- Нет, большое спасибо, я сделаю это сама. И потом, подарки - это еще не самое тяжелое…
- А что же?
- То, что мама не узнает, как я справляюсь со всем этим.
- Она увидит это с небес.
- Конечно, - тихо ответила Кит.
Несмотря на утешительные слова, которые отец Бейли произнес над гробом, Кит знала, что ангелы не встретят мать и не отведут ее в рай. Мать совершила великий грех. Грех, который не прощается. И ее ждет суровое наказание.
* * *
- Сочельник - это настоящий ад, - сказала Айви Лене. - Все бегают высунув язык и покупают подарки в последнюю минуту. Словно Рождество сваливается на них как снег на голову.
- Мы работаем до обеда… сама не знаю зачем. Кто станет искать работу в канун Рождества?
- Наверное, мистеру Миллару и Джесси Парк просто некуда пойти, - догадалась мудрая Айви.
- Пожалуй, вы правы, - согласилась Лена.
Для некоторых людей самое главное в жизни - это работа. Гостиница, в которой работал Льюис, оставалась открытой на Рождество, потому что ее сотрудникам было больше некуда податься. Мистер Уильямс сказал, что в четыре часа дня состоится праздничный обед для служащих. Он будет рад, если Лена присоединится к ним. Это решало все ее проблемы. Им не придется устраивать унылый праздник для двоих. Квартира была украшена, но торжественный обед, на который их пригласили, сильно упрощал дело.
- А что будете делать вы? - Лена посмотрела на Айви и поняла, что ей сейчас солгут.
- Ох, лучше не спрашивайте. Мне нужно успеть сразу всюду. В Рождество я тружусь как врач… слишком много старых знакомых, перед которыми я в долгу.
Лена сочувственно кивнула. Так было проще.
* * *
- Настоящая страна варваров. Почему у нас на Рождество не закрывают пивные? - сказал Питер Келли на обратном пути из церкви, когда они проходили мимо Лапчатого.
- Ты же сам всегда говорил: "Пивные - это то, что объединяет ирландцев как нацию", - откликнулся Мартин.
- Да, но Рождество - это совсем другое дело.
- Может, сходим куда-нибудь?
Кит видела, что отцу не по себе. Утро, проведенное рядом с людьми, каждый из которых вновь и вновь выражал ему соболезнования, сделало свое дело.
Похоже, доктор Келли считал так же.
- С тебя хватит. Ступай к семье.
- Да, - грустно и безжизненно прозвучало в ответ.
Они сняли пальто и прошли на кухню.
- Вкусно пахнет, Рита.
- Спасибо, сэр.
Они сели за стол вчетвером, как делали последние два месяца: Мартин занял место Элен, Кит передвинулась на место отца, Эммет сел на ее стул, а Рита - на стул Эммета.
При жизни Элен Макмагон они тоже ели на кухне, но Рита занимала место в конце стола; правда, иногда она ела позже остальных. Казалось, смерть хозяйки как-то уравняла их и стерла социальные различия. Но мать тут была ни при чем; Кит хотелось, чтобы это поняли все.
- Рита, ты всегда могла в Рождество обедать с нами, правда? Тебе совсем не обязательно было стоять и подавать соус и все прочее…
- Конечно, - ответила Рита.
- Не нужно говорить такие вещи, - резко сказал отец.
- Но иногда приходится. Сестра Мадлен считает, что мы редко говорим о самом важном и слишком часто болтаем глупости.
- Она права. Совершенно права, - согласился отец.
"Он ужасно старый, - подумала Кит. - Кивает и повторяет одно и то же, как старик". Потом они долго молчали; казалось, никто не мог найти тему для разговора.
- Можно подавать, сэр? - произнесла наконец Рита.
- Да, пожалуйста. Будь добра…
Лицо отца было усталым, под глазами залегли темные круги. Должно быть, он не спал ночью, вспоминая все прошлые сочельники. Тогда все были заняты делом, а теперь день казался пустым и невыносимо долгим.
- Раз так, начнем с грейпфрута, - бодро сказала Рита. - Знаете, хозяйка учила меня резать его фестонами, чтобы он выглядел как узор или что-то в этом роде… и класть на каждую дольку замороженную вишенку. Долька делится на четыре части, как цветок, а стебелек цветка делается из кусочка ангелики… Хозяйка говорила, что не грех делать вещи красивыми… презентабельными, как она выражалась.
Все сосредоточенно изучали грейпфрут, пытаясь придумать, что сказать.
В горле Кит стоял комок.
- Никто в Лох-Глассе и во всем мире не мог бы придумать ничего красивее, кроме… - неестественным голосом произнесла она, словно читала монолог из пьесы.
- Да, верно, верно… - откликнулся отец. - Все обедают не так..
Фраза осталась неоконченной, но дети поняли, что он хотел сказать. Жители Лох-Гласса задернули шторы и сели за праздничные столы, а во второй половине дня будут смеяться, играть или дремать у камина. Они не сидят прямо, словно аршин проглотили, и не пытаются съесть кусок грейпфрута, до того горького, что щиплет язык, а на глазах выступают слезы. А когда на столе появилось блюдо с индейкой, они вспомнили, как мать часто говорила: "Хорошо, что ты аптекарь, а не хирург, иначе ты зарезал бы всех в этом городке". Она сама научилась разрезать мясо и делала это очень ловко.
- Потрясающе! - Отец улыбнулся одними губами, пытаясь развеселить остальных. - Самая потрясающая индейка, которую мне доводилось пробовать!
Эти слова тоже повторялись каждый год, когда говорили, что Хики ездят на рынок, расположенный в пяти милях от Лох-Гласса, и покупают лучших птиц.
- Эммет, правда вкусно?
Бедный отец взмахнул ножом, криво улыбаясь, словно сказал что-то смешное. Он не понимал, что выглядит как убийца из театра, приезжавшего в Лох-Гласс на гастроли раз в два года.
Эммет молчал.
- Скажи что-нибудь, малыш. Мама не хотела бы, чтобы ты вешал нос, а остальные просидели весь день молча. Сегодня мы празднуем Рождество и вспоминаем лучшую маму на свете, которую не забудем до конца своих дней. Разве это не замечательно?
Эммет посмотрел на покрасневшее лицо отца.
- Папа, это совсем не замечательно, - с трудом произнес он. - Это уж-ж-жасно. - Мальчик заикался еще сильнее, чем раньше.
- Эммет, сынок, мы должны делать вид, что у нас все в порядке, - беспомощно выдавил Мартин. - Правда, Кит? Правда, Рита?
- Мама не стала бы так делать. Вряд ли она назвала бы замечательным то, что совсем не замечательно, - спокойно ответила Кит.
Они слышали, как тикали часы на лестничной площадке. В остальных домах люди уже не разбирали слов друг друга, а они слушали мурлыканье старого кота, тиканье часов и бульканье соуса, все еще стоявшего на плите за их спинами.
Лицо отца было мрачным. Серым и мрачным. Кит смотрела на него с болью. Должно быть, он всю ночь проворочался в кровати, пытаясь понять, почему в тот вечер мать так поступила. Уже в сотый раз девочка думала о том, правильно ли она сделала, что сожгла письмо. И в сотый раз повторяла себе, что правильно. Наверное, отец тоже слышал дурацкую историю, которую рассказывал Кевин Уолл: мол, это он отвязал лодку в тот вечер, когда утонула мать. Этому болвану никто бы не поверил, даже если бы он сказал, что сегодня Рождество.
- Отныне я тоже буду говорить правду, как делала ваша мама… - У отца сорвался голос. - И правда заключается в том, что в доме теперь нет никакого порядка, - сквозь слезы продолжал он. - Это ужасно. Я очень тоскую по ней, и меня не утешает мысль, что когда-нибудь мы увидимся на небесах. Мне так одиноко без нее… - Его плечи дрожали.
Настроение за столом сразу изменилось. Кит и Эммет вскочили, обняли его и долго стояли так Рита сидела, как будто оставаясь на заднем плане. Как кухонные занавески, как старый Фарук, спавший на табуретке у плиты. Как серый дождь за окном.
А потом преграды рухнули, словно прошла гроза и очистила воздух. Они заговорили легко и непринужденно: стягивавший их канат притворства лопнул. В этом не было ничего особенного: разве сестра Мадлен не предсказывала, что рано или поздно так и случится?
И в этот момент раздался резкий и хриплый телефонный звонок. В Рождество кому-то звонят только в одном случае: если что-то произошло.
* * *
В гостинице "Драйден" приложили немало усилий, чтобы устроить для сотрудников веселое Рождество. Все работали здесь много лет, большинство исправно служило в ней в годы войны, а у некоторых, как знал Джеймс Уильямс, вообще не было своего дома.
Елку, поставленную в вестибюле, чтобы создать у постояльцев праздничное настроение, теперь перенесли в столовую. Каждому поручили какое-то дело, включая и супругов Грей. Обязанностью Лены стало оформление пригласительных карточек с указанием места за столом.
Льюис дал ей список:
- Идея дурацкая, но ты сама вызвалась.
- Наоборот, очень хорошая. Думаю, это будет неплохой сюрприз. - Лена попросила его принести пачку линованной бумаги с грифом гостиницы. - Это будет настоящее приглашение, - сказала она и тщательно вывела на каждой карточке имена. Барри Джонс, Антонио Бари, Майкл Келли, Глэдис Вуд… Каждое было написано с большим старанием и обрамлено виньеткой в виде листочков остролиста и ягод.
Сначала все стеснялись. Людям было непривычно сидеть за столом, который они обычно накрывали или убирали. Но Джеймс Уильямс то и дело обносил всех пуншем, и вскоре неловкость прошла. Когда стали разрезать индейку, многие уже достали хлопушки, предназначенные для времени выноса сливового пудинга. Сидевшие за столом двадцать девять человек громко переговаривались между собой.
Незаметно выскользнув в туалет, Лена обнаружила у двери маленькую телефонную будку. Была половина шестого. В прошлом году в это время она гуляла с детьми у озера после праздничного обеда. Мартин тоже хотел составить им компанию, но Лена посоветовала ему немного подремать у камина, в то же время испытывая угрызения совести, что лишила мужа простого удовольствия погулять в Рождество с женой и детьми.
Но теперь никакой жалости к Мартину не было. Ведь она просила его в письме только об одном: вести честную игру. Если бы не Мартин, она могла бы поговорить с Кит и Эмметом, послать им подарки, сказать, что любит их и собирается пригласить в гости на Пасху.
Во рту стояла горечь. Не думая, она шагнула в будку и соединилась с оператором междугородной связи.
- В Лох-Глассе ручной коммутатор. По праздничным дням звонки туда осуществляются только в случае крайней необходимости, - пояснил оператор.
- Это и есть такой случай, - сдавленным голосом сказала Лена.
Послышались щелчки, а затем гудок телефона почты на углу Приозерной улицы и Мэйн-стрит. Казалось, гудкам не будет конца. Лене пришло в голову, что на почту может прийти миссис Хэнли, живущая по соседству, и снять трубку. Она любила совать нос в чужие дела не меньше других; конечно, ей интересно узнать, кто звонит в такой неурочный день.
В конце концов она услышала голос Моны Фиц, недовольной тем, что ее оторвали от послеобеденного сна. Оператор продиктовал ей номер домашнего телефона.
- В Рождество осуществляются только неотложные звонки, - предупредила Мона.
Лена стиснула кулаки от нетерпения. Господи, неужели этой тупице трудно вставить провод этой чертовой штуковины в нужную дырочку? Сделать это гораздо быстрее, чем тратить время на пустую болтовню и пререкания.
- Абонент так и сказал.
- Что ж, ладно…
Лена представила себе, как та надевает очки, чтобы позвонить в дом, находящийся всего в нескольких метрах от почты.
Прозвучало еще несколько гудков, а затем Мартин нерешительно ответил:
- Алло…
Интересно, догадывался ли он, что Лена непременно позвонит в Рождество? Что он не сможет вечно ограждать от нее детей, делая вид, что она мертва? Наверное, он испугался и теперь судорожно пытается придумать, как расхлебать кашу, которую заварил.
- Алло, - повторил Мартин. - Кто это?
Проклятый клубок Его можно было бы распутать в мгновение ока, но это стоило бы Лене жизни. Жизни, которая только начиналась. Она молча нажала на рычаг и услышала голос лондонского оператора:
- Абонент, вы меня слышите? Ваш номер ответил.
Затем Мона Фиц проворчала:
- Какой же это неотложный звонок, если абонент не отвечает?
- Алло… Алло… Кто это? - повторял Мартин.
- Мартин, я ни за что не стала бы вас тревожить, но звонит какой-то мужчина из Англии. Из Лондона. Говорит, что дело неотложное, - сказала Мона.
- Мужчина? - Голос Мартина звучал испуганно, но не виновато. Человек, готовый на все, чтобы избежать пересудов, так не говорит. Впрочем, это лишний раз подтверждало, что она его совсем не знала.
- Может, я говорила с оператором… Подождите, я проверю…
Лена слышала, как оператор подтвердил Моне, что кто-то действительно звонил в Лох-Гласс:
- У меня есть номер телефона абонента. Я перезвоню ему и все выясню.
Лена положила трубку. Ее била дрожь. Зачем она сделала такую глупость? Теперь они позвонят в гостиницу и спросят, кто заказывал Лох-Гласс. Монеты в ее руке нагрелись и стали влажными.
Как только зазвонил телефон, она сразу сняла трубку.
- Это вы заказывали Лох-Гласс, Ирландия?
- Нет, - ответила Лена, копируя акцент лондонского кокни.
- Но кто-то с этого номера заказывал Лох-Гласс…
- Нет, я заказывала Лохри… - пробормотала она.
Оператор ответил Моне:
- Перепутали город.
- Не понимаю, как можно перепутать Лох-Гласс и Лохри, - проворчала Мона.
- Ладно, ничего страшного, - промолвил Мартин.
Лена боялась дышать. Внезапно издалека до нее донесся голос дочери, спрашивавшей, кто звонит.
- Никто, Кит. Какой-то человек пытается дозвониться в Лохри.
Ответа Кит Лена не услышала, но Мартин засмеялся. Может быть, дочь сказала что-то вроде "левой рукой чешет правое ухо".
- Абонент, так что, соединить вас с Лохри? - нетерпеливо окликнул Лену оператор.
- Я передумала. Уже слишком поздно.
- Большое спасибо, - ядовито ответил молодой человек.
- Можете больше не перезванивать. - Она хотела убедиться, что может спокойно уйти.
- До свидания.
У Лены кружилась голова. Со дня похорон не прошло и месяца, а ее дочь уже может смеяться. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя и вернуться в столовую.
- Все в порядке? - спросил Джеймс Уильямс. - Вас долго не было.
- Да, в порядке. Я пропустила что-то интересное?
Глэдис Вуд, имя которой она так тщательно выписывала, залихватски нахлобучила на себя бумажный колпак и обнимала Льюиса за шею.
- Прочитайте мое предсказание еще раз! - весело воскликнула она.
- Вы встретите красивого смуглого мужчину, - послушно прочитал Льюис бумажку, которую Глэдис достала из своей рождественской хлопушки.
- Я его уже встретила! - завопила счастливая Глэдис.
- О боже, - прошептал Джеймс Уильямс.
Снисходительная улыбка, с которой он наблюдал за развеселившимися подчиненными, стала слегка напряженной.
- Немного перевозбудилась.
Лена изумилась собственному красноречию, так как была уверена, что после пережитого в телефонной будке вообще не сможет говорить.
- Триста шестьдесят четыре дня в году эта женщина работает в гладильной и ведет себя тихо как мышка. На Рождество регулярно напивается и все остальное время просит за это прощения.
- Как вы думаете, ее будет тошнить? - спросила Лена так деловито, словно речь шла о времени прибытия поезда.
- Очень возможно.
- Может, кто-нибудь проводит ее в туалет… просто на всякий случай?
Она подарила Льюису новый пиджак на Рождество, заплатив за него кучу денег, и не хотела, чтобы вещь оказалась безнадежно испорченной.
- Вряд ли я подхожу для этой роли… Учитывая, что она обнимает именно моего мужа. Могут подумать, что я нарочно увела ее из комнаты.
- Вы и в самом деле поразительная женщина, миссис Грей, - сказал управляющий и щелкнул пальцами, подзывая к себе старшего швейцара Эрика.
- Лена, - поправила она.
- Лена, - повторил мистер Уильямс. - Эрик, скажите кому-нибудь из женщин, чтобы проводили мисс Вуд в туалет. Немедленно.
Льюис поправил свой воротник и уныло улыбнулся им. "Он мог бы избавиться от нее раньше", - с внезапной досадой подумала Лена. Впрочем, женщины всегда бегали за Льюисом, он к этому привык. Но раз это вызывает у него улыбку, она тоже будет улыбаться.