Дамочка, не раздумывая, прыгнула и повалила Андрея, чувствительно впечатав его в землю своим телом. Он закашлялся, не в силах вздохнуть. Дамочка же, словно запутавшись в руках-ногах, заёрзала на нём. Светило солнце. Наконец наступила тёплая пора. И прохожих, выбравшихся прогуляться, было полно. Они косились на валяющуюся парочку. Как ни как – бесплатный цирк.
– Задавила принца! – хохотала дамочка.
Наконец ей удалось подняться на ноги. Андрей тоже встал, отряхиваясь. Дамочка тут же потянула его прочь.
– Пошли, пока мой не очухался.
По дороге они заглянули в магазин. Андрей купил на последние деньги литр водки и сигареты.
– А вот и моё замечательное жилище, – сказал Андрей, вставляя ключ в замок.
– Кто у тебя? – спросила дамочка. Из-за двери слышалась тяжёлая музыка.
– Сейчас спросим. Меня дома два дня не было.
– Клёво.
Табачный дым в квартире стоял коромыслом. За письменным столом, вытащенным на середину комнаты, сидел Золотник, знакомый Семён и незнакомый тип лет тридцати. Ещё были две девчушки. Андрей прежде их где-то видел. Может, на улице…
Золотник, заметив вернувшегося хозяина, встал, убавил звук магнитофона и воскликнул Шариковым:
– О, профессор, твою мать!
– Признаться, я несколько обескуражен, – проходя в комнату, сказал Андрей.
– Здорова, Басуха! – махнул рукой Андрею Семён и кивнул на усатого. – Ко мне брат приехал. Из Оренбурга.
– К тебе? – спросил Андрей, обводя взглядом свою прокуренную квартиру.
– Да, – кивнул Семён. – А тут нас Золотник вызвонил. Говорит: сижу один у Басухи, где он – не знаю, квартиру не оставить, дверь не захлопывается. Вот мы вчера и подтянулись, чтоб братуха один не скис.
– Андрей, можно просто – Басуха, – протянул руку усатому Андрей. Тот тоже как-то представился.
Тем временем, Золотник принес с кухни две табуретки для прибывших.
– А это… – Андрей кивнул на дамочку.
– Марина, – продолжила та.
Семён представил девчушек, но имена Басуха тут же забыл. Думая: а есть ли им восемнадцать?
Андрей с Мариной присоединились к компании, и гулянка продолжилась. Золотник рассказал, что проснулся за спинкой дивана, вдавленным в стену.
– Закатился что ли? – спросил Андрей.
– Мал Золотник, да дорог, – ответил тот.
Проснувшись после попойки, Басуха, барабанщик и Саша, не обнаружив Золотника, решили, что он свалил домой. Как ещё подумаешь, коль и вещей сотрапезничка не было. Ну, и ушли без задней мысли, втроём. Это уж хмелки, обнаружил свои ботинки в холодильнике. А к вечеру и куртку нашёл. Почему-то замоченную в стиральной машине.
– Машка твоя вчера заходила, – сказал Золотник Басухе, чтоб не слышала Марина. – Я ещё один был. Попросил её сходить, пивка мне купить. Иль подождать тут, пока я сам сбегаю. Не согласилась. Сказала, что я алкаш, как и ты.
– Ой, можно подумать, можно подумать! – отмахнулся Андрей. – Давай, наливай.
Золотник потянулся за бутылкой, а Андрей щипнул Марину под коленку.
– Ой! – пискнула та.
– Кто здесь? – придвинулся к ней Басуха.
Дальнейший кутёж сохранился в памяти Басухи калейдоскопом обрывков картинок и фраз, беспорядочно перемешанных. Усатый брат раздевается по пояс, демонстрируя синюю от наколок руку. Семён сознаётся, что он жадный, и его душит жаба купить электрогитару. Марина пытается читать стихи, потому что тут собрались творческие люди. Девчушки забираются на стол и начинают танцевать стриптиз. Глядя на грудь блондинки, Андрей понимает, что ей давно за восемнадцать. И начинает строить витиеватый план насчёт неё и Марины. Стол под стриптизёршами разваливается. Откуда-то возникает сердитое лицо Машки, а он раздет по пояс и вокруг кавардак. Сосед грозит ему пальцем, а он в ответ двумя. Золотник показывает, как умеет ходить на руках и, падая, переворачивает телевизор. "Ты уважаешь Антонова?" – спрашивает усатый брат. Грудастая блондинка блюёт мимо унитаза…
2
"Ой! – Андрей, придерживая голову руками, встал с постели. Ещё раз глянул на Марину. – А была ль она вчера обута, когда прыгала в окно?"
Да ну, он бы обратил внимание на босую. Выходя из комнаты, отметил – побитую да перевёрнутую посуду они всё ж убрали. Обломки стола громоздились в углу. Телик стоял на месте. В коридоре Басуха увидел-таки женские тапочки. Кухонный стол завален грязной, битой посудой. Андрей обнаружил бутылку с остатками водки на самом дне. Вылил все в стопку и залпом выпил, закусив подсохшей колбасой. Он сел на табуретку, закурил и вспомнил сердитое лицо Маши.
"Блин, когда она зашла? Видела, интересно, стриптиз?"
Андрей играл в рок-группе на бас-гитаре. Собственно, Басухой его и прозвали за увлечение этим инструментом с седьмого класса. В группе парни подобрались как музыканты толковые. Не то, что иные, так сказать, соратники, которые как ни садитесь, всё в музыканты не годитесь. Группа ж Андрея, проиграв два года, всё набирала обороты, входя в раж. Но чисто человеческие отношения были натянуты. Басухе приходилось периодически заминать склоки да уводить от трений солиста с барабанщиком. Последнего часто поддерживал гитарист Золотник. А уж ритм-гитарист ругался вообще со всеми. В жизни не особо ладили. Но каждый был хорошим музыкантом. Солист писал толковые песни. Композитором, по большей мере, был Басуха. Хотя все привносили что-то своё. И споры вокруг музыки-то были на пользу. Но вот когда начинало просачиваться житейское…
Поэтому парни предпочитали не собираться все вместе вне репетиций и концертов.
В этот раз, после выступления в мурманской "Первомайке", по дороге домой, в Североморск, они допивали вторую бутылку на пятерых в салоне микроавтобуса. За рулём ехал Саша. Саша был настолько Сашей, что у него и кликуха была – Саша. То есть Саня, Шура, Александр – это всё не про него. А, вот, коль в кругу многочисленных знакомых упоминался Саша – все понимали, о ком речь.
– Алкаши, – завидовал давящий на газ Саша. – Сегодняшним вечером не отделаетесь за извоз. Три дня поить будете, за издевательства.
– Три дня, и после этого алкаши – мы! – сказал Золотник, разливая водку в протянутые пластиковые стаканчики.
– Вы уже после восьмого класса алкаши, – ответил Саша.
В Североморске солист и ритм-гитарист разошлись по своим делам. А барабанщик, Золотник и Саша пошли к Басухе – злоупотреблять. Спать завалились ночью. А утром, не обнаружив Золотника, пошли на улицу подлечится пивком на свежем воздухе. Выпили по бутылке, и барабанщик откланялся – домой, приходить в вид божеский перед работой. Свободные же от работы Саша с Басухой решили, что им вид божеский ни к чему. И, дабы стало на душе легко и светло, купили светлого лёгкого пива. Уселись на лавочку у подъезда. Саша ловко, зажигалкой, проделал с крышками "п-с-с, п-с-с". И вырвавшиеся пивные газы из горлышек устремились в небо, моментально разогнав тучи над головами сотрапезничков. Солнце улыбнулось ослепительно, посылая к ним самые тёплые майские лучи. В тощих кронах деревьев с набухшими почками защебетали птицы, как только сотрапезнички сделали первые глотки.
– А ведь солнца не было, пока с нами был барабанщик, – заметил Саша. – И птицы не решались петь. Чего-то мрачен он был.
– У него вообще характер мрачный. Глядя на солнце, он видит не благодать блистательную, а хромосферную вспышку, равную взрыву сотни миллиардов ядерных бомб. Станешь тут мрачным!
Вдруг неожиданно сзади кто-то воскликнул:
– О, Саша, здорово! А я к тебе иду.
Это оказался Перегар, мало знакомый Андрею. Они поздоровались. Саша протянул пришедшему своё пиво, усмехнувшись:
– Ты шёл ко мне на лавочку? Живём-то, вроде как, в одном подъезде.
– Открывая пиво, следовало помнить о твоей чуйке.
– Шестой глаз! – кивнул Перегар.
– Его слушаешь – умножай на два, – пояснил Саша.
Перегар, отпивая пиво, моргнул, соглашаясь. А, вернув бутылку, сказал:
– Я, на самом деле, вот по какому поводу… – Он достал из кармана смятый клочок бумаги. – Это адресок Одессы.
– Иди ты! – вскочил Саша.
– Ну, ты как-то говорил – я давеча услышал.
– Блин, молодчик! – хлопнул высокого Перегара по плечу низенький Саша. – Тебя расцеловать иль пивка купить?
– Не… – побитым ботинком закатал туда-сюда камушек по асфальту Перегар. – Я пить бросил.
– Целоваться напрашиваешься? – захохотал Саша. – Ты ж только что из моей бутылки пил.
– То хватательный рефлекс, – вздохнул Перегар. – Ты протянул, я схватил.
Саша опять протянул бутылку. Перегар, вновь схватив её, прильнул губами к горлышку, и в поднятом к небу донышке сверкнул солнечный зайчик.
– Сгоняем в Мурманск? – предложил Саша Басухе, когда Перегар ушёл. – Надо крысе тумаков надавать и забрать кое-чего.
– Одессе? Что за тип? В чём повинен?
– Тип – хордовые. В высшие формы не развился. Помнишь Лёлика? Украл у него кортик и с концами из Североморска укатил. Все думали – к себе в Одессу уехал. А змеёныш, оказалось, в Мурманске осел. Его там видели пару месяцев назад. Вот я и просил – чтоб, коль кто узнает, где отрыть его – сообщили мне. Хочу выслать кортик Лёлику.
– Помню, конечно, Лёлика, – сказал Басуха. – Он, вроде как, с Москвы. Домой уехал.
– Да, почти с Москвы – там посёлок рядом, с забавным названием "Решоткино". Уж скоро год как уехал.
– Я с ним как-то выпивал. Весёлый парень. Он, после третьей стопки, надел бескозырку и пел анархические песни. Блин, к ногтю Одессу!
3
Они приехали в Мурманск.
– Ты совершенно случайно не знаешь, где Молодёжный проезд? – спросил Саша, прочитавший на клочке бумаги адрес.
– Молодёжный проезд? Наверное, где-то меж Детским Выездом и Старческим Тупиком.
– Где же нам эту дыру искать?
– Понятия не имею.
– Придётся у прохожих спрашивать, – проговорил Саша.
– За один день можем и не встретить прохожего, знающего о том проезде, – усмехнулся Андрей.
– И чего делать?
– Спрашивать, чего ж ещё! – пожал плечами Басуха и обратился к проходящим мимо двум подружкам: – Добрый день, девчонки! Подскажите, где находится проезд Молодёжный?
Одна пожала плечиками, а вторая, хитроглазая, сказала:
– Подскажу, конечно! Это вам в Росту надо. Знаете, где конечная автобуса "десятка"?
– Знаем! – кивнул Саша.
– Вот, от конечной немного назад подымитесь. Там и найдёте.
Добрались до конечной "десятки" за полчаса.
– Чего это? – кивнул на КПП пониже остановки Басуха.
– Судоремонтный тридцать пятый завод.
– Никогда тут не бывал. А что, поблизости есть и тридцать четвертый завод? – усмехнулся Андрей. – И меж ними наш проезд…
– Про тридцать четвертый завод не знаю. А про Молодёжный девки сказали – назад от остановки пройтись.
– Пройтись – пройдёмся, но сначала надо пивка выпить.
– Угу, – кивнул Саша.
Они купили по бутылке в ларьке и стали пить на ходу, вычитывая на домах названия улиц: Лобова, Дежнёва, Нахимова, Ушакова, опять Лобова…
Давно допили пиво. Всё вокруг излазили. Начали спрашивать у прохожих: где Молодёжный проезд? Те пожимали плечами. И, когда уж второй человек заявил, что тут точно нет никакого Молодёжного, парни поняли – их обманули.
– Матом ругаться хочется! – досадовал Саша. – До чего же лживо девичье племя.
– А Молодёжный, скорее всего, в другом конце города. Постой-ка… – И Андрей остановился. – Есть же магазин "Молодёжный"! Возможно, так его и назвали оттого, что рядом есть проезд такой?
– Вполне! – кивнул Саша. – Поехали, там ближе к центру, оттуда и плясать удобнее. Выше вероятность встретить знающего человека.
– Только больше – никаких девиц.
– Ты – как вытрезвитель женского отделения. Тебе б побольше уже "никаких" девиц, – засмеялся Саша.
– Молодец, никогда не унываешь, – похвалил его Андрей. – А ведь и весь день даром пролазить можем.
– Исключено, что даром. Мы уже в прекрасной компании. Гуляем, попивая пивко. Погода чудесная. У нас всё хорошо. А, коль ещё справедливость восстановим, так и вовсе всё распрекрасно будет.
– Твоя правда.
Они стояли перед магазином с неоновой надписью над крышей "Молодёжный".
– Пошли, проверим, как называются проезды за этим магазином, – предложил Басуха.
– Пошли, – кивнул Саша, и тут же обратился к двум прохожим незнакомкам. – Здравствуйте. Вы можете нам помочь? Подскажите, пожалуйста, как найти "проезд Молодёжный"?
Одна на ходу пожала плечиками, а вторая, хитроглазая, сказала:
– Подскажу, конечно! Езжайте до "Ледового Озера". Знаете, где это?
– Да, – кивнул Саша.
– Вот, как с остановки перейдёте дорогу, так и двигайте дальше прямо. Пока в сопки не упрётесь.
– А уж когда закончатся сопки… – проговорил Басуха.
– Нет, – хихикнула хитроглазая. – Молодёжка тянется цепочкой домов вдоль сопок. Вам какой номер дома нужен?
– Десятый, – сказал Саша.
– Во, тогда точно – старайтесь держаться наиболее прямого пути. Двигайтесь перпендикулярно движению автобуса, и упрётесь прямо в десятый дом.
– Спасибо, – сказал Басуха. – Прям всё по полочкам.
– Вы нам очень помогли, – поблагодарил Саша. – Как мне вам сообщить, что добрались мы хорошо?
Хитроглазая открыла сумочку и, достав ручку, по-быстрому написала номер телефона Саше на ладони.
– Это дело надо обмыть, – сказал Басуха, когда подружки ушли.
– Да, это верно. Только до "Ледового" доедем, – кивнул Саша. – На этот раз, похоже, не врут.
– Чёрт его знает. Может, эта барышня поизысканней врёт. Идите перпендикулярно… – И Андрей добавил голосом мужика из мультика: – Уж послала, так послала.
– А имя-то не написала, – сказал Саша, глядя на ладонь с номером. – Позовите дочь, скажу я папе.
– А его дочке лет пятьдесят.
– Думаешь, левый номер?
– Не, написан-то на правой руке. А право – не лево. Пошли пивка трямкнем и тут, а после ещё и на "Ледовом". Да двинемся перпендикулярно. Коль с "Молодёжкой" не обманула, то и с телефоном верняк.
Они вышли на Ледовом Озере. Перешли дорогу. Купили по пивку. И направились вперёд, согласно указанному курсу. Миновали детский садик, двор, спустились по лестнице. Перешли дорогу. Ещё двор.
– Ул. Зои Космодемьянской, – прочитал Басуха на углу дома и арки.
У подъезда на лавочке сидел изрядно помятый тип. Он держал в руке собственный башмак и изумлённо на него таращился. Но вдруг заметил проходящих мимо парней и спросил:
– А-у-м-э?
– Как знать, всяко может быть! – ответил Басуха.
Тогда тип глупо улыбнулся, как может только в лоскут пьяный, и приветливо помахал башмаком парням, заходящим в арку.
– Кто-то сдаст, – сказал Саша в арке и поставил пустую бутылку на асфальт. – Пиво подошло к концу.
– Угу, – кивнул Басуха и поставил свою рядом.
– К концу, в смысле – писать хочется.
– Так я о том и "угу".
Впереди они увидели, похоже, искомую цепочку девятиэтажных домов.
– Будем надеяться, это – "Молодёжка", – сказал Саша.
– Во всяком случае, впереди точно десятый дом. Видишь?
– Да. Вижу. Десять, а ниже написано "Пин – 308триста восемь" Но название улицы… Или же это и есть название улицы, краской аэрозольной? – хохотнул Саша. Посмотрел на здание детского садика по левую сторону. – Не, и там названия не видать.
Сзади послышался звон разбитого стекла. Парни повернули головы, и в тот же миг вдребезги разлетелась и вторая бутылка, оставленная ими в арке. А два пацанёнка, лет десяти, уже бежали прочь вдоль дома, с рогатками в руках.
– Рогатки… А я думал, современные дети с глоками бегают, – сказал Басуха. – Это из-за тебя, Саша, я оставил там бутылку. По твоей вине наши улицы превращаются в свалку.
– Во всём виноваты маленькие негодяи. Сегодня они разбили бутылки, завтра разобьют родительские надежды. А затем начнут разбивать прохожим головы.
– Ага, бутылками, которыми мы засоряем их двор.
– А они засорят улицы мёртвыми прохожими, – сказал Саша, доставая сигарету и протягивая пачку Басухе.
– Что за гадость ты куришь? – сказал Андрей, угощаясь последней сигаретой.
Они вышли на дорогу, тянущуюся перед строем домов.
– Во, "проезд Молодёжный". Дом десять. Буте любезны! – сказал Басуха. – Не обманула твоя хитроглазая.
– Я описаюсь сейчас, – напомнил Саша.
– Предлагаешь буриться в сопки? – спросил Андрей, глядя меж домов на сопки, поросшие чахлыми деревцами.
– Там сыро ещё… и вообще – снега полно. Хотя, да и чёрт с ним. Станем к лесу передом, к избушке задом.
– Блин, да там дети играют! – кивнул Андрей на пацана, со смехом убегающего от друга с брызгалкой. – У Одессы в толчок сходим.
Они прошли в подъезд.
– Вот как можно крысятничать? – спросил Саша. – Воровать у своих?
– Н у, ты и спросил! Потому, что есть возможность такая. Крыс размножается столько в городе, сколько может прокормиться. У людей всё, как у зверей. Никто не застрахован, крысы твари такие, могут завестись где угодно… – Басуха остановился на площадке первого этажа. – Какая квартира-то?
– Седьмая.
– Знали б добрые люди, какой гадине квартиру сдали!
– Думаешь, кортик ещё у него? – спросил Саша.
– Сейчас узнаем. На крайняк – новый купит.
Они поднялись на второй этаж. Саша нажал на звонок квартиры № 7. За дверью послышались шаги, затем щёлкнул замок.
Одесса оказался увальнем. Такому посмотришь в лицо, и почему-то подумаешь, что у него плоскостопие. Одутловатая физиономия с телячьими глазами, хлопающими за круглыми линзами очков. Левая щека распухла, словно кто-то недавно врезал ему с правой. Одесса был какой-то рыхлый. Рыхлые руки, не прикрытые футболкой. Рыхлое пузико, пусть и прикрытое футболкой. В такое ударь, и рука увязнет.
– Ку-ку, – улыбнулся Саша.
Одесса кивнул в ответ и попытался захлопнуть дверь. Но Саша подставил ногу, а Басуха толкнул дверь плечом.
– Ты что, не рад нам? – спросил Саша, заходя в квартиру.
Одесса попятился, а приятели закрыли за собой дверь.
– Да ты чего-то боишься! – усмехнулся Саша. – Не иначе, косяки за тобой. А ну, давай-давай, облегчи душу.
– Ты о чём? – проговорил Одесса. Затем, вроде как, спохватился: – О! Саша! Здравствуй.
– Н у, здравствуй, о, Одесса, – вновь усмехнулся Саша и пошёл в туалет, на ходу сказав: – Я воспользуюсь.
Тем временем Одесса, глядя на Басуху телячьими глазами, сморщил физиономию, приложив ладонь к распухшей щеке:
– Зуб болит. Сильно. Ничего не понимаю.
– Где кортик Лёлика? – спросил Басуха. – Учти, подумаю, что врёшь – сразу в рыло дам.
– Кортик я продал. Корешу. Я ведь кортик на время брал. Но Лёлик сам уехал…
– Хорош лечить! Где кореш живёт? Кортик ещё у него?
– У него, у него! – закивал Одесса. – Только он в отпуске ещё… Через неделю приедет. Я заберу кортик обратно. Раз дело такое. Раз надо.
Выйдя из туалета, Саша сказал:
– Через восемь дней мы вернёмся. Кортик чтоб был, и литруха водки, хорошей.