– Это, вроде, удалось побороть, введя новые стандарты графики и запреты на излишнее использование компьютеров в раннем возрасте… Но всё равно, дислексия и общая тупость… – Милн вздохнул. – Я же их тестирую, вы понимаете…
– Но общество всё равно развивается, – упрямо возразил Тони. – Мы встречаем препятствие, и преодолеваем его…
– Пока не встретим препятствие, преодолеть которое мы не сможем, – сказал Милн. – Закон Паркинсона. Совершенство достигается в момент краха. Так гибли все империи – Рим, Советский Союз, Британия… Мы упорно считаем, что наше общество будет существовать вечно, но ведь и Рим так считал. Человечество в целом – это тоже Империя, в своём роде, и тоже почему-то полагает себя бессмертным… Потеря чувства реальности, молодой человек.
"Пора его спасать."
– Нам пора, – сказал Казимир, с сожалением поднимаясь из мягких кожанных объятий. – Иначе вы мне испортите напарника. Нам в полиции пессимисты не нужны. Давайте договоримся о времени встречи с одногруппниками Виктора.
– Он же неправ, – горячо воскликнул Тони, садясь в машину.
– Ты ещё там? – усмехнулся Казимир. – Вернись в реальный мир. Помнишь, я предупреждал тебя об ученых?
– Ну да. Помню. Но он…
– Он неправ, – сказал Казимир, откидываясь на сиденье, пытаясь найти удобное положение. – Мы не погибнем в сингулярности. Мы просто никогда до неё не дойдём. Повернём назад, например, в добрый уютный каменный век… Или просто передохнем. Компьютер, Обед номер четыре. Поехали.
***
Пока электрокар пробирался по лабиринту улочек старого города к выбранному Казимиром ресторану, он, откинувшись, насколько позволяло неудобное кресло, назад, размышлял. Тони деликатно молчал, впрочем, ему было чем заняться. Его старший великодушно свалил на новичка всю бумажную работу, и сейчас тот как раз создавал отчет о визите в Университет. Интересно, про сингулярность он там напишет?
Визит к андрологу – убийство. Вот и все зацепки. Больше ничего, и прямо скажем, получается ерунда. Но, в любом случае, проверить стоит.
Он набрал запрос на выдвижной виртуальной клавиатуре полицейского компьютера, и замер, глядя на экран. Осторожно скосил глаза на напарника, и выключил изображение.
Андролог был мертв. Врач, сорок восемь лет, отец двоих детей, сломал себе шею, меняя лампочку на лестнице, ведущей на второй этаж его загородного дома. Обычное дело. Посетителей в этот день камеры слежения не зафиксировали, но Казимир уже не был настроен верить электронике, а члены семьи покойного были кто где – в школе, на работе…
Забавно. Но подобные вещи надо откладывать на потом, чтобы отлежались и переварились, что Казимир и сделал.
– Компьютер, новости, си-би-ти.
– Техасские власти активно обсуждают предложение западно-американской ассоциации об экономическом сотрудничестве. Сейчас, когда экономический кризис остался в прошлом…
Ага. А дай им волю, будет новый кризис. Глобализаторы.
Забастовка на орбитальной станции Эндевор прервана силовыми методами. Как сообщается, управление системой жизнеобеспечения станции было перехвачено с Земли, и в воздух подали инертный газ ксенон. Ксенон является веществом, обладающим сильным наркотическим действием, его используют в хирургии и в криобиологии. К станции, после того, как космонавты заснули, пристыковался десантный шаттл, и спящих забастовщиков вернули на Землю. Это первый случай проведения абордажа в космическом пространстве, и первый случай использования военных шаттлов для решения задач НАСА.
"А чего они хотели? Получат теперь желтую отметку в личное дело."
Продолжаются гастроли по южным штатам Зиби, первого генетически модифицированного животного, способного исполнять классическую музыку.
Казимир усмехнулся. Зиби была самкой енота, и что-то ей подкрутили в голове учёные, что-то очень серьёзное. Впервые услышав об этом, он отреагировал на новость так, как и полагалось реагировать нормальному консервативно настроенному копу. Но потом он услышал, как зверушка играет Моцарта…
– Вы прибыли к месту назначения.
Это был японский ресторанчик, и на этот раз Тони уже не морщил нос при виде столов из дешевого пластика. Дождался заказа, поднял брови при виде огромной не тарелки уже, пожалуй, а бадьи супа, попробовал…
– Я потрясён, – сказал он. – Второй раз за день я ем что-то, вкуснее чего я никогда…
– Привыкай, парень, – усмехнулся Казимир. – Полицейский знает город, а это даёт свои преимущества.
– Это просто потрясающе! – заявил молодой человек. – И они такие… Не процветающие…
– Когда они начнут процветать, они испортятся. Увы.
– Жалко.
– Ничего страшного. Мы найдем других. Это НАШ город, запомни.
– Запомню, – серьёзно кивнул напарник.
***
Потом было воозвращение в полицейский участок, и – наконец-то! – анализ данных запросов с устройств, которыми владел потерпевший. Примерно уже представляя себе, чего ожидать, Казимир отослал напарника рыться в архиве, а сам устроился за столом, приняв меры, чтобы никто не подошел незаметно сзади.
Он не ошибся в своих догадках.
"Запросы объекта носят выраженный криминальный характер, и направлены на взлом медицинских данных сторонних лиц".
Медицинские данные. Андролог. К сожалению, доступ к записям телефонных звонков врача Казимир мог получить только по ордеру, зато список абонентов был доступен по простому запросу. И ничего не стоило сделать перекрёстный анализ.
Прежде, чем компьютер выдал результат, Казимир уже знал, что увидит.
Геномикс. Корпорация, разработавшая альт-технологию.
Ему всегда нравились старые детективы. Времена, когда следователь не мог полагаться на данные видеонаблюдений и перехват информационных пакетов, когда не было Кларити и Эш-2, и когда узнать, был ли дворецкий в два часа у фонтана можно было лишь методом опроса путающихся в показаниях свидетелей, потому, что тогда у дворецкого не имелось сотового телефона с GPS-чипом. Ему всегда нравилось размышлять, потому, наверное, он и стал следователем.
– Компьютер, перейти на закрытый канал. Одноразовые коды.
Экран мигнул, и стал бледнее. Теперь даже изображение нельзя было перехватить, ибо любой наблюдатель, стоящий чуть в стороне, видел бы лишь смазанные пятна. Поляризация, или что-то в этом роде.
– Провести анализ показателей фертильности в группе альтернативно рождённых. Найти точку, после которой фертильность начала падать. Отследить общее событие, предшествовавшее снижению фертильности.
Прозрение? Ничего подобного. Способность думать. Если, лет через двадцать, Тони вернётся к этим материалам, он, возможно, сумеет проделать то же самое. Но не сейчас.
Проведён анализ медицинских записей. Данных недостаточно.
Проведён анализ косвенных данных, когда один недоступный анализ вычисляется на основе двух-трёх других, имеющихся в наличии, по алгоритму, генерируемому на лету путём мета-анализа научных публикаций. Эй-Ай-два с половиной.
Найдена точка, после которой фертильность выборки стала стабильно снижаться.
И разумеется, этой точкой оказалась вакцинация, проведённая Геномиксом среди своих питомцев.
Сволочи.
Казимир тщательно удалил следы своих изысканий, проковылял к кофейному автомату, и налил себе кофе. Вернулся на рабочее место, и, с отвращением прихлёбывая напиток, принялся размышлять.
Мальчишка, находит нечто, и две недели сам не свой.
Университетский старичок, оговаривающийся, что "если" у альтов будут дети. Будут дети – будут проблемы. Не будет детей…
Сотрудник службы контроля Геномикс, кторому звонили и Виктор и так кстати свернувший себе шею врач-андролог – тот самый лучше всех спрятавшийся, но всё равно обнаруженный компьютером абонент.
"А ведь это не их инициатива". Геномикс всегда заботился о своих "детях", буквально пылинки с них сдувал. Им здорово вывернули руки.
Он допил кофе, и выбросил стаканчик.
Запрос на анализ перемещений конкретного сотрудника Геномикс. Что значит, окно недоступности? Ах, совпадает со временем убийства? Обожаю высокие технологии. Вот как они это делают, а?
Ожил коммуникатор. Казимир мельком взглянул на экран, и направился в сторону кабинета начальства. Приятно чувствовать себя провидцем. Приятно. Вот и сейчас – он точно знал, что услышит. Тони, получивший, судя по всему, такой же вызов, догнал своего старшего, и пристроился чуть позади. Вежливый. Нет бы обогнать старую развалину.
Опять же, только в кино федералы, двое громил в строгих костюмах и стерва в бизнес-юбке, вламываются в кабинет начальника полиции, со словами "мы забираем дело". Зачем, если есть телефон.
– Федералы забирают дело, – сказал начальник.
И это только в кино полицейские злятся, когда у них отбирают работу. Работа любит дураков. Начальник полиции был доволен, и не собирался этого скрывать. Огорчался только Тони.
– Забирают – так забирают, – пожал плечами Казимир. – Мой напарник как раз заканчивает бумажную часть.
– И как он тебе? – осведомилось начальство.
Казимир посмотрел на замершего, аж не дышит, молодого человека, и усмехнулся.
– Пока справляется.
***
– Здравствуйте, господин Лерой.
– Здравствуйте, господин следователь.
Ни удивления, ни заминки. Значит, его поиски не стали для противной стороны секретом, и звонка ждали. Вот интересно – насколько он, Казимир, предсказуем?
– Неужели я настолько предсказуем? – поинтересовался он.
Невидимый собеседник усмехнулся.
– Скажем так, мы предвидим два возможных исхода нашей беседы.
– Логично.
– Мы бы предпочли первый.
– Строго говоря, – сказал Казимир, – я тоже. Дело забрали федералы, и мне есть чем заняться, но…
– Но? – в голосе господина Лероя явственно слышалось беспокойство. Неужели этот следователь хочет стать героем? Какая неприятность.
– Дело могло бы получиться таким громким, – мечтательно и как бы про себя произнес Казимир. – Таким ярким. После таких сенсаций полицейского следователя обычно повышают. Например, он становится старшим следователем. Понимаете?
– Вот как? – беспокойство сменяется облегчением.
– Мне всего пол-года до пенсии. А ведь я всегда мечтал закончить карьеру СТАРШИМ следователем.
– Понятно, – казимиров собеседник помолчал. – Знаете, я думаю, сенсация – не единственный способ продвижения по службе.
– Уверены?
– Убеждён.
– Приятно было с вами побеседовать, господин Лерой.
– И с вами, господин следователь.
***
Будильник весело тренькнул. Помолчал, собираясь с силами, и выдал бодрую трель, то ли дети мучают кошку, то ли кастрюля катится по лестнице. Зажужжали, раздвигаясь жалюзи, но верхний свет компьютер зажигать не стал.
"Светло", подумал Казимир, тяжело переваливаясь из лежачего положения в сидячее, "неужели за окном, наконец, солнышко?"
Он встал, опираясь ладонями на колени, постоял, растягивая спину, и прошлепал к окну.
Действительно, солнце, ну надо же. Весело блестели лужи, сверкали стёкла в доме напротив. Казимир улыбнулся солнцу, затем заметил кое-что ещё.
Графити. Опять кто-то из особо одарённых ухитрился вскарабкаться на пятиметровую высоту по отвесной стене дома напротив, и украсить ее кислотно-синим рисунком. Так, забавно. Полукруг – глаз. Полукруг поменьше, внутри первого – зрачок. Большая дуга – ухо. Дуга – верхняя челюсть, и дуга побольше – нижняя, с оттопыренной нижней губой. Обезьяна. Что-то новое.
"Сяду в машину – займусь. Камера, насколько я помню, там есть."
Чистое небо
Эта история начинается хмурым туманным утром девятого мая. Незадолго до восхода солнца, из пригородной электрички выходит человек в черном плаще, дорогих кожаных – и тоже черных – сапожках, черном дорожном костюме и широкополой шляпе – угадайте, какого цвета. Можно даже не упоминать пронзительный взгляд карих глаз и бородку клинышком, чтобы понять – перед нами классический голливудский злодей.
И конечно же, никто не заподозрит, что он как-то связан с остальными участниками событий.
Остальные – это трое граждан интеллигентской наружности, а также двое громил и сопровождаемый ими массивный пожилой джентльмен, причем как громилы, так и джентльмен – явно из англо-саксов. В первом прямо-таки чувствуется порода, а что касается последних, то достаточно посмотреть, как их квадратные нижние челюсти перетирают жевательную резинку.
Злодей вдыхает лесной воздух полной грудью и чуть улыбается, в отличие от прочих, он наслаждается жизнью, и не желает этого скрывать. Вот он идет по платформе, проходит мимо джентльмена, и как-бы мимоходом, получает от него толстый конверт. Деньги. Доллары. Хорошее начало майских праздников.
Вся компания направляется в сторону леса, сначала по присыпанной – чуть присыпанной – гравием дороге, затем по хлюпающей под ногами тропинке, через полосы тумана и мокрые ветки кустов, через лесной полумрак и крупные капли, норовящие упасть за шиворот… тем, кто не догадался надеть уже упоминавшуюся выше широкополую шляпу. Смотрятся они в подмосковном лесу, мягко говоря, неуместно, но редкие дачники, прибывшие вместе с ними, ничего не замечают.
Весь путь занимает чуть более часа. Уже достаточно светло, но все так же сыро. Громилы дистиплинированно сопят в такт шагам, джентльмен то и дело принимается вытирать лицо платком – то ли от пота, то ли от осевшего каплями тумана, а тройка интеллигентно выглядящих граждан, перемазанных паутиной и промокших до костей в своей, совершенно не туристического фасона, одежде, вполголоса обсуждает что-то… кажется, что-то о политике. И лишь злодей жизнерадостен, бодр и подтянут, а одежда его совершенно суха.
Наконец, прибыли. Место это ничем не отличается от прочих – те же ели и березки, те же редкие кучки неведомо как оказавшегося в лесной чаще мусора, тот же туман, потихоньку превращающийся в дождь. Но тем не менее, это особое место.
– Это здесь? – брезгливо спрашивает джентльмен, на хорошем русском, но тем не менее, с некоторым акцентом. Вопрос, скорее, риторический, строго говоря, он мог бы и не тащиться в мокрую чащу, но деньги… деньги требуют контроля, особенно в этих варварских краях.
– Это – здесь, – кивает злодей. Для него, место это звенит темной силой, сила плывет по воздуху, раздвигая пласты тумана, сила зовет…
– Я начинаю.
Интеллигентная троица пытается, перейдя на шепот, продолжить свою дискуссию, но джентльмен сурово их одергивает, а через пару секунд одергивает вторично – и на этот раз, по его указанию, громилы вклиниваются между собеседниками, физически лишая их возможности отвлекать человека в черном.
Некромантия требует полной концентрации.
Сначала открывается принесенный злодеем-некромантом саквояж из потертой кожи, сейчас такие уже не в моде, и оттуда извлекается вполне ожидаемый голливудский набор – черные свечи и несколько зеркал. Некоторой неожиданностью – если бы это и вправду происходило на экране – является пушистый белый кролик, голливуд либо вообще предпочитает обходиться без жертв, либо жертвует людьми, чтобы добавить драматизма, и заодно, избежать обвинений в нарушении прав животных. В реальном же мире кроликов никто жалеть не собирается. Зажжены свечи, расставлены зеркала, взмах черного ножа…
Сила, что разлита по этой земле, чувствует кровь, и пробуждается. Некромант говорит, слова падают как гири, и в ответ на его призыв, в лесу начинается движение.
Ржавый потек у корней ели. Ямка, заросшая мхом. Несколько кусочков металла, когда-то бывшие пулями и осколками снарядов. На этой земле шла война, и в этом лесу по-прежнему лежат ее – не жертвы, нет. Некромант не собирается поднимать бестолковых зомби. Здесь лежат машины – летающий кулак войны, некогда не достигший цели.
Джентльмен оживлен, он крутит головой, пытаясь понять, откуда доносится скежет металла.
Здесь – и в окрестных лесах – из ржавой пыли и засыпанных землей обломков, возрождаются к жизни самолеты. Истребители и бомбардировщики, трухлявые, с недостающими частями фюзеляжа, покрытые мхом и плесенью, безнадежно мертвые с точки зрения любого, кто разбирается в механике… Но ведь и зомби тоже безнадежно мертвы – а когда, скажите, это останавливало некромантов?
Самолеты рвутся в небо, прямо сквозь деревья, ибо они все еще призрачны, все еще балансируют между "здесь" и "там". Истинную плоть они обретают метрах в ста над землей – очень удобно, если учесть, что в лесу нет аэродромов.
Тройка интеллигентов бледна – бледнее скелетов, что скалятся сквозь разбитые колпаки пилотских кабин. Джентльмен доволен. Громилы озадачены, но виду не подают, лишь массивные нижние челюсти ритмично пережевывают жевательную резинк – чуть быстрее, чем обычно.
Теперь, в небе, это и вправду авиация. Блестит металл, исчезли пробоины, и в без малого тысяче машин не найти ни одного ржавого пятнышка. Армада рвется в бой, тот самый, завершить который ей в прошлый раз не удалось. На Москву.
Некромант вытирает пот черным платком.
В Москве идет парад. Вовсю светит солнышко, улицы полны народу, и над домами, в вышине, проносятся сверкающие боевые машины нынешей эпохи. Смогут ли они остановить волну устаревших, но многократно превосходящих их числом самолетов прошивника? Станут ли? Да полно – есть ли у них боезапас – на параде-то?
Похоже, джентльмен все рассчитал верно.
Самолеты атакующей волны пронзают волну облаков, двигаясь точно на цель. Облака становятся реже, солнечные блики играют на плоскостях боевых машин…
И тут, словно не выдерживая солнечного света, самолеты начинают ржаветь. Вновь возникают пробоины, исчезает, словно ее и не было, краска, и наконец армада рассыпается безвредной черной пылью.
– Неудача, – спокойно говорит некромант, – армада рассеяна.
– Но как же так, – начинает один из интеллигентов, – после стольких лет обмана и коррупции… как они могут…
– Они все еще верят в старые идеалы, – с отвращением произносит джентльмен. – Ну что же…
Он принимается вытирать лоб платком.
– До встречи через год? – на всякий случай уточняет некромант.
– До встречи.
Некромант бодрой походкой направляется в чащу, нимало не заботясь о своих спутниках. Если интеллигенты и могли забыть дома такую важную штуку, как GPS навигатор, то джентльмен, безусловно, такой ошибки допустить не мог.
На ходу некромант насвистывает незатейливую мелодию. Он вполне удовлетворен результатом. Непыльная работенка – раз в году прогуляться в подмосковный лес. Год за годом.
Старые идеалы, как же! Кого "там" вообще могла посетить идея о том, что какие-то идеалы могут остановить огонь и металл, ведомые волей давно истлевших вождей? А ведь посетила, обеспечив злодея неплохим дополнительным доходом.
Кто бы возражал.
Год за годом, поднимать призраки былого, и гнать их на Москву, причем именно в день Победы. В день, когда обязательно будет светить солнце, ибо дождливая погода неуместна в праздничный день. Но зомби не боятся солнечного света.
Интересно, догадаются ли они, "там", за границей, сопоставить разгон облаков и преследующую их планы череду неудач?