- Как о чем? Вы меня еще спрашиваете?! Ведь это для меня полная катастрофа! Да разве только для меня - для всей нашей торговли!
- Вы заблуждаетесь, если думаете, что из всего этого я что-нибудь понял.
- Я заблуждаюсь?.. Если бы я заблуждался, то давно бы сидел не в буфете, а совсем в другом месте! Я систематически перевыполняю план! Я - передовик торговли! Да-да, я все время был передовиком!.. А теперь? Теперь я покачусь вниз! В настоящую пропасть, если хотите знать!
- Да скажите толком, в чем дело, - рассердился Григоренко.
- Как в чем дело! Вы запретили продавать водку! Только сухое вино! Да и то в строго обозначенные часы! Сухое!.. - Он саркастически хмыкнул. - Да разве это торговля? Вы хотите выполнять план, а я, по-вашему, не хочу? Разве я могу в таких условиях внести свой посильный вклад в государственный бюджет? Ведь главная статья дохода - водка! А вино - ффу!.. Кто его пьет? Рабочему человеку водочку подавай! А вы запрещаете даже завозить ее на территорию комбината!
- Запрещаю. Категорически! Вы знакомы с постановлением правительства?
- Постановление, постановление... А план? Пускай, по-вашему, горит?.. Нет, я тут торговать не буду! Немедленно закрою свой буфет и открою его в другом месте! Я поставлю вопрос о нерентабельности...
Григоренко усмехнулся:
- Так уж и закроете!.. В случае чего, откроем без вас!.. Вы лучше завезите побольше ходовых продуктов. Минеральной воды, сухого вина, можно пива...
- А коньяк? - оживился Капля.
- Можно и коньяк. Иногда граммов сто с удовольствием могу выпить... Если, конечно, очень захочется.
- Да, с коньяком не разгуляешься, - вновь помрачнел Капля.
- Так это же чудесно!.. Зато он всегда будет!.. Идите и торгуйте. До свидания!
- Всего хорошего, товарищ директор. - Капля протянул руку. - Так я ловлю вас на слове - хотя бы сто граммов коньячку выпейте у меня.
И он выкатился из кабинета.
"Вот еще одна из причин, почему комбинат не выполняет план, - подумал Григоренко. - Этот Капля - находка для слабовольных! И где? На территории комбината. Нет, так не пойдет! Постановление правительства очень своевременно!.."
3
Оксана повернула за угол и оказалась на своей улице. Шла медленно. В последнее время она всегда с тяжелым сердцем возвращалась домой. Если бы не дочка, не задумываясь ушла куда глаза глядят. Бросила бы все - и работу, и квартиру, и мужа...
Мысль о муже вызвала брезгливую гримасу на ее усталом лице. Никогда не думала, что можно так возненавидеть человека, с которым прожила почти шесть лет!
Вот и ее дом за дощатым забором. Калитка открылась с натужным скрипом. Второй этаж. Три коротких звонка. Никто не открывает. Она порылась в сумочке, нашла ключи, открыла дверь.
Скрипнула под ногами половица.
Первое, что бросилось Оксане в глаза, - стол. На нем недопитая бутылка портвейна, куски черного хлеба, огрызки вареной колбасы, луковица.
Муж лежал на тахте и громко храпел. Пиджак, сорочка, кепка и туфли в беспорядке валялись на полу.
Верочка свернулась калачиком в широком кресле. На розовом нежном личике ребенка - блаженная улыбка.
Оксана на миг замерла. Потом безутешно разрыдалась. Тяжело опустилась на табуретку и закрыла лицо руками. Отчаяние и безысходность терзали сердце. Ну чем она заслужила такую участь? И это она, самая красивая девушка института! Подружки предсказывали ей безоблачное счастье - умного, порядочного и красивого мужа, семейное согласие, прелестных детей.
Где все это? Где? Тот, которого любила, выбрал другую. С горя она пошла за того, кто первым сделал ей предложение. И вот тебе на!.. Нашла счастье, нечего сказать!..
С неприязнью взглянула на мужа, нелепо раскинувшегося на тахте, и бросилась к дочке, стала будить ее.
- Верочка, милая, проснись! Проснись, деточка!
Девочка не просыпалась.
Оксана Васильевна подняла расслабленное тельце, раздела спящую дочку, перенесла в маленькую кроватку, стоявшую в спальне. Сама же, распахнув окно и облокотившись на подоконник, невидящим взглядом уставилась в синеватые весенние сумерки.
"Что делать? Боже, что делать?.. Взять дочку, бросить все - и выехать так, чтобы никто и не знал. Или выгнать этого пьянчугу ко всем чертям?.. Да разве выгонишь? Будет приходить и, как уже не раз было, плакать пьяными слезами и, взяв на руки дочку, клясться... Перед людьми стыдно... А годы-то идут, летят как осенние тучи... И молодость уходит... Нет, так больше жить нельзя!.. Почему должна я терпеть такую муку?.. Чем провинилась я, что не встретился мне мужчина, которого любила бы, уважала? Разве мало есть хороших на свете? Таких, как... Григоренко, например..."
Мысленно представила себе нового директора. Умный, волевой, сильный. Не красавец, правда. Но разве это главное для мужчины? Вот такого она может полюбить! Ради него пошла бы на край света!.. А этот?.. Пьяница, ничтожество! И вспоминать тошно!
Отошла от окна, остановилась у двери. С ненавистью посмотрела на пьяного мужа, который, полуоткрыв рот, что-то бормотал в полузабытьи...
4
Григоренко поехал на строительство вместе с главным инженером.
Остановились возле корпуса первичного дробления. Собственно говоря, никакого корпуса и в помине не было. Одни котлованы да рвы, поросшие молодым бурьяном.
- Работать здесь опасно, - пояснил Комашко.- Снаряды остались, с войны... Саперов надо вызывать, чтобы обнаружили их и обезвредили.
- Какие же перспективы строительства этого корпуса?
- В прошлом году мы истратили двадцать тысяч рублей на котлован. На этот год отпущено пятьдесят тысяч.
- Мало. Нужно установить дробилку ЩКД-8. Только тогда сможем выбраться из прорыва.
- Вы так думаете? Эту дробилку сняли с поставки. Да и карьер к работе с ней не готов. Если установим ЩКД, план сразу же увеличат процентов на пятьдесят. А то и на все сто! Где мы гранит возьмем? Карьер и сейчас отстает. У нас всего один буровой станок. У соседей же - на Клинском карьере - шесть!
- Сами виноваты. Они, видимо, больше заботились. .. И долго мы будем работать на слабосильных СМ-16?
- Видите ли, какое дело, - замялся Комашко.- Буду с вами откровенен, ведь работать нам вместе...
- Слушаю вас внимательно.
- По пану и кожушок... Пока у нас дробилки небольшой мощности, то и план нам дают соответственный. Не такой большой.
- Однако он тоже не выполняется.
- Новая дробилка подкузьмила. Сразу по швам расползлась. Виноват начальник цеха Драч. Говорил я ему, поставь сразу бронехомуты! Не послушал. Теперь, что ни смена, - сваривают. Получим новые - закуем в броню. Тогда не подведут.
Григоренко ничего не ответил и направился к машине.
- Поедем, Арнольд Иванович, к магазину.
Магазина тоже еще не было. Только котлован под фундамент вырыли. Люди сидели без дела. Не подвезли бутового камня, хотя в карьере его сколько угодно.
- Прораб был? - спросил Григоренко у рабочих.
Никто не встал, не подошел.
- Был. Бригадира прихватил с собой, только их и видели, - пробурчал кто-то.
- Ну, я ему шею намылю! - вскипел Комашко.- Камня и того не подвез!.. Разве это работа?
"Странно, - думал тем временем Григоренко. - Никто не обратился ни с чем, полное равнодушие. Почему такая инертность? .. Ведь везде на других предприятиях, стоит только появиться директору, его мигом окружают, спрашивают, требуют, жалуются... А здесь... Не подвезли материала - сидят себе преспокойно, подвезут - начнут работать".
На строительстве депо прораба тоже не было.
- Словно в воду канул, - удивлялся Комашко.- Мы за ним, а он от нас... Но зато бригадир у него толковый. А вот и он.
Самохвал подошел, вытянулся по-военному.
- Добрый день, - поздоровался с ним Григоренко. - Расскажите, как у вас идут дела?
- Как видите, работаем, - Самохвал удовлетворенно указал рукой.
Несколько плотников сбивали щиты и устанавливали опалубку. Арматурщики тянули железные прутья. Две девушки спускали по лотку бетон в тачки, парни катили эти тачки к месту укладки. Людей было немного, все заняты... Но... "Как в старой кинохронике, - подумал Григоренко. - Строительство тридцатых годов... Никакой механизации, специализации. Одни лопаты, тачки, лотки..."
- Наряды у вас есть? Аккордные наряды.
- Нет.
- Почему?
- Нельзя. Перерасход будет.
- Перерасход?.. Поясните, пожалуйста.
- Ну, скажем, не подвезли бетон. Я обязан бетонщику другую работу обеспечить. Да он и сам потребует... А где я ему эту работу возьму? И как платить буду?..
- Следовательно, вам все равно, - перебил его директор, - сидят рабочие или работают!..
- Ну, как сказать...
- У вас же нормы на тачки рассчитаны? На носилки... Как же вы укладываетесь в фонд заработной платы?
- Сами строим, сами и принимаем. В этом вся арифметика. Иначе, конечно, погорели бы. А так - все равно одно предприятие. Там отрежем - тут добавим.
- Значит, случается, на вас работают другие?
- Бывает и так...
- Наряды вам придется выдавать, товарищ бригадир! - строго произнес Григоренко и обратился к Комашко: - В других бригадах тоже нет нарядов?
- Наверно, нет, - уныло ответил Комашко, вытирая белоснежным платком вспотевшую лысину.
"Как же они здесь работают, черт побери! - подумал Григоренко. - Надо перестраиваться. И немедленно!"
5
У самого здания управления Григоренко остановила женщина лет сорока пяти - пятидесяти. Дородная, с целей копной волос на голове. Густо накрашенная. Видимо, специально его ожидала: быстро поднялась со скамейки, подала руку. Пожалуй, даже не подала, а поймала его руку и не выпускала.
- Здравствуйте, Сергей Сергеевич! С приездом вас!
"Кто это? - пытался вспомнить Григоренко. - Я, кажется, ее никогда раньше не видел".
- Говорю я Арнольду Ивановичу - пригласи, - затараторила женщина. - А он - вот, мол, приедет его семья, тогда пригласим... Нет, думаю, как это можно, не пригласить начальника, ведь вместе работать придется!
"Значит, это - мать Комашко или, может, теща? .. - раздумывал Григоренко. - Нет, должно быть, его мать".
А та не унималась:
- Я и говорю ему, если нет квартиры, пускай к нам пока привозит семью... Места всем хватит.
- Простите, как вас звать?
- Юлия Варфоломеевна, - женщина ненадолго отпустила его руку.
- Видите ли, Юлия Варфоломеевна, у меня жены нет. А дочка у бабушки. То есть у моей матери.
- Ах... дочка. У вас есть дочка, а жены нет. Бывает... Бывает... - по-своему истолковала Юлия Варфоломеевна слова Григоренко. Слащавое выражение исчезло с ее лица, и оно теперь приняло печальный и сочувственный вид.
- Вы не так меня поняли. Моя жена умерла...
- Умерла! - воскликнула Юлия Варфоломеевна.- Ай-ай-ай, от чего же, голубчик вы мой?
"Зачем ей все это? Вот привязалась! - досадовал Григоренко. - И я хорош - первому встречному рассказываю!"
Однако, сдерживая нараставшее раздражение, пояснил:
- Попала в аварию...
- Ай-ай-ай, надо же... Значит, дочка у вашей мамы. .. Так вы к нам переходите, на квартиру. Пока свою получите. И дочку забирайте. Она большая?
- Школьница. Первый класс закончила.
- Вот и хорошо... А пока, Сергей Сергеевич, пожалуйста, навестите нас. Будем очень рады.
- Как-нибудь загляну.
- Нет, нет, не как-нибудь. Сегодня же и приходите. Обещаете?!
Она снова поймала руку директора.
- Сегодня не могу. А завтра - обещаю.
- Вот и чудесно, - сразу же успокоилась Юлия Варфоломеевна. - Не подведите же, голубчик!
"Почему приглашает мать, а не сам Комашко?" - удивился Григоренко, прощаясь с Юлией Варфоломеевной.
6
Перед обедом Самохвал подошел к Белошапке и Сабиту.
- Хлопцы, есть работа...- Он хитро улыбнулся.- Поедете к главному инженеру, поправите ограду. Кирпич, цемент подкину машиной... Сделайте как следует! На уровне!
Остап удивился, но промолчал. Сабит коротко ответил:
- Сделаем... Наряд напишешь, начальник?
- Конечно!
Ребята быстро собрались, взяли свой нехитрый инструмент и через полчаса уже стояли перед белоснежным особняком, утопавшим в зелени сада. На калитке черная кнопка.
Сабит позвонил.
- Ты что, часто в гостях у главного инженера бываешь? - спросил Остап.
- Мало-мало инженеру помогал. Огород копал. Виноград обрезал...
На крыльце показалась девушка в домашнем халате.
- Заходите! Прошу вас!
Голос показался Остапу знакомым. Услышав его, он торопливо открыл калитку.
Девушка разговаривала с кем-то, кто был в доме, и поэтому стояла вполоборота к вошедшим. Но Остап мгновенно узнал и высокий лоб, и прямой точеный нос, и чуть припухшие губы, и густые русые косы, все такое знакомое, родное...
- Зоя?!..
Девушка вздрогнула от неожиданности, резко повернулась и взглянула на ребят. Увидев Остапа, побледнела и схватилась за сердце.
- Остап?.. Ты?.. Откуда?..
В первое мгновение она рванулась к нему, но какая-то сила удержала ее на месте. А в глазах застыл страх.
Страх в ее глазах заставил и Остапа остановиться на нижней ступеньке крыльца.
- Как откуда?.. Оттуда... - произнес он глухо, чувствуя, как внутри сразу что-то оборвалось. - А ты... Как оказалась здесь?.. В справочном бюро мне сказали, что в Днепровске такой нет...
- Я?.. - Зоя побледнела еще сильнее. - Ты... прости меня, Остап... Я...
- Ну!.. Что? ..
- У меня теперь другая фамилия...
- Другая фамилия?.. Почему?
- Я... я... вышла замуж.
- Замуж?!.. Зоя!.. Ты... вышла замуж? За кого?
- За Комашко...
Остап замер. Долго молчал. Сабит тоже опустил голову.
- Как же ты... могла? Ты же обещала ждать! Помнишь?.. Меня ждать!..
Зоя вздрогнула, словно от удара. Как не помнить! Разве может она забыть те слова, которые, услышав впервые, каждая девушка хранит в своем сердце навсегда? Это было на берегу Днепра. Синий вечер. В воде отражались огни фонарей, а он целовал ее и шептал нежные слова: "Зоя, я люблю тебя... - и прижимал к своему лицу ее руки. - Ты для меня - ярче солнца, самая большая радость! Я всегда, всегда буду любить тебя, звездочка моя ясная!"
Разве можно забыть такие слова?
Она едва не зарыдала, но, сдержав себя, неестественно громко сказала:
- Как не помнить... Но почему ты ничего не писал... Как осудили, от тебя ни одного письма...
- Как ни одного?!
- Да вот так... А Яков Самохвал прохода мне не давал. Ни на день не оставлял в покое. Жениться предлагал... По утрам и вечерам маячил перед окнами... Потом стал запугивать... Угрожал...
- Вот гад ползучий!
- А в прошлом году сказал, что ты женился. Мол, видели тебя с нею в поезде.
- "Женился"... Ты разве не знаешь, что все это время я в заключении был?.. Меня только что освободили...
- Ты правду говоришь, что только сейчас освободили?
- А как же ты... Зоя!.. Как ты могла изменить нашей любви? Нарушить слово!.. А я... за тебя... Эх, ты!
Зоя схватилась руками за косяк двери. Молчала, словно окаменев.
Остап тоже молчал, угнетенный и растерянный.
"Так вот где, оказывается, Зоя! А я искал ее, торопился встретить. Надеялся... Дурень, ну и дурень! На что надеялся? Ведь меня не было так долго! Вокруг столько женихов... Зое тогда было девятнадцать. А сейчас - двадцать четыре... Думал, она будет ждать целых пять лет? Долгих, как вечность, пять лет!.."
Во рту у него пересохло, в глазах потемнело.
Сабит стоял рядом подавленный. Он все понял.
На крыльце появилась полная женщина. На голове модная прическа - копной, на щеках - искусственный румянец.
- Это к нам рабочих прислали, Зоя? Ну, пускай полчасика подождут, покурят. Пусть почитают - я сейчас им журналы вынесу... Арнольд Иванович только что прилег отдохнуть после обеда...
- Юлия Варфоломеевна, разве так можно?! - покраснела Зоя. - Как вы смеете так говорить! Разбудите своего Арнольда Ивановича!
- Что тут такого?.. Не работать же я их заставляю. Начальник отдыхает - пусть и рабочие отдохнут...
Остап и Сабит переглянулись.
- Ты слышал, Сабит? ..
- Не глухой.
- Как же ты можешь терпеть такое? А?.. Ты как хочешь, а я пошел... Для меня здесь климат не подходит. Душно...
Не прощаясь, он резко повернулся и быстро вышел на улицу.
- Остап! - послышался голос Зои. - Оста-ап!..
Но он, не оглядываясь, словно подстегиваемый ее голосом, ускорял и ускорял шаг, пока не завернул за угол и не нырнул в толпу людей...