Глава шестая. Сядь рядком, потолкуем ладком
На пороге лежала подушка. Не успев что-либо сообразить, увидела, как подушка зашевелилась и поползла по полу к кладовке, дверца открылась, и подушка исчезла в кладовке.
Домовой злобно при этом бурчал:
– Стой, стой теперь, соображай, если есть ещё, чем соображать после увиденного сейчас. Попробуй взять ещё раз мою подушечку! Я тебе устрою, я тебе покажу, чувырла кочевряжная!
У Валентины, наблюдавшей эту картину, подкосились ноги, и она сползла по косяку на пол без чувств. Домовой выглянул, пробурчав:
– Этого мне только не хватало.
Евпатий намочил полотенце и положил ей на лоб. Затем подтащил скамеечку, положил на неё ноги хозяйки, объясняя коту:
– Это надо, чтобы кровь прилила к голове.
Затем притащил плед и укрыл, продолжая бурчать:
– Она подушечку мою выкидывает, потом, видите ли, в обморок падает, а я тут мучайся с ней!..
Элвис же сидел и озадаченно следил за всеми действиями Евпатия.
Через какое-то время хозяйка пришла в себя. Она приподнялась и заметила, что заботливо укрыта, с головы упало мокрое полотенце.
Она позвала:
– Витя, это ты?
В ответ было молчание. Валентина поднялась и, пошатываясь, обошла дом. Виктора она, конечно, не нашла. Набрала его номер телефона, но там сбрасывали звонок.
Евпатий, обиженно бурча, пошел к себе в кладовку:
– Вот помогай, спасай!.. Я ей полотенце на голову, я её укрываю, можно сказать, забочусь, а она: "Это ты, Витя?" Твой Витюля сбежал! Туда ему и дорога, безрукий утупок.
Валентина сначала долго сидела за столом, видимо, о чем-то думала, потом пересела на диван, открыла ноутбук и надолго "зависла" там. Затем отложила его и произнесла вслух по слогам:
– До-мо-вой…
Евпатий открыл дверцу кладовки и выглянул оттуда.
Валентина заметила это и почему-то поджала ноги.
Домовой хихикнул на это и с интересом стал наблюдать за хозяйкой.
Она опять взяла ноутбук и стала оттуда читать:
Милый мой домовой, хозяин мой дорогой,
Сядь рядком, потолкуем ладком,
Ешь, пей, наслаждайся,
В доме моём не ругайся.
Где лад – там и клад.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Аминь.
Евпатий с каждым, словом подходил всё ближе и ближе. Он залез на диван и сел рядышком с Валентиной, с другой стороны заскочил Элвис. Так же, как и кота, она сейчас чувствовала того, кто сидел рядом с ней. Какое-то время она сидела, привыкая к этому ощущению, по спине почему-то бегали мурашки. Потом вдруг спохватилась и, создав страницу на экране ноутбука, напечатала там:
– Привет.
И вслух сказала:
– Можешь тут написать? Вот тут нажимаешь на буквы, и они появятся вот тут, она показала пальцем на экран.
Сначала на экране появилось: пппп оъ=\-0ипав. jnbgf//…
Потом написалось без нажатия клавиш:
– Привет.
– Давай с тобой дружить, – улыбаясь, обрадованно написала Валентина.
– Давай, – отвечал ей домовой. Сам себе при этом удивляясь, что мирно общается с хозяйкой.
– Ты домовой?
– Да.
– А у тебя есть имя?
– Есть.
– И как тебя звать?
– Евпатий.
– Мне нравится, красивое русское имя. А меня звать Валентина.
– Я знаю.
– А это твоя подушечка, которая в кладовке?
– Моя.
– Извини, что я её выкидывала… я же не знала, что она твоя.
– Хорошо, извиняю.
– Тогда мир?
– Мир.
В общем, с этого дня в этом доме было всё хорошо.
С помощью домового, Валентина вышла удачно замуж. У неё родились двое мальчиков. И эта семья стала жить долго, мирно, и всегда у них был лад.
От нечего делать Евпатий продолжал над Элвисом периодически подшучивать, но эти шуточки были не такими уже зловредными.
А зеркал кот так и продолжал шугаться, и никакие уговоры не действовали.
Пророчество лешего
Глава первая. Как это всё началось
– Тихо ты шагай!
– Чё тихо-то?
– Та не чё, а что.
– Ой, не надо меня сейчас поучать.
– А ты под ноги смотри.
– Чё под ноги-то? Иду, как могу.
– Чё-чё… видишь, оглядывается.
– Ну, вижу.
– Под ноги смотри, говорю. Идёшь, хрустишь ветками. Навязался на меня!
– Да, а я чё!
– Да не чё! Хозяин с собой меня позвал.
– Ой, а кудой мне тоды деваться?
– Кудой, тоды… Говорить можешь нормально?
– Мне так привычнее говорить. Я переживаю ведь. Все мои сараи сгорели, так же как и твой дом. Раз тебя позвали, то и мне место найдётся, – говорил дворовой домовому.
– Ладно, не злись.
– А я и не злюсь. Мне всё так жалко… так жалко! А какой жеребец Дамир был! Я его так любил. У него грива была, как ше-елк. Видел, какие я ему косы заплетал? Жив ли он остался?
– Видел я, видел, не переживай, жив твой Дамир. Он успел выскочить из сарая. Тут почти вся семья сгорела, только дочурку и спас хозяин. А ты… Дами-ир, ко-осы…
– Ладно, давай не будем ругаться, мы же всё-таки братья. Как ты думаешь, долго мы ещё будем идти по этому лесу?
– Думаю, ночь и ещё день.
– Может, давай сядем, отдохнём.
– Я тебя за собой не звал. Хочешь отдыхать – отдыхай, я тебя не держу.
– Ох, ты!.. Смотри!
– Что? Где?
– Вон там, за ёлками, кто-то прячется.
– Ох, ты-ы!
– Что?
– Этих нам только не хватало!
– Кто это?
– Лесавки… кочевряжку им в волосы! Видимо, услышали, нечисти лесные, как Катенька плакала.
– А кто они такие?
– Деточки кикиморы и лешего.
– Ишь ты-ы! И чё теперь?
– Чё – чё… Ишь, радуются, нечисти лесные. Задумали что-то.
– Смотри, а наш-то хозяин, по-моему, отдыхать собрался.
– Это хорошо, пусть отдохнёт,
– Да-да, и нам не мешало бы отдохнуть.
– Тебе бы только отдыхать. Привык на сеновале валяться да животных изводить.
– Чё ты?.. Чё животных-то? Чё изводить-то?
– А помнишь, козу хозяин привёл? Зачем её извёл? А?
– Не понра-авилась мне она. Не ко двору пришлась, – деловито сказал дворовой.
– Не понра-авилась, не ко двору… – передразнил его домовой. – Хозяйство надо беречь, а ты только и можешь косы лошадям плести.
– А вот и не только ко-осы, – тянул обиженно дворовой, – у меня на дворе был всегда поря-ядок.
– Поря-ядок? А петуха кто позволил лисе утащить? Такой красавец был.
– Та ну-у его! Разве так кукарекают? Он же не кукарекал, а орал дурнинушкой. Мне больше курочка серенькая нравилась.
– Ладно, всё с тобой ясно.
– А вот с тобой не всё ясно.
– Это что ты имеешь в виду?
– Ты говоришь, я петуха позволил лисе утащить? А ты-то, ты? Ты позволил целому дому сгореть! Что же так плохо следил-то, что пожар случился?
– Я здесь не виноват. Наш дом подожгли лихие люди.
– И ты видел, кто поджег?
– Видел. И хорошо их всех запомнил.
– Кто-то из местных?
– Нет, пришлые.
Глава вторая. Катюша и её батюшка
Василий уходил от своего сгоревшего дома, всё дальше и дальше. Единственно, от большой семьи у него осталась только маленькая дочечка.
Он с ней в тот злополучный момент вышел во двор. И вдруг увидел, как какие-то люди подпёрли двери, закрыли ставни, и подожгли его дом.
Первое, что хотел сделать Василий, это броситься спасать свою семью, свой дом. Но около него была его маленькая дочурка, и он, стиснув зубы, зажимал рот Катеньке, чтобы их не услышали. Сидел за стогом и ждал, когда эти нелюди уйдут, наконец. За ту ночь Василий от всего пережитого весь поседел.
Там, далеко-далеко за лесом, куда шел теперь Василий, была деревня, в которой, он родился и в которой, не был уже лет двадцать. И теперь шел туда, думая: "Ничего… не пропадём с Катенькой. Кузнецы везде нужны".
С собой было самое ценное – это дочечка, а за плечами сидор со всякой утварью, которую удалось на скорую руку собрать, а позади чуть далече за ними шли его домовой и дворовой.
Катюша, споткнувшись за корягу, упала и стала плакать, больше не от боли, а чтобы батюшка услышал, остановился, и подождал её. Василий подошел, взял её на руки и, продолжая идти, успокаивал:
– Тихо, солнышко моё, устала, милая, вот до полянки дойдём, и будем отдыхать.
Катеньке было пять годиков. Для своих лет девчушка была очень смышленая, не по годам развитая, пока не пришла беда. После случившегося пожара, где сгорели её матушка и сёстры, она перестала говорить, и теперь, либо плакала, либо мычала. Там, в той деревушке, куда они шли, жила его родная бабка-ведунья. Вот к ней Василий и шел, чтобы та излечила от немоты его дочурку. На небольшой опушке он спустил с рук Катю, говоря:
– Никуда далеко не уходи, сейчас костерок разожжем, покушаем, отдохнём.
Глава третья. Лесавки
– Лярка-а, слышала?
– Слышала, Марка.
– Неужели дождались?
– Дождались, сестрица, дождались!
– Теперь осталось за малым.
– Ага, сестрица, только бы всё сложилось
– Уж мы постараемся, чтобы сложилось.
– Смотри, смотри, они остановились.
– Вижу, вижу, должно, отдыхать собрались.
– Вон мужик пошел, наверно, за хворостом для костра. Давай иди его путай, а я займусь девчонкой.
– Сестрица, а почему это ты займёшься девчонкой, а не я? Я тоже хочу ею заняться.
– Да потому, Марка, что я тебя старше, на целых пять лет. У кого хочешь спроси, и каждый ответит: старших надо слушать. У старших опыта поболее. Не переживай, сестрица, успеешь ею натешиться.
Марка зашла впереди Василия и стала шуршать по кустам.
Василий, услышав шорохи и подумав, что не плохо бы хоть какой-никакой дичинки на ужин зажарить, поспешил за этими шорохами.
Лярка теперь, в свою очередь, натыкала в пределах видимости для девчонки цветы.
Катерина обрадовалась такому количеству цветов и стала их собирать, складывая в букет. И вот она уже стояла перед лесавкой с огромным букетом цветов и с интересом разглядывала странную зелёную обитательницу леса, ни сколько не боясь её и не удивляясь. Лярка, как только могла, со всего духу улыбалась, и протягивала ей лукошко с ягодами. Катюша, увидев ягоды, которые ей протягивали, бросила цветы, схватила кузовок и стала быстро запихивать ягоды в рот.
На миг Лярка взглянула в глаза девчонки и отступила.
Что-то её вдруг насторожило. Но, поборов себя, она с диким громким визгом, схватила Катю и побежала с ней вглубь леса. Услышав громкий визг сестры, к ней присоединилась и Марка.
Теперь они ходили вокруг, так сказать, своей добычи, визжа и завывая от радости.
Катя же никак не реагировала на все их действия. Она просто спокойно и с интересом разглядывала этих странных существ.
Лярка подошла к Кате и сказала ей, как можно страшнее шипя:
– Ты теперь, на-аша… сестри-ичка!..
Катенька на это шипение никак не отреагировала, только отмахнулась от неё как от мухи. Сначала долго молчала, как бы собираясь с силами, потом, звонко засмеялась и неожиданно для самой себя заговорила:
– Ха-ха, рассмешили! Испугать меня, что ли, вздумали? А? Что топчитесь тут вокруг меня? Шипите мне тут на ухо! Вот что я вам скажу: зря вы меня сюда притащили! Вы теперь так просто от меня не отделаетесь! Значит, так… для начала… – говорила Катюша, загадочно смотря на высокую сосну, – давайте мне мёда, ягод, орехов, грибов и еще… – она на секунду задумалась, и добавила, – кузовок живицы кедра. Вот!
Марка отпрянула и, посмотрев на Лярку, спросила изумлённо:
– Нет… ну, ладно… ягоды, грибы, мёд – это понятно… а живицу? Живица ей-то зачем?
– А ты что её слушаешь? Бросишься для неё, грибы с ягодами собирать?
– Не знаю. Но всё как-то не так пошло. Не нравится мне она. Я ещё там это почувствовала. Ты глаза её видела?
– Ну, видела!
Шептались между собой лесавки.
– Почувствовала она… Ну да, ну да… Кто-то там говорил о старшинстве и об опыте?
– И всё-таки что-то с ней не то. Я пока её тащила, так мне, руки жгло.
– И что ты про это думаешь, сестрица?
– Не буду я так уверена, но, по-моему, эта девчонка – будущая ведьма.
Катерина же, усевшись деловито на пенёк, с нескрываемым интересом продолжала разглядывать этих странных созданий, которые её сюда зачем-то притащили и теперь стояли и о чём-то там шептались. Ей было не только не страшно, а наоборот, очень забавно и интересно. И ещё она радовалась тому моменту, что вдруг ни с того ни с сего, наконец, заговорила. После долгого молчания ей сейчас хотелось говорить и говорить. Катюша встала с пенька, поставила руки в боки, выставила ножку вперёд:
– Эй!.. Вот интересно мне, а вы кто такие-то?
Лесавки переглянулись и ответили почти одновременно, заискивая и улыбаясь:
– Мы?.. Мы твои сестрички.
– Не-а… Мои сестрички умерли. Они в доме сгорели. Я это точно видела, – ответила спокойно Катя.
– Ну-у… так во-от, – на ходу придумывала Лярка, – мы вот воскресли и пришли к тебе.
– Не-а… Вот тебя как звать?
– Лярка.
– А тебя?
– Марка.
– Ну, так вот… не получается.
– Что не получается?
– Обманываете вы меня, вот, что получается. Я вас насквозь вижу, – сказала Катюша, смешно нахмурив бровки.
– Почему ты так решила, что мы обманываем? – спрашивали лесавки, озадаченно переглядываясь.
– Потому что моих сестричек звали Машуха и Варюха.
Лесавки, топтались около неё, а Катюша продолжала:
– Вы что, так и будете тут вокруг меня крутиться?
– А что?
– Я кушать хочу, вот что! Раз притащили меня сюда, так кормите!
– А почему ты не просишься к своему папе? – попыталась перевести разговор Лярка.
– Да что про это-то? С этим уже всё решено. И вас за это поругают, – как-то загадочно ответила Катерина.
Лесавки опять переглянулись.
– Я не поняла, – топнула ножкой нетерпеливо Катя, – вы будете меня, наконец, кормить?
– Чем? – еле выдавили из себя лесавки.
– Вы что?!. Я же уже говорила! Давайте мне мёда, ягод, орехов, грибов. Да и кузовок живицы кедра, смотрите не забудьте!
– А хочешь, мы тебя обратно к батюшке отнесём?
– Э… нет! Вы так просто от меня теперь не отделаетесь, я же вам уже за это сказала. Не добудете, что сказала, худо вам будет, вот увидите. Устала я тут с вами… Всё, идите, добывайте. А я пока посплю.
Глава четвёртая. Василий и Леший
Василий, услышав непонятный звук, вернулся к тому месту, где оставил свою дочурку, но там её не обнаружил. Он бегал кругом, зовя Катю. В конец, измотавшись, теперь стоял и стучал по дереву кулаком:
– Какой же я дурак… балбешка стоеросовая! Зачем ушел? Зачем бросил дочурку одну?
И вдруг, обернувшись, закричал:
– А вы где были?
Домовой и дворовой в ужасе смотрели из-за кустов на все мытарства Василия. Но когда тот закричал: "А вы где были?" -
они переглянулись, и дворовой спросил у домового, испуганно заикаясь:
– Это он к-к кому обращается?
– Ты не поверишь но, по-моему, к нам.
– Знаю про вас, знаю, всю дорогу за мною шли. Выходите и поведайте, что тут было? – спросил Василий.
Домовой и дворовой, которые, не очень-то любители показываться на глаза человеку, стояли в нерешительности. Но повелительные нотки Василия вынудили их выйти к нему.
Они стояли перед Василием, переминаясь с ноги на ногу, как провинившиеся дети.
– Ну, что скажете? Что видели? Где моя дочурка?
– Видели, всё видели, – начал быстро говорить домовой, – лесавки Катеньку утащили.
– Да-да, – подтвердил дворовой, – они, подлые, цветами да ягодами её заманили.
– А вы где были?
– Да что мы могли-то?
– Ладно, кто такие эти лесавки?
– Они деточки кикиморы и лешего. – И добавил тихо: – Нечисти они лесные.
– И что теперь делать?
– Думаю, надо лешего искать, – отвечал ему домовой.
– Лешего? И где его искать?
– Тут другое.
– Что другое?
– Для человека встреча с ним может закончиться большими неприятностями, если ты вдруг придёшься ему не по нраву.
– Ты о каких неприятностях говоришь? У меня его чертовы деточки, дочку выкрали, а вы меня тут пугаете неприятностями. Лучше подскажите, как его найти?
– Ладно, слушай.
– Ну, слушаю!
– Надо нарубить молодых берёзок или осинок, разложить их кругом так, чтобы верхушки были направлены в середину круга. Затем надо снять с себя крест…
– Это ещё зачем? – возмутился Василий, прикрывая крест рукой.
– Ты слушай и не перебивай. Ты спрашивал – я отвечаю.
– Хорошо-хорошо, слушаю.
– Крест снять с себя обязательно. Положить его надо на землю за кругом, войти в центр и громко крикнуть: "Дедушка!"
– Ну и?
– Ну, и леший, думаю, тут же появится. Самое главное, в глаза ему не смотри. Да и подарки приготовь.
– А что ему надо?
– Думаю, соль, табак, еду там какую… а впрочем, он и сам может сказать, что ему надо.
– Ты что, встречался с ним когда?
– Нет, не привелось.
– А что так всё знаешь?
– Ну, я многое чего знаю…
Василий стал готовиться, как научил его домовой. Поодаль, на пеньке, сложил для подарка лешему всё, что у него было.
Наконец, Василий зашел в центр круга и тихо спросил:
– Ну, что, кричать?
– Погодь, погодь, нам с ним встречаться никак нельзя, сейчас отойдём подалее, и тоды кричи, – засуетился дворовой.
Когда домовой с дворовым скрылись, Василий закричал что есть духу:
– Дедушка!!!
Вдруг задул ветер и тут же сразу стих, из-за подъельника показался небольшой старичок с трухлявым посохом, покрытым мхом. Сверху на этом посохе, сидел филин, который беспрерывно всё время отряхивался.
Василий сразу заговорил, кланяясь:
– Вот тебе, Леший, гостинец, на пеньке лежит, прими не побрезгуй. Всё, что было у меня, с тобой поделился. Если что надо ещё, скажи. Знаю забот у тебя много, извини, отвлекаю. Не обратился бы к тебе кабы не беда. Что-то детки твои расшалились, дочурку мою похитили. Ты уж сделай милость, помоги. Пусть вернут мне мою Катеньку. Это всё, что осталось у меня от моей семьи.
Филин в очередной раз встрепенулся, ухнул и слетел с посоха.
Василий встревоженно проводил его взглядом.