Время от времени мать выходила из комнаты, чтобы взглянуть на больную.
При всем своем радушии родители не соглашались показать журналистам девочку.
- Сегодня она чувствует себя не совсем хорошо.
Лора без зазрения совести настаивала на своем. Фотография на первой полосе вызовет в сто раз больше сострадания у французов, чем любая статья, и, если они хотят собрать пожертвования для спасения малышки, это единственное средство. Да, фотография необходима. Это же секундное дело. Без вспышки. Они будут очень осторожны. Мэр счел возможным высказать свое мнение:
- Поступайте, как хотите, вы родители, и вам решать. Но мне думается, они правы.
В конце концов фермеры уступили. Мать провела Лору и Чарли в комнату больной. Все двигались совершенно бесшумно. Мать приоткрыла дверь, и они увидели девочку, спокойно лежавшую на постели. Ребенок повернул голову и открыл большие удивленные глаза. Чарли щелкнул затвором. Огромные глаза, устремленные на вас, глаза в пол-лица… Одним словом, снимок обещал быть впечатляющим. На всякий случай Чарли щелкнул еще раз. Они вернулись в гостиную. Лора опустилась на стул и зарыдала. Все молча ждали, пока она успокоится. Она извинилась. Ей предложили выпить еще вина, но, покачав головой, она отказалась. Мэр отвел Чарли в сторону.
- Как она переживает! Должно быть, вы всего насмотрелись при вашей профессии.
Журналисты хотели уехать, но отделаться от мэра было не так-то просто. Он решил пригласить их пообедать, и, как они ни упирались, в конце концов пришлось согласиться. Стол был обильным, и все это надо было выпить и съесть. Видимо, мэр любил пожить в свое удовольствие. Возбужденный присутствием молоденькой журналистки, он принялся рассказывать игривые истории. Лора немного опьянела и смеялась без удержу. Когда им удалось наконец выехать в Орийак, было слишком поздно, чтобы успеть на ночной поезд. Большую часть пути Лора продремала. Лишь изредка она открывала глаза, устраивалась поудобнее на сиденье и вновь погружалась в сон. Чарли отыскал отель на набережной какой-то реки.
- Здесь, кажется, тихо, и ты сможешь выспаться.
Он взял сумку Лоры и понес в номер. Лора плелась за ним по лестнице, затем по коридору. Он открыл дверь, зажег свет. Положив сумку, осмотрел комнату.
- Тебе здесь нравится?
Лора кивнула. Казалось, она опять вот-вот разрыдается. Ему стало жаль девушку, и он обнял ее.
Лора отстранилась. На лице ее мелькнуло такое выражение, словно она приняла твердое решение. Засмеявшись, она сказала:
- Пойдем.
Как и прошлой ночью в купе, она быстро сбросила куртку и джинсы. Стащила с себя майку, потом трусики. Пока Чарли раздевался, она забралась в постель.
- Не бойся, ты увидишь, я не стану хандрить.
Было что-то детское в наслаждении, с которым Чарли ласкал худощавое тело Лоры. И все же, несмотря на свое обещание, она проронила слезу. Он гладил ее волосы, перебирая пальцами каштановые завитки. Она попросила сигарету. Чарли прикурил две - для нее и для себя. Лежа бок о бок, они курили не спеша. Закончив сигарету, Лора загасила окурок в пепельнице и, повернувшись, склонилась над Чарли, разглядывая его лицо, как она это делала несколько часов тому назад на лугу. Но теперь он не спал и попытался ласкать ее грудь.
- Нет, смотри на меня, - потребовала она. - Сейчас ты пойдешь в свой номер. Прежде я не хотела этого из-за Кароль, но потом поняла, что должна согласиться, чтобы снять это заклятие. Понимаешь? Между нами есть что-то такое, что убивает людей всюду, где бы мы ни появились. Дело не в тебе одном и не во мне. Это случается обычно, когда мы вместе. Я подумала: а что, если наши отношения изменятся, может, изменится и все остальное? Может, исчезнет это колдовство?
- И ты решила лечь со мной в постель?
- Да.
- Надеюсь, тебе было не очень противно?
- Дурачок, было так хорошо! И мне давно этого хотелось.
- А сейчас ты и вправду хочешь, чтобы я ушел к себе?
- Да.
Когда Чарли выходил из комнаты, Лора окликнула его взволнованным голосом:
- Ты веришь, что девочка будет жить?
Через несколько дней после их возвращения в Париж пришло сообщение о смерти маленькой больной. Газета еще раз поместила фотографию, которую сделал Чарли, - большие глаза ребенка смотрели на вас, словно упрекая за то, что вы бессильны спасти его. Фотография имела успех, и крупный иллюстрированный еженедельник предложил ее автору место фоторепортера.
Чарли пошел сообщить Лоре, что уходит из газеты.
- Так будет лучше, - сказала она. - Я сама собиралась уйти и даже сменить профессию.
- Другого средства, кроме, как расстаться, нет.
Лора прикусила губу и покачала головой.
- Теперь, надо полагать, с этим кошмаром покончено, - сказал Чарли.
- Обещай, что никому не расскажешь.
- Может быть, ничего такого и не было. Просто цепь злосчастных совпадений.
- Ты же сам знаешь, что нет.
Он уходил, говоря себе, что теперь, когда эксперимент окончен - а это можно было считать экспериментом, - он никогда не узнает правды. А появившаяся с недавних пор другая загадка, также неразрешимая, сделала историю еще более запутанной. Действительно ли Лора отдалась ему, чтобы избавиться от кошмара? Она казалась тогда такой искренней, и потом эти слезы… Тайна той ночи не давала ему покоя. И невольно возникал вопрос: не было ли таинственное проклятье лишь предлогом и не пыталась ли Лора таким образом скрыть свое желание, свой каприз?
Перевод Р. Волкова.
К жизни иной*
Автомобиль подъехал к отелю. За несколько домов от него нашлось свободное место для стоянки. Когда машина остановилась, из нее вышли трое мужчин. Они подошли к отелю, прочитали вывеску и прошли в холл. В холле уборщица протирала влажной тряпкой пол. Хозяин уже стоял за стойкой, но еще без галстука.
- Сообщите, пожалуйста, мадам Марте Р., что мы ждем ее, - попросил один из вошедших.
Хозяин подсоединил штекер к одному из номеров на щите коммутатора.
- Мадам, вас спрашивают три господина, они ожидают в холле. - Он выслушал ответ и объявил: - Мадам сказала, что будет готова через десять минут.
- Я подожду в машине, - сказал один из мужчин. Второй опустился в кресло и закрыл глаза. Третий, самый молодой, высокий и тощий, осматривал холл. Он поглядел на автомат, выдающий почтовые открытки, присел было на диван, потом встал, нашел какой-то иллюстрированный журнал и принялся его листать.
Через пятнадцать минут появилась женщина лет тридцати пяти - сорока, в руках она держала клетчатый чемодан. У нее было бледное, без всяких следов косметики лицо, светлые, довольно длинные прямые волосы и глаза необычного серо-стального цвета. Одета она была в простенький бежевый костюм.
Мужчина, дремавший в кресле, тут же поднялся и направился ей навстречу.
- Здравствуйте, - сказал он.
- Здравствуйте, Венсан Тиссер.
- Позвольте представить вам Фреда Марана. Это наш фотограф.
Марта Р. посмотрела на молодого человека.
- Вы меня видите впервые? - спросила она.
- Он еще новичок, - ответил Венсан Тиссер.
- Как правило, фотографам я нравлюсь, - сказала она.
- Это из-за ваших глаз, - заметил Венсан Тиссер, - если на фотографии удаются ваши глаза - это залог успеха. Глаза, прожигающие бумагу!
Обе руки у нее были заняты: в одной она держала дамскую сумочку и шарф, в другой - клетчатый чемодан.
Она подошла к стойке и попросила счет; хозяин послал за женой. Расплатившись, Марта Р. сказала:
- Ну вот, мне остается только поблагодарить вас. Вы были очень внимательны.
- Вам понравился наш отель? - спросил хозяин.
- Да, очень хороший отель.
- Что ж, до свидания, мадам, приезжайте еще.
- Да-да…
- Приезжайте, - повторила вслед за мужем хозяйка.
Венсан Тиссер взял чемодан и поспешил к выходу. У автомобиля он предложил Марте Р.:
- Мы сядем сзади, если вы не против, а Фред - рядом с шофером.
Они сели в машину, шофер поздоровался с Мартой Р. Фотограф забрал с заднего сиденья свою дорожную сумку и поставил ее в ноги.
Машина покатила по улицам Парижа. Было семь часов утра. В это время в городе обычно большое движение, автобусы набиты до отказа, и невольно удивляешься всей этой суете, хотя знаешь, что в этот час столица просыпается и спешит на работу.
- Париж… - проговорила Марта Р.
Час пик, - подхватил Венсан Тиссер.
- Уж этот час пик, когда только он кончится, - ворчал шофер, искусно лавируя в потоке машин. Наконец они достигли Венсенского леса и поехали быстрее.
- Ну вот, Париж остался позади, - с облегчением вздохнул шофер.
- А мне совсем не жаль расставаться с ним. Ничего запоминающегося. Какие-то бистро, безликие дома… - сказала Марта Р. равнодушно.
Она достала из сумочки пачку сигарет "Галуаз" и угостила своего соседа. Тот щелкнул зажигалкой. Из-за сильной тряски ей никак не удавалось прикурить, и он вынужден был взять ее за руку.
Она подняла на него глаза и сказала, едва заметно улыбнувшись:
- Не беспокойтесь, я дала себе слово не плакать.
Венсан Тиссер одобрительно кивнул. Она оперлась на подлокотник, отодвинулась в угол, одернула юбку, стараясь прикрыть колени, и сделала несколько неглубоких затяжек, наблюдая, как за стеклом проносятся пригородные дома. Разговаривать было трудно: машина шла с большой скоростью, и шум мотора заглушал голоса.
Время от времени автомобиль замедлял ход, попадая в очередной затор. На шоссе было очень много грузовиков. Один из них неожиданно выскочил на дорогу, когда они проезжали мимо какого-то завода, и шоферу пришлось резко затормозить.
- Пьер - отличный водитель, - сказал Венсан Тиссер. - Надеюсь, вы не боитесь ездить в машине?
- Нет, не боюсь. И вообще вы мне внушаете доверие. Ваша голова, овал лица и подбородок, ваше крепкое телосложение и плечи…
Молодой фотограф обернулся.
- Ты что, видишь меня впервые? - спросил Венсан Тиссер.
- Я очень волнуюсь по поводу этих фотографий, - сказала Марта Р. - Я знаю, что там снимать запрещено. Не хотелось бы начинать с неприятностей. А вам непременно нужны фотографии?
- Таков был ваш уговор с редакцией газеты. Вы получили за это деньги. Нам очень важно сфотографировать вас в тот момент, когда вы переступите порог этого заведения. Но не тревожьтесь, Фред - славный парень, он умеет работать деликатно.
- Я пошла на это ради детей. И газете вашей предложила этот репортаж только для того, чтобы дети получили за него деньги. Это последнее, что я могу продать, последнее, что я еще в силах дать им.
- А где ваши дети? - спросил молодой фотограф.
- У ее брата. Прекрати задавать глупые вопросы, - сказал Венсан Тиссер.
- Со времени процесса? - все же рискнул Фред.
- Да, с тех пор, - ответила Марта Р.
- И вы уезжаете туда навсегда?
- А что мне еще остается?
Между тем автомобиль, невзирая на многочисленные заторы, упрямо продолжал свой путь. Асфальтированное шоссе порой переходило в мощеную дорогу, то совершенно голую, то обсаженную деревьями. В низинах полей, уныло тянувшихся вдоль дороги, белели остатки тумана.
Они подъезжали к Бри-Конт-Робер. Внезапно шофер затормозил и выругался. Венсан Тиссер спросил, что случилось.
- Кажется, проколол переднюю камеру.
Мужчины вышли.
- Можно, я останусь в машине? - спросила Марта Р. - Я не тяжелая.
Шофер с помощью Тиссера и фотографа установил домкрат и вытащил запасное колесо. Они торопились, словно гонщики-раллисты, которым дорога каждая секунда. Когда колесо было заменено, шофер вытащил из-под своего сиденья тряпку, и они по очереди вытерли руки. Марта Р. по-прежнему сидела съежившись в углу. За все это время она ни разу не шевельнулась. Вскоре автомобиль уже снова мчался на полной скорости.
- Как долго туда ехать? - спросила Марта Р.
- Часов пять - пять с половиной. Триста пятьдесят километров.
- Триста пятьдесят… - Марта Р. закрыла глаза, затем снова открыла. - Раньше я думала, что постараюсь запомнить эту дорогу, что буду часто вспоминать ее потом, и вот…
- Да, это явно не самая красивая дорога, - сказал Венсан Тиссер. - Пожалуй, даже довольно скверная.
Пассажирка долгое время ехала молча и курила одну сигарету за другой. Часа через два она пожаловалась:
- Мне холодно.
- Можно где-нибудь выпить кофе, - предложил Венсан Тиссер. - Он наклонился к шоферу: - Наша дама очень замерзла. Мы не могли бы остановиться у какого-нибудь кафе?
Шофер включил отопление, и в салон хлынул теплый сухой воздух со специфическим запахом.
- Я остановлюсь в Труа, - сказал шофер.
До города было уже недалеко. Они приехали туда через несколько минут. Шофер свернул направо в поисках вокзала.
- Я вроде помнил, где он. Должен быть где-то здесь.
Наконец они нашли вокзал и, оставив машину на стоянке, пешком отправились в кафе, которое было тут же, рядом.
Большой, по-видимому, недавно отремонтированный зал был почти пуст. Часы в светящемся неоновом квадрате показывали без четверти десять. У стойки какой-то мужчина пил красное вино. Женщина довольно привлекательной наружности, расстегнув пальто, присела за столик, вернее, она сидела возле него, закинув ногу на ногу. Рядом на полу стоял чемодан.
Путешественники заказали двойной кофе с молоком и рогалики.
- Очень устали? - спросил Венсан Тиссер.
- Нет, только немного замерзла.
Пока их обслуживали, посетительница поднялась, взяла свой чемодан и вышла. Все четверо посмотрели ей вслед. Марта Р. выпила только кофе и закурила.
- Я все время курю, - сказала она. - Думаю, что это последняя сигарета.
Она молча сделала несколько затяжек, и вдруг лицо ее стало суровым и даже чуточку вызывающим. Венсан Тиссер хорошо знал это выражение, такой была Марта Р. в те годы… когда ей пришлось постоять за себя.
- Марты Р. больше не будет, - сказала она. - Там мне дадут другое имя.
Она встряхнула головой, словно желая избавиться от какого-то тягостного воспоминания или обиды. Этот жест Тиссеру был тоже хорошо знаком. Перед тем как начать работать над мемуарами Марты Р., он много раз беседовал с нею.
- Во всяком случае, - продолжала она, - это имя сейчас уже никому ни о чем не говорит. Вот вы, молодой человек, - обратилась Марта Р. к фотографу, - вам известно мое имя? Вы помните, что я совершила?
- Не очень хорошо. Кое-что, конечно, помню. Многое было непонятно. Кстати, когда все это случилось?
- Я провела в тюрьме десять лет и вышла из нее полтора года назад. Сколько вам было тогда? Одиннадцать, двенадцать? Родители позволяли вам в то время читать в газетах про убийства?
Репортер подозвал официанта и расплатился.
Когда Марта Р. вновь очутилась в машине, она сказала:
- Теперь мне получше. - Она улыбнулась своим спутникам и обратилась к Венсану Тиссеру: - Так как зовут вашего товарища? Я забыла.
- Фред.
- Ах да! Он очень славный.
- Он очень славный и уже настоящий фоторепортер. Только слишком много болтает, задает вопросы, которых не следует задавать. Портит нам все дело.
- Не ворчите, папочка, - сказал Фред.
- Вполне естественно, что мое решение удивило всех, - продолжала Марта Р. - Провести десять лет за решеткой и, едва выйдя из тюрьмы, снова запереть себя в четырех стенах, только теперь уж навсегда… Но я поняла, что для такой женщины, как я, в современном обществе нет места. Чтобы понять это, мне вполне хватило восемнадцати месяцев.
Она опять покачала головой, словно мысленно беседуя сама с собой и отказываясь признавать свои собственные открытия.
Город Труа и кафе были уже далеко позади, ушли в прошлое. Пейзаж становился более строгим - пологие холмы, окруженные темными лесами.
- Здесь мрачновато, - сказал Венсан Тиссер. - Этот восточный ландшафт годится лишь для поля боя.
Марта Р. с любопытством посмотрела в окно, до через минуту снова съежилась в своем углу, уставившись в пустоту, и, казалось, ничто уже не могло больше привлечь ее внимания. Равнины, леса, холмы сменяли друг друга, по небу плыли тяжелые облака, грузные вороны кружились над полями, темный асфальт, казавшийся даже голубоватым, уходил под колеса.
- Когда мы приедем?
- Полагаю, что к часу.
Они действительно добрались до Безансона в начале второго.
- Город, похоже, красивый, - заметила Марта Р.
Автомобиль миновал несколько мостов и покатил по набережной.
- Вы не хотели бы пообедать перед тем, как отправиться туда? - спросила Марта Р.
Они изучили меню двух или трех ресторанов неподалеку от рынка.
- Вот, кажется, спокойное местечко, - сказал шофер.
- Спокойное… - повторила Марта Р. - У меня впереди такая спокойная жизнь…
Они долго колебались и наконец сделали выбор. Заказывала она: паштет по-деревенски, форель, утка.
- Давайте, давайте, - говорил молодой фотограф, - не стесняйтесь, за все платит газета.
Венсан Тиссер посоветовал взять розового прованского вина.
Во время обеда Марта, Р. казалась оживленной, почти веселой. Но когда подали форель, она принялась кромсать ее, пока рыба не превратилась в кашу.
- Почему вы не едите? - удивился фотограф.
- Я сыта.
- Может, вы все же передумаете? - мягко спросил Венсан Тиссер.
Она отрицательно покачала головой и взяла немного форели, вернее, того, что от нее осталось. Тиссер подлил еще вина. Она отодвинула свою тарелку, закурила сигарету, потом еще одну.
- На этот раз, - сказала Марта Р., - и в самом деле последняя.
Даже фотографу не удавалось возобновить разговор.
Они выпили кофе.
- А вы помните, - спросила Марта Тиссера, - когда вы работали над моими мемуарами, мы все время варили себе кофе.
Венсан неожиданно понял всю бессмысленность этого путешествия. Ему хотелось крикнуть: "Позвольте, то, что вы собираетесь сделать, нелепо! В наше время такое никому и в голову не придет!" Но решил, что лучше не начинать этого разговора и не задавать вопросов, на которые она станет отвечать готовыми фразами. Он подумал, что Марта Р., вероятно, подражает какой-нибудь героине некогда популярного, но теперь уже забытого романа и думает, что для нее это выход. Если бы он попытался заставить ее объяснить свое решение, то наверняка убедился бы, что она неумна и даже немного примитивна. Венсан Тиссер попросил счет.
Марта Р. открыла сумочку, достала помаду и подкрасила губы. Затем она взяла свою чашку с кофе и выпила до дна. Когда она поставила чашку, на ней были видны следы помады.
- Как глупо, - сказала она, - я совершенно машинально накрасила губы.
Она вышла из-за стола, прошла в туалетную комнату и вернулась уже без помады.
- Теперь я вполне подхожу для того заведения, куда мы едем, - сказала она.
Они вышли из ресторана и направились к машине, стоявшей на площади.
- Осталось километров десять, - объявил шофер.