Некромант улыбается. Самое смешное, неким, причудливым образом джентльмен прав. Старые идеалы имеют отношение к делу – но не напрямую, не так, как он думает. Просто – пока над этим городом в праздничный день светит солнце, город в безопасности, а для этого люди должны праздновать день Победы, то есть помнить эти самые идеалы.
Ибо чего больше всего не любят зомби?
Серебра.
А чем осаждают облака? То-то.
От всей души
– То есть, – скучающим голосом произнёс демон, – вы хотите стать магом.
Это был не вопрос, а скорее утверждение. Скучная констатация скучного факта. Виктор отрицательно покачал головой.
– Не вполне, – сказал он, стараясь, чтобы в его голосе звучала та же ленивая ирония, что и в голосе его собеседника. Получалось… получалось так себе. Похоже, для того, чтобы проделывать подобные штучки, нужно было иметь бесконечное время для практики.
Больше всего демон походил на персонажа 3D-фильма, походил до такой степени, что Виктору постоянно хотелось снять несуществующие очки с разноцветными стёклами. Потому, что живые существа не бывают столь элегантными. Столь обаятельными. Столь отточенно холёными.
Был он коренаст, с небольшим животиком – но в меру, в разумную меру. Не обжора, но и не безмозглый качок, каких любят рисовать на обложках фэнтезийных книжек. Интеллигент, умница… Демон.
Одет был демон по американской моде – светлые брюки, тенниска, лёгкие кроссовки. Всё чистое, новое. Никакого хвоста, разумеется, никакого запаха серы, зато – лёгкий аромат дорогих духов. На стареньком диванчике питерской холостяцкой квартиры он сидел, откинувшись на подушки, словно восточный шейх – на золотом троне.
– Что значит – не вполне? – удивился демон. Удивление получилось у него столь элегантно, что любой британский лорд немедленно удавился бы от зависти. – Магия. Вы хотите, чтобы любые ваши желания исполнялись без материального посредника. Значит…
– Да, верно, – перебил его Виктор. – Но я имел в виду отсутствие ритуала. Никаких там сушёных лягушек и…
– О! – сказал демон. – Я понимаю. Вычёркиваем сушёных лягушек. Омела? Тень спор пещерного мха?
– Э… – сказал Виктор. – Нет. Я…
Он вздохнул. В принципе было вполне понятно, чего добивается его собеседник. Сбить с толку. Смутить, не нарушая основного принципа магического вызова, запрещающего прямое насилие. Заставить ошибиться.
Не на того напал. Имея за спиной юрфак по специальности "имущественное право", Виктор мог бы, пожалуй, чувствовать себя уверенно и не в такой ситуации. Если бы не элегантность собеседника, вызывающая сильнейший комплекс собственной неполноценности.
– Я долго размышлял, – сказал Виктор, стараясь, чтобы голос звучал примирительно. – Насчёт того, как именно это должно быть устроено. Так вот – я хочу, чтобы исполнялись именно желания, чётко сформулированные, и – это важно! – высказанные от всей души. Это куда удобнее, чем любой ритуал или ключевая фраза.
– О… – озадаченно протянул демон. – То есть, если вы натолкнётесь в толпе на какого-нибудь недотёпу… И пожелаете ему, от всей души, провалиться сквозь землю, так сказать, нанести нам дружеский визит…
Виктор кивнул.
– Я знаю, что поначалу это будет непросто. Но уверен, что очень скоро научусь контролировать подобные позывы.
– Сколько народу пострадает ДО этого? – всё с той же долей иронии уточнил демон.
– Да, собственно, – на этот раз у Виктор получилось ответить в тон собеседнику, отчего его настроение сразу улучшилось, – какое мне до этого дело?
– О? Н-да… И в самом деле… Однако… – Демон улыбнулся. – Логично.
Улыбка у него была милой и солнечной, никаких там кривых клыков и раздвоенного языка.
– Тогда, пожалуй, приступим.
Лист бумаги возник из ниоткуда, и лёг на разделяющий собеседников журнальный столик. Этот драматический жест заставил молодого человека ощутить бегущие по спине мурашки, однако менять своё решение он, разумеется, не собирался. Да и не мог – ритуал вызова, раз начавшись, приводил либо к подписанию договора, либо к смерти вызывающей стороны.
Росчерк пера – и лист бумаги исчезает, оставляя после себя ощущение сквозняка и какой-то… окончательности, что ли?
– Вот и всё, – произнёс демон довольно. – Дело сделано. Вы вольны в любой момент потребовать финализацию, я дам вам ваши новые способности, после чего останется лишь произнести формулу изгнания. Однако… Позволите вопрос? Я… – Он усмехнулся, словно признаваясь в слабости. – Я коллекционирую ответы.
– Зачем мне это нужно?
– В общем, да, – кивнул демон. – Только в другой формулировке. Зачем вам – вам всем – это нужно, если известно, что платить придётся больше, чем вы взяли? Вот умрёте – и сразу, понимаете – придёт расплата? И навсегда. Конечное удовольствие, в обмен на бесконечное унижение.
– Унижение… – задумчиво протянул Виктор. – Интересная формулировка. Не мучения, значит, а именно… Но, видите ли, я не собираюсь умирать.
– А!
– Ну да. Пожелать неуязвимость, вечную молодость – и готово.
– Распространённое заблуждение, – кивнул демон. – Но вот ведь в чём беда, люди, они просто не предназначены для вечной жизни. Вам станет скучно – и – вуаля!
Он сделал левой рукой жест, бесконечно совершенный в своей уместности ситуации.
– И опять возражу, – пожал плечами юноша. – Я просто пожелаю не скучать.
На этот раз демон обошёлся без междометий. Он нахмурил брови и побарабанил пальцами по столику. Усмехнулся. Снова побарабанил.
– Да, – признал он наконец. – Интересный парадокс. Вы и вправду можете пожелать жить без скуки. Но заметьте, вы без скуки – это уже не вы. Велев себе забыть о бренности бытия, вы себя меняете, причём радикально. Это, если угодно, просто другая форма самоубийства.
– Меняю, – согласился Виктор. – Ну и что? Посмотрите на меня, и скажите честно, есть тут о чём сожалеть? Я не герой. Не гений. Не… меня и хорошим человеком назвать нельзя. Я – это я, и больше во мне нет ничего ценного.
На этот раз пришла пора демону пожимать плечами.
– Я буду внимательно следить за вашим прогрессом, юноша, – сказал он. – Вы меня заинтересовали. Так вот, с ходу, даже не предположу, что вас прикончит, но замечу, вечность есть – только по ту сторону… ну, вы понимаете.
– Вы пытаетесь посеять семя сомнения? – уточнил Виктор. – Нечто, что со временем…
– Угу, – фыркнул демон. – Ненавижу адвокатов.
– Ну почему все переговоры, которые я веду, неизменно заканчиваются этой фразой! – вздохнул молодой человек. – Ладно. Давайте приступим к финализации. Честно говоря, мне…
– Не терпится, – кивнул демон. – Я понимаю. Кстати, замечу, что с вами, несмотря на некоторую вашу, так сказать, профессиональную деформацию, разговаривать намного приятнее, чем со среднестатистическим клиентом. Вы меня не ругаете, из круга вон выпустили, формулу изгнания переписали под мою диктовку… Мелочь, конечно, но по мне, так "ступай с миром" как-то милее, чем "изыди, тварь"… Как ни трудно поверить, но вы у меня такой – первый, вот я и заболтался. Ладно, не буду вас больше мучить… Сделано.
– Э… – опешил молодой человек, – Вот так, сразу?
– А вы чего ожидали? Золотые искры и звуки арфы – это не по нашему ведомству. Можете отправлять меня домой.
– Сейчас. – Несмотря на пусть небольшую, но весьма интенсивную юридическую практику, несмотря на всю свою выдержку, Виктор почувствовал, что у него дрожат кончики пальцев. Дрожат, почему-то именно сейчас, а не пять минут назад, когда он подписывал договор. – Я… я только проверю. Вы… не обижайтесь.
Демон усмехнулся.
– "Не обижайтесь!", подумать только. Нет, вы действительно редкий клиент. Давайте. Распаковывайте свой подарок, я подожду.
Наверное, "подарок" оказался ключевым словом. Подарок.
Новый год. Запах ёлки.
Виктор посмотрел на свою руку – пальцы по-прежнему чуть дрожали, но страха не было, была лишь радость предвкушения – и скомандовал, вполголоса, но стараясь, чтобы голос звучал твёрдо:
– Цветок. Розу.
Демон негромко фыркнул, похоже, роза была расхожим и ожидаемым штампом.
А затем ему стало не до демона. Воздух над его рукой дрогнул, и из него, как в диснеевских фильмах про сказочных фей, соткался цветок. Пробежали прозрачные волны, искажая свет, сложились в трёхмерный контур, окрасились зелёным и красным – и вот она, роза. В меру колючая, пахнущая свежестью и летним днём.
Чудо.
– Она… – шёпотом произнёс Виктор, – настоящая?
– Самая что ни на есть, – с оттенком гордости отозвался демон. – Что бы там ни говорили о нашей конторе, халтурщиками нас никто не назовёт. Никогда.
Виктор сделал глубокий вдох. Покачал головой. Ощущение праздника. Радость. Сказка.
– Спасибо, – от всей души сказал он, прижимая к груди свободную руку.
Что-то изменилось.
– Ох! – выдохнул его собеседник. – Ох.
Глаза у него стали совсем круглые. В комнате как-то разом посветлело, и откуда-то издалека донеслась негромкая музыка. Миг – и демон, обратившись в облако золотых искр, устремился вверх, к потолку скромной однокомнатной квартиры в пригороде Питербурга, и дальше, в серое осеннее небо.
12.12
– То есть, – уточнил один из членов комиссии, – предсказывать будущее, всё-таки, можно?
Кажется, это был сенатор Браун, от консерваторов. Вчера, уже на борту правительственного боинга, вырванный из постели, Джошуа пытался их всех гуглить, но, естественно, бесконечные имена и лица безнадёжно перепутались.
– Да, – максимально твёрдо произнёс он. – Можно.
"А теперь вы нам дадите финансирование".
– Но, – сенатор, если, конечно, это был он, с некоторым раздражением перевернул несколько страниц доклада, – тут же вы пишете, что эти данные недостоверны.
"А теперь финансирования не будет." Надо же, дочитал.
– Давайте я объясню, – примирительно произнёс Джошуа. – Человеческим, так сказать, языком.
Несколько членов комиссии заулыбались.
В принципе, ничего сложного в этой презентации не было. В свои неполные сорок лет (для учёного – не возраст!), Джошуа провёл таких немало. Ну, разумеется, безотносительно к уровню нынешней комиссии. Всехэтих дядь и тёть надо обаять, дать им красивую картинку, понятную, интересную – но не завершенную. Если всё сделать правильно, то результатом будет грант на дальнейшие исследования.
– Смотрите, вот я – предсказатель. У меня есть дар, и всё такое. И я впадаю в транс… Ну, это сейчас у нас есть компьютерный томограф и видеодекрипторы, а у бедного Нострадамуса были только мухоморы…
Улыбки стали шаре.
Строго говоря, они так и не сумели выяснить, чем же пользовался Нострадамус, но, в конце концов, пусть будут мухоморы. Может, кстати, он ничем и не пользовался вообще. Может… Так, стоп! Не отвлекаться.
– Ну вот. И моя мысль начинает шарить – там, в будущем. – Джошуа кивнул сенаторы Брауны. – Это как раз та часть доклада, где говорится, что предсказывать можно.
– А вторая часть? – нет, всё-таки, этот тип не может быть сенатором. Слишком прямолинеен, слишком нетерпелив. Может, кто-то из армейских?
Джошуа честно попытался вспомить, но мешанина гугловских страниц так и осталась – мешаниной. Вот ещё говорят, "разбуди меня среди ночи".
Ну и ладно.
– Я как раз собирался переходить ко второй части, – произнёс он. – Только имейте, пожалуйста, в виду, это – лишь первые данные. То, что сегодня кажется невозможным…
На этом месте, однако, его перебили.
– Вы не беспокойтесь, молодой человек, – улыбнулась председатель комиссии, Алина Кей, шестидесятилетняя глава какого-то там фонда. – Дадут вам деньги, дадут.
"Ох".
– Работа у вас интересная, – продолжила председетель, – взрывная, прямо скажем, работа… Так что, всё будет хорошо. Просто – рассказывайте.
Джошуа кивнал. Вздохнул, ловя ускользающий настрой.
– Попробую. Вот… вот ваша мысль рашит в будущем – что она ищет? Что она вообще может искать? Ведь там нет архивариуса, который сортирует события, раскладывая по кучкам, важно – не важно. Нет у событий такого ярлыка. Но кое-что, всё-таки есть. И что мы, в результате, находим? На что обращаем внимание?
– А находим мы События. С большой буквы. Яркие события. Как вы сказали – взрвные.
Потому, что это – единственный способ нащупать что-то там, впереди. Ну… пока что – единственный. То, что выделяет важные вещи на фоне всех остальных.
– И вот тут возникает проблема. Скажем… – он задумался на мгновенье. – Скажем, работы Пастера, с его вакцинами. Например. Десятки, сотни миллионов спасённых жизней. Но – было ли, точнее, если смотреть из прошлого, будет ли это чем-то ярким? Нет. Важным – да. Ярким – нет. Годы нудной лабораторной рутины, статьи в никому не интересных научных журналах…
Джошум обвёл глазами озадаченную аудиторию.
Обожаю, сказал он см себе. Обожаю этот момент, когда слушатель начинает понимать. Когда загораются глаза. Сейчас… сейчас вы у меня поймёте. Все. Даже сенатор Браун.
– А вот, если взять, например, Чернобыль, – продолжил он, – о, тут дело иное. Само по себе, событие так себе. Ни особых жертв, ни последствий… Только плохой пиар. Но мы, как раз, о пиаре и говорим… День за днём, ведь мир следит за сенсацией. День за днём, газеты раздувают страхи. Сейчас быдет второй выброс! Сейчас радиоактивное облако накроет всю Европу! Больше того, в России выпустили компьютерную игру и книжную серию – а пока человек играет, он верит! Он живёт в мире книги, или, скажем, игры. И что увидит предсказатель, попробуй он взглянуть на мир глазами этого человека?
Вот она, проблема предсказаний!
– Кстати, "чернобыльник" – это ещё одно название полыни. И когда очередной пророк вещает, что "упадёт с неба звезда Полынь, и треть людей умрёт" – что он видел? Правду? Или её отражение в массовом сознании – самом кривом из существующих зеркал?
Реальных жертв – десятки, но спроси обывателя – что за число он назовёт? Треть. Именно так. И именно поэтому, когда предсказатель видит пожар, с точки зрения отрезанного огнём человека, он воспринимает это не как "возгорание в чулане со швабрами", а как "гибель всего мира в пламени пожара".
Джошуа развёл руками.
– Казалось бы, куда дальше? – спросил он у притихшей комиссии. – Но ведь есть куда!
– Ведь нигде не утверждается, что информация вообще должна иметь связь с реальностью. Может быть, достаточно вымысла? Подумайте, майя предсказывают конец света на 2012 год, мы его ждём, снимаем зрелищный, и – для предсказателя народа майя – чертовский убедительный фильм, и не один. И просмотр фильма рождает у зрителей мощнейший эмоциональный отклик…
Который, в свою очередь, и считывают создатели предсказания о конце света.
– Самосбывающееся пророчество? – спросил кто-то из зала.
– Почти. Точнее, – Джошуа нахмурился. – Да и нет. В точности наоборот, в этом весь фокус. События-то нет. И не было, и не будет. А пророчество – есть.
– И отличить истинные события от вымышленных вы не в состоянии? – уточнила председатель.
– Пока нет. Мы работаем над этим. Можно, например, строить фильтры, отсекая сигралы, приходящие по вине… э… индустрии развлечений. Можно проводить проверку одного пророчества другим. Можно…
Спор только начал набирать силу, но госпожа председатель взяла собрание железной хваткой, и повела в нужном направлении. Джошуа поблагодарили, пообещали денег, и выставили за дверь. У сенаторов есть и другие важные дела. Ощущение было… как при недавнем резком пробуждении. Готовился, мотивацией запасался… Сказали спасибо, дали денег, прогнали прочь.
Сразу захотелось спать.
Бредя по корридору, пустому и гулкому, Джошуа вздохнул. Раньше эта маленькая победа принесла бы ему радость. Раньше… да. Но сегодня… Просто рутиные действия по инерции и без особого смысла.
Джошуа вытащил сотовый телефон и нажал на кнопку быстрого набора. Запоздало мелькнуло – не ночь ли сейчас в России? Вроде, нет… Работая с коллегами на всех континентах, как не запутаться?
– Алло, Андрей, это ты?
– И тебе приятных сновидений, – русский был мрачен, и речь его, вопреки обыкновению, казалась путанной.
"Всё-таки, ночь".
– Извини, не рассчитал. Я перезвоню.
– Да чего там, я уже проснулся.
– Что-нибудь получилось?
– Нет, – буркнул русский. – Чего спрашивать? Неужели ты думаешь, что тебе бы не позвонили, получи мы хоть что-нибудь? Ни-че-го. Ни у нас, ни в Церне, ни даже у Ван Луна, на его суперантенне. После 12.12 – полная тишина.
– Джерри Адамс считает, что это может быть мощная вспышка на Солнце, – неуверенно произнёс Джошуа.
– Ну да, – без особого энтузиазма отозвался русский. – Может, конечно и вспышка. Объяснение, не хуже любого… другого.
Настоящее продолженное
Достигшие звёзд
Сигнал тревоги застал 19-го в оранжерее. Мигнул и погас свет, а затем произошло то, чего не было еще ни разу за всю историю экспедиции – лампы зажглись вновь, но вполнакала, и не все, а лишь каждая четвертая. Это означало, что перестала поступать энергия из большого реактора и ток для бортовых систем, а главное, плазму для двигателя гонит теперь крошечный аварийный, до сих пор работавший на холостом ходу. 19-й представил себе, как в полной тишине раскаляется докрасна керамический шар в кормовом отсеке звездолета…
Для волнения были все основания – в свое время этот реактор ремонтировали, причем в условиях далеко не идеальных. И если он даст течь…
Раздался резкий удар гонга, и в коридорах звездолета зазвучал записанный на пленку в незапамятные времена женский голос:
– Тревога первой степени! Тревога первой степени! – И снова гонг. И снова: – Тревога…
Тут только 19-й сообразил, что стоит в той самой позе, в которой застал его сигнал, с секатором в руках, по локти зарывшись в одну из гидропонных секций. Отбросив инструмент, он со всей возможной скоростью направился к выходу из оранжереи.
"Взрыва, кажется, не было, – лихорадочно соображал 19-й, продираясь сквозь зеленую чащу. – Только бы не взрыв! Что угодно, только не взрыв! Большой реактор нам не починить…"
Он выбежал из оранжереи и помчался по непривычно темному коридору, мимо многочисленных технических помещений. В свое время ребятишки разрисовали весь звездолет героями мультфильмов, а также чудовищами собственного изобретения, и теперь, в полумраке, все это зверье, выполненное к тому же светящимися красками, злорадно, как показалось 19-му, наблюдало за бегущим человеком.
Как ни странно, двери боксов были не только не заблокированы, но зачастую и открыты. Только тут 19-й сообразил, что тревога была первой степени, а не нулевой, так что немедленное уничтожение им не грозило.