- Хоть я и калека, - попросту сказал он, - но я этому жалкому, сопливому, сексуально озабоченному, паскудному, трепливому и вконец обнаглевшему муниципальному электрику всю морду побью.
- Это кто сексуально озабоченный? - спросил Тревор, поднимаясь из-за стола.
Два юнца, сидевшие у окна, пододвинулись, чтобы ничего не упустить. Появился грек в почти белом пиджаке; он показал на телефон, который висел сзади него на стене тускло освещенного кухонного коридорчика.
- Сейчас звонить буду, - сказал он.
Тревор окинул его долгим сонным взором. Потом он так же оглядел Дугала.
- Это кто сексуально озабоченный? - сказал он.
- Ты, - сказал Дугал, отсчитывая деньги за ужин. - И я с тобой поговорю в парке через четверть часика.
Тревор вышел из кафе, а Бьюти влезла в пальто и просеменила вслед. Грек вышел за ними, но мотороллер Тревора уже рванулся с места.
- Не заплатили кофе, - сказал грек, возвратившись. - Ему фамилия и где живет, пожалуйста.
- Не имею понятия, - сказал Дугал. - Попрошу меня с ним не путать.
Грек повернулся к Хамфри.
- Видел тебя раньше приходить с этим парнем.
Хамфри швырнул на столик полкроны, и, когда все четверо вышли, грек хлопнул за ними дверью изо всех сил, но так, чтобы не высадить стекло.
Обе девушки сели в машину Хамфри, но тот сразу же отказался ехать к парку. Дугал спорил с ним, стоя рядом на мостовой.
Хамфри сказал:
- Да брось ты. Не ходи. Не будь ослом, Дугал. Ну его к черту. Он некультурный.
- Ладно, я пойду пешком, - сказал Дугал.
- Поеду унять Тревора Ломаса, - сказал Хамфри. Он остановил Дугала и отъехал вместе с девушками: Дикси впереди, на заднем сиденье Элен, которая тут же завопила, чтобы ее выпустили.
Дугал подошел к теннисному корту минут через шесть. Еще издали он услышал что-то похожее на женский визг.
Фонари со столбов поодаль тускло и косо освещали несколько человеческих фигур. Дугал различил среди них Хамфри, Тревора и малознакомого юнца по имени Колли - без пиджака, в рубахе нараспашку. Эти трое, видимо, приставали к трем девушкам - к Дикси, Элен и к Бьюти, которая истошно визжала. Вблизи, однако, выяснилось, что мужчины не пристают к девушкам, а удерживают их. Дикси размахивала сумочкой на длинном ремне, стараясь зацепить Элен. Элен, пребывавшая в объятиях Тревора, исхитрилась пнуть Бьюти своим острым стальным каблуком. Бьюти выла и рвалась из рук Хамфри.
- Что тут происходит? - спросил Дугал.
На него никто не обратил внимания. Он подошел и дал Тревору по зубам. Тревор выпустил Элен, и та бухнулась на Бьюти. Тревор взмахнул кулаком, и Дугал, отшатнувшись, толкнул Хамфри. Бьюти завыла громче и забилась сильнее. Элен поднялась с земли и, получив свободу действия, лягнула Тревора стальным каблуком Тем временем Дикси попыталась освободиться из объятий незнакомого юноши с голой грудью по имени Колли, укусив его за руку. Бьюти визжала все громче. Дугал высматривал, как бы половчее подобраться к Тревору, но тут начались странные дела.
Свалка прекратилась. Элен запела в том же тоне, в каком голосила, и так же безрадостно. Обе другие девушки, как будто по ее сигналу, перешли от воплей к песне:
Девчоночку с Кингстон-таун, -
Такой дурак, я завел в кабак, -
судорожно заводя глаза и поглядывая куда-то ввысь, за деревья.
Незнакомый юнец отпустил Дикси и начал откалывать рок-н-ролл с Элен. Через несколько секунд все, кроме Дугала, пели и откалывали быстрый рок. Драка на глазах превратилась в неистовый танец. Дугал увидел лицо Хамфри, когда тот на миг закинул голову. Лицо было испуганное. Дикси напряженно и решительно сохраняла радостный вид. Элен тоже. На лице незнакомого парня появилась кривая улыбка; он быстро застегнул рубашку, вертясь и выгибаясь в джазовом ритме. Дугал наконец огляделся по сторонам в поисках причины. Причины тут же нашлись: два полисмена были уже совсем неподалеку. Вероятно, Элен заметила их на расстоянии в три минуты полицейского шага, начала петь и подала сигнал остальным.
- Здесь что, по-вашему, зал для танцев?
- Нет, констебль. Нет, инспектор. Чуть-чуть потанцевали с девочками. Идем домой и никого не трогаем, приятель.
- Вот-вот, идите-ка. Пошевеливайтесь. Чтоб через пять минут и духу вашего в парке не было.
- Да это все Дикси, - сказал Хамфри Дугалу по пути домой, - она кашу заварила. Она переутомилась и была на взводе. Она сказала, что эта треворовская шлюха на нее косо поглядывает. Подошла к девчонке и говорит: "Ты на кого косо поглядываешь?" Ну, та и вправду на нее поглядела. Тут Дикси как размахнется сумочкой! И началось.
Когда они свернули возле старого квакерского кладбища, пошел дождь. Нелли Маэни вытащила из черной сумки какую-то зеленую тряпку вроде шарфа и накрыла ею свои длинные седые космы. Она вопила: "В открытых долинах зазеленели травы, и сено скошено на косогорах. И бегут нечестивцы, никого же нет вслед им, но праведник зарычит, как лев, и не убоится".
- Чудесный вечер, хотя слегка сыровато, - сказал ей Дугал.
Нелли обернулась и посмотрела ему вслед.
У себя в комнате Дугал разлил алжирского вина и, передавая стакан Хамфри, заметил:
- Этот шкаф идет вдоль всего верхнего этажа.
Хамфри поставил стакан на пол возле своих ног и поднял глаза на Дугала.
- Позавчера ночью, - сказал Дугал, - в шкафу было шумно. Оттуда раздавалось скрип-пип, скрип-пип. Я подумал, не у меня ли это в шкафу потрескивает, и решил, пожалуй, все-таки не у меня. Пожалуй, это у вас за стеной в шкафу что-то потрескивает. Скрип-пип. - Дугал развел колени, слегка присел и подпрыгнул. - Скрип-пип, - сказал он.
Хамфри сказал:
- Это только если в субботу ночью сыро и нельзя пойти в парк.
- Небось тяжело ее тащить на руках по лестнице? - спросил Дугал.
Хамфри явно встревожился.
- А что, можно было догадаться, что я ее несу на руках?
- Да. Лучше пусть она снимет туфли и идет сама.
- Нет, она один раз попробовала. Вылезла старуха и чуть нас не поймала.
- Лучше лежать в постели, чем в скрипучем шкафу, - сказал Дугал. - А то парню из нижней комнаты все слышно.
- Нет, старуха как-то ночью явилась наверх, когда мы были в постели. Чуть нас не поймала. Дикси еле-еле успела в шкафу спрятаться.
Хамфри поднял стакан с вином с полу и разом осушил его.
- Не стоит расстраиваться, - сказал Дугал.
- А что же делать, как не расстраиваться. Ладно еще, если в субботу ночью сухо: можно поехать в парк, и Дикси к половине двенадцатого уже дома. А в дождь куда ж с ней денешься, если не сюда. Почему бы и нет, я же плачу за комнату. Но тут-то и загвоздка - как ее наверх доставить, потом опять вниз, когда старуха у заутрени. Да еще она каждый раз платит по пять шиллингов своему братцу Лесли, чтобы тот помалкивал. Вот она и расстраивается, Дикси-то. Она же над каждой копейкой трясется, Дикси-то.
- Утомительное это занятие - трястись-то, - сказал Дугал. - Усталый у нее вид, у Дикси-то.
- Будет тут усталый вид, когда она по ночам не спит от расстройства. А чего расстраиваться? И это в семнадцать лет - ужас, да и только. Я ей говорю: "Подумай, на что ты будешь похожа лет через десять?"
- Когда вы поженитесь? - спросил Дугал.
- В сентябре. Могли бы и раньше. Но Дикси хочет скопить вот столько, и ни на грош меньше. Она так настроилась, - чтобы ни на грош меньше. Потому и ночами не спит.
- Я ей советовал прогулять утро в понедельник, - сказал Дугал. - В понедельник все должны прогуливать.
- Нет, тут я несогласен, - сказал Хамфри. - Это аморально. Прогульщик постепенно утрачивает всякое самоуважение. И вдобавок теряет поддержку профсоюзов: они на вашу сторону не встанут. Правда, у машинисток еще нет профсоюза. Пока что.
- Нет? - спросил Дугал.
- Нет, - сказал Хамфри, - но насчет прогулов - это вопрос принципа.
Дугал снова развел колени, присел и подскочил.
- Скрип-пип, скрип-пип, - сказал он.
Хамфри закинул голову и от души расхохотался. Он примолк, когда пол затрясся от ударов снизу.
- Малый с нижнего этажа, - сказал Дугал, - стучит в потолок ручкой швабры. Ему не по сердцу мои невинные танцы. - Он проплясал еще три раза с криком "скрип-пип!".
Хамфри запрокинул голову и захохотал, так, что Дугал мог бы рассмотреть его глотку в мельчайших подробностях.
- По ночам мне снятся, - сказал Дугал, разливая вино, - фабричные девушки. Они сортируют, штабелюют, пакуют, проверяют, мотают, прядут, шлихтуют, пригоняют, подшивают и выкраивают - при этом все, как одна, ритмично подрагивают грудями, бедрами и плечами. Я вижу, как дьявол под видом аспиранта из Кембриджа дирижирует процессом, изучая динамику труда. Он поет такую песню: "Мы детально изучим движения, необходимые, чтобы выполнить любое производственное задание, и создадим простейшую схему движений в целях минимальной затраты времени и энергии". А пока он поет эту песню, девушки покачиваются и выгибаются вот эдак, - и Дугал покачал бедрами и проделал балетные движения руками. - Знаете, вроде индийского танца, - сказал он. - И конечно, - сказал Дугал, - дирижирую-то на самом деле я. Вообще-то я кончал в Эдинбурге, но во сне я дьявол из Кембриджа.
Хамфри улыбнулся, сделал умный вид и сказал: "Сногсшибательно". Это был верный признак, что он слегка растерялся.
Глава 4
Ранним июньским вечером мисс Мерл Кавердейл отперла дверь своей квартиры в Денмарк-Хилле и впустила мистера Друса. Тот снял шляпу и поместил ее на вешалке в передней с хрустальной люстрой под потолком, но по форме и размерам похожей на кухонный столик. Затем мистер Друс следом за Мерл прошел в гостиную. При этом не было сказано ни слова; когда же Мерл уселась с вязаньем возле двустворчатой электропечки, он так же молча открыл дверцу маленького серванта, извлек оттуда бутылку виски и посмотрел ее на свет. Из другого отделения серванта он достал стакан. Налив себе виски, он взял сифон с подноса, стоявшего на том же серванте, и брызнул в стакан содовой воды. Потом он сказал:
- Немного виски?
- Нет, спасибо.
Он вздохнул и направился со стаканом к большому креслу напротив Мерл; ее кресло было поменьше.
- Нет, - сказала она, - я передумала. Мне что-то захотелось виски с имбирным.
Он вздохнул, подошел к серванту и, выдвинув ящик, извлек оттуда открывалку. Пошарил в нижнем отделении и нашел там бутылку имбирного пива.
- Нет, лучше джина с тоником. Мне что-то захотелось джина с тоником.
Он обернулся с открывалкой в руке и посмотрел на нее.
- Да, мне что-то захотелось джина с тоником.
Тогда он налил джина, разбавил его тоником и поднес ей стакан. Потом сел в свое кресло, разулся и сунул ноги в приготовленное для него домашние туфли.
Через некоторое время он посмотрел на часы. Мерл без лишних слов положила вязанье на колени и включила телевизор. Показывали документально-видовой фильм; в таком сопровождении и началась их беседа.
- У Дровера и Уиллиса, - сказал он, - начато новое расширение производства.
- Да, вы мне на днях говорили.
- Как я заметил, - сказал он, - им требуются инструкторы по автоматике и ткачи высокой квалификации. Наряду с этим у них намечается сдвиг в сторону увеличения выпуска готового платья. Им требуются десять чесальщиков для работы на станках двухигольчатой горизонтальной системы, а также инструкторы и чесальщики для работы на плоскозамочных станках. Да, они явно расширяют производство.
- Четыре, пять, шесть, - сказала она, - две внакид, семь, девять.
- Как я заметил, - сказал он, - им требуется специалист-гуманитарник.
- Чего же вы хотите? Это ведь рекомендовалось на конференции, правда?
- Да, но припомните, Мерл, что мы первыми приняли к сведению эту рекомендацию. Он сегодня появлялся в конторе?
- Нет.
- Передайте ему, что я хочу его видеть, пора уже представить нам отчет о проделанной работе. Я видел его только три раза с тех пор, как он поступил на службу. Уидин требует отчета.
- Напомните мне об этом послезавтра утром в помещении фирмы, Винсент, - сказала она. - Мой дом - не место для служебных разговоров.
- Уидин говорит, что он неделю на глаза не показывается. Ни в Отделе благосостояния, ни у кадровиков и ноги его не бывает.
Она пошла в кухню и загремела там посудой. Мистер Друс встал и принялся накрывать к обеду, доставая из серванта салфетки, ножи и вилки и аккуратно раскладывая их на столе. Потом он вышел в переднюю и достал из кармана пальто склянку с желудочными таблетками, которую поставил на стол рядом с перечницей и солонкой.
Мерл принесла хлеб. Мистер Друс достал из ящика серванта хлебный нож и посмотрел на нее. Затем положил нож на доску возле хлеба.
- Капуста еще не протушилась, - сказала она, села в кресло и взяла свое вязанье. Он присел к ней на подлокотник. Продолжая вязать, она как бы невзначай резко толкнула его локтем. Он пощекотал ей шею у затылка, и она это терпеливо снесла. Но вдруг он с вывертом ущипнул ее за шею. Она взвизгнула.
- Ш-ш, - сказал он.
- Мне больно, - сказала она.
- Нет, это совсем не больно. - И он снова ущипнул ее за шею.
Она взвизгнула и вскочила с кресла.
- Капуста протушилась, - сказала она.
Когда она принесла еду, он выключил телевизор.
- Вредит пищеварению, - сказал он.
За едой они не разговаривали.
Потом он стоял возле нее в красно-белой кухоньке и смотрел, как она моет посуду. Она сложила тарелки в красную сушилку, а он вытер вилки и ножи. Он отнес их в комнату и разложил по разным отделениям ящика. Когда была уложена последняя вилка, появилась Мерл с подносом, на котором стояли кофейные чашки.
Мерл включила телевизор и попала в середину пьесы. Они следили за пьесой и пили кофе. Потом они пошли в спальню и разделись в равномерном ритме. Мерл сняла кофточку, а мистер Друс снял пиджак. Мерл пошла к гардеробу и вынула оттуда зеленый стеганый шелковый халатик. Мистер Друс тоже пошел к гардеробу и разыскал там свой синий халат с белыми крапинками. Мерл сняла блузку, а мистер Друс жилет. Мерл набросила на плечи халатик и под его прикрытием стыдливыми движениями сняла все остальное. Мистер Друс отстегнул подтяжки и вылез из брюк. Брюки он бережно свернул и, мягко ступая, подошел к окну, где и положил их на кресло. Точно так же он прогулялся с жилетом и пиджаком, повесив их на спинку кресла.
Они пробыли в постели около часа, в течение которого Мерл дважды взвизгнула, потому что мистер Друс один раз ущипнул и один раз укусил ее. "На мне скоро живого места не останется", - сказала она.
Мистер Друс поднялся первым и надел халат. Он прошел в ванную, и почти тотчас же мокрая рука сердито просунулась обратно в спальню. Мерл сказала: "Ах, разве там нет полотенца?" - и подала ему полотенце из гардероба.
Когда он вернулся, она была одета.
Она пошла в кухню и поставила чайник, а он надел брюки и пошел домой к жене.
Западный ветерок шевелил листву в парке, был субботний июньский вечер. Хамфри нес два клетчатых пледа из машины, а Дикси шла рядом, поглядывая направо и налево и время от времени оборачиваясь, чтобы посмотреть, не видать ли на дорожке полисмена.
Дикси сказала: "Мне холодно".
Он сказал: "Ночь теплая".
Она сказала: "Мне холодно".
Он сказал: "У нас же два пледа".
Она все-таки шла рядом с ним, и наконец они добрались до своего облюбованного местечка под деревом у ограды Старого Английского парка.
Хамфри расстелил плед, и она уселась. Она подняла край пледа и занялась бахромой, разделяя спутанные шерстяные нити.
Он укрыл ей ноги другим пледом и разлегся рядом, опершись на локоть.
- Прошлый раз мамаша чего-то почуяла, - сказала она. - Лесли ей сказал, что я осталась после танцев в Кэмберуэлле у Конни Уидин, но она чего-то почуяла. И когда я вернулась, она меня очень расспрашивала насчет танцев. Пришлось сочинять.
- Но на Лесли ты ведь не думаешь?
- Ну, знаешь, я ему плачу пять шиллингов в неделю. По-моему, за те недели, когда я ночую дома, хватило бы и трех. Но он здорово жадный, Лесли-то.
Хамфри притянул ее к себе и стал расстегивать ей пальто. Она снова застегнула все пуговицы.
- Мне холодно, - сказала она.
- Да ну, брось, Дикси, - сказал он.
- Конни Уидин повысили жалованье, - сказала она. - А я изволь ждать прибавки до августа. Спасибо мне сказала девушка, которая штемпелюет входящие и исходящие: ей попался балансовый счет на жалованье. Конни Уидин то же делает, что и я, и стаж у нее только на шесть месяцев больше. Зато отец заведует отделом кадров. Я еще поговорю насчет этого дела с мисс Кавердейл.
Хамфри снова притянул ее к себе и поцеловал в щеку.
- В чем дело? - сказал он. - С тобой что-то неладное творится.
- Вот возьму и прогуляю в понедельник, - сказала она. - Тогда только тебя и начнут ценить, если раз-другой прогуляешь.
- Говоря откровенно и между нами, - сказал Хамфри, - я считаю такие поступки аморальными.
- Прибавка пятнадцать шиллингов минус налог, значит, десять шиллингов шесть пенсов в карман Конни Уидин, - сказала она, - а я жди до августа. И все они, конечно, будут кивать друг на друга. Если мисс Кавердейл не пойдет навстречу, к кому мне обращаться? Только в отдел кадров, то есть на поклон к мистеру Уидину. А он, ясное дело, постоит за свою доченьку. А если я дойду до самого мистера Друса, он отошлет меня обратно к мисс Кавердейл, и дело с концом - известно же, какие у них отношения.
- Вот поженимся, и ни до кого из них тебе никакого дела не будет. Можем прямо на будущей неделе пожениться, если хочешь.
- Нет уж, спасибо. А про дом ты забыл? Надо, чтобы денег хватило на дом.
- И так хватит денег на дом, - сказал он.
- А про электросушилку ты забыл?
- А пошла она к черту, твоя электросушилка.
- Мне полагается прибавка пятнадцать шиллингов минус налог, - сказала она, - а я эти деньги буду класть на книжку. Почему это ей полагается, а мне не полагается! Закон для всех один.
Он укрыл ее пледом до подбородка и стал расстегивать ей пальто.
Она села.
- Нет, ты нынче просто не в себе, - сказал он. - Пошли бы лучше на танцы. И обошлось бы недорого.
- Тебя теперь только секс интересует, - сказала она. - Это все потому, что ты связался с Дугалом Дугласом. Он помешан на сексе. Мне говорили. Он аморальный тип.
- Нет, он не аморальный, - сказал Хамфри.
- Нет, аморальный, он при людях рассуждает насчет секса в любое время дня и ночи. Насчет девушек и насчет секса.
- Да брось ты нервничать, что на тебя сегодня нашло? - сказал он.
- Не брошу, пока ты не порвешь с этим типом. Он тебе забивает голову невесть чем.
- Ты сама, слава богу, потрудилась, чтобы забить мне голову, - сказал он. - По твоей милости у меня голова всегда была этим забита. Особенно в шкафу.
- Хамфри, повтори, что ты сказал.
- Ляг и успокойся.
- Нет, теперь ни за что не лягу. Ты меня оскорбил.