Авель непринуждённо общался с крупными бизнесменами и маститыми политиками. А Софья так и не смогла свыкнуться с переменами в жизни мужа и смущённо держалась на заднем плане, выпив слишком много шампанского. Она исчезла, не дождавшись ужина, под надуманным предлогом, что ей необходимо посмотреть, хорошо ли спит Флорентина. Авель проводил раскрасневшуюся жену в молчаливом раздражении. Софье был неинтересен успех мужа, она не понимала, в чём его суть, и предпочитала оставаться в стороне. Она прекрасно знала, как это раздражает Авеля, но всё-таки не могла удержаться, чтобы не сказать, садясь в такси:
- Можешь не торопиться домой.
- И не буду! - ответил он.
Авель вернулся в отель и в фойе встретил ожидавшего его депутата муниципального собрания Генри Осборна.
- Наверное, это высшая точка в вашей жизни, - заметил Осборн.
- Высшая? Мне только что исполнилось тридцать, - сказал Авель.
Он обнял высокого обаятельного политика, и тут же засверкали вспышки фотоаппаратов. Авель улыбнулся фотокорреспондентам и сказал достаточно громко, чтобы его могли услышать:
- Я построю отели "Барон" по всему миру. Я хочу стать для Америки тем же, кем для Европы стал Цезарь Ритц. Держитесь рядом, Генри, вы получите незабываемое удовольствие!
Они вместе вошли в ресторан, и, как только оказались вне досягаемости для чужих ушей, Авель добавил:
- Пообедаем завтра вместе, Генри, если у вас есть время? Мне надо с вами кое-что обсудить.
- С удовольствием, Авель. Простой депутат муниципалитета всегда готов встретиться с Чикагским Бароном.
Они оба весело рассмеялись, хотя ни одному, ни другому замечание не показалось особенно забавным.
В тот вечер Авель в очередной раз приехал домой поздно и прошёл прямо в свою спальню, чтобы не разбудить Софью. По крайней мере, так он сказал ей наутро.
Когда Авель появился на кухне, чтобы присоединиться за завтраком к жене, Флорентина сидела на своём высоком стульчике, с энтузиазмом размазывая по лицу хлопья с молоком и таща в рот всё, до чего могла дотянуться, даже если это было несъедобно.
Доев вафли с кленовым сиропом, Авель поднялся со стула и сообщил жене, что обедает сегодня с Генри Осборном.
- Мне не нравится этот человек! - заявила Софья.
- Да я и сам от него не в восторге, - ответил Авель. - Но не забывай, что он занимает солидный пост в муниципалитете и может быть нам полезен.
- А также может причинить немалый вред.
- Не придавай этому слишком большого значения. Предоставь Осборна мне, - сказал Авель, погладил жену по щеке и повернулся, чтобы идти.
- Президанк, - произнёс голос за его спиной, и оба родителя уставились на Флорентину, которая показывала пальцем на мохнатого Франклина Рузвельта, валявшегося на полу.
Авель засмеялся, поднял плюшевого мишку и посадил его рядом с Флорентиной, которая потеснилась на своём высоком стульчике.
- Пре-зи-дент, - произнёс Авель медленно и отчётливо.
- Президанк, - повторила Флорентина.
Приехав на работу, Авель всё утро решал проблемы нового отеля. Один из пассажирских лифтов не работал; на кухне подрались два официанта, причём дело дошло до ножей, и Джордж уволил обоих ещё до прибытия Авеля. Список повреждений и пропаж, обнаруженных после церемонии открытия, выглядел подозрительно длинным. Авель должен был проверить, не виной ли тому воровство официантов. Ни в одном из своих отелей он ничего не пускал на самотёк: ни клиентов, остановившихся в президентских апартаментах, ни заказывания восьми тысяч свежих булочек, которые нужны были отелю еженедельно.
Авель провёл утро, расправляясь с проблемами, принимая решения, и остановился только тогда, когда секретарша сообщила ему, что пришёл Генри Осборн.
- Доброе утро, барон! - Генри покровительственно назвал Росновского по семейному титулу.
В молодые годы Авеля, когда он работал младшим официантом в "Плазе", этот титул вызывал на лицах окружающих презрительную усмешку. В "Ричмонде", где он работал помощником управляющего, он слышал это прозвище в шепотках за своей спиной. В последнее время все произносили это слово с уважением.
- Доброе утро, депутат! - Авель бросил взгляд на часы на столе. Они показывали пять минут второго. - Закусим?
Авель проводил Осборна в соседнюю комнату, служившую ему столовой.
Сторонний наблюдатель не увидел бы в Генри Осборне родственную Авелю душу. Генри постоянно напоминал Авелю, что закончил Гарвард, а во время мировой войны служил в морской пехоте. Метр восемьдесят ростом, с пышными чёрными волосами, едва тронутыми сединой, он выглядел гораздо моложе, чем того требовала история его жизни.
Двое мужчин в первый раз встретились после пожара в отеле "Ричмонд". Генри тогда работал в страховой компании "Грейт Вестерн", которая страховала отели группы "Ричмонд" с незапамятных времён. Авеля застало врасплох предложение Генри Осборна за небольшую сумму наличными обеспечить быстрое прохождение документов через головной офис компании. У Авеля тогда просто не было "небольшой суммы наличными", но Генри поверил в него и обеспечил продвижение документов.
К тому времени, когда Генри Осборн был избран депутатом муниципалитета Чикаго, Авель уже мог позволить себе небольшую сумму наличными, и разрешение на строительство нового отеля "Барон" прошло через муниципалитет как по маслу. Когда Генри объявил о намерении выставить свою кандидатуру на выборах в Палату представителей Иллинойса, Авель одним из первых направил в его избирательный фонд чек на солидную сумму. Он с опаской относился к своему новому помощнику, но понимал, что прикормленный политик может оказаться очень полезным группе "Барон". Авель внимательно следил за тем, чтобы нигде не фиксировались небольшие выплаты наличными, которые он даже не считал взятками, и был уверен, что сможет разорвать свои отношения с Генри при первой же необходимости.
Интерьер столовой был выдержан в тех же пастельно-зелёных тонах, что и весь отель, только большая тиснёная буква "Б" в оформлении не использовалась. Мебель была антикварная, девятнадцатого века, вся из дуба. На стенах висели портреты маслом того же периода, все - из Европы. Невозможно было представить себе, что за стенами этой комнаты существует иной мир - мир быстро развивающегося современного отеля.
Авель занял своё место во главе красивого стола, за которым могли бы разместиться восемь человек. В тот день он был накрыт на двоих.
- Немного напоминает Старую Англию, - заметил Генри.
- Я уж не говорю о Польше, - ответил Авель, а официант в ливрее подал им копчёную лососину и налил в бокалы "Шабли".
- Теперь я понимаю, почему вы так быстро набираете вес, барон! - Генри посмотрел на полную тарелку перед ним.
Авель нахмурился и сменил тему.
- Вы пойдёте завтра на игру "Кабс"?
- Какой смысл? Их рекорд по проигрышам на своём поле не удалось побить даже республиканцам. Зато у "Трибьюн" не будет повода описывать матч как встречу почти равных соперников, - что никак не подтвердится счётом, - или говорить, что, сложись обстоятельства иначе, "Кабс" могли бы выиграть.
Авель засмеялся.
- Одно я знаю точно: вы никогда не увидите вечерних матчей на "Ригли филд", - продолжил Генри. - В Чикаго не приживётся бейсбол при искусственном освещении.
- В прошлом году вы то же самое говорили о пиве в банках.
Теперь настала очередь Генри Осборна нахмуриться.
- Полагаю, вы пригласили меня на обед не для того, чтобы выслушать моё мнение о местной бейсбольной команде или пивных банках. Авель, так чем я могу помочь на этот раз?
- Всё просто. Мне нужен ваш совет, что делать с Уильямом Каином.
Генри, казалось, подавился. А Авель подумал о том, что надо приказать повару удалять все кости из лососины, и продолжил:
- Вы как-то рассказывали мне, Генри, в очень ярких деталях, что он обманом лишил вас денег, когда ваши пути пересеклись. А со мной Каин поступил ещё хуже. Во время Великой депрессии он надавил на моего ближайшего друга и партнёра Дэвиса Лероя, и это стало непосредственной причиной его самоубийства. Чтобы ещё сильнее осложнить ситуацию, Каин отказался предоставить мне кредит, когда я захотел принять на себя управление отелями и попытаться вывести группу на хорошие финансовые результаты.
- И кто же вам тогда помог?
- Частный инвестор из банка "Континентал Траст", но я всегда подозревал, что это - Дэвид Макстон.
- Владелец отеля "Стивенс"?
- Тот самый.
- А что заставляет вас думать, что это был он?
- Когда я устраивал в "Стивенсе" приёмы по случаю моей свадьбы и крестин Флорентины, Макстон брал на себя оплату моих счетов.
- Но это ни о чём не говорит.
- Согласен, но я уверен, что это Макстон, ведь именно он давал мне шанс стать управляющим в "Стивенсе". Я сказал ему, что мне интереснее найти банкира для группы "Ричмонд", и через неделю его банк в Чикаго предложил мне деньги от имени анонимного кредитора, который скрывал свою личность, поскольку такой жест мог привести к конфликту интересов.
- Это более убедительно. Но расскажите мне, что у вас на уме в отношении Каина, - поинтересовался Генри, вертя в руке бокал.
- Я не хотел бы затевать что-то такое, что отнимет у вас много времени, Генри, но готов заняться тем, что может оказаться вам полезным как в финансовом, так и в персональном плане. Вы ведь питаете к Каину те же чувства, что и я.
- Слушаю, - сказал Генри, не отводя глаз от бокала с вином.
- Я хочу приобрести акции банка Каина в Бостоне.
- Это будет непросто, - сообщил Генри. - Большая часть акций находится в собственности семейного фонда и не может быть продана без его согласия.
- О, да вы прекрасно информированы, - заметил Авель.
- Это общеизвестно.
Авель не поверил.
- Что же, давайте начнём с того, что выясним имя каждого держателя акций банка "Каин и Кэббот" и посмотрим, нет ли среди них таких, кто проявит интерес к продаже своих акций по цене значительно выше биржевых котировок.
Авель увидел, как загорелись глаза Генри, когда он начал понимать, какие перспективы перед ним открывались, заключи он сделку с обеими сторонами.
- Но если Каин обнаружит это, то будет играть очень жёстко, - сказал Генри.
- Не обнаружит, - возразил Авель, - и потом, даже если и обнаружит, мы всё равно будем на два хода впереди. Как думаете, сможете справиться с такой работой?
- Попробую. А что вы хотите предпринять?
Авель понял, что Генри пытается выяснить, какова будет плата за его услуги, но он ещё не закончил.
- Я хочу получать письменные отчёты о состоянии дел на первый день каждого месяца, в которых вы укажете, акциями каких компаний владеет Каин, его обязательства перед другими компаниями и все подробности его личной жизни, которые только сможете разузнать. Я хочу, чтобы там было зафиксировано всё, даже то, что может показаться пустяком.
- Повторяю, это будет непросто, - сказал Генри.
- А тысяча долларов в месяц сделают работу проще?
- Полторы тысячи, конечно, упростят дело, - ответил Генри.
- Тысяча долларов в месяц на первые полгода. Если вы покажете свои способности, я увеличу эту сумму до полутора тысяч.
- Идёт, - согласился Генри.
- Хорошо! - Авель достал из внутреннего кармана уже выписанный чек на тысячу долларов.
- А почему вы были так уверены, что я соглашусь на эту сумму?
- Ну, не совсем так… - Авель достал второй чек, выписанный на сумму полторы тысячи долларов. - Если в течение первых шести месяцев вы покажете хорошие результаты, то потеряете только три тысячи.
Оба расхохотались.
- Ну, а теперь - к более приятным темам, - сказал Авель. - Мы победим?
- В бейсболе?
- Нет, на выборах.
- Ландон включился в игру, чтобы подстегнуть своих. Но подсолнух из Канзаса не может рассчитывать на победу. Как сказал президент, этот цветок только снаружи жёлтый, а сердце у него чёрное, он годится на корм попугаям и никогда не доживает до ноября.
Авель опять рассмеялся.
- А как насчёт вас лично?
- Не беспокойтесь. Это место закреплено за демократами. Проблема состояла в том, чтобы выиграть номинацию, а не выборы.
- С нетерпением жду, когда вы окажетесь в кресле конгрессмена, Генри.
- Не сомневаюсь, Авель. А я с нетерпением жду дня, когда стану служить вам, равно как и моим избирателям.
Авель вопросительно поглядел на Осборна.
- Надеюсь, мне вы будете служить гораздо лучше, - заметил он, когда перед ним выкладывали стейк из вырезки размером во всю тарелку и наливали в бокал "Кот де Бон" 1929 года. Оставшуюся часть обеда они провели за обсуждением недавней травмы Габби Хартнета, четырёх медалей Джесси Оуэнса на Берлинской Олимпиаде и возможного вторжения Гитлера в Польшу.
- Никогда! - заявил Генри и начал вспоминать, как храбро сражались поляки при Монсе во время мировой войны.
Авель не стал комментировать его слова: он знал, что никаких поляков в сражении при Монсе не было.
Когда он вернулся вечером домой, Флорентина уже спала. Но она тут же проснулась и улыбнулась отцу, когда тот зашёл в детскую.
- Президанк. Президанк. Президанк.
Авель улыбнулся.
- Нет, не я. Ты - может быть, но не я.
3
В ноябре 1936 года Генри Осборн был избран в Палату представителей Соединённых Штатов от девятого округа Иллинойса. Преимущество его над соперником-республиканцем было чуть меньше, чем у его предшественника, главным образом из-за лени, но на руку Осборну сыграло и то обстоятельство, что Рузвельт не пропустил в своей кампании ни одного штата, кроме Вермонта и Мэна. В итоге представительство республиканцев в Конгрессе сократилось до семнадцати сенаторов и ста трёх депутатов Палаты представителей. Но Авеля интересовала лишь победа его кандидата, и он сразу же предложил Осборну место председателя планового комитета группы "Барон". Генри с радостью принял предложение.
Всю свою энергию Авель направлял на строительство новых отелей, в чём ему помогал Генри Осборн, который мог добыть разрешения на застройку там, где это было нужно Барону, за наличные, специально выделяемые ему для этих целей. Авелю было безразлично, что Генри делал с деньгами, но часть из них явно попадала в нужные руки, а разбираться в подробностях у Барона не было ни малейшего желания.
Отношения Авеля с Софьей продолжали ухудшаться, но он по-прежнему хотел сына и начал уже отчаиваться, когда понял, что жена не может забеременеть. Поначалу он винил во всём Софью, которая тоже очень хотела второго ребёнка, но потом она уговорила его пойти к врачу. В конце концов Авель согласился и был ошеломлён, когда у него обнаружили олигоспермию. Врач увидел причину в плохом питании в юные годы и сказал, что Авель вряд ли сможет вновь стать отцом. С того дня тема наследника для Авеля была закрыта, и он всю любовь отдал Флорентине, связав с ней и свои надежды. А она росла не по дням, а по часам. В жизни Авеля только группа "Барон" росла с ещё большей скоростью.
В возрасте четырёх лет Флорентина пошла в детский сад. Она потребовала, чтобы Авель и Франклин Рузвельт провожали её туда. Большинство других девочек сопровождали женщины, и Авель с удивлением обнаружил, что это не всегда их матери, но зачастую просто няньки, или, как его вежливо поправили, гувернантки. В тот вечер он сказал, что хочет нанять такую женщину для Флорентины.
- Чего ради? - сердито спросила Софья.
- Чтобы ни у кого в детском саду не было преимущества перед нашей дочерью.
- По-моему, это пустая трата денег. Разве такая женщина способна сделать то, чего не могу я?
Авель промолчал, но на следующий день дал объявление в "Чикаго Трибьюн", "Нью-Йорк Таймс" и в лондонскую "Таймс", где сообщал, что ищет кандидаток на работу гувернантки. Со всей страны пришли сотни писем от выпускниц самых престижных учебных заведений, которые хотели работать гувернанткой у дочери президента группы "Барон", - в том числе из колледжей: Редклифа, Вассара и Смита. Но письмо от дамы, которая явно не слышала о Чикагском Бароне, заинтриговало его больше всего.
Дом приходского священника
Мач Хэдэм
Хартфордшир
12 сентября 1938 года
Уважаемый сэр!
В ответ на Ваше объявление на первой полосе сегодняшнего номера "Таймс" я предлагаю рассмотреть мою кандидатуру на должность гувернантки Вашей дочери.
Мне тридцать два года, я шестая дочь преподобного Тредголда, незамужняя прихожанка Мач Хэдэма в Хартфордшире. В настоящее время я преподаю в начальной школе и помогаю отцу в его работе сельского священника.
Я получила образование в Челтнемском колледже для девушек, где изучала латынь, греческий, французский и английский. Получив аттестат, я поступила в Ньюнем-колледж в Кембридже. Окончила его с отличием по специальности "современные языки". У меня нет диплома бакалавра Кембриджа, поскольку устав университета запрещает выдавать дипломы женщинам.
Я готова к собеседованию в любое время и буду рада возможности поработать в Новом Свете.
В ожидании Вашего ответа,
Ваша покорная слуга
У. Тредголд.
Авель с трудом представлял себе, что такое Челтнемский колледж для девушек и Мач Хэдэм, поэтому он, естественно, отнёсся к письму с подозрением. Особенно к утверждению об отличии, но без присуждения степени и вручения диплома.
Чтобы проверить содержащуюся в письме информацию, Авель связался с английским посольством в Вашингтоне, где ему подтвердили, что содержащиеся в письме утверждения соответствуют действительности.
- А вы уверены, что существует такой колледж - Челтнемский для девушек? - проявил настойчивость Авель.
- Конечно же, уверена, мистер Росновский, я сама его окончила, - сказала секретарь английского посла.
В тот вечер Авель прочитал это письмо ещё раз, теперь Софье.
- И что ты думаешь по этому поводу? - спросил он, хотя сам уже принял решение.
- Мне не нравится её имя, - сказала Софья, не отрывая глаз от журнала, который читала. - Если мы должны нанять кого-то, то почему не американку?
- Подумай о тех преимуществах, которые получит Флорентина, воспитанная английской гувернанткой! - Авель сделал паузу. - Она ведь и тебе может составить компанию.
На этот раз Софья оторвалась от журнала.
- Что? Ты хочешь сказать, что она и меня будет воспитывать?
Авель не ответил.
На следующее утро он отправил телеграмму в Мач Хэдэм, предложив мисс Тредголд место гувернантки, а спустя три недели уже встречал её на вокзале Ла-Саль-стрит.
Мисс Тредголд была высокой и худощавой, с лёгкими повелительными манерами, а узел волос на голове делал её ещё выше. Софья восприняла мисс Тредголд как захватчика, покусившегося на её материнскую власть. Она провела гувернантку в комнату Флорентины, но девочки нигде не было. Только из-под кровати подозрительно смотрели два глаза. Мисс Тредголд заметила девочку и опустилась на колени.
- Боюсь, я не смогу тебе помочь, если ты останешься там, дитя моё. Я слишком большая, чтобы жить под кроватью.
Флорентина рассмеялась и вылезла.