Высокий толстый столб из просмоленной сосны был реликтом норвежской программы электрификации на деньги Организации Объединенных Наций. Проводов на керамических изоляторах не было, а сам он накренился, точно ожидал возможности выпрыгнуть из ямы и сделать что-нибудь полезное.
В походе участвовал великолепный зебу дона Эммануэля по имени Качо Мочо. Король быков, Качо Мочо был единственным, кому разрешалось поедать цветы на клумбах дона Эммануэля; тот уже не ставил ворота на своих полях, потому что Качо Мочо умел, несмотря на сломанный рог, снимать их с петель и аккуратно класть на землю. Качо Мочо вел стадо во время переселения, и он же возглавлял скотину в этом походе. Яйца быка были так тяжелы, что мужчины болезненно морщились, видя, как они раскачиваются и стукаются о камни.
Томас вскарабкался на столб и привязал к верхушке толстую веревку, а другой ее конец Хекторо и Мисаэль прикрепили на упряжь Качо Мочо. Когда Томас слез, Педро шепнул быку на ухо секретное словечко и потрепал по загривку. Качо Мочо двинулся вперед. Веревка туго натянулась, мышцы взбугрились у быка под шкурой. Наступил краткий миг равновесия – казалось, ничего не получится, а затем столб повалился, вывернув землю у основания. Качо Мочо упал на колени, победно проревел и встал. Все радостно завопили, а гордый бык понарошку боднул единственным рогом.
Столб подняли над головами и просунули в отверстие в центре бухты. Потом три часа впрягали вместе всю скотину, лошадей и мулов, подводили веревки от оси и наконец во главе с Качо Мочо двинулись домой, в Кочадебахо де лос Гатос.
Хоть Аурелио вел кратчайшим путем, выбирая не столь обрывистые тропы, то были две недели испытаний и надвигающегося отчаяния. Никогда еще не изрыгалось столько проклятий, не поднималось столько пыли, забивавшей глаза и горло, никогда прежде люди не трудились столь яростно и абсолютно на равных с животными. Тропы не шире метра, петлявшие в горах, не годились, поскольку их проложили ведомые путепроходным инстинктом дикие козы, и люди шли, как индейцы, – напрямик. Они прорубали кустарник, откатывали валуны, переходили вброд стремительные потоки, спускались и поднимались по головокружительным склонам, натирали громадные волдыри, что постоянно лопались, а перед их внутренним взором постоянно витал образ плато изобилия. Иногда на спусках скот впрягали сзади и спереди поровну, а громадина катушки все подпрыгивала на ухабах, крутилась, и временами казалось – она вот-вот укатится сама по себе либо навечно застрянет. На краях протирались огромные вмятины, и когда, наконец, грязную и ободранную сверху катушку доставили в Кочадебахо де лос Гатос, все были совершенно измотаны. Люди рухнули в гамаки и проспали три дня, а животные, дергая холками, ходили безнадзорно с невыразимым ощущением свободы и легкости. Проснулся город в уверенности: они из рода победителей, им все подвластно. Столб-ось установили на площади; и по сегодняшний день на нем видны проеденные веревкой канавки. Каждый год кто-нибудь залезает на верхушку и прибивает там новое сомбреро, а новобрачные, взявшись за руки вокруг столба, клянутся друг другу в верности. Если у них что не так, они повторяют клятву, чтобы одолеть бесплодие.
Учитель Луис и Мисаэль с каждым днем неспешно продвигались в создании машины; суетиться незачем, импровизация требует размышлений с почесыванием подбородка и затылка. Тут нужно посидеть и выкурить сигарку в ожидании вдохновения, пропустить в борделе стаканчик-другой и, глядя в пространство, мысленно увидеть блоки и помосты. Время от времени требовалось отправить группу с быками – привезти еще телеграфных столбов или красного дерева на доски.
Помост с откидными створками выстроили большим, чтобы поместился и трактор, если когда-нибудь он появится. Для крепости доски обили стальными полосами, и они образовали скрепленную болтами решетку.
Почти на краю утеса соорудили громадный каркас – он под углом выдавался над ущельем. Сначала сделали две стороны, и они лежали на земле, а потом бригады поднатужившихся горожан подняли их и скрепили крест-накрест брусами из квебрахо. Сделали огромные пропилы, выжгли и просверлили дырки, вбили и обвязали веревкой колья толщиной с детскую ногу, и затем клеть подвесили на системе блоков из автомобильных колес. Колес в каждом блоке было столько, что учитель Луис заверял: даже ребенок вытянет клеть одним пальчиком.
Потом откомандировали в Ипасуэно донну Констанцу с чековой книжкой и караваном мулов. Караван привез мешки с цементом, гравием и песком, а управляющий рудничной корпорации вновь неожиданно обогатился. Тем временем учитель Луис и Мисаэль закончили монтаж тормозного рычага и выдолбили в скале огромную яму для стоек лебедки.
Состоялось зрелище, достойное фараонов. Весь город собрался передвинуть неохватное сооружение к его месту над пропастью. Бригады полуголых и совсем голых рабочих слаженно тянули и толкали под бой индейских барабанов "бата", что обычно использовались в обрядах для вызова богов. Машина, потрескивая и раскачиваясь, понемногу продвигалась на катках; потом привели Качо Мочо, который упер массивную башку в задние перекладины и натужился вместе с людьми. Вот устройство встало на место, и пришло время эстафеты кожаных ведер с водой из реки, что бежала через городок и водопадом низвергалась с утеса; требовалось смешать бетонный раствор – он удержит лебедку и скрепит каменные пирамиды, наваленные вокруг опор основания.
Наконец судьбоносный день настал, и все собрались на площадке у здоровеннейшей из виденных машин. Пришло время косоглазому экс-полицмейстеру и мэру произнести речь. Он выстрелил из пистолета в воздух, призывая к молчанию, и толпа в ожидании стихла. Человек хорошо говорил речи, послушать стоило.
– Компанерос, – начал он, – когда в Чиригуане я женил учителя Луиса и Фаридес, то сказал, что хороший мужчина подобен доброму козлу и полон мужественности, а хорошая женщина подобна славной козе и полна изящества…
– У тебя коза – всему мерило! – перебил Серхио, а стоявшие в толпе подталкивали друг друга локтями и пересмеивались.
– Тем не менее, – продолжил оратор, – как вы помните, я пожелал им козьей плодовитости. Но то, что мы видим здесь, – дитя не чресл, но мозгов и пота; пот наш собственный, а мозги выдающегося учителя Луиса, непревзойденно посвященного в тайны электричества и механических штуковин, наставника нашего и наших детей. Виват! Виват, учитель Луис!
Тут все с жаром подхватили крик "Виват!", а бывший алькальд поднял руки, призывая к тишине:
– Как похоже на козу это изумительнейшее устройство! Взгляните, как оно изящно и мужественно. Посмотрите на эту клеть, подобную голове, подвешенной меж двух возвышающихся рогов. Видите, как она озирает обрыв, словно коза, взгромоздившаяся на утес и размышляющая о безграничности пространства. Взгляните, у нее веревка, связывающая ее с лебедкой, словно у козы, привязанной для дойки. Мы еще увидим, как эта козочка принесет нам достаток, когда мы подоим эту плодородную долину внизу, и будьте благонадежны – не промахнется этот бегемот, этот достопримечательный Джаггернаут, этот невиданный слон, этот левиафановски чудовищный мамонт и доставит великолепному и дружелюбному городу кошек щедрейшее изобилие; и будет достойно жалости дитя, которое не вырастет здесь толстым и крепким. Пусть гринго хвастаются – мол, они отправились на Луну. Что там растет-то? Похвалимся же, что отправились на равнину! Да здравствует Мисаэль, вдохновленный ангелами! Да здравствует учитель Луис и его синтетически-аналитический ум, виват!
Оратор поклонился аплодисментам, а Мисаэль и Педро ввели Качо Мочо на подъемник и закрыли створки.
– Buena suerte, Качо Мочо! – прокричали они, и главы города взялись за лебедку. Всего четыре оборота, толстая веревка подтянулась, и клеть дрогнула. Она громко заскрипела, все затаили дыхание, а потом клеть медленно стала опускаться. Учитель Луис, перегнувшись через край, смотрел вниз, и, казалось, прошла вечность, пока он махнул рукой, подавая сигнал: мощный бык, что одолжил свою силу для осуществления проекта, прибыл вниз. Всеобщий вздох облегчения вознесся к небесам, и новая бригада принялась поднимать клеть наверх.
Качо Мочо в награду украсили цветами и отправили в загон к телкам. В награду себе люди устроили праздник, длившийся день и ночь целую неделю. Много святых богов пришло к ним и благословило машину в танцах и песнях, много ягуаров плескалось струями непредвиденной рвоты после чичи. Отец Гарсиа воззвал к Сандальфону – архангелу Земли – быть вечным попечителем великой штуковины. Липовый священник благословил ее намеренно таинственными жестами и словами: "Nom tam latera ecfututa pandas ni tu quid facias ineptiarum", что означало; "He совершай глупостей, и твою долбаную дурь не заметят". Аурелио потихоньку испросил благословения у Виракочи, Пачамамы и Тунупы, и порождение ума учителя Луиса стало личной заботой истинного пантеона плюс доброго призрака земного Катулла.
Плато стало плодоносить в течение года, оно располагалось именно на той высоте, чтобы выращивать на нем практически все, не боясь мороза или засухи. Вскоре появились и другие средства: например, к деревьям привязывали веревки, натянутые через плато, и наверх ехали корзинки с папайей и манго, гуайявой и лаймом, дынями и маниокой. Некоторые сорвиголовы скользили вниз на стропах с колесиками, будто командос, но со временем изготовили клети поменьше, чтобы спускать людей тем же путем, но без риска. В конце концов главный подъемник стали использовать только для больших грузов, а лебедку крутил тот же огромный дизельный двигатель, что вырабатывал электричество для всего города.
Но все это было потом. А пока учредили специальный почетный орден, чтобы учитель Луис стал первым орденоносцем; назывался он "Орден Высочайшего Подъема имени Устройства". Бывший алькальд произнес еще одну речь, сравнив учителя Луиса с козлом, а под фонарем на рыночной площади Фелисидад, впервые в жизни застеснявшись, сжала руку дона Эммануэля.
9. представление Святой Палаты его преосвященству (2)
Слушайте слово Господне, сыны Израилевы; ибо суд у Господа с жителями сей земли.
Осия 4:1
Ваше преосвященство, мы полагаем, в этой стране существует две разновидности заблудших овец: те, кто обязан все понимать, и те, кого, по совести, винить нельзя. К первой категории мы относим, например, лиц духовного звания, которые заводят сожительницу и используют должность для собственного обогащения.
Однако вначале мы рассмотрим вторую категорию. Подчеркиваем, что воцерковление язычников и невежественных опрометчиво прекратилось за последние десять лет (периода, совпадающего с Вашим пребыванием в должности, хотя мы не связываем эти факты).
В горах и джунглях обитают многочисленные племена туземных американоиндейцев, живущих без светоча Христова. Их также можно подразделить на две категории: первые не имели возможности услышать Слово Божье, и их, таким образом, нельзя упрекнуть, что они живут не по заветам. Нет никакой перспективы улучшения данной ситуации, пока миссионерская деятельность не получит адекватного финансирования и поддержки. Далее мы обращаем Ваше внимание: происходит значительное вторжение протестантских сект североамериканских евангелистов; эти секты финансируются влиятельными организациями, бесспорно, движимыми идеализмом, но их рвение, на наш взгляд, направлено не туда. Вам, безусловно, известно о достигнутых нами за эти годы соглашениях с правительством о том, что проповедническая деятельность не должна вторгаться в местные культуры, ей следует ограничиться программами по обучению грамоте, агрономии и гигиене. В действительности такое положение дел уже было достигнуто de facto, поскольку со времен первых иезуитских миссий в Парагвае пасторское попечение было важнее, чем обращение в веру. Ваше преосвященство, разумеется, отметил, что принудительное обращение в веру являлось скорее постоянной, чем временной политикой власти, и что еще во времена Инквизиции в Перу американоиндейцы не привлекались к ответу за свои верования, ибо не считались полноценными людьми. Многие наши католические миссии сейчас закрылись, предоставив широкое поле деятельности энергичным сектам, чье присутствие в отдаленных районах привело к распаду культуры, иначе это не назовешь. Среди новообращенных в этих районах преобладает взгляд: крещение ведет к высшему социальному и материальному положению, но племена исключительно заняты изготовлением сувениров все более низкого качества для продажи за границу. Население горных районов до сих пор боготворит Виракочу, Пачамаму и им подобных, а в джунглях существуют анимистические религии, люди поклоняются божествам-ягуарам и тапирам и живут в смертном страхе перед демонами, которые, как они полагают, могут отнять их мужественность и здоровье; есть и такие, кого поверхностно обратили в веру люди, чьи вероучения мы даже в нынешние экуменические времена считаем ложными, либо вредоносными, либо и ложными, и вредоносными. Непорочных обвинять нельзя.
Более того, мы не считаем достойным порицания широкий слой населения, как городского, так и сельского, который так и не получил доходчивых разъяснений нашего верования, а равно тех, кто был лишен этого блага волею тяжелых обстоятельств. Причиной первого, как мы установили, является отзыв священников и монахинь или затыкание ртов тем из них, чьи взгляды расценивались как "политические"; их места никто не занял. В разряде вторых те, у кого крайняя нужда, порой усиленная невежеством, низвела свободу выбора до уровня, когда нельзя нести ответственность за свои действия.
Таково, Ваше преосвященство, многочисленное население столичных клоак. Большинство из них юны, не имеют ни дома, ни работы, а потому обращаются к воровству, проституции, роются в отбросах. Средняя продолжительность их жизни – восемнадцать лет. Они неизменно становятся жертвой таких болезней, как холера, брюшной тиф, родильная горячка, желтая лихорадка; общий уровень их здоровья весьма низок, они уязвимы и для кори, и для проживающих по соседству в городских стоках аллигаторов, что порой утаскивают в зубах младенцев. В эту категорию мы включаем также большинство проституток; у этих не имеющих полноценной рабочей занятости женщин нет альтернативы, они прибегают к торговле собой лишь в периоды крайне бедственного финансового положения. Дополнительно мы включаем в число невинных бесчисленные орды обитающих в убожестве в фавелах, что окружают наши главные города: эти люди – жертвы сельской механизации и необдуманной реорганизации энкомьенд безответственными помещиками. Мы придерживаемся мнения, что духовное развитие подобных людей невозможно, пока обстоятельства вынуждают их всецело посвящать внимание материальным делам ради каждодневного выживания. Кроме того, у нас прошла большая дискуссия по поводу того, включать ли нам в эту категорию жертв торговли кокаином.
Как Вы знаете, Ваше преосвященство, по недавно разработанной методике доля кокаиновой продукции превращается в дешевое, но вызывающее очень быстрое привыкание изделие под названием "базуко", которое заполонило отечественный рынок. Кокаиновые воротилы явно используют это как страховку от потери зарубежных рынков сбыта. Наркоманы, отчаянно стремящиеся получить дозу, готовы даже на убийство; отмечены рост преступлений, связанных с воровством и насилием, в зонах распространения базуко и всплеск коррупции во всех слоях общества. Большинство из нас в Святой Палате полагает: этот наркотик сатанинским образом отбирает свободную волю, дарованную нам Господом, и мы пришли к заключению, что эти люди не могут нести ответственность за свои поступки. Ваше преосвященство, конечно, отметил, что сопротивление нар ко картелям оказывают судьи, мэры, некоторые полицейские чины и такие люди, как знаменитый Дионисио Виво. Последний является светским философом, и мы считаем весьма губительным для церкви, что она до сих пор не приложила никаких усилий, дабы присоединиться к моральному руководству борьбой с баронами-разбойниками. Мы полагаем это весьма важным: ни один священник не должен исповедовать таких людей, а храмам следует твердо отказываться от их денежных пожертвований. Покойный Пабло Экобандодо был щедрым покровителем Церкви, и приходы в районе Ипасуэно стали зависимы от него в таких вещах, как ремонт. Подобные храмы – не больше чем фоб повапленный.
Ваше преосвященство, здесь мы переходим к первой разновидности заблудших овец, а именно к тем, кого можно винить, и кто, вне всякого сомнения, будет признан виновным в День Гнева. Мы, однако, делаем оговорку, что между этими двумя категориями располагается обширная зона, которую можно охарактеризовать лишь как "ни то ни се".
Для начала привлечем Ваше внимание к тревожному факту: существуют буквально миллионы людей, которые по всем внешним признакам являются католиками, но в действительности следуют древнему политеизму Западной Африки. Это многобожие было занесено к нашим берегам на невольничьих кораблях и известно как "сантерия". Внутри разрозненных групп не существует священноначалия, и потому религиозное учение остается тайным и неприметным, умудряясь необычайно процветать, невзирая на предпринятые попытки отвадить народ от него (например, много лет назад в Бразилии). Внешне это вероисповедание выглядит как поклонение святым, но на самом деле святая Барбара, например, является богом мужского пола по имени Чанго, а Милосердная Богоматерь истолковывается как Обатала – Отец всех Богов. Приверженцы этого религиозного учения устраивают дикие игрища, где совершают жертвоприношения, поклоняются идолам, где случаются припадки одержимости, совершается волшебство и разгул пьянства, распутства и невоздержанности. Что еще хуже, проводится дьявольское представление, известное как "brujeria", "palo monte" или "palo mayombe", включающее в себя магию, связанную с поистине отвратительными элементами, почти всегда используемыми в гнусных целях. Стоит заметить, что на представлении присутствует бог по имени Ишу, который, как утверждают некоторые, соответствует Сатане, и его всегда вызывают первым. Эта религия вызывает особое отвращение, поскольку рядится в одежды католицизма, но использует Святую воду и гостию в колдовских целях. Ее сторонники весьма разбираются в святых, а потому остается лишь обвинить их в цинизме.