Милая Майя, любить – это как смотреть на приближение любимого. Тянуться навстречу друг другу руками. И быть готовым хоть целую вечность ждать прикосновения.
Благословенный день
В обеих семьях – праздничное настроение. Кто бы чего
ни думал, но праздник есть праздник. Всех, подобно штормовому
ветру, захватило и понесло общее свадебное действо.
Жених является верхом с красным тюрбаном на голове.
Молодые обходят вокруг священного огня. Пояс моего отца
привязывают к сари моей мамы.
О, Боже! Я с любовью предаюсь Тебе.
Любить друг друга – значит любить Божество.
Родные маты перешептываются: мол, сикхи – они, если так посмотреть, почти как индусы. Только ростом повыше и позаносчивее. И воображение у них бедновато в том, что касается религии.
Родственники бапу точно так же шепотом говорят между собой, что индусы – это просто отсталые сикхи, которые пока что не отказались от огромного пантеона своих богов и богинь. И слишком много нафантазировали себе о божественном.
Но все те дни, что продолжается свадьба, индусы и сикхи терпеливо прощают друг другу досадные недостатки. Свадьбу они играют вместе. А для этого необходим мир.
А поскольку молодожены все равно сразу уедут из страны, скоро о злосчастном браке почти не останется напоминаний. Обе семьи заживут, как жили раньше. Так, как если бы у них не появилось новых родственников.
Перед отъездом родителей в Канаду дед говорит моему отцу:
Заставь ее принять сикхизм. Без этого не видать вам покоя.
Амар отвечает: Без нее я не переступлю порога храма.
Маме родные не говорят ничего. Они больше не считают Лилу своей дочерью. Для них она умерла.
Что ты пишешь?
Историю семьи.
А-а, – говорит бапу и смотрит на шкатулку, которую держит на коленях.
Он устраивается удобнее в тесном самолетном кресле, прижимает мою маму к груди. Закрывает глаза и снова засыпает.
Небо за иллюминатором чернеет, словно от сажи. Грозный ночной мрак стирает краски ветра.
Эльсинор
Это в семидесяти пяти милях к юго-западу от Виннипега. Городок посреди прерии, засаженной аккуратными рядами высоченных подсолнухов. Они послушно, как и подобает благоговейным массам, изо дня в день поворачивают свои желтые головы вслед за солнцем.
Одна тысяча четыреста семьдесят две более или менее христианские души – население нашего городка с чудным названием. Его основали датские поселенцы? Или какой-нибудь литературовед, увидевший очертания замка в здешних облаках?
(Хелен считает, что название изобрела старая дева, училка английского, которая потом медленно сошла с ума от захолустной тоски и полного отсутствия мужчин, сколько-нибудь пригодных в мужья.)
А еще в городке есть три язычника. Это мы.
Мы снимаем старый дом возле кладбища.
(Временно, Лила, временно, пока у нас нет собственной земли.)
Бапу хозяйничает в "Автомастерской Джека". Он арендовал ее с правом последующего выкупа у Джековой вдовы Люси, которая потом перебралась во Флориду. Кроме моего отца, на мастерскую больше никто не претендовал.
Мата ухаживает за домом, мужем, кучей кур и двумя козами. И за мной.
Судьба
Человек впервые ступает на Луну, и в этот момент на свет появляюсь я.
20 июля 1969 года, в 21:56 по Гринвичу.
Узнав про человека на Луне, мама целует меня в щечку и говорит: Благоприятный знак.
А я реву, как будто тот человек наступил на меня, а не в серую лунную пыль.
Ты будешь летать, – шепчет мне мата.
Глаза у меня закрываются, как у сонного котенка.
День рождения
Появившись на свет в брэндонской городской больнице, я сияю белизной, как Луна летней ночью. Бапу говорит, что, наверно, меня в материнской утробе подменили эльфы – такая я светлокожая. Что я подменыш, волшебное дитя. Наваждение.
Но мата говорит: Да что ты, Амар, это мел выбелил ей кожу. Мел, которым на небе начертана ее судьба. Богиня Майя своей рукой записала там всё, что ждет ее впереди.
Чушь, – говорит бапу. – Бог только один.
Им обоим странно, что Амар говорит такое. Обычно он спокойно относится к вере жены. Но сегодня устами бапу говорит его отец.
Сейчас мы ее умоем, – говорит рыжеволосая сестра. Она стирает густую первородную смазку, меловую пыль, записанную в облаках историю моей жизни, и теперь виден мой настоящий цвет.
Сестра подносит показать меня бапу. Он одобрительно кивает.
У меня темная кожа. Темная, как почва Манитобы. Как земля, которую ему так хочется купить.
На одиннадцатый день
Давай назовем ее Нил. В честь астронавта.
Ты бредишь, Лила.
Тогда, может, пусть будет Луной?
Нет. Дурацкого имени я своей дочери не дам.
А индейское? Например, Астронавт-Шагающий-по-Луне.
Ты совсем с ума сошла? Вместе с ребенком разродилась и своими мозгами? Слушай, жена. Я уже выбрал ей имя.
Какое?
Джива.
О нет, Амар! Оно же мужское.
И мужское, и женское.
Я не дам назвать дочь в честь твоего отца!
Мы обсудим это позже, Лила. Когда ты придешь в себя.
Нет, давай сейчас! У девочки должно быть красивое имя.
Джива – красивое!
Оно сикхское. Оно оскорбит мою богиню.
Лила, Бог только один!
Когда эти слова звучат во второй раз, перекашивается ось, вокруг которой вращается мир моих родителей. Кренится горизонт. Кое-где выходят из берегов реки. Возникают новые острова и исчезают старые.
Майя. Я буду звать ее Майей, – шепчет мама. – В этом имени – ее судьба.
Отец выходит вон через заднюю дверь. Его черные глаза налиты кровью. Майя, – цедит он сквозь зубы. – Богиня Иллюзии.
На память ему приходят строки, которые он слышал от своего отца:
Мир – это сон,
Он в миг любой исчезнет без следа;
И разве долго простоит тот дом,
Что ты построил из песка?
Всё это Майя.
Надо было мне послушаться родителей и заставить тебя, Лила, принять веру сикхов или не жениться на тебе! И поделом бы тебе тогда!
Имя
В свидетельстве о рождении я записана как Джива. На санскрите это слово означает "душа". Но когда мы вдвоем, мама зовет меня Майя - "иллюзия", "изменчивость". Это слово тоже из санскрита.
То, что у меня два имени, означает, что я с рождения несу в себе разделение, возникшее, когда меня еще не было и в помине.
Манаса
Здесь, Майя, мы молимся. На хинди, а не на пенджаби.
(В красном сарае за домом.)
Это наша богиня. Она богиня страсти. И плодородия.
(Мне страшно на нее смотреть. А еще эта змея у нее в руке.)
Это алтарь.
А на нем – наши дары Манасе.
Вода.
Фрукты.
Благовония.
Киноварь.
Куркума.
Мата, а Манаса – это жена дяди, который на картинке у бапу?
Гуру Нанака?
Ну да. Он сикх. Она индуска. Как вы с бапу.
Майя, никогда, никогда не говори этого при отце. А теперь встань на колени. Три раза. Будешь делать так каждый день.
Майя значит "сновидение"
Мама рассказала об этом, когда мне было пять лет. Так что, Майя, смело доверяйся снам.
Ее зовут Джива, – сказал бапу, разминая в пальцах чапати.
Бапу, а почему нельзя, чтобы меня звали Майя?
Он вздохнул и наклонился совсем близко ко мне. Посмотри на меня, Джива. Что ты видишь?
Бороду?
Что еще?
Моего бапу!
Да, твоего бапу. Но в один прекрасный день, когда вырастешь, ты поймешь, что я был только сном. И твоя мама тоже. Всё вокруг нас – ненастоящее. Всё – только завеса, которая скрывает от нас истину. А истинно лишь бытие Бога. Всё остальное – сплошная иллюзия.
Сказав это, он снова принялся за еду.
Амар! – воскликнула мама. – Ты испугал ребенка!
(На самом деле только озадачил.)
Она должна знать правду, Лила.
Ей всего пять!
Майя означает "заблуждение". Майя – это то, чего сикх должен беречься в земной жизни. Он отодвинулся от стола.
Почему ты должен меня беречься?
(Тут я расплакалась.)
Не тебя, Майя. Тьфу, то есть Джива. Дело в том, что духовного просветления может достичь только тот, кто убережется от чар Майи.
Мата взяла меня на руки. Еще его можно достичь через сострадание, – возразила она бапу.
Тебя зовут Джива, – сказал он, захлопнув за собой дверь с сеткой от насекомых. – Не забывай этого.
Милая Майя, жизнь – это иллюзия. И смерть, оказывается, тоже. Что же тогда настоящее? Что остается, когда нас больше нет? Остаются две вещи: Любовь и Прощение. Не забывай этого.
29-30 октября 1984
Вот мы и дома
Индия кипит и булькает как лава. Воздух кажется паром. Вместо асфальта – расплавленная смола. Шасси самолета касаются посадочной полосы и погружаются в битум.
Бапу надевает тюрбан. Придерживает на колене урну с прахом маты. И шепчет, вздохнув: Вот мы и дома.
Обращается он при этом не ко мне.
Мы прилетели
Не в Чандигарх, Город красоты, где уже месяц скорбят, плача и стеная, сестры маты, не в Золотой штат Пенджаб, а пока что в Нью-Дели – в смрадный и шумный город, где улицы плотно забиты человеческими телами, полны громких и тихих голосов.
Звуков отчаяния.
Запаха мочи.
Еды еды
хочу есть
умоляет однорукая женщина
хочу есть
своей невидимой рукой
денег
тянется ко мне
денег
хватает за руку
еды
меня пробирает озноб
дай мне денег
глаза у нее – как блюдца
неделю не ела
череп – как полная луна
хочу есть
белая кость
хочу есть
как белый камень под кожей
Джива, отвернись, – говорит бапу.
Но я не могу.
еды еды
хнычут ее дети
еды еды
поют свою голодную песню
еды еды
животы вздулись
еды
как воздушные шарики
Отвернись. Все равно им не помочь.
еды
их мать оголяет грудь
еды
сморщенную, пустую
еды
Отвернись.
Рикша рикша
рикша рикша
хотите рикшу
Не надо рикши, – говорит бапу маленькому очень темнокожему мужчине, который притворяется, что не слышит его.
куда ехать
куда ехать
Он жилистый. Кожа вся в бороздках, как выделанная свиная.
очень быстрый рикша,
очень-очень быстрый
Он весь гнется и извивается, чуть ли не наматывается бапу на руку.
хорошая цена
только для тебя
сын Индии что вернулся с чужбины
Отец привез меня в страну говорящих змей.
куда ехать
я отвезу
садись садись
НЕ НАДО РИКШИ, – кричит бапу.
Мужчина припадает к земле и шипит.
хорошая цена
Чай
Кто-то теребит меня за рукав, протягивает глиняную чашку с чаем.
чай чай
Этот кто-то – мальчик, маленький, но со взрослым лицом. Ему может быть и девять лет, и двадцать, и тридцать семь.
чай одна рупия
Он вкладывает мне в руку плошку из необожженной глины.
пей чай чай
Чай бурый, как вода в грязной луже.
одна рупия
И кружит водоворотом.
чай рупия рупия чай
Из плошки до меня доносятся голоса.
чай рупия чай
Плач.
чай рупия рупия чай
Стоны.
чай рупия рупия чай
Как будто где-то живьем ощипывают ворон.
еды рупия рупия еды
а-а-а хочу есть рупия чай
Воздух звенит нуждою и болью.
а-а-а рупия а-а-а рупия
Земля содрогается от горя и печали.
а-а-а рупия а-а-а чай
Я подношу чашку ко рту и делаю первый глоток Индии.
а-а-а а-а-а а-а-а
От меня ни на шаг!
Бапу хватает меня за руку, и плошка летит на землю.
зачем кидаешь чай
Она разлетается вдребезги.
плати мне одну рупию
Черепки мешаются с пылью.
плати плати мне
Бапу тащит меня за собой.
плати плати
Я не успеваю дать денег.
Идем, Джива. И заткни уши.
Но я не могу их заткнуть.
а-а-а а-а-а
Голоса отовсюду.
а-а-а а-а-а
На земле – темная лужа от пролитого чая.
а-а-а а-а-а
Голодный хор.
еды
Он поглощает меня.
еды еды
И вот я вместе со всеми.
а-а-а
В нужде.
хочу есть
В нищете.
еды рупия рупия
Нужда и нищета убивают нас.
Бапу пытается перекричать толпу: Не слушай!
еды рупия рупия чай
Не слушай? Вот и весь ответ?
еды еды рупия рупия
Не слушай про голод? Не слушай про боль?
Костлявые пальцы вцепляются отцу в руку. Женщина тычет ему в лицо тощим младенцем.
неделю неделю
не ела неделю
Он останавливается. Смотрит женщине в глаза. Из глаз у нее льют слезы.
Ребенка своего съешь, – говорит ей бапу.
Кто ты?
Что, по-твоему, я должен сделать? Накормить всех голодных? Купить им всем протезы? Выкупить у них детей?
Нет, не так! – кричу я в ответ. – Нужно просто увидеть их. Увидеть их боль. Обратить внимание на то, что они страдают.
Хватит с меня боли, я устал, – говорит бапу.
Он тянет меня за руку сквозь толпу. Я чувствую, как наступаю людям на ноги.
К тому же, Джива, мы все равно не можем им помочь. Возможно, в следующей жизни им повезет больше.
На самом деле, мне кажется, повезет им только в самой последней жизни.
По закону кармы.
Сын Индии, что вернулся с чужбины
Таким я отца еще не видела. Холодным. Бесстрастным. Жестоким. Гордо шагающим мимо нищих, голодных, увечных, потерявших ногу, руку, душу.
Сын Индии, что вернулся с чужбины. Как он умудряется всего этого не замечать?
Дома в Канаде он замечает каждого встречного.
(Как они смотрят на него. Как отводят взгляд.)
Заискивающе улыбается и здоровается. Подносит указательный палец к виску, как будто это у него такой нервный тик. Никогда первым не протягивает для пожатия руку.
Здесь он не похож на себя. Самоуверенный. Даже самодовольный. Это и есть его настоящий дом?
Эта страна, где он не выглядит белой вороной?
Дом. Место, где никто на тебя не пялится. Где никому до тебя нет дела.
Милая Майя, очень трудно жить не в той стране, где ты родилась. Очень трудно вернуться домой.
Подслушано на Мейн-стрит в Эльсиноре
– А что ты хочешь от страны, куда стали пускать этих с полотенцами на башке?
– Говорят, у него там в тряпках на голове кинжал спрятан.
– Я слыхал, он с каждым комплектом шин бесплатный ковер выдает.
– Эй, Амар! Надеюсь, мигрень у тебя скоро пройдет.
– Отстаньте от него, ребят. Вот сломается у кого трактор – что без мистера Сингха делать будете?