертая
1
Григоренко приходил на работу всегда без четверти восемь. С утра, как правило, он, не заходя в управление, ехал на основное производство. Это, конечно, не означало, что директор избегал кабинетных дел. Вовсе нет. Но если зайдешь в кабинет, то до самого обеда не выберешься. Пока почту прочтешь, пока со сводками ознакомишься, а там начнутся звонки... В рабочее время Григоренко просматривал только папку "К докладу", подписывал лишь самое неотложное. Остальные же бумаги читал вечером, когда в управлении наступала тишина. И сколько бы ни было документов, ничего не оставлял на завтра.
Но сегодня ему не пришлось ехать на участки. Возле управления он увидел Шевченко и еще одного старика, примерно такого же возраста.
"Может, ко мне?" - подумал Григоренко и остановил машину. Пока шел, прикидывал, когда же они новое здание для управления построят? Ведь это уже лет тридцать стоит. Вон другие комбинаты прямо-таки дворцы отгрохали. "Но ничего, - вздохнул он, - потерпим пока. Вот построим еще один жилой дом, снесем последний барак, а тогда и за штаб примемся".
Увидев директора, старики заволновались, заспешили навстречу. Григоренко поздоровался, пожал обоим руки. Спрашивать о том, к нему ли они, не было надобности. И так ясно.
- Прошу в кабинет, - пригласил он, пропуская стариков вперед. Григоренко заметил, что Тимофей Иванович Шевченко шагает бодро. Год назад много хуже выглядел, а теперь, гляди, на поправку пошел.
Первым переступил порог кабинета Шевченко, за ним - его товарищ.
- Садитесь, пожалуйста! - предложил Григоренко, а сам подумал с тревогой: "С чем же они ко мне пожаловали? Не стройматериалы ли просить? Если так, то беда. За ремонт дома Шевченко и то не можем до сих пор оправдаться".
- Вот, привел вам, - начал Тимофей Иванович, - Степана Бороду.
Товарищ его, щупленький, низенький старичок, с волосами цвета выцветшей травы, застеснялся, стал покашливать в ладошку. Потом встал, лицо его покраснело.
- Извиняйте, если зазря беспокоим... Слыхали мы - гранит собираетесь оживлять. Мол, умелые мастера нужны...
- Степан с отцом по этому ремеслу до войны работал,- перебил его Шевченко. - На главной площади раньше бюст Ленина стоял - так это их работа. Украшения для домов делали... Ремесло наше теперь, почитай, погибает. Мы - последние, кто учился работать у отцов-дедов. А отцы наши жемчугом умели вышивать по граниту...
"Да, время бежит, - подумал Григоренко. - Гнали вал, план выполняли. Если кто и поднимал этот вопрос перед начальством, так слышал в ответ: "А это рентабельно?" Оживлять гранит, конечно, не так-то просто, как многим кажется. Умирали, не оставив преемников своего дела, мастера, а вместе с ними - искусство обработки гранита. Умирали умение, навыки, способы и приемы работы, умирали тайны красоты. Пройдет еще пять-десять лет - не станет и этих стариков..."
- Вот что я вам скажу, - встал из-за стола Григоренко. - Бригаду по изготовлению гранитных плит мы действительно формируем в горном цеху и вас с большим удовольствием примем.
- Из нас, Сергей Сергеевич, работники уже скверные,- сказал Степан Борода. - Вы лучше приставьте к нам молодых, кто научиться желает. Все, что сами умеем, им передадим. А зарплату можете нам не платить, у нас пенсия.
- Только таких давайте, чтоб талант к рисованию имели, - добавил Шевченко.
"Да, пожалуй, подходящий момент настал - заняться этим. Станем делать полированные плиты и одновременно, осваивая опыт старых мастеров, "оживлять", как они говорят, гранит. Это может пойти по статье ширпотреба. Если в главке не захотят заниматься этим докучливым для них делом, или предложат повременить, обратиться позднее, после того как они изучат вопрос,- придется идти к Шеру. А учеников найдем. В крайнем случае обратимся к людям по радио, через газеты. Это и министр разрешит".