Беллами забрался под одеяло и выключил свет. Лежа в кровати с открытыми глазами, он слепо, словно оценивая, вглядывался в обступившую его темную пустоту. Вскоре веки его опустились, и ему привиделось, что он, освещенный странным сумеречным светом, шествует по бесконечной череде огромных пустых залов, величественных и высоких, с витиевато украшенными потолками, смутно вырисовывающимися в полумраке, пустых, но в то же время исполненных жизни, великой и безграничной жизни его души. Позже, засыпая, он перенесся в собачий питомник Баттерси, где когда-то выбрал Анакса, юного пса, едва вышедшего из щенячьего возраста. Беллами вспомнилось, что в той огромной скулящей своре он выбрал и унес, прижимая к груди, именно его, заметив особые любящие глаза и смелую решительную морду, что выделяла его среди множества бедных, несчастных животных. "Вот так же и Христос бродил в аду. Почему же Он не спас все те обреченные души, почему не увел их за собой? Возможно, не смог… но почему? Но я не спас от смерти никого, - уже почти погрузившись в сон, думал Беллами, - Я не могу найти Анакса, я потерял его, он по-прежнему среди обреченных, и он погибнет, его тело сгорит…" И Беллами бросился бежать назад, по своим следам, через высокие залы, открывавшие ему безнадежно пустую, бесконечную анфиладу.
- Теперь понятно, почему ты прятал его!
- Ничего я не прятал!
- Нет, прятал, он смущает тебя, поэтому ты и сунул его под кровать.
- Ну и что, надо же было куда-то вытянуть ногу!
Предметом обсуждения стал гипс на ноге Харви. Парень навещал свою мать, которая расположилась в крошечной квартире сына. Конечно, строго говоря, Джоан следовало бы наслаждаться жизнью в более роскошных апартаментах у Клайва и Эмиля, но, учитывая травму, все согласились, что там будет гораздо удобнее Харви, так как в доме имеется лифт. В любом случае, как заметил Харви, Клайв и Эмиль хотели оказать услугу именно ему, а не его матери.
Опираясь спиной на подушки, Джоан лежала на узкой кровати сына, которая утром обычно складывалась и убиралась в шкаф. Придвинув к себе больную ногу, Харви двумя руками поднял утяжеленную гипсом конечность.
- Дай-ка посмотреть. Кто это так расписал его?
- Луиза и компания.
- А кто именно оставил тебе свои автографы?
Харви перечислил имена "художников".
- Какие трогательные характеристики. Мой наваяла милую ползучую тварь, Алеф нацарапала нечто среднее между драконом и кошкой, Луиза расписалась как могла, Сефтон не удалось даже этого, а Клемент изобразил смешную псину. Это просто серия автопортретов.
- Они были очень добры ко мне.
- Ты становишься таким же занудным, как Луиза. Не мог бы ты, дорогой, плеснуть мне еще шампанского.
Дело происходило на следующее утро. Харви приехал около десяти часов и застал свою мать в постели. Облаченная в белое пушистое неглиже, она курила и то и дело прикладывалась к бокалу.
Он налил шампанского.
- Да, пожалуйста. Ты не возражаешь, если я открою окно?
- Еще как возражаю. На улице льет как из ведра.
- В комнату дождь не попадет. А здесь страшно накурено. Мне нечем дышать.
- Ничего, продышишься, надо же, какой неженка… пожалуй, тебе стоит вернуться в Италию, ты не так уж беспомощен, и вообще там ты скорее поправишься.
- Ты же говорила, что там мне придется слишком дорого платить врачам.
- Неужели? Но теперь ты выглядишь гораздо лучше. Ты просто решил покарать самого себя, отказавшись от целой поездки из-за одной-единственной досадной случайности, чтобы иметь право назвать ее роковой.
- О, прошу, maman, замолчи!
- А знаешь, мне тоже хочется расписаться на твоем гипсе. Не стоит упускать такую шикарную возможность.
- Ох, пожалуйста, не надо!
- Дай-ка мне ручку или что-нибудь пишущее.
Харви достал из кармана фломастер и покорно положил гипсовую ногу на соседний стул.
- Так, подержи-ка мою сигарету.
Свесившись с кровати, Джоан написала на гипсе слова, произнесенные проходившим по мосту итальянцем, которые Харви повторил ей.
Он рассмеялся, возвращая ей сигарету, и переместил на пол тяжелую конечность, старательно придерживая ее руками. Его оценивающий взгляд остановился на матери. Белое неглиже - сама мягкость, - казалось, было сделано из ваты, горловина обшита легкими белыми перышками, из-за которых кое-где выглядывала розовая ночная сорочка. Харви не понравилось, что его мать выглядит слишком женственно. Она, очевидно, успела припудрить нос, свой милый и лишь слегка retrousse носик, и его бледность странно выделялась на ее лице, еще лишенном великолепной маски макияжа, который так магически преображал ее внешность. Длинная тонкая рука вынырнула из пушистого рукава и поправила змеившиеся по подушке темно-огненные локоны. Еще не накрашенные ресницы затрепетали, и прищуренные глаза сверкнули опасным игривым светом. Мать и сын разглядывали друг друга.
- От такого моего взгляда обычно у мужчин крышу сносит, как после бакарди!
- "Я способен на все, но только не с тобой", - с усмешкой пропел Харви.
- Славная старая песенка, помню, наши девочки раньше пели ее, теперь не пишут таких хороших песен, нынче модно орать без конца какую-нибудь дурацкую фразу. И как же поживают клифтонские весталки?
- Так же, как всегда. Тишь да гладь да божья благодать.
- Ну, вся эта благодать может измениться в мгновение ока. Алеф, скромно начищающая свои очаровательные крылышки, как голубица, обернется валькирией и выскочит замуж за миллиардера. Ну а Сефтон, полагаю, будет стойко держать оборону и в итоге, оставшись старой девой, возглавит какой-нибудь тоскливый колледж. Но вот Мой…
- Алеф сказала, что Мой станет потрясающей женщиной.
- Да. Это будет нечто потрясающее, возможно, даже чертовски опасное. Я не стала бы говорить этого Луизе, ее я успокаивала тем, что Мой, наверное, будет декорировать цветами церкви. Но мне она представляется колдуньей…
- Сhére maman, колдунья у нас ты!
- И это не просто противный признак женского созревания, в ней есть нечто безумное, и оно может воплотиться в ужасное…
- Никогда! Она такая добрая и обожает всех, даже жучков и паучков…
- Лиха беда начало… Да помогут Небеса ее мужу, она может превратить его в мышь и держать в клетке. Интересно, не надеется ли она, что Клемент дожидается, пока она вырастет? У него просто дар вечной молодости. Он мог бы стать славным мышонком. Насколько я понимаю, Мой без памяти влюблена в него. Хвала Небесам, что ты воспринимаешь их всех как сестер. Послушай, Харви, тебе нужно, нет, ты просто обязан жениться на богатой девице. У тебя прекрасные внешние данные, и пора уже становиться серьезным. Что ты думаешь, к примеру, о Розмари Адварден…
- О, пожалуйста, не утомляй меня, прошу, оставь меня в покое!
- Тебя утомляют такие темы? Ждешь, пока я совершу самоубийство или растворюсь в тумане забвения с Хэмфри Хуком!
После некоторого раздумья Харви решил, что Джоан употребила сленговое название каких-то наркотиков, или - в переносном смысле - смерть. Он не воспринимал всерьез ее угрозы, но терпел их с трудом.
- Я хочу, чтобы ты перестал так часто бывать в их доме. На самом деле клифтонские девицы подобны зомби, все они завороженные спящие красавицы. Луиза проспала всю свою жизнь. Господи, Клифтон просто пропитан женским целомудрием.
- Луиза очень умный и деятельный человек, насколько я знаю, она не выдумывает себе никаких волшебных миров…
- Так ты полагаешь, что я выдумываю? Все понятно, ты считаешь, конечно, что Луиза стала тебе настоящей матерью…
- Ничего подобного…
- Ты всегда защищал твоего отвратительного папашу…
- Ты вспоминаешь слова шестилетнего мальчика!
- Да, а потом ты продолжал изливать свою душу Луизе…
- Умоляю, не начинай старую песню, она такая занудная…
- Мой отец спускал деньги в карты, твой папаша стащил их, а теперь ты…
- Может, ты хочешь, чтобы я отказался от учебы в университете и устроился работать ничтожным клерком в какую-нибудь контору?
- Да-да.
- Не говори глупости, ведь я получил стипендию и в будущем смогу зарабатывать гораздо больше, чтобы поддерживать тебя…
- В старости, но она уже на пороге. Отлично, тебе не хочется думать о деньгах, не хочется работать, ты воображаешь, что кто-то будет вечно заботиться о тебе…
- Ну, ты ведь зарабатываешь деньги каким-то образом…
- Что ты имеешь в виду под "каким-то образом"? Ты намекаешь…
- Думаю, мне лучше исчезнуть, я лишь раздражаю тебя.
- Значит, ты находишь утомительными мои попытки помочь? Тогда уходи. Я могу навсегда уехать в Антиб к моей драгоценной ма.
- Ты же говорила, что не выносишь ее.
- Разумеется, не выношу, но…
- Не забывай о сигарете, а то прожжешь дырку в простыне.
Подобные споры, случавшиеся все чаще, иногда завершались материнскими слезами, при виде которых Харви испытывал болезненную дрожь и сильные угрызения совести, обвиняя себя в том, что довел ее до такого состояния. Он всегда мучительно воспринимал ее печаль. Но, участвуя в былых спорах или ссорах, Харви осознавал их в конечном итоге как комедию, не видя никакой возможности сыграть роль героя в реальной мизансцене. Теперь, однако, вступив в период взрослого и независимого состояния, Харви столкнулся с новой и чертовски тяжкой ношей ответственности. Его возмущало невольно рождающееся чувство того, что он по большому счету не прав. Естественно, ему не хотелось думать о деньгах! Ему не нравились эти, становившиеся все более частыми, напоминания об отце. Как-то само собой у Харви сложилось о нем весьма своеобразное представление. В его ярких воспоминаниях отец, изображаемый Джоан чудовищем, представал сдержанным, неразговорчивым тихоней, просто не подходящим по натуре к усмирению или ссорам - как на кухне, так и в постели - с этой эмоциональной и страстной, взбалмошной женщиной. Джоан устраивала сцены, чтобы расшевелить его и заставить проявить решительность, пытаясь заставить его взять власть в свои руки. Но такое грубое обращение, совершенно не воодушевлявшее мужа, заставило его еще больше замкнуться в себе, стать еще менее разговорчивым и в конце концов вовсе исчезнуть. Харви помнил день отцовского ухода. Какие-то деньги (Харви не знал и не пытался выяснить, какие именно) действительно исчезли вместе с ним. О манкирующем своими обязанностями отце Харви не говорил ни с кем, даже с Луизой. Порой он мечтал найти его. Но любовь к матери неизменно мешала решиться на такой шаг. Харви обожал мать. И она обожала его.
Джоан пристально смотрела на сына. Без макияжа ее лицо выглядело рыхловатым и влажным, щеки раскраснелись, а на носу стали заметны крупицы сухой пудры. С вызывающим видом она допила шампанское, пролив несколько капель на ночную рубашку, и со звуком поставила бокал на край столика. Поправив подушки, она села прямо, уронив на пол пепельницу. Харви поднял ее, сложил обратно окурки и замел пепел под кровать.
- Ma petite maman, ne t'en fais pas comme ça!
- Tu es un moujik!
- Ладно, ладно! Ты ничего не слышала о Лукасе?
- Нет, а с чего бы? Почему ты вдруг спросил о нем? Пытаешься сменить тему?
- Не знаю, на какую тему ты говоришь, я лично просто поддерживаю разговор.
- Поддерживаю разговор! Надо же, мой сын приходит сюда поболтать! Просто поболтать ты можешь с кем угодно, только не со мной. А у тебя, я имею в виду после твоего общения с Клементом, Беллами и Луизой, появились какие-то новости о нем?
- Нет. Клемент ужасно волнуется.
- Все только и толкуют о том, как волнуются другие. Я лично ничуть не волнуюсь. Черт побери этого Клемента, хотелось бы мне заставить его сделать хоть что-то стоящее!
Кто-то позвонил в их квартиру от двери подъезда. Харви снял трубку домофона.
- Привет, - сказал он и сообщил матери: - Это Тесса.
- Отлично. Скажи ей, пусть поднимается.
- Тесса, поднимайся. Мама ждет тебя.
Харви вышел на лестничную площадку. Тесса Миллен быстро, но не бегом поднялась по лестнице, перешагивая через несколько ступенек. Похлопав Харви по щеке, она стремительно вошла в квартиру. Харви последовал за ней.
Тесса плохо вписывалась в компанию, которую Джоан называла "компанией Луизы". Она казалась в этом обществе аномальным или загадочным явлением. Харви, Сефтон, Клайв, Эмиль, Беллами и Джоан симпатизировали ей, для Клемента - под влиянием Луизы, Алеф и Мой - она оставалась загадочной особой сомнительных достоинств. Мужская половина компании любила Тессу, а женская часть не поддерживала ее, кроме Коры Брок, которая всячески одобряла ее поведение.
Короче говоря, Тесса вызывала у людей неоднозначные чувства. Скажем так, ее считали странной особой, несомненно, с причудами. Она была не комильфо и смущала своим поведением некоторых приличных людей. Другие вовсе не видели в Тессе ничего особенного, им она представлялась просто раскованной, свободной женщиной, а если она и выглядела странной, то это доказывало лишь, как мало в обществе свободы и раскованности. Эта красивая, коротко стриженная блондинка с узкими серыми глазами, по мнению Беллами, выглядела "как ангел", а Эмиль говорил, что у нее "архаичная улыбка". Судя по слухам, ей перевалило за тридцать, и за ее спиной маячило темное прошлое. Сохранив девичью фамилию, Тесса побывала замужем за одним иностранцем (ныне исчезнувшим), возможно, шведом. Родилась она где-то на севере Англии, закончила какой-то северный университет, одно время жила в Австралии (вероятно, с тем шведом), активно поддерживала левое крыло в политике, работала в издательстве, писала книгу, едва не умерла от холода в лагере протеста, крутила романы с представителями обоих полов, поработала в социальной сфере, но уволилась, попав в немилость к начальству. Поговаривали, что Тесса имела приличный счет в банке. На фотографии, похищенной одним из "объектов ее воздействия", она была изображена на лошади. Беллами познакомился с ней, когда был социальным работником, и представил ее в компании Луизы. Эмиль, как оказалось, уже встречался с Тессой в организации, борющейся за права геев. В настоящее время, очевидно вновь связавшись с общественной работой, она руководила женским приютом и консультацией. Выражая мысли четким, хорошо поставленным голосом, она отчасти сохранила манеру северного произношения гласных. Ей нравилось смущать Харви, и он привык к этому. Он считал, что понимает Тессу во всем - как он сам с важным видом определял - своеобразии ее натуры.
- Привет, Учительница! - так приветствовала гостью Джоан.
Воспользовавшись кратким отсутствием Харви, Джоан успела нанести легкий макияж. Поправив подушки, она устроилась поудобнее и сейчас всем своим видом излучала бодрость и оживление, поблескивая расчесанной и приглаженной темно-рыжей шевелюрой.
Тесса вручила Харви промокший макинтош и роняющий капли зонт, чтобы он отнес их в ванную комнату. Подойдя к Джоан, она убрала бокал из-под шампанского и затушила дымившуюся в пепельнице сигарету. Потом распахнула окно, впустив в комнату шелест дождя и струю насыщенного дождевой влагой холодного воздуха. Джоан издала протяжный стон. Тесса уселась на освобожденный Харви стул, а сам Харви устроился на кровати.
- Вонь здесь стоит жуткая!
- Извините, Учительница!
- Привет, Харви, ну как твоя нога?
- Прекрасно.
- Врет, - бросила Джоан, - А как ты поживаешь, спасительница падших женщин? Спаси там какую-нибудь милашку для Харви.
- Говорят, что ты уезжала? - спросил Харви.
- Да, съездила в Амстердам.
- Кажется, я догадываюсь, с какой целью, - добавила Джоан.
- А я нет, - вставил Харви.
- Не дразни Харви, - сказала Тесса, - у него романтичная натура.
- А по-моему, Тесса, романтичная натура как раз у тебя, только ты почему-то не желаешь объяснить миру, что хочешь изменить его.
- Она из клана вечно протестующих студентов, - поддразнила Джоан, - Удачи тебе, ангел. Студенты спасут всех нас.
- Кто сказал вам, что я уезжала?
- Сефтон.
- Моя мамуля шлет тебе сердечный привет, - сообщила Джоан. - Она в восторге от тебя. Ты должна навестить ее еще разок.
- Значит, она еще не сменила приятеля?
- Естественно. Он же богат как Крез, по мнению некоторых особ…
- Ты навещала мою бабушку?
Харви далеко не обрадовала такая новость. Он редко ездил в гости к бабушке, но испытывал к ней собственнические чувства. Впрочем, собственнические чувства он испытывал и к матери. Его не интересовало, какие отношения связывают его мать и Тессу, но ему не хотелось думать, что на своих встречах они обсуждают его.
- Ну ты же не захотел навестить ее! - заметила Джоан, - Вот она и не стала посылать тебе сердечный привет!
- Мне тоже нужен сердечный привет, - пробубнил Харви, - Надеюсь, она не будет долго держать обиду. Я отправлю ей открытку.
- Грандиозно! - с иронией воскликнула Джоан.
Харви вдруг пришла в голову идея, пока он травмирован, съездить в Антиб и погостить там под присмотром бабули и ее приятеля, слывшего прекрасным Крезом. Но воображение быстро рассеяло эту мысль. Ему не хватало желания. Кроме того, мать Джоан была difficile старушкой.
- Давай отпустим Харви, - предложила Джоан, - Взрослые разговоры утомляют его.
- Вовсе не утомляют, - раздраженно возразил Харви. - Мне как раз тоже хотелось поговорить с Тессой.
- Загляни ко мне сегодня часов в шесть, - сказала Тесса.
- Тесса обожает запускать коготки в души новых жертв, она расцветает от чужих терзаний. В любом случае, насколько я понимаю, вы заключили тайную сделку.
- Не говори глупости, maman!
- Помочь тебе спуститься по лестнице?
- Не надо!
Часом позже заявился Клемент. Сильный дождь шел без перерыва, изливаясь с небес длинными поблескивающими каплями. Джоан встала, накинула синее с белым кимоно. Оставив мокрый плащ в ванной, Клемент опустился на неубранную кровать. Джоан, сидевшая у окна, передвинула свой стул поближе к нему.
- Привет, Арлекин. Твоя шикарная черная шевелюра совершенно промокла. Ты на минуту разминулся с Тессой.
- Ах, какая жалость.
- Она пугает тебя. Во всем виновато загадочное обаяние. Ты влюблен в нее?
- Что за идиотский вопрос!
- А в меня ты влюблен?