* * *
- Как ты будешь встречать Новый год? - с любопытством спросила Клио.
- Не знаю. Как всегда.
Клио задумалась:
- А я хочу быть красивой. По-настоящему красивой.
- Ты и так красивая. Разве нет?
- Нет. Я хочу выглядеть как красавица из книжки.
- Ты говоришь о платьях?
- Нет. Я имею в виду свое лицо.
- Нам не разрешают пользоваться косметикой.
- Ну, можно намазать веки вазелином. От этого глаза кажутся больше. И слегка втянуть щеки, чтобы лицо не казалось таким круглым.
Они втянули щеки и дружно расхохотались.
- Мы выглядим так, словно собираемся кого-то поцеловать, - сказала Кит.
- Ты могла бы поцеловать Филипа О’Брайена. Он вечно на тебя пялится…
- А ты кого?
- Может быть, Стиви Салливана, - с хитрой улыбкой ответила Клио.
- Но он же целуется с Дейдрой Хэнли! - Кит удивилась тому, что подруга выбрала юношу, сердце которого было уже занято.
- Она старая и некрасивая. Мужчинам нравятся женщины помоложе.
- Ей всего семнадцать.
- Ну да. Но в пятьдесят третьем Дейдре будет уже восемнадцать, и она с каждым годом будет становиться старше.
- Тебе нравится Стиви?
- Нет. Просто он симпатичный.
- А Филип О’Брайен тоже симпатичный?
- Нет. Но он по тебе сохнет. - Клио все нужно было разложить по полочкам.
Январь выдался снежным. Анна Келли бросила снежок в Эммета Макмагона. По традиции он взял пригоршню снега и сунул ее девочке за шиворот, та завопила, а потом оба засмеялись.
- Ты уже пришел в себя? - спросила Анна.
- От чего?
- Ну, твоя мама умерла…
- Нет, не пришел. Наверно, просто стал немного привыкать.
- Можно мне играть с тобой и Кевином Уоллом? - спросила она.
- Нет, Анна. Мне очень жаль, но ты девочка.
- Так нечестно.
- Ничего не поделаешь, - философски ответил Эммет.
- Кит и Клио тоже не играют со мной, хотя они девочки.
- Они уже большие девочки.
- Они обращаются с тобой так же плохо, как со мной? - Анна надеялась найти в Эммете товарища по несчастью.
- Нет, они совсем не плохие.
- Мне хотелось бы быть старой. Совсем старой. Чтобы мне было лет двадцать. Тогда я знала бы, что делать.
- И что бы ты сделала? - с интересом спросил Эммет.
Анна была смешная. Алое пальто с капюшоном и взволнованное красное лицо делали ее похожей на гнома.
- Я бы вернулась сюда, отвела Клио и Кит на озеро, столкнула их в воду и утопила! - с жаром воскликнула она. Но тут же спохватилась: - Ох, Эммет… Эммет, прости меня!
Анна побежала за ним.
- Я дура. Поэтому со мной никто и не играет. Я забыла, вот и все. Просто забыла.
Эммет обернулся:
- Да, конечно. Но это была моя мать. И я ее не забыл.
Слова "мать" и "забыл" он произнес с трудом. По лицу Анны потекли слезы.
В этот миг из гаража вышел Стиви Салливан:
- Эй, Эммет, оставь ее в покое. Она еще маленькая. Не заставляй ее плакать.
Эммет круто развернулся и пошел домой.
Заплаканная Анна посмотрела на Стиви.
- У меня нет друзей, - сказала она.
- Да, это проблема, - ответил Стиви и посмотрел в сторону магазина готового платья Хэнли, надеясь увидеть свою энергичную подружку Дейдру, которая идет по занесенной снегом лох-гласской улице и думает об их следующем свидании.
* * *
Джеймс Уильямс был заинтересован в том, чтобы постояльцев, приезжающих в гостиницу "Драйден", встречал первым именно Льюис Грей. Поэтому он заботился о том, чтобы этот красивый ирландец был ухожен и хорошо одет.
- Мне разрешили отдавать рубашки в прачечную гостиницы, - гордо сказал Льюис Лене. - Ты сэкономишь уйму времени на стирке и глажке.
Времени действительно не хватало, но Лене нравилось заниматься этим: стирка и глажка были частью игры в мужа и жену. В Лох-Глассе она никогда не гладила. Это делала Рита. А ей приходилось ломать голову, на что тратить время в доме, где она чувствует себя чужой.
А Льюис рассказывал ей о своих новых успехах.
Раньше наниматели хотели получить доказательства того, что ты умеешь выполнять определенную работу и находить общий язык с другими. Война все изменила. Теперь в письменных рекомендациях и опыте работы никто не нуждался.
Льюис считал, что стойка регистрации - это сердце гостиницы, и Лена знала, что он не преувеличивает. Все в "Драйдене" должны были держать его в курсе гостиничных дел. Вместе с экономкой и старшими горничными он составлял расписание уборки номеров. Обсуждал с шеф-поваром целесообразность вывешивания копии меню в вестибюле. Именно Льюис предложил, чтобы каждый швейцар носил на груди табличку со своим именем.
- Спасибо, но я и сам знаю, кто я такой, - огрызнулся старший швейцар Эрик, кусавший себе локти из-за того, что в свое время взял на работу этого карьериста.
Льюис не обратил на его тон никакого внимания.
- Конечно, знаете, Эрик. И все остальные тоже. Но как быть с американцами? Им захочется запомнить славного парня, который так хорошо принимал их в "Драйдене".
Эрик признавал разумность довода, но это никак не сказывалось на уровне его чаевых. Потому что большая часть долларов, переходивших из рук в руки, попадала к Льюису Грею. Американцы высоко ценили услуги человека, который помнил их имена и давал ценные советы, как лучше провести отпуск.
Никто не называл Льюиса администратором; он был "мистером Греем со стойки регистрации". Постояльцам советовали по всем вопросам обращаться к нему, и Льюис никогда их не разочаровывал.
- У меня в жизни еще не было такой хорошей работы. Я должен сделать все, чтобы стать здесь незаменимым, - говорил он, и Лена признавала его правоту. Никакие самые блестящие характеристики не позволили бы Льюису занять столь высокую должность в других гостиницах того же класса.
Специального образования у Льюиса не было, но он с успехом заменял отсутствие диплома природным умом и обаянием. Даже в дни дублинской молодости, работая в торговле, он не проявлял нетерпения в общении с людьми, стремился сделать как можно больше и извлечь из происходящего максимальную выгоду. В этом человеке соединилось многое. А лукавая мальчишеская улыбка делала его неотразимым. Его жалованье росло из месяца в месяц. Рос и его авторитет. Как-то Лена заметила, что за стойкой регистрации находится маленький склад, и благодаря ее советам это помещение мало-помалу преобразилось. Все старые коробки, сломанные велосипеды и трехногие стулья вынесли. Их место заняла мебель, слишком старая для спален и приемных. Льюис нашел стойку для зонтиков и вешалку красного дерева с медными крючками для верхней одежды. Теперь он мог не вешать пальто в раздевалке для служащих. Льюис не строил из себя лорда - просто нашел неиспользуемое помещение. И привел его в порядок, сделав своим кабинетом.
Льюису доставляло удовольствие, что люди, занимавшие в гостинице более высокое положение, чем он, относятся к нему с почтением, однако соблюдал осторожность.
- Во время дежурства я не могу работать в кабинете за закрытой дверью, - сказал он Лене.
- Разве нет кого-нибудь в мастерской, кто вставил бы в дверь стеклянную панель, как у Айви? Ты завесишь ее тюлевой шторой и будешь видеть, когда ты нужен.
Льюис так и сделал.
Если Джеймс Уильямс и замечал маленькие завоевания нового клерка, то, видимо, одобрял их, потому что никаких разговоров на эту тему не было. Во всяком случае, теперь никто не входил в кабинет Льюиса Грея без стука.
Шли месяцы. Их любовь становилась крепче. Лена в этом не сомневалась. Они говорили обо всем на свете. Льюис хвалил ее за смелость. "Ты героиня, настоящая героиня, - искренне восхищался он, обнимая ее. - Ты львица, тебе все по плечу".
Временами Лене казалось, что все остальные лондонцы тоже начали новую жизнь. Похоже, тысячи людей расставались с привычным стилем и осваивали новый; и это было не так трудно, как казалось на первый взгляд. Она обзавелась новым мужем (во всяком случае, для окружающих), новым домом, новой работой и новой внешностью. Никто из жителей Лох-Гласса не узнал бы в ухоженной и нарядно одетой женщине, быстро идущей по лондонским улицам, Элен Макмагон, унылую жену жизнерадостного местного аптекаря Мартина Макмагона. Если бы эти люди видели, как она корпит над папками и подыскивает молодым клиенткам рабочие места в больших компаниях, они бы сильно удивились. Миссис Макмагон, любившая уединение и избегавшая долгих бесед, советовала девушкам работать над собой, убеждала их, что не боги горшки обжигают, рекомендовала поступить в вечернюю школу или на специальные курсы, изменить внешность. Откуда миссис Макмагон из Лох-Гласса знала такие вещи и почему люди верили ей?
Вспоминая тринадцать лет, прожитых в маленьком городке на берегу озера, Лена понимала, что она могла бы сделать там очень многое. Могла бы работать у миссис Хэнли и превратить этот чопорный магазин в процветающее предприятие, убедить ее закупать одежду, которая доставляла бы удовольствие жительницам Лох-Гласса, яркие наряды для детей… Посоветовала бы одной из дочерей миссис Хэнли стать портнихой и открыть при магазине ателье.
А Милдред О’Брайен? Лене ничего не стоило помочь ей превратить старомодную гостиницу в такой же современный отель, каким стал "Драйден" при Льюисе.
Если бы она убедила Мартина позволить ей работать в аптеке, то оформила бы такие же витрины и стенды, как в крошечном помещении своего агентства. Особенно если бы у нее были образцы мыла и косметических средств. Она украсила бы витрины растениями, задрапировала их яркими тканями, чтобы ни один человек не мог пройти мимо. Но Мартин не хотел и слышать об этом. "Моей жене работать не придется!" Он говорил это, пыжась от гордости. Так, словно его многочасовое стояние за пыльным прилавком превращало Элен в королеву, которая не ударяет палец о палец.
Все эти годы она была благодарна Мартину - нетребовательному мужу, который увез жену в мирный городок на берегу большого красивого озера, когда она тосковала по Льюису. Он не задавал ей вопросов, избавил от тревоги и обеспечил спокойную жизнь.
Но сейчас ее отношение к Мартину кардинально изменилось. Она вспоминала добродушные шутки и гримасы, которые он корчил, пытаясь насмешить ее. Во всех его поступках она видела сознательное стремление запереть ее, как птицу в клетку. Этот человек не смог смириться с тем, что его жена ушла к другому, и дошел до того, что попросил своего друга Питера опознать чужие останки как ее собственные.
Что за люди там жили? Настоящие варвары. Она родила двоих детей в стране варваров.
Лена тосковала по своим детям. Правда, она редко говорила о них с Льюисом - он не должен был знать, что дети занимают большую часть ее души. Во многих отношениях Льюис и сам был ребенком… он не захотел бы делить Лену с Кит и Эмметом. Она любила Льюиса и нуждалась в нем, а потому было бы непростительной глупостью плакать и ныть, что она скучает по детям. Это означало бы, что одного Льюиса ей мало, что уход к нему был с ее стороны слишком большой жертвой. Что было бы неправдой.
Сестра Мадлен однажды сказала ей, что рано или поздно люди сами принимают то или иное решение, которое меняет их жизнь. Вот она и решила бросить детей. Нужно помнить об этом и смотреть правде в глаза. Хотя Мартин повел себя неожиданно и придумал сложную шараду, но решение оставить детей приняла она. Потому что Льюис ей дороже. Признать это трудно, но необходимо. Надо погрузиться в новую жизнь и оставить сожаления. Жить как можно полнее, делать то, что можешь. Наверное, в Лох-Глассе несказанно удивились бы, узнав, чего она достигла.
Лена практически руководила агентством Миллара. Ни он, ни Джесси Парк не подали ни одной идеи для составленного ею плана реорганизации. Но они были людьми покладистыми и быстро согласились, что дело нужно расширять. Более крупные и известные компании стали изучать их опыт. В одной из газет появилась статья с фотографиями их нового офиса, но во время съемок Лена предпочла держаться на заднем плане.
- Миссис Грей, пожалуйста, подойдите к нам. Вы - наше лучшее украшение, - звал ее мистер Миллар.
Но Лена подготовилась к этому заранее. Она отправила Джесси к парикмахеру и дала взаймы красивый жакет, заменивший старый кардиган.
- Нет, я тут ни при чем. Вы здесь главные, - говорила она, отказываясь позировать фотографу.
Мало ли кому может попасться на глаза этот портрет?
- Вы неважно выглядите, - сказала ей как-то Айви.
- Да, сегодня мне что-то не по себе, - согласилась Лена.
- А вы не беременны?
- Ничего подобного, - резко ответила Лена.
Айви смерила ее задумчивым взглядом. Эти глазки, похожие на пуговицы, замечали все. Похоже, она понимала, что у Льюиса и Лены не будет детей.
Супруги обсуждали этот вопрос, но карьера обоих складывалась слишком успешно. Наверное, с детьми придется повременить. Эта мысль вызывала у Лены кривую усмешку. Ей тридцать девять лет, в следующем году исполнится сорок Скорее всего, момент уже упущен. А детей, которые родились в Ирландии, она бросила сама.
Она - бездетная женщина.
В Лондоне 1953 года таких женщин начали называть деловыми.
Однажды в пятницу Лена пришла в парикмахерскую и спросила Грейс:
- Не станете возражать, если по моей милости у вас прибавится работы?
Как-то Грейс пришла в агентство Миллара и попросила найти ей место секретаря. Девушка была очень хороша собой, умела вести беседу, но Лена поняла, что в офисе ей делать нечего. При такой внешности и характере ей нужно работать с людьми. Высокая и красивая Грейс Уэст, мать которой была уроженкой острова Тринидад, хотела заниматься канцелярской работой, потому что считала ее престижной. К идее Лены она сначала отнеслась недоверчиво. Многие девушки из Вест-Индии осваивали парикмахерское дело; ничего интересного в этом не было.
- А руководить таким делом не престижно? - спросила ее тогда Лена.
И вот Грейс, элегантно одетая, принимала заказы, составляла расписание, ходила по залу, давая советы мастерам и вызывая восхищение у клиенток.
- Я думаю, миссис Джонс следует добавить немного кондиционера, - говорила она. - А волосы мисс Никсон еще раз прополоскать лимонным соком.
Посетительницы думали, что им оказывают особое внимание, и были очень довольны.
- Какой работы? - притворяясь незаинтересованной, спросила Грейс.
Пока Лену причесывали, она стояла за ее креслом. Волнистыми темными волосами миссис Грей позволяли заниматься только лучшему мастеру салона. Причем бесплатно. Грейс умела возвращать долги. Советы Лены Грей позволили ей приобрести уверенность в себе и нужное положение в обществе.
- К нам приходит множество девушек, понятия не имеющих, как подать себя.
- Кому вы это говорите?
Грейс помнила, какой она была, пока Лена не научила ее правильно пользоваться своим ростом, цветом кожи и выигрышной внешностью.
- Вы всегда были красавицей, - улыбнулась Лена. - А они приходят либо с напуганными лицами, без всякой косметики, либо накрашенные, как танцовщицы из дешевого мюзик-холла. Если я буду присылать вам человек десять в неделю, вы сможете дополнительно давать им уроки макияжа?
- Десять в неделю? - Грейс не поверила своим ушам.
- Значит, договорились. Если будет меньше, комиссионных не возьму.
- Какие уроки? В классе?
- Нет. Просто учите их пользоваться косметикой так, чтобы не складывалось впечатления, будто она нанесена малярной кистью.
Грейс засмеялась:
- Забавно вы выражаетесь!
- Ну что, по рукам? Дело того стоит?
- Конечно. В один прекрасный день вы станете знаменитой, и я буду хвастаться, что мы помогли друг другу сделать карьеру.
- Знаменитой? Сомневаюсь.
- А я нет. Скоро агентство Миллара станет вашим, и интервью с вами будут печатать все газеты, вот увидите! - воскликнула Грейс.
- Ничего подобного не случится, - тихо ответила Лена.
Никаких интервью в газетах. Только не сейчас.
* * *
Клио была на месяц старше Кит и весь май хвасталась тем, что ей тринадцать.
- В восточных странах я уже могла бы выйти замуж!
- Дурное дело нехитрое, - откликнулась сестра Мадлен, ставя в кувшины принесенные девочками цветы.
- Разве рано выходить замуж плохо? - спросила Клио, гордившаяся тем, что первой достигла возраста, когда жительницы некоторых дальних стран имеют право вступить в брак.
- Ничего хорошего, - отрезала сестра Мадлен.
- Но если женщина собирается выйти замуж, то какая разница, когда она это сделает? Чем раньше, тем лучше.
- Дурочка, ты можешь выйти замуж не за того человека, - сказала Кит.
- Это можно сделать в любом возрасте, - возразила Клио.
Девочки посмотрели на сестру Мадлен, желая услышать ее мнение.
- Кому как повезет, - бесстрастно ответила та.
- Конечно, у вас все было по-другому. Вы услышали зов Бога и выбрали свое призвание, - сказала Клио.
- Сестра Мадлен, а вы бы хотели выйти замуж? - спросила Кит после небольшой паузы.
- Я была замужем. - Голубые глаза сестры Мадлен безмятежно улыбались.
Девочки от удивления раскрыли рты.
- Замужем? - наконец выдохнула Кит.
- За мужчиной? - уточнила Клио.
- Это было давно, - ответила сестра Мадлен так, словно это все объясняло.
Тут в дверь неуклюже вошла гусыня.
- Гляньте-ка! - Лицо сестры Мадлен сморщилось в улыбке, словно к ней пришла подруга выпить чаю. - Добро пожаловать, Бернадетта. Девочки насыплют тебе пшена в красивую тарелку.
На том разговор о замужестве сестры Мадлен и закончился.
- Она была замужем!
- Да, невероятно!
- За мужчиной. Не за Христом.
- Да. И сказала, что это было давно.
Они сели на замшелый валун у самой воды.
- Это невозможно. Она не могла спать с мужчиной и все такое прочее…
- Но ведь она сама так сказала…
- Интересно, кто-нибудь об этом знает? - промолвила Клио.
- Я никому не скажу. А ты? - внезапно спросила Кит.
Клио была смущена. У нее чесался язык поделиться этой новостью с кем-нибудь.
- Она не просила держать это в тайне.
- Но ведь она нам доверилась, правда?
Клио задумалась. Похоже, они узнали нечто важное. Но если они стали обладателями информации, не предназначенной для всех прочих, то тогда она, Клио Келли, согласна хранить секрет.
- Наверное, правда.
- Надо же, она рассказала нам… Нам с тобой, - недоумевала Кит.
Клио это польстило.
- Она знает, что мы ничего никому не скажем.
Девочки поднялись по тропинке и очутились у пивной Лапчатого. Хозяин стоял в дверях.
- Эй, дамы, когда подрастете, милости прошу ко мне. Жду не дождусь, - пошутил он.
Девчонки захихикали.
- Осталось немножко, - ответила ему Клио.
- Мисс Келли, когда будете готовы, непременно почтите нас своим присутствием.