Задумайтесьтолько: моевозвращениебыло для нихначаломпраздника,который они снетерпениеможидали весьдень. Итеперь, вуплату за моюк нимщедрость, ониедваудерживались,чтобы не расхохотаться,глядя на моиневероятныемучения!
Воттакая жизнь!
* * *
Яспросил укухарки, и наэтот разуслышал собственныйголос:
–Кто это сотворил?
–Мадам Берман,– ответилаона. Онадержалась так,как будто непонимала, вчем,собственно,дело.
–Как вы моглиэтопозволить?
–Я – всего лишькухарка.
–А я-то думал,что могу навасположиться, –сказал я.
–Это как вамугодно, –ответила она.По правде говоря,мы никогдаособенноблизко необщались. –Только мне нравится,как стало.
–Вот как!
–Стало лучше,чем раньше.
Тогдая обратился кее дочери.
–А вы тожесчитаете, чтостало лучше,чем раньше?
–Да, – ответилаона.
–Ну, – сказал я, –простопрелесть! Тоесть, не успеля выйти запорог, какмадам Берманнемедленновызвала малярови обойщиков?
Ониобе покачалиголовами. Онирассказали мне,что мадамБерман всесделала сама,и что сосвоим будущиммужем, врачомиз Балтимора,онапознакомилась,когда клеилаобои в егорабочем кабинете.Она,оказывается,зарабатываларасклейкойобоев!Представляетесебе?
–А послекабинета, –сказалаЦелеста, – онпозвал ееоклеить свойдом.
–Он дешевоотделался!Она могла быи его самогооклеить! –сказал я.
ТогдаЦелестасказала:
–А вы, междупрочим,повязкууронили.
–Что уронил?
–Повязку наглаз, –объяснилаона. – Онаупала на пол,и вы топчетеее ногами.
Чистаяправда! Впорывеотчаяния я,видимо, сталрвать на себеволосы, исдернулповязку с головы.Так чтотеперь всембыл открытзарубцевавшийсяшрам, которыйЭдит никогдане видела.Моя перваяжена,несомненно,наблюдалаего достаточно,но она быласиделкой ввоенномгоспиталеФорт-Гаррисон,где пластическийхирургпыталсяпосле войнынемного привестив порядок этобезобразие.Чтобы дойтидо состояния,когда в орбитеудерживалсябы стеклянныйглаз, емунадо было ещерезать ирезать, такчто япредпочел повязку.
Иэта повязкаупала на пол!
* * *
Моесамоесокровенноеуродствонаходилосьна видукухарки и еедочери! А тути Пол Шлезингервышел в прихожую,как развовремя,чтобы тожеуспеть взглянуть.
Онина удивлениеспокойноотнеслись кувиденному.Никто нешарахнулся вужасе, невскрикнул ототвращения.Могло дажепоказаться,что особойразницы вмоем облике вповязке и безнее не было.
Вернувповязку на ееобычноеместо, яспросил у Шлезингера:
–А ты былздесь, покатворилосьвсе это?
–Еще бы, –сказал он. – Ябы дажезаплатил большиеденьги, чтобыв этомучаствовать.
–Ты ведьдолжен былпонимать, какна меня это подействует.
–Именнопоэтому я иготов былзаплатитьбольшие деньги.
–Не понимаю, –сказал я. – Ни стого ни ссего все вокругстали мневрагами.
–За этих двоихя не ручаюсь, –сказалШлезингер, –но я тебетеперь враг,без никаких.Почему тыскрыл отменя, что она –ПоллиМэдисон?
–Как ты узнал?
–Она мне самасказала.Когда яувидел, чтоона тут делает,я сталумолять ееперестать – ябыл уверен,что ты этогоне переживешь.А онаответила, чтоты помолодеешьна десятьлет. Я понял,что речь тутв самом делеидет о жизнии смерти, ирешилпринятьпрямые инепосредственныемеры.
Это,кстати,человек,получившийбоевой орденза спасениесвоихтоварищей наОкинаве. Оннакрыл своимтелом японскуюгранату,готовуюразорваться.
–Я схватилстолькорулоновобоев,сколько сумел,побежал вкухню изапихнул их вморозильнуюкамеру. Радидружбы яготов на все.
–Благодарю! –воскликнул я.
–В жопу твоюблагодарность,– сказал он. –Она прискакалавслед за мнойипотребовалаответа, что ясделал собоями. Яобозвал еепсиханутойбабой. Тогдаона обозваламенянахлебникоми слюнявойжестянойдудкойамериканскойлитературы."Да вы-то чтопонимаете влитературе?" –сказал я. Воттут она мне иобъяснила.
Вотчто она емусказала:
–Только вШтатах итолько запоследнийгод общийтираж моихкнигсоставилсемь миллионов.Две из них вэтот самыймоментэкранизируютв Голливуде,а фильм,снятый по ещеодной впрошлом году,получил"Оскаров" заоператорскуюработу,женскую рольвторогоплана и музыкальноесопровождение.Знакомься,детка: передтобой ПоллиМэдисон,чемпион мирапо литературев среднемвесе! Атеперьотдавай моиобои, а не то ятебе рукипереломаю!
* * *
–Рабо, как тымог меня неостановить? Яже выгляделперед нейполнымидиотом, –сказал он, – со своимилекциями осложностяхписательскоготруда.
–Я ждалудобногомомента.
–Считай, чтодождался,сукин ты сын.
–Она же всеравно вдругойвесовойкатегории.
–Это точно.Богаче, чем я,и лучше, чем я.
–Так уж илучше, –возразил я.
–Она –чудовище, –сказал он, – нокниги у неепотрясающие!Она – новоевоплощениеРихарда Вагнера,одного изужаснейшихлюдей за всюисториюискусства.
–Откуда тызнаешь, какиеу нее книги?
–У Целестыесть полныйкомплект, и яих все прочел,– сказал он. –Такой вотпарадокс. Вселето, сталобыть, я читалее книги ипревозносилих до небес, ив то же самоевремяобращался с ней,как сполуграмотной,не догадываясь,кто онатакая.
Таквот, значит,как онпровел лето:за чтениемкниг ПоллиМэдисон!
* * *
–И когда яузнал, ктоона такая, –продолжал он,– и что ты этоот меняскрывал, явзялся за переустройствотвоейприхожейдаже еще сбольшимрвением, чемона сама. Я сказал,что самуюбольшуюрадость тебепринесутрамы иплинтуса,перекрашенныев цвет детскойнеожиданности.
Онзнал, что уменя связанопо крайнеймере два неприятныхэпизода с темцветом,который обычноназываютцветомдетскойнеожиданности.Даже когда ябыл мальчишкойвСан-Игнасио,все вокругназывали егоименно так.
Первыйиз нихпроизошел умагазина"Брукс", многолет назад. Якупил в немлетнийкостюм, который,как мнеказалось, мнеочень шел, забралего послеподгонки исобирался внем дойти додома. Этобыло еще товремя, когдая был женатна Дороти ижил в Нью-Йорке,и мы все ещесобиралисьсделать изменябизнесмена.Не успел явыйти наулицу, как попалв объятиядвоихполицейских,которые началидовольногрубо менядопрашивать.Вскоре ониизвинилисьза ошибку иотпустилименя, объяснив,что банкчерез дорогутолько чтоограбилмужчина,надевший наголовукапроновый чулок."Так чтоединственное,чтосвидетели моглисказать онем", сказалодин изполицейских,"это чтокостюм у негобыл цветадетскойнеожиданности".
Другаянеприятнаяассоциация сэтим цветомимеетотношение кТерриКитчену.Когда я,Терри и ещенесколько художниковиз нашейшайкипереехалисюда в погонеза дешевойнедвижимостьюи амбарамидля картошки,послеобеденнымпьянствомТерризанимался вбарах,являвшихся,по существу,частнымиклубами дляместныхработяг. Это,кстати,человек,закончившийюридическийфакультетЙельскогоуниверситета.Онстажировалсяу члена ВерховногоСуда ДжонаХарлена[48]и служил майоромв 82-й гвардейскойдесантнойдивизии. Я нетолько в значительнойстепени содержалего: когда оннапивалсятак, что не могсамостоятельнодобраться додома, онзвонилименно мне.Или просилкого-нибудьмнепозвонить.
Ивот под какимименемКитчен –возможно,самый выдающийсяхудожник,работавшийздесь в округе,если несчитатьУинслоуХомера, –известен темнемногим изпосетителейокрестныхбаров,которые о немеще помнят:"Тот мужик вмашине цветадетскойнеожиданности".
15
–И где же внастоящеевремя мадамБерман? – осведомилсяя.
–Наверху,одевается квыходу насвидание, – ответилаЦелеста. –Выглядитпотрясающе.Вот увидите.
–На свидание? –переспросиля. Она ни разуза все время,что живетздесь, ни с кемне виделась. –С кем у нееможет бытьсвидание?
–С однимпсихиатром,которого онавстретила напляже, –ответилакухарка.
–У него"Феррари", –добавила еедочь. – И он придерживалстремянку,пока онаклеила обои.А потом пригласилее на званыйобед в честьДжекиКеннеди, вСаут-Хэмптоне,а оттуда – натанцы вСэг-Харбор.
Ив эту минутумадам Берманявилась вприхожей,невозмутимаяивеличественная,как прекраснейшийвинтовойкорабль насвете,французскийпассажирскийлайнер "Нормандия".
* * *
Когдая передвойнойхалтурил врекламном агентстве,мне заказалинарисоватьплакат,изображающий"Нормандию",для бюропутешествий.А когда я, ужев военнойформе,собиралсяотплыть 9 февраля1942 года в СевернуюАфрику, изаписывалдля Сэма Вуномер своейполевой почты,небо надНью-Йоркскойгаваньюзастилал густойдым.
Почему?
Рабочие,которыепеределывалиокеанский лайнерв военныйтранспорт,устроили втрюме прекраснейшегона светевинтовогокорабляпожар, быстровышедшийиз-под контроля.Напомню ещераз его имя,да будет емувода пухом:"Нормандия".
* * *
–Этосовершенновозмутительно,– сказал я мадамБерман.
Онаулыбнулась.
–Как явыгляжу? –спросила она.
Выгляделаоначрезвычайноэротично – еепышнаяфигура былаподчеркнута,подтянутаздесь и там,покачиваласьна высокихкаблукахзолоченыхтуфелек.Облегающееплатье-коктейльс глубокимвырезом спередибесстыдновыставлялонапоказ еесоблазнительныеполушария.Вот кто нестеснялсяиспользоватьсекс как оружие!
–Да кому какоедело, как вывыглядите!
–Кому-нибудьточно будет.
–Что вынатворили вмоейприхожей? –сказал я. – Вотчто я хотелбы знать, и кчерту ваш внешнийвид!
–Толькопоскорее, –сказала она. –За мной вот-вотприедут.
–Значит, так, –сказал я. – То,что выустроили тут,не тольконепростительноеоскорблениевсей историиизобразительногоискусства.Нет, вы ещеплюнули намогилу моейжены! Вамотличноизвестно, чтоне я, а именноона создалаэту прихожую.Я мог быпродолжать,взывать кздравомыслиюв сравнении сбезумием, кприличиям всравнении свандализмом,к дружественнымотношениям всравнении спеной у рта.Но посколькувы, мадам Берман,потребоваличеткости икраткости вкачествеусловиймоегосамовыражения,в связи снеотвратимымприбытием вашегопохотливогомозговеда,давайте воткак: катитеськ чертовойматери, ичтобы я васздесь большене видел!
–Фигня, –сказала она.
–"Фигня", –язвительнопередразниля. – Это, вероятно,и есть тотуровеньинтеллектуальногодискурса,которыйможноожидать от авторакниг,написанныхот имени ПоллиМэдисон.
–Ты бы прочелхотя бы однуиз них, –сказала она. –В нихописываетсяжизнь в еесовременномсостоянии.
Онамахнуларукой всторонуШлезингера.
–А вы с твоимбывшимприятелемтак и не продвинулисьдальшеВеликойДепрессии иВторой Мировой.
Унее назапястьебыли часики,украшенные бриллиантамии рубинами,которых яраньше на нейне замечал, иони соскользнулина пол.
Тутдочь кухаркирассмеялась,и я надменно вопросил,что ее такпозабавило.
–Сегодня увсехруки-крюки, –ответила она.Тогда Цирцея,подобравчасы,спросила, ктоеще что уронил,и Целестарассказалаей о моейповязке.
Шлезингерне преминулподдеть меняна предмет того,чтонаходитсяпод повязкой.
–Жаль, что выне засталиэтот шрам, –сказал он. –Это просто ужас,а не шрам! Вжизни не встречалстоль омерзительногоуродства.
Никомубы я такогоне спустил,но от него мнепришлось этовытерпеть. Унего самогоимеется шрам,которыйнапоминаетдельтуМиссисипи, отгруди допаха. Его раскроиловзрывомгранаты.
* * *
Унего осталсявсего одинсосок, и оноднажды загадалмне загадку:
–Что это такое– три глаза,три соска,две жопы?
–Сдаюсь, –сказал я.
Тогдаон сказал:
–ПолШлезингер иРабоКарабекян.
* * *
Атам, вприхожей, онобратился комне и сказал:
–Пока ты неуронилповязку, я ине подозревал,сколько втебе тщеславия.У тебя подней всевполнеприемлемо.
–А теперь,когда ты этовыяснил, –сказал я, – можешьубиратьсяотсюда кчерту вместес Полли Мэдисон,чтобы и тебяя тоже большене видел.Так-то выдвоевоспользовалисьмоимгостеприимством!
–Я за себязаплатила, –отозваласьмадам Берман.
Чистаяправда. Она ссамогоначаланастояла натом, чтобыотдаватькухаркеденьги за едуи выпивку.
–Ты задолжалмне стольковсего, неизмеряемогоденьгами, –продолжалаона, – что тебесо мной не расплатитьсяи за миллионлет. А когда яот тебя уйду,ты поймешь,какоеодолжение яоказала тебеэтой самойприхожей.
–Одолжение? Яне ослышался?– фыркнул я. – Да знаетели вы, чтоэти картинкипредставляютсобой для любого,кто хотьсамуюмалостьпонимает вискусстве?Они жеотрицаютискусство! Иони не простолишены сущности.Это – черныедыры,втягивающиев себя разуми мастерство.Более того,онивысасываюттакже честь идостоинствоиз каждогонесчастного,кому случитсяна них взглянуть.
–Надо же,какой эффектотнесколькихкартинок, –сказала она,безуспешнопытаясьзастегнутьна запястьебраслетчасов.
–Они еще идут? –спросил я.
–Они уже многолет как неходят, –ответила она.
–Зачем же ихтогда носить?
–Затем, чтобывыглядетькак можнокрасивее, –сказала она, –но теперь уних сломаназастежка.
Онапротянулачасы мне, инамекнула наисторию омоей матери иее богатстве,драгоценныхкамнях,вынесенныхиз бойни.
–Держи! Бери,купишь себебилет иотправишьсякуда-нибудь,где тебя ждетсчастье – вВеликуюДепрессиюили во ВторуюМировую.
Яотмахнулсяот ееподарка.
–Тогда, может,в то время,пока меняздесь еще небыло? –предложилаона. – Хотя тудатебе билет нетребуется.Там ты и такокажешься,как только ясъеду.
–В июне я былвполнесчастлив. Итут появилисьвы.
–Да, а еще тыбыл тогда вдесять разбледнее и надесятьфунтов легче,и я уж молчу отвоей личнойгигиене,из-за которойя почти отказаласьотприглашенияна ужин. Я бояласьподхватитьпроказу.
–Как мило свашейстороны.
–Я тебявоскресила, –сказала она. –Ты – мой Лазарь.Причем ИисусЛазаря всеголишь воскресил.Я же тебя нетольковернула кжизни – я тебяеще и усадилаза автобиографию.
–Несомненно,тоже вкачествеиздевательства.
–Тоже – как что?
–Как этаприхожая.
–Эти картины –посерьезнеетвоих, еслидать себетруд о нихзадуматься, –сказала она.
* * *
–Вы выписалиих изБалтимора? –спросил я.
–Нет, – сказалаона. – Напрошлойнеделе вБриджхэмптоне,на аукционе,я встретилаеще одну любительницуи купила их унее. Сначалая не знала,что с нимиделать, и спряталаих в подвале –за банками с"Атласной Дюра-люкс".
–Надеюсьтолько, чтоцвет детской неожиданности– не из банки"АтласнойДюра-люкс".
–Вот еще, –сказала она. –Я же неидиотка,чтобы пользоваться"АтласнойДюра-люкс".Так объяснитьтебе, в чемвозвышенныйсмысл этих картин?
–Нет.
–Я честнопыталасьпонять твоикартины и оказатьим уважение.Чем же мои незаслужилитого же оттебя?
–Вы знаететакое слово –китч? –спросил я.
–Одна из моихкнигназывалась"Китч", – ответилаона.
–Я ее читала, –вставилаЦелеста. – Тампро одну девочку,и ее мальчиквсе пытаетсядоказать, чтоу нее дурнойвкус. Он у нееи в самомделе дурной,но не в этомдело.
–Ты, сталобыть, несчитаешькартины сдевочками накачеляхсерьезнымискусством? –продолжалаязвить мадамБерман. –Тогдаподумай отом, о чемдумали, глядяна них,жителивикторианскойАнглии, тоесть, оболезнях иневзгодах,которыеожидали этихмилых,невинныхдевчушек всамомближайшембудущем:дифтерия, туберкулез,оспа,выкидыши,грубый ижестокий муж,нищета, вдовство,проституция,и в самомконце –могила зацерковнойоградой.
Сдорожкипередкрыльцомраздалсяхруст гравияпод колесамимашины.
–Мне пора, –сказала она. –Похоже,серьезное искусствотебе не поплечу.Значит,будешьтеперьходить череззаднюю дверь.
Иудалилась!
16
И неуспелворчащий иурчащий "Феррари"заезжегопсихиатраисчезнуть внаправлениизаката, каккухарка объявила,что и онатоже уходит.
–Я должнапредупредитьобувольненииза две недели,ипредупреждаю,– сказала она.
Воттак раз!
–Откуда такоенеожиданноерешение? –спросил я.
–Очень дажеожиданное, –сказала она. –Я и Целестасовсем ужесобиралисьуходитьпрямо передприездоммадам Берман.Здесь былокак в могиле.С ней всеожило,поэтому мыостались. Номы все времяповторяли:"Она уезжает,и мы уезжаем".
–Но я же немогу без вас, –сказал я. – Чтоя еще могусделать,чтобы вы остались?
Еслиподумать: всамом деле –они и такзанималикомнаты свидом наокеан, юныедрузья Целестыраспоряжалисьучастком посвоемужеланию, плюсбесплатнаяеда и питье внеограниченныхколичествах. Кухаркепозволялосьбрать изгаража любуюмашину влюбой момент,а платил я ейне меньше,чем кинозвезде.
–Например,запомнить,как менязовут, – ответилаона.
Этов какомсмысле?
–Что? – спросиля.
–Всякий раз,когда выупоминаетеменя в разговоре,вы говоритеобо мне –"кухарка". А уменя есть имя.Меня зовутЭлисон Уайт.
–Да что выговорите! –воскликнул яв веселом ужасе.– Мне этоотличноизвестно. Наэто имя я каждуюнеделювыписываючек. Я что,сделал в немошибку, чтоли? Илиперепуталиндивидуальныйномерналогоплательщика?
–Но больше выникогда обомне невспоминаете,только когдавыписываетечек. Да итогда, мне кажется,вряд ли. Доприездамадам Берман,пока Целестабыла еще в школе,и мы тутоставалисьвдвоем вцелом доме, испали каждуюночь пододной крышей,и я готовилавам еду…
Тутоназамолчала.Наверное, ейказалось, чтоона все объяснила.Теперь японимаю, какей тогда былосложно.
–И? – сказал я.
–Мне ужаснонеудобно.
–Я пока немогу судить,в чемнеудобство.
Итогда онавыпалила:
–Я не хочу завас замуж!
Ничегосебе!
–А кто жхочет-то?
–Я всего лишьхочучеловеческогоотношения, ане бытьничтожествоми пустымместом, разуж я делюкров скаким-томужчиной,каким бы онни был, –сказала она.
Итут жепоправилась:
–С каким-точеловеком.
Всеэто доудивлениянапоминалослова моейпервой женыДороти: что ячастообращался сней так, будтомне не былодела, как еезовут, дажебудто еевообще небыло рядом.Да иследующаярепликакухарки быламне знакомаиз уст Дороти:
–Мне кажется,что вы досмертибоитесь женщин.
–И мне тоже, –сказалаЦелеста.
* * *
–Целеста, –сказал я, – мыже всегдадружили, правда?
–Вам таккажется,потому что высчитаете менядурочкой, –ответилаЦелеста.
–К тому же она ещене в томвозрасте,когда женщинможно начинатьбояться, –добавила еемать.
–Так значит,уходятвообще все, –сказал я. – Агде Шлезингер?
–Смылся, –сказалаЦелеста.
* * *
Чемже я виноват,что мне такдосталось? Явсего лишьуехал на деньв Нью-Йорк,предоставиввдовицеБерман возможностьпеределатьприхожую! Ивот теперь ястою,окруженныйобломкамипрежней жизни,а она укатилавСаут-Хэмптонручкаться сДжеки Кеннеди!
–Да уж, – сказаля наконец. – Имоюзнаменитуюколлекциюкартин вы,как японимаю, тожененавидите.
Онислегкаповеселели –вероятно,потому, что яперевелразговор натему, которуюбыло обсуждатьлегче, чемотношениямеждумужчинами иженщинами.
–Да нет, –сказалакухарка.СказалаЭлисон Уайт,Элисон Уайт, ЭлисонУайт! Вполнеприличнаяженщина, милоелицо,подтянутаяфигура,густыекаштановыеволосы. Делово мне. Это яне вполнеприличный мужчина.