Басуха тем временем тоже пошёл в туалет.
– Справедливо. С понедельника должна быть получка. И кортик выкуплю, и пузырь поставлю.
– Ладно, через восемь дней чтоб всё было, – сказал Саша и, смерив Одессу взглядом, проговорил: – Врезать тебе, может?..
– Будет всё, – пробурчал Одесса, приложив пухленькую ладонь к распухшей щеке. – Тогда всё так скверно вышло. Мне очень деньги нужны были. Уволился, а расчётные не получил. Жить негде. Каждая копейка на счету. Вот я на время и взял кортик. Думал, появятся деньги – обратно выкуплю. Но Лёлик уехал…
– Ай, не лечи! – отмахнулся и Саша.
Из туалета вышел Андрей.
– Может, подскажете чего-нибудь от зубной боли? – спросил Одесса.
– Пассатижи, – сказал Басуха. – Была у меня в том году пассатиже-зубная тема.
– Не, серьёзно – сильно болит, – запричитал Одесса. – Спать не могу. Есть не могу. Плохо соображаю.
– Ты, наверное, так и с девками знакомишься, – засмеялся Саша.
– Про кортик-то соображаешь? – спросил Басуха.
– Конечно! Тут всё железно, – сказал Одесса. – А с зубами совсем беда. Не знаю, что и делать…
– К зубному в таких случаях ходят, – заметил Андрей.
– Платный врач теперь отменяется, – сказал Одесса. – А по талончику как сделают, нормально?
– Это ты сам узнаешь, – хмыкнул Саша.
– А может, вы знаете какие-нибудь обезболивающие? Тут, в квартире, от хозяев какие-то таблетки остались.
– Мышьяк, – сказал Саша.
– Димедрол поищи, – предложил Андрей.
– Ну, и прощелыга! – усмехнулся Басуха, когда они вышли из подъезда Одессы. – Сколько ж он кортиков понатырил, чтоб хату снять?
– Да чёрт знает, сколько они вообще стоят.
– Главное, что кортик, считай, вернули, – сказал Андрей. – И без тумаков обошлось. Плавно так соскочил Одесса. Ты в туалет, затем я, а он быстренько всё признал и давай за зубы плакаться.
– Ну, да. Флюс-то реальный.
– Вот и давай пивка немедленно купим.
– С чем связанно твоё: "вот и давай"? – приподнял бровь Саша.
– С Тянь-шаньским подпольем. "Вот и давай" одна из ячеек.
Они прошли мимо осколков своих бутылок, а, выйдя из арки, покосились на подъезд, где сидел местный пьяница. Теперь его не было, на лавочке лежал лишь разбитый башмак.
– Дай твоих отвратительных сигарет, – попросил Басуха.
– Я ж тебе последнюю отдал.
– Блин, точно, – проговорил Андрей.
– У тебя закурить найдётся? – обратился Саша к прохожему парню с сигаретой в зубах.
Тот, кивнув, протянул пачку и Саша, зацепив одну, поблагодарил.
– Да бери ещё, – сказал парень. Саша взял вторую, передав её Басухе.
– О-о-о! Ёж сигареты раздаёт! – Это неожиданно возник приветливый пьяница, обутый в один башмак. – И мне дай.
Парень с сигаретами схватился за сердце:
– Ты чего подкрадываешься? Иди куда-нибудь отсюда…
– Гад ты всё-таки, Ёж! – оскорбился пьяница. – Я с тобой всегда делюсь. И у меня промокла нога.
– Может, потому, что ты обут лишь в дырявый носок и стоишь в луже? – сказал Ёж, протягивая пьянице сигарету. Затем он сунул пачку в карман и пошёл в подъезд.
Саша, прикурив, сунул зажигалку Андрею. Тот дал прикурить пьянице, затем растянул свою сигарету и парни двинули своей дорогой.
– Душевное спасибо, – поблагодарил в спину пьяница.
– Мир тебе! – ответил, не оборачиваясь, Басуха.
Они сели в троллейбус, направляясь на вокзал.
4
– О-хо-хо! – воскликнул Андрей, встретившись лицом к лицу, на задней площадке, с давним приятелем. – Хе, Мурманск – так себе деревня. Всюду знакомые лица.
– Блин, Басуха, здорово! – обрадовался приятель. – Ты куда?
– Домой уже собираюсь.
Приятель, глядя на Сашу, протянул ему руку:
– Вован.
– Саша.
Они пожали друг другу руки.
– Поехали со мной! – радовался Вован. – На день рождения к барышне. Представляете, у моего кореша есть подруга…
– Да ну! – засмеялся Андрей.
– У неё день рождения. Десяток баб. И один я. Ну, кроме кореша. Поехали, а?
Басуха покосился на Сашу.
– Не, – покачал тот головой. – Жаль, конечно, но на работу завтра.
– Да чё, поехали, мы ненадолго, – сказал Андрей.
– Тебе хорошо, ты в отпуске, – заметил Саша.
– Мне хорошо, – кивнул Басуха. – Поехали.
Они прошли в просторный зал магазина. В глаза сразу бросился блуждающий меж многочисленных покупателей белый медведь.
– Во работёнка у кого-то. Залил шары, натянул медвежью шкуру, и… – Басуха зарычал-замычал пьяно. – Э-э-э-р! Кто тебя там разглядит…
– Вон… – кивнул Вован на скучающего в стороне мужичонку с фотоаппаратом. – С медведем фотографируют тех, кто купит пузырь водки.
– Ой! – обрадовался Саша. – Мы сейчас на цельный фотоальбом возьмём.
И тут, увидав медведя, на весь магазин заканючил мальчишка лет восьми. Он дёргал мамашу за рукав, жалостливо вереща:
– Мама, купи водки! Мама, ну, пожалуйста, купи водки!
Медведь начал то ли выплясывать, заводя мальчонку, то ли его так со смеху заколбасило. Вован с Сашей гоготали безудержно. Басухе ж более-менее удалось сдержать смех. И странное дело, остальные покупатели просто неодобрительно косились на маму с ребёнком. Басуха, купивший четыре бутылки, подошёл к фотографу, сказав:
– Сделай пацану четыре снимка.
Стол был раздвинут и нешуточен. Занимал большую часть зала. С торца, у окна – прям жених и невеста – сидела именинница со своим парнем, другом Вована. А Вован устроился с противоположного торца, что к выходу из зала, с веснушчатой хохотушкой. Басуху разместили на диване, меж Олей блондинкой и брюнеткой Оксаной. Третьей барышней на диване, с краю, возле Вована, была пышнотелая Галя, чей голос не умолкал вообще.
– Ой, какой красивый стол! – восклицала она и говорила Вовану: – А каких симпатичных ребят ты привёл!
"В ребятах я не числился с десяти лет, сразу после взрыва школьного унитаза!" – в душе улыбнулся Басуха. Напротив него сидел Саша, меж двух блондинок.
"С чего это пошло, что все девки блондинками быть захотели? – подумал Басуха, глянув на красивую брюнетку рядом. Впрочем, беленькая, что слева, тоже очень хороша была. – И откуда в городе столько красоток? Сейчас, с наступлением тепла, на улицу выйдешь и просто шалеешь, глядя на раздевшихся девиц. Это что, торжество естественного отбора? К нашим дням сохранились гены… Не, Гены не все сохранились", – вспомнив Геннадия Петровича, уважаемого алкаша с первого этажа, улыбнулся Басуха.
– Что тебя развеселило? – спросила блондинка.
Оказывается, Басуха повернул голову к Оле, размышляя о красотках. Он открыл рот, не зная, что и ответить. Увидав, как Саша разливает по рюмкам, выдохнул:
– А давай-ка мы с тобою водочки на брудершафт?
– Ещё даже первого тоста не было, – улыбнулась блондинка. – Такое к середине праздника ожидать можно.
– Что ж нам, полвечера ждать заветной минуточки? Так всю жизнь прождать можно чего-то. Давай так, мы сейчас просто поцелуемся, а вот это вот питиё с переплетёнными руками отложим на середину застолья.
– Какой стремительный! – хихикнула Оля. – Нет, я пока трезвая.
Андрей тут же пододвинул ей ещё и свою рюмку:
– За именинницу можно и с двух рук.
Тут из-за стола встал парень виновницы торжества и затянул столь пафосный тост с грузинским акцентом, что даже Басухе стало за него неловко. Андрей вспомнил вдруг, как в семнадцать лет так же неожиданно попал на девичий день рождения.
Друзья пошли в магазин за сигаретами, а он один отправился в подъезд посидеть в тепле. Поднявшись на второй этаж, устроился на подоконнике, косясь в окно на продуваемую улицу. Послышались шаги, на площадку спустилась девица в кофточке и тапочках, ровесница Басухи. Она покосилась на него, что-то хотела спросить, но, не решившись, прошла мимо и спустилась на первый этаж. Через пару минут девица вновь поднялась и подошла-таки к Андрею, сказав:
– У моей подруги день рождения. Знакомые парни не приехали. Ты не мог бы составить нам компанию? А то нам вдвоём грустно.
– На дне рождения грустить нельзя! – Басуха соскочил с подоконника. – Пойдём, поздравим.
Андрей хотел зайти, поздравить, а уж после сказать, что с ним ещё три друга. А то, ведь, одно дело пригласить только его, и совсем другое – ещё трёх друзей.
Басуха достал из кармана куртки значок октябрёнка, найденный днём раньше на улице.
– Вот, подарок! – протянул он значок имениннице, раздевшись в коридоре квартиры. – Сохрани его. Через лет пятьдесят ему цены не будет.
Они прошли на кухню. Девчонки пили спирт. Мама именинницы работала в больнице. Спирт, конечно же, был медицинский.
– В этот светлый день… – поднял свою рюмку Андрей. Девчонки, ощущая торжество момента, затаив дыхание, с рюмками спирта до краёв стояли у стола. – Хочется выпить. Вчера день не был светлым, но выпить хотелось тоже. Дорогая именинница…
– Таня, – отчего-то шёпотом подсказала подруга.
– Дорогая Таня, – продолжил Басуха. – Хочется выпить…
И тут раздался звонок в дверь. Рюмки опустились на столы. Таня пошла открывать.
"Ну, вот, пришли те самые, ожидаемые прежде, парни, – подумал Басуха. – Теперь я, со своими друганами, могу оказаться и не очень-то нужным. Намечается инцидент".
Но, когда дверь входная отворилась, Андрей услышал голос одного из своих друзей, ушедших ранее в магазин:
– Привет! Басуха… Андрей у вас?
Оказалось, Басуха столь торжественно произносил тост: "Хочется выпить", что друг услышал его из-за закрытой двери, поднявшись на седьмой этаж, как на обычно выбираемый для посиделок в любом подъезде.
Они, девицы и его друзья, хорошо тогда гульнули… У приятеля, нашедшего тогда Басуху по голосу, даже что-то закрутилось с именинницей на пару месяцев.
"Эх, такой тост обломали тогда, – вздохнул Андрей, слушая сейчас парня-жениха. – Может, то был бы всем тостам тост…"
Парень-жених закончил-таки тост и все, перечокавшись, выпили водки, а именинница с Конопушкой отпили вина. Закусив, Саша, собирающийся завтра на работу, решил задать темп вечеринке. Взяв бутылку, вновь ловко разлил по ближайшим рюмкам. Вован последовал его примеру. Парень-жених символически плеснул имениннице вина и протянул свою рюмку Саше под бутылку водки.
На этот раз с тостом из-за стола поднялся Басуха:
– Желаю тебе побольше улыбок, идущих от сердца, чтоб чаще и у тебя возникал повод улыбаться, – держа рюмку, заговорил он. – Желаю понимания. В огромном мире, где каждый человек обычно занят лишь собой, от этого и сам будучи лишён участия ближнего, так не хватает понимания. Желаю людей, верящих в тебя. С ними куда легче идти к цели, нежели одной, вопреки всем и вся. Желаю поменьше болтливых языков за спиной, смакующих твои неудачи. Пытающихся опустить тебя в глазах других до своего болотного уровня, откуда сами и квакают. Желаю, чтоб дорогие тебе люди были здоровы и счастливы. И чтобы вы, коль не рядом, так хоть почаще встречались. Желаю, чтоб ты, с утра просыпаясь, улыбалась новому дню, потому как на душе у тебя покой. Сюрпризов тебе, и – исключительно приятных!
"И я туда же, ну и загнул! Слава Богу, без грузинской тематики", – промелькнуло у Басухи в голове. Но девицам, видно, понравилось.
– Так выпьем же! – воскликнул парень-жених, заканчивая тост Андрея опять зачем-то с грузинским акцентом. И все выпили.
Рюмка за рюмкой веселье набирало обороты. Басуха подкладывал салатик Оксане да подносил насаженные на вилку корнишоны Оле. Та снимала белыми зубками огурчики с вилки и с удовольствием хрумкала. Саша подливал водку. Пышнотелая Галина умилялась: как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. А парень-жених фонтанировал кавказскими тостами.
– Что у него за чудачество с грузинским акцентом? – спросил шёпотом на ушко у Оли Андрей.
– Потому что он и есть грузин, – хихикнула Оля.
– Да ну.
– Век воли не видать, – поклялась Оля и кивнула на тарелку с корнишонами.
Басуха, подцепив очередной огурчик, протянул вилку девушке, сказав:
– А по лицу не видно. Рыжий и нос картошкой.
– Грузины – они рыжие и есть, – сказала Оля и захрумкала огурчиком. Затем добавила: – К тому же, он грузин наполовину. Го д как оттуда приехал. Жил где-то в горах. Мимино, в общем.
Задаваемый Сашей темп давал свои результаты. Опьянели все. Оксана попыталась что-то сказать Андрею, но язык стал заплетаться, и та, досадно махнув головой, встала из-за стола, присоединившись к танцующей Гале, Конопушке и Вовану. Оля, заглушаемая музыкой, говорила о том, как тоскливо девушке, которой все пытаются заглянуть под юбку, а не в душу. Сашу утянули танцевать сидящие по бокам барышни. Басуха встретился взглядом с отплясывающей Оксаной, та подмигивала ему обоими глазами и манила руками к себе. Но тут же Оля, положив ему ладони на щёки, развернула лицо Андрея к себе.
– Понимаешь, – сказала она, – всё это так мелочно, так пусто.
Басуха опустил взгляд и обнаружил, что, если Оля ещё разок, как бы случайно, задерёт юбку, то он увидит её трусы. Оля отпустила лицо Андрея, положила руку на его ладонь и продолжила:
– Люди не слышат друг друга. Только сами всё говорят, говорят…
Басуха слушал её сквозь буцканье музыки, пока от спиртного и монотонности ситуации не пошла кругом голова.
– Мне нужно в клозет, – сказал Андрей, желая в большей мере умыться холодной водой.
Сходил в туалет, затем в ванну, умылся. И действительно – хмель немного отпустил. Он прошёл на кухню и увидел там спрятавшую в ладошки лицо Оксану. Плечи её вздрагивали. Она явно плакала. Её успокаивала блондинка, она из "соседок" Саши.
– Чего случилось, девчонки? – спросил Басуха.
– Из-за тебя плачет, – заявила блондинка. – Что ты, паразит такой, не оказываешь внимание девушке.
– Как же, вот всё моё внимание… – Басуха приобнял Оксану.
– А-анде-е-ей, – нараспев протянула Оля, проходящая на кухню.
Басуха свободной рукой взял с кухонного столика начатую бутылку водки, видать, принесённую подружками, плеснул в рюмку и опрокинул ту в рот.
Проснувшись, Басуха понял, что он – совершенно голый под пледом с совершенно одетой Галей. Увидев её спящее лицо, его глаза захлопнулись сами собой. Похмельный мозг переваривал картинку. За окном уж не темнело, и определить время без часов было трудно. Тишина. Ночь, поди. Может, и к утру. Он в маленькой комнате. С Галей. Андрей голым телом чувствовал её одежду. Кофточка, длинная юбка. В принципе, ей не обязательно было раздеваться. В принципе, не обязательно было раздеваться и ему. В комнате, похоже, они были одни. Хорошо б одежда оказалась где-то тут. С бодуна, да еще и голым рассекать по всей квартире не хотелось. Вот, кабы сначала остограмиться…
Н у, а что делать! – и Басуха решил вставать. Найти одежду, похмелиться, чтоб мысли не разбегались тревожными паралитиками. К тому же и Сашу, возможно, пора будить. Если только он вчера не уехал. Андрей совершенно не помнил, как закончился вечер.
Он откинул плед. Осторожно перебрался через Галю и увидел на полу возле койки, на которой они спали, дрыхнущего на матрасе под одеялом Вована с Конопушкой.
Свои трусы со штанами Басуха обнаружил на письменном столе, за спящими. Осторожно, чтобы не наступить на Конопушку, Андрей встал и потянулся через парочку к столу. Взял штаны, трусы и, глянув вниз, на спящих, увидел огромный открытый глаз Конопушки. Она смотрела снизу вверх на него и на его болтающиеся прямо над ней причиндалы. Басуха приветственно помахал ей трусами и, тут же прикрывшись, отошёл в сторону. Конопушка, открыв и второй глаз, усмехнулась:
– Да ладно тебе!
Андрей натянул штаны, огляделся ещё раз и увидел под стулом свои носки и футболку.
Часы на кухне показывали 5.30. В холодильнике оказался целый пузырь водки и полбутылки Мартини.
Зашла Конопушка, и они вдвоём – он водку, она мартини – выпили за здоровье спящей именинницы.
Сашу разбудили в шесть утра. Он заскакал, как ужаленный: из-под стола – в ванну; умывшись – на кухню. И, только выпив полрюмки – успокоился.
– Я ещё пьян, но уже опаздываю, – проговорил он равнодушно, одеваясь в коридоре.
Басуха же пробыл на дне рождения ещё до вечера.
5
Прыгавшая из окна барышня проснулась, умылась, да и ушла домой. На вопрос: "Когда мы встретимся?" Басуха ответил: "Да, как-нибудь". И было от этого тошно. То ли похмелье, то ль ещё чего. Закрыв за ней дверь, Андрей завалился в постель. Та плавно закружилась, как заезженная пластинка. Потолок поплыл. Бетонная глыба с дурацкой люстрой над человеком в холодном поту. В голову навязчиво полезли воспоминания. Тогда Андрей решил завязывать с водкой.
Басуха действительно бросил пить. Помирился со своей Таней. Та сначала не верила в его трезвую жизнь, но, после месяца уже не могла нарадоваться и даже стала жить у него.
ко собирались за бутылкой. После пары-тройки стопок они уходили на непонятную волну, и он их уже не понимал.
В конце концов, Андрей встречался уж только с музыкантами, на репетициях.
Таня была довольна. Поначалу. Месяца через три – начала понемногу капризничать. То не так, это не эдак. У неё стали проскальзывать фразы, типа: что ты как неживой; да сделай уж что-нибудь. Хочу того, хочу сего. Да стукнул бы уже кулаком по столу…
И, в конце концов, брякнула: уж лучше б выпивал помаленьку с друзьями, а то прям растение комнатное.
Басуха совсем не ощущал себя растением. Энергия наоборот – переполняла его. Но друзья отдалились, Таня стервенеет. И вообще…
В твёрдом уме и четырёхмесячной трезвой памяти отправил он Таню в отчий дом. А сам взял литр водки, да и пошел к Саше.
– Да, брат, – сказал Саша, закусывая огурчиком. – Вот не выгнал бы её, так она сама б ушла, и с концами. А теперь попустится, да сама мириться придёт.
– Видно будет, – сказал Андрей, и поменял тему. – Ну, Одесса-то каков прощелыга!
– Да, – кивнул Саша. – Приходите через недельку, говорил. А сам съехал со съёмной хаты, и хренушки его теперь найдёшь.
БОРТОВОЙ ЖУРНАЛ
Рукопись Федота перепечатал я, Саныч. Никакой отсебятины. Всё сохранено, как было.
Что ни день, то всё беда,
Куда не сунься – всюду клин;
Бесшабашная душа -
Горе мыкает один
Горький пьяница.
Что ни утро, то тоска,
Что ни вечер – в лоскуты;
Под рубахою – душа.
Вот и всё, что нажил ты,
Горький пьяница.
Притворялся другом друг,
Прячет милая глаза.
Хоть широк знакомых круг,
Одинок средь них всегда
Горький пьяница.
Эх, его счастье скупое
С расплатой поздно или рано -
Новый день встречать в запое,
Печаль топя на дне стакана.
Горький пьяница!
Наливая до краёв,
Жил да век свой коротал;
Уж не видя берегов
Потихоньку догорал
Горький пьяница…
Этой песней Саныча начинаю "Бортовой журнал" за номером – 1.
Капитан двухкомнатной баржи, тридцатидвухлетний пьяница, Сергей Федотов (в миру – Федот).
Сегодня 6 мая 2006 г. Судовое время 9:21