Дена анализирует доктора Диггерс
Нью-Йорк
1975
Дена сходила к врачу и выяснила, что улучшений с язвой нет, впрочем, как и ухудшений, поэтому она пообещала продолжать визиты к Диггерс. Ей было невмоготу вести беседы о себе, но она готова была на что угодно пойти, лишь бы избежать тоскливого "постельного режима".
В кабинете доктора Диггерс она сидела, по обыкновению мотая ногой. Врач ждала, что она что-нибудь скажет, и это, как всегда, раздражало Дену. Наконец Дена сказала:
- Ну ладно, раз вы не собираетесь меня ни о чем спрашивать, тогда я буду вас анализировать. По крайней мере, хоть один из нас от этого что-то получит.
- Мы здесь для того, чтобы говорить о вас.
- Давайте не будем. Ну пожалуйста. Меня уже тошнит говорить о себе, думать о себе. Прошу вас, давайте для разнообразия поговорим о вас. Вы создаете впечатление интересного человека.
Диггерс посмотрела на часы. До конца сеанса пять минут. Похоже, она ничего сегодня из Дены не вытянет.
- Ладно, иногда надо потакать капризам пациента. Что вы хотите узнать?
У Дены загорелись глаза.
- Ага, так. - Она потерла ладони. - Каково это - быть чернокожей?
Диггерс улыбнулась и отложила ручку. Белые всегда считают, что это для нее самое главное.
- На этот вопрос столько ответов, сколько на свете чернокожих людей. Опыт каждого не похож на опыт других.
- Ну, других чернокожих я не знаю. А для вас это что?
- Полагаю, меня интервьюируют.
- Нет. Мне просто любопытно. Мне действительно очень хотелось бы знать.
- А по-вашему, каково это?
Дена покачала пальцем:
- Э-э, нет, вы меня не поймаете, доктор Элизабет Диггерс, доктор медицины, доктор психиатрии или кто вы там еще есть. Все вы, психиатры, одинаковые, вечно отвечаете вопросом на вопрос. Может, вы предпочли бы это не обсуждать или вопрос кажется вам слишком щекотливым?
- Нет, ну что вы.
- Белые люди поступали с вами дурно?
- Мне пришлось завоевывать лицензию психиатра. Мне сполна досталось из-за чужих предрассудков и предвзятости.
Дена поморщилась:
- Господи, очень жаль, что вам пришлось через это пройти. Вы чувствуете гнев, вспоминая это?
- Гнев? Нет. Но я знаю, что такое гнев. Я бы сказала, скорее боль, чем гнев. Предвзятость и предрассудки могут испортить жизнь любому человеку, а чернокожие бывают столь же нетерпимы друг к другу, как и белые к ним.
- Правда?
- О да… мне доставалось от белых не больше, чем от своих.
- В самом деле? А как? Приведите пример?
- Ну, находились такие, кто называл меня "Дядя Том", оттого что у меня белые друзья и живу я в белой части города. Обвиняли меня в том, что пытаюсь стать белой. - Она засмеялась. - Уж такая-то, как я, чернее не бывает, вряд ли сможет когда-нибудь стать белой, правда? А кое-кто считает, что я обязана бросить карьеру и посвятить жизнь борьбе за права чернокожего человека. Те, кто посветлее, считают меня слишком черной, некоторые черные считают, что я говорю как белая, и конца-края этому не видно. Всегда находится кто-то недовольный тобой. - Вдруг она улыбнулась. - Еще немного - и я присоединюсь к хору "Река-батюшка", да? Но у меня есть проблемы посерьезней, чем просто быть чернокожей.
- Вы имеете в виду вашу…
- Что я в инвалидном кресле? Да, но кроме того, что мой пациент пытается провести со мной сеанс психоанализа, самой серьезной проблемой является тот факт, что я женщина в мужской профессии. Мне ставили намного больше барьеров, потому что я женщина, а не потому что черная. Не забывайте, чернокожие мужчины получили право голоса в этой стране намного раньше любой женщины, белой или черной, и мужчина остается мужчиной независимо от цвета кожи. Если начнешь задумываться, можно свихнуться.
- Поэтому вы стали психотерапевтом?
Диггерс рассмеялась и посмотрела на часы:
- Ага, спасительный звонок с урока. Ваше время вышло! Долгожданное освобождение.
Направляясь к двери, Дена сказала достаточно громко, чтобы услышала домработница Диггерс:
- Вы прекрасно поддаетесь лечению, доктор. Если так пойдет, я уверена, скоро мы доберемся до истоков ваших проблем. Продолжайте записывать эти сны. До следующей недели.
Диггерс не удержалась от смеха. Обычно она не позволяла пациентам так фамильярничать. Но она поневоле попала под обаяние Дены Нордстром. Теперь понятно, почему Джерри в нее влюбился. Было в ней что-то ужасно привлекательное, ужасно милое.
Какая жалость, что она так закрыта.
Необходимая передышка
Сельма, штат Алабама
1975
Последние шесть месяцев Дена работала в жутком напряге, и Джей-Си едва ли не каждый день таскал ее на вечеринки, с одного важного события на другое. Ей становилось все труднее уживаться с человеком, у которого энергия бьет через край нескончаемым фонтаном. Снова начал болеть живот, и она не могла заставить себя пойти на несколько вечеринок, которые он запланировал на эти выходные. Ей необходим отдых, но в Нью-Йорке от Джей-Си разве спрячешься? Ей нужно удрать, выдумать правдоподобную ложь и спрятаться в глуши, подальше от нахоженных троп.
Но куда? Где можно скрыться без риска наткнуться на каких-нибудь его знакомых? И тут до нее дошло.
- Алло.
- Сьюки, это я.
- Дена! Привет! Как ты?
- Слушай, Сьюки, ты в пятницу днем будешь дома?
- Конечно. А что?
- Ты приглашала меня в гости, и я надумала.
Сьюки завопила от радости:
- Правда?! В смысле, прямо сюда, в Сельму?
- Да.
- О господи, я сейчас в обморок грохнусь. Поверить не могу. А надолго?
- Я прилечу на выходные. Можно?
- Можно? Ты спрашиваешь, можно ли? Да это восторг!
- Слушай, Сьюки… Я приеду, но пообещай мне одну вещь.
- Конечно. Какую?
- Ты никому не скажешь, что я приезжаю.
- Почему?
- Сьюки, я совершенно без сил, правда. Мне нужен отдых. Нужно на несколько дней спрятаться от людей.
- Ой, ну ясное дело. А можно Эрлу сказать?
- Конечно. Речь о прессе, о тех, кого я не знаю. Я хочу просто побыть с тобой.
- А девочки? Отослать девочек к матери?
- Нет, я имела в виду - только с тобой, Эрлом и девочками. Больше никого не хочу видеть.
- Ну надо же! - Сьюки была разочарована. - Единственная моя знаменитая подруга оказывается затворницей. Не знаю почему, но тебя все обожают, считают добрейшим, дружелюбнейшим, умнейшим человеком, который будет просто счастлив с ними познакомиться. Я, разумеется, не говорю им правды, что тебе абсолютно плевать на них.
- Ты должна радоваться, что я с ними не увижусь, иначе они поймут, что я сейчас отнюдь не такая хорошая.
- Да нет же, хорошая. Не могут же все ошибаться. За тебя только в прошлом месяце проголосовали как за самую популярную женщину на телевидении. Тебе никогда не приходило в голову, что, возможно, ты ошибаешься, а все остальные правы? Надо же, как глупо. Ну да ладно, устроим.
- Спасибо.
- Но помни, это маленький город, так что лучше надень мешок на голову.
Дена засмеялась.
- Я правда очень рада, и если тебе нужен отдых, то отдыхай на здоровье. Я никому не позволю тебя беспокоить. А себе вставлю кляп в рот.
Дена сошла с трапа самолета в Сельме, и в лицо ей ударила волна раскаленного воздуха. Солнце слепило, но скоро она увидела Сьюки в огромной черной шляпе и темных очках. Сьюки торопливо крикнула:
- Мисс Смит, мисс Смит, сюда.
Дена рассмеялась: Сьюки придумала, каким образом не привлекать внимания. По дороге к машине Сьюки не умолкала:
- Ну вот, Дена, я сделала все как ты просила. Ни одна живая душа не знает, что ты приезжаешь, только Эрл и Тонси - она на нас работает, - детям тоже велено держать рот на замке. Так что обещаю: тебя оставят в покое. Я хочу, чтобы ты отдохнула. Сегодня будет скромный ужин. Завтра прогоню Эрла в клуб, мы с тобой побездельничаем целый день у бассейна, или будешь отсыпаться, или что захочешь. Я в твоем распоряжении… В смысле… В общем, ты поняла.
- Здесь всегда такая жара?
- Дорогуша, это еще что. Посмотришь, что будет в июле-августе.
Они влезли в здоровенный лимузин "линкольн".
- Твоя? - спросила Дена.
- Нет, мама купила, не понравилось, вот и отдала девочкам.
- Но девочки вроде маленькие еще.
- Да, она сказала, вырастут - будет как раз. Не спрашивай. Ты же ее знаешь.
- Я ее увижу?
- Ты хочешь увидеть маму?
- Конечно, мне нравится твоя мама, ты же знаешь. Ты ей не сказала, что я приезжаю?
- Нет! Если она узнает, что ты здесь, ее пушкой не остановишь, прорвется сквозь все запертые двери. Но если хочешь, ладно, позвоню, пусть завтра зайдет на полчасика. Только смотри, пожалеешь. Это все равно что в торнадо угодить. Она будет в восторге.
- А брат твой здесь?
- Бак? Нет, он работает в Саудовской Аравии, что-то там связанное с маслом.
Сьюки свернула на дорогу, ведущую в рощу ореха пекан. Дена спросила:
- Это что, коровы?
- Я же тебе говорила, что живу в деревне, дорогуша. Мы самые что ни на есть всамделишние алабамские помещики.
Минут через пять езды сквозь рощу Дена увидела дом в конце дороги и вдруг сообразила, что дорога, по которой они едут, это не что иное, как подъездная аллея к дому Сьюки.
Сьюки остановила машину:
- Вот и приехали.
Дена смотрела на большущий белый двухэтажный дом с колоннами.
- Это и есть маленький домик на окраине? Господи, Сьюки, да он больше похож на президентский дворец!
Сьюки отмахнулась:
- Брось, что ты, не такой уж он большой. Видела бы ты дом Бака.
Они вылезли из машины, и к ним навстречу вышла женщина в белой униформе.
- Дена, это Тонси.
Тонси просияла:
- Я знаю, кто вы, и я ни слова не сказала никому, нет, мэм.
- Спасибо.
Они вошли в просторный холл с огромной лестницей, ведущей на второй этаж. Сьюки сказала:
- Где мое потомство? Они в таком возбуждении от твоего приезда, что я уже хотела дать им успокоительного.
Тонси взяла у Дены сумку.
- Они наверху. Я держу их в заточении, чтобы мисс Нордстром имела возможность перевести дух.
При этих словах три маленькие рыжеволосые девочки, накрахмаленные, с большими бантами, высунулись из-за перил наверху лестницы, глядя на Дену.
Сьюки подняла голову:
- А-а. Вот и они. Поздно - тебя засекли.
Тонси сказала:
- Я не велела им спускаться, пока вы их не позовете.
- Ну, об этом можно не мечтать. Дена, они умирают хотят в тебя вцепиться. - Она крикнула дочкам: - Ладно, девочки, спускайтесь, только не бежать.
Три девочки скатились вниз и встали перед Деной, глядя на нее широко распахнутыми глазами снизу вверх в благоговейном ужасе. Сьюки сказала:
- Это Ди-Ди, это Си-Си, а это младшенькая, Ленора. Но мы зовем ее Ле-Ле. Девочки, это ваша тетя Дена.
Дена разглядывала их.
- Ну, здравствуйте, девочки.
Все трое, онемев от волнения, перевели взгляд на мать.
- Ну, давайте, поздоровайтесь.
- Можно пожать вам руки? - спросила Дена.
Они все снова посмотрели на мать.
- Поверить не могу, что мои дети вдруг стали застенчивыми. Ну же, девочки, пожмите тете руку.
Две старшие были в восторге и смеялись, будто ничего смешнее рукопожатия им в жизни делать не приходилось. А младшая подошла и обняла ногу Дены. Потом все хором загомонили и принялись ее тянуть: "Пойдем, посмотри нашу комнату", - и пытались втянуть ее на лестницу. Ле-Ле вцепилась обеими руками в пояс Дены.
- Ну все, девочки, хватит, - сказала Сьюки. - Она пойдет наверх попозже. Отпустите ее.
И Тонси забрала детей.
Из кухни в задней части дома дверь вела на длинную застекленную веранду, заставленную белой плетеной мебелью с подушками в цветочных узорах. Сьюки сказала:
- Прости за беспорядок, но летом мы практически живем здесь. Вечерами тут так хорошо, прохладно.
Они прошли через внутренний дворик с бассейном олимпийского размера туда, где будет жить Дена, - в очаровательную уменьшенную версию главного дома, с рисунками пастелью, потолочными вентиляторами и свежими цветами в вазах. Едва Дена вошла, Сьюки принялась извиняться:
- Это, конечно, не ахти какое жилище, но здесь будет потише.
- Сьюки, я не избалована, по сравнению с гостиничными номерами для меня это роскошь, поверь мне.
- Правда?
- Да.
Сьюки с облегчением перевела дух:
- Ну что ж… хорошо. Тогда я ухожу, как и обещала, утаскиваю себя за шкирку, а ты спи, смотри телик или читай. В общем, делай что захочешь. В холодильнике чай со льдом. А ужинать будем, наверное, часов в семь. Не слишком рано?
- Нет, в самый раз.
- Надеюсь, ты любишь жареные свиные копыта и пятачки.
Дена забеспокоилась.
- Шучу, шучу. Булочки, запеченные с ветчиной, овсяная каша и вкусный замороженный салат. Еще Тонси испекла пекановый пирог. Надеюсь, понравится.
Дена сказала:
- Звучит заманчиво. - А сама подумала: как это можно заморозить салат?
Сьюки ушла со словами: "Отдыхай теперь".
Дена распаковала сумку, вышла на застекленную веранду и заметила, что Сьюки положила на край стола аккуратные стопки старых журналов "Каппа Кей" и "Жизнь Юга". Она включила вентилятор и легла. И не успела закрыть глаза, как уснула.
Проснулась Дена только на следующее утро, в одиннадцать часов. Из гостиной тянулся запах свежего кофе. На кофеварке стояла записка:
Приходи, когда проснешься… если захочешь. Девочки в школе танцев до часу дня.
С любовью,
Сьюки.
Через час она оделась, прихватила солнечные очки и направилась к большому дому. Сьюки была на кухне.
- Сьюки, прости, что проспала ужин.
- Ну слава богу, ты живая. Я уже начала беспокоиться. Так и вижу заголовки: "Мертвая знаменитость найдена в гостевом домике семейства Пул!"
- Нет, я не мертва, но чувствую себя, как будто меня опоили чем-то. Ты что, подкинула что-то в мой чай со льдом?
- Да, ты раскусила наши замыслы. Мы накачали тебя наркотой, чтобы держать у себя и показывать людям за деньги.
Сьюки достала из холодильника маленький, покрывшийся инеем серебряный кувшин и протянула его Дене:
- Эрл приготовил тебе утром джулеп перед уходом. Подумал - вдруг ты захочешь выпить.
- В такую рань?
- Да, тебе это может пригодиться. Утром я звонила мамочке, командор явится к двум. Заставив поклясться жизнью ее внучек, я вырвала у нее обещание никому не говорить, что ты здесь. А Эрл, конечно, был в ярости, что я его выгнала. Он хотел сидеть и ловить каждое твое слово.
- Мне нравится Эрл, он милый.
- Бог свидетель, полностью с тобой согласна. Он просил узнать, не нужно ли тебе полечить зубы, а то он с радостью это сделает.
- Буду иметь в виду.
Ленора Симмонс Кракенбери - крупная, красивая женщина - всегда носила брошки и шарфы, создавалось впечатление, что она даже летом ходит в накидке. У нее были волосы цвета белого серебра, собранные в безукоризненную прическу в виде буквы "V" на затылке. Это одна из причин, почему дети за спиной называли ее Крылатой Викторией. Едва Тонси открыла дверь, Ленора ворвалась, раскинув руки, пробуравила в этой позе весь дом насквозь, оставляя за собой шлейф парфюма и выкрикивая имя Дены громким, источающим мед голосом.
- И где же наша красавица, а? Дай же мне тебя обнять, ты где? А ну-ка, сию же секунду покажись, не то меня удар хватит.
Сьюки крикнула:
- Мы на веранде, мама. - И предупредила Дену: - Приготовься к атаке.
Тут Ленора добралась до них и бросилась к Дене:
- Ага, вот ты где, иди-ка, иди-ка, я тебя обниму как следует!
Дена встала навстречу и сморщилась от боли, когда могучие руки Леноры с хрустом стиснули ее, а жемчуга впечатались ей в грудь.
- Когда Сьюки позвонила и сообщила, что ты здесь, я не поверила, но гляди-ка, вот она ты, лично-собственноручно.
- Как поживаете, миссис Кракенбери? - спросила Дена, как только смогла дышать после очередного объятия.
- Э-э, дружочек, чудесно! Просто чудесно! Ну дай же на тебя посмотреть, красавица, прямо как с картинки. Только поглядите на эту кожу. Сьюки, вот какая была бы у тебя кожа, если бы ты постоянно не лезла на солнце, я же тебе говорила!
Ленора упала в большое кресло, красиво откинула шарф и заорала:
- Тонси, милая, принеси-ка мне стакан чаю со льдом, ага, детка? Эта езда меня вымотала. Дена, ну скажи, вот отчудили Сьюки с Эрлом, да? Переехали в такую глушь. Мне приходится чуть не целую ночь ехать, чтобы увидеть внучек.
- Мама, мы живем в двадцати минутах от города.
Тонси принесла стакан чая со льдом.
- Спасибочки. Да вы могли с таким же успехом поселиться на Тобакко-роуд. Я не удивлюсь, если мои внучки повыскочат замуж за фермеров. Где они, кстати?
- Наверху. Пришлось их запереть, чтобы не сводили Дену с ума.
Ленора сказала Дене:
- Правда, они милашки? Весной я заказала писать их портреты. - Тут она сделала трагическое лицо и шепнула: - Заметила их ушки?
- Нет, не заметила, - сказала Дена.
- Мама!
- Так вот, дружочек, у них уши Пулов! Я ее предупреждала, когда она выходила за Эрла, да разве она меня слушала. А ведь по ней сохли все мальчики штата.
Сьюки вздохнула:
- Никто по мне не сох, мама.
- Она небось тебе рассказала о своем брате Баке, который живет на другом конце света с арабами и верблюдами. Бедняжка Дарла. Ну ладно, довольно о нас. Ты сама-то как? Ангелок наш, несущий миру сенсации. Сьюки сказала, что перестанет со мной разговаривать, если проболтаюсь, а меня, литературно говоря, аж в пот бросает от усилий сдержаться и не закатить вечеринку, пока ты здесь.
- Мама.
Ленора подняла руку:
- Я ни слова никому не сказала, но меня просто убивает, что ты здесь, в Сельме, а о тебе никто не напишет. Только свистни - и я приволоку сюда мэра с ключами от города.
- Мама, ну перестань, ты же обещала.
Ленора посмотрела на нее невинными глазами:
- Ну обещала… Просто ей же нужно знать, как ее любят. Это так печально. Мы могли бы устроить встречу в аэропорту с Девушками Магнолиевой Свиты, и оркестром духовых инструментов, и всем прочим.
Сьюки повернулась к Дене и сказала:
- Вот видишь, я же говорила, но ты настояла.
Ленора спросила:
- Что ты ей наплела?
- Миссис Кракенбери, - сказала Дена, - это очень мило, правда, но я приехала специально отдохнуть от всего этого.