* * *
… Лариса сидела перед зеркалом. Она только что сняла питательную маску с лица и раскручивала крупные бигуди, заглядывая при этом в русско-итальянский словарь, бормоча и запинаясь, заучивая певучие, благозвучные слова, которые плохо шли ей на ум. Затем взяла фен и стала выравнивать "волны", кое-где образовавшиеся от бигуди. Она знала: всё основательное надо сделать сегодня, чтобы завтра утром только подправить.
Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появилась тетка Катерина, только что громко спорившая с отцом в его кабинете.
– Марафетишься? – понимающе усмехнулась генеральша. – Есть для кого? – и своим мощным торсом втиснулась в кресло.
Лариса вздохнула.
– Могу погадать, хочешь? – интригующе предложила тетка.
– А почему бы и нет? – племянница быстро достала из ящика стола карты.
Вообще-то, она не очень в это верила. Где-то: пятьдесят на пятьдесят. Но тетка действительно умела гадать. А завтра у нее такой волнительный день…
– Сдвинь своей рукой, – попросила генеральша, протягивая колоду карт Ларисе и присаживаясь на тахту, чтобы раскидать бумажные картинки понятным ей узором в определенной последовательности.
Племянница всё еще сидела перед зеркалом, прореживая пинцетом брови.
– В общем, – в казенном дому ждут тебя хлопоты, – начала генеральша, – очень близкие хлопоты.
– Прямо завтра с утра, – предположила Лариса.
– Может и так, – кивнула тетка Катерина. – Еще какой-то злодей и злодейка тебе выпадают в том же казенном дому. И от них – даже удар…
– Кажется, я даже знаю, о ком речь. Злодей – это мой начальник. А злодейка – его секретарша, которая наушничает, во сколько я прихожу на работу и когда ухожу. В моем казенном доме это незыблемо, – вздохнула Лариса.
– Да, хоть, король этот тебе нехорошо падает, – продолжила генеральша, – но тебе повышение по службе выходит, не глядя на все его козни… Переплюнешь ты через него.
– Так я плююсь в его сторону постоянно, – усмехнулась Лариса, – а вот насчет повышения – это вряд ли… Мой начальник непотопляем и ему еще девять лет до пенсии. Карты врут, – заключила она с грустью.
– Ларка! – тетка так зычно вскрикнула, что племянница даже вздрогнула. – Не каркай под руку. И запомни: в моих руках карты никогда не врут. Ну, вот, всю мысль перебила, – сказала она с досадой.
– Молчу, молчу, – виновато вздохнула Лариса.
Какое-то время генеральша сидела молча, созерцая карты и всё еще недовольно сопя.
– Значит, – начала она снова, – король этот поганый станет тебе по барабану. Отскочит от тебя, как горох от стенки. И знаешь, почему? Потому что тут один благородный король очень клинья к тебе подбивает. И именно он своим благородством всю твою грусть и печаль перекроет. Понимаешь? И ложится его масть к тебе со свиданьицем, расположением и любовью. О как.
После этих слов родственница замерла на время, внимательно изучая карты.
– Ой, Ларка! – вскрикнула она вдруг, всплеснув руками, Ларка, что я вижу! С королем-то этим у тебя постелька выходит, да еще какая…
– Что, прям, завтра? – игриво поинтересовалась племянница, откладывая пинцет в сторону и разворачиваясь лицом к тетке.
– Насчет завтра – сказать не могу. Но очень близко, совсем рядом выходит, – тут генеральша вздохнула и неожиданно перешла на шепот, – такая постелька, о которой все бабы мечтают, да не всем суждено…
– Какая – такая? – не поняла Лариса. – Страстная, что ли, очень?
– Любовь без страсти не бывает, – назидательно сказала тетка. – Но я не об том сейчас толкую. Я о постельке, которая… – и женщина запнулась, подбирая слова, – про которую говорят, что она… судьбе – порог.
– Как? – переспросила племянница и засмеялась. – Тетка, тетка Катерина, по тебе словарь крылатых народных выражений можно составлять.
И Лариса повторила в задумчивости, глядя в зеркало: "Судьбе – порог"…
– К жизненным переменам, что ли?
– К очень жизненным, – кивнула генеральша.
– К замужеству, что ли? – неуверенно переспросила Лариса.
– Тсс, – тетка Катерина приложила палец к губам. – Тсс. Экая ты бестолочь, Ларка. Не видишь разве: я слова этого избегаю всячески, чтобы вслух его не произносить, чтобы не спугнуть удачу, – и она быстро-быстро перемешала на тахте карты, сбив их в бесформенную кучу. – И ты слова этого вслух не произноси. И никому про гаданье это не рассказывай. Ни подружкам. Ни даже им, – генеральша кивнула на двери Ларисиной комнаты, за которыми находились родители. – Я тоже молчать буду.
И, видя ироничную улыбку на лице племянницы, добавила:
– Можешь даже не сомневаться, Ларка. Всё: отпрыгалась, девка. Стопроцентно. Да и пересидела ты уже. Перестарочка-тридцатилеточка, сама знаешь. Давно пора. Скоро платье будешь шить или покупать… тсс… сама знаешь, какое. Вспомнишь еще мои слова. Очень скоро вспомнишь…
И генеральша, с видом заговорщицы, приложив палец к губам, покинула комнату племянницы, посмотрев на нее восторженным взглядом, словно на засватанную уже невесту.
В ожидании радости
Лариса глянула в зеркало и вздохнула. Ну, тетка, ну, тетка Катерина… Но на душе у самой посветлело. Гадание родственницы было, сейчас, словно, сеанс психотерапии. И так кстати. Особенно, для поднятия самооценки. А что там у нее с самооценкой? Всё замечательно.
Она двинулась к гардеробу, извлекая оттуда свои многочисленные наряды. И взгляд ее упал в этот момент на телефонный аппарат. Как же ей уже давно хотелось сделать этот тайный, секретный звоночек.
Журналистка подошла и быстро набрала номер телефона, который дала ей Антонина, предварительно плотно прикрыв трубку рукою.
– Пронто, – отозвался на другом конце провода мягкий баритон. – Пронто, – услышала Лариса дважды повторенный итальянский аналог русского "алло", и далее еще быстро прозвучало несколько певучих слов, которые Лариса не разобрала.
Женщине просто хотелось услышать его голос, она столько думала о нем, смотрела на его фото. Какой приятный тембр… Сердце ее колотилось. Нет, сегодня еще нельзя. Это она так. Просто из женского любопытства. Не выдержала. А вот завтра… Завтра утром она позвонит с работы, и они уже точно условятся о встрече. Спасибо Тоньке. Уезжая, она предупредила Антонио, и завтра он будет ждать ее звонка.
Лариса посмотрела на часы. Они показывали одиннадцать вечера. Женщина на минутку попыталась представить этого итальянца в его номере "Интуриста" на улице Горького, куда он пришел отнюдь не после праздного, а насыщенного встречами и делами трудового дня. Конечно же, он устал. И, наверное, уже собирается ложиться спать.
Баритон, еще звучавший в ней отголоском, безошибочно помог выбрать и наряд для завтрашнего дня.
Журналистка быстро натянула на себя темно-синюю удлиненную юбку, которая так красиво подчеркивала ее изящную фигурку, а к ней примерила нежно-бирюзового цвета кофточку из тончайшего кашемира с глубоким вырезом. От выреза шел ряд маленьких очаровательных перламутровых пуговиц.
"Надо всё предусмотреть на всякий случай, – усмехнулась женщина, – рассматривая себя в облегающей кофточке, – а вдруг… Какие симпатичные пуговки. И начинаются на уровне такой соблазнительной ложбинки. А не слишком уж соблазнительной и откровенной? Может, сюда какой кулончик прицепить"?
Она открыла ящик и быстро порылась в своих украшениях, и, найдя там золотую цепочку, которую венчал изящно обработанный камень бирюзы, осталась очень довольна.
Качнувшийся, как маятник, кулон замечательно сочетался с расцветкой кашемира. "Украшение будет одновременно привлекать и чуть отвлекать взгляд собеседника, – подумала Лариса. – И утомленному, наверняка, холодной и серой Москвой итальянскому путнику, блеск бирюзы может напомнить о теплых водах южных морей, в которых можно понежиться и согреться"…
– Стоп, – приказала себе вслух женщина. – Не будем бежать впереди паровоза. Я устала, а мне надо еще слова итальянские повторить. И я должна выспаться, чтобы завтра хорошо выглядеть.
Лариса еще раз окинула себя оценивающим взглядом.
– А еще будут высоченные каблуки… И завиток к завитку, и ресничка к ресничке, и пухлые губки бантиком… И запах "Шанели". Море "Шанели № 5"… Даже, если какая-то сердечная дама у него уже есть в Москве на примете или в далекой Италии, что для такого красавца весьма вероятно, – размышляла вслух женщина, – увидев меня, он мимо просто так не пройдет. Антонио, ведь, ничего не знает о том, что ждет его завтра. А поджидает его Мадам Неожиданность – союзница женщин. И эта Мадам – залог ее завтрашнего успеха. Особенно, если к нему, успеху, подготовиться заранее…
И Лариса самой себе в зеркало состроила лукавые глазки.
Уже засыпая, она вспомнила, что у нее завтра разгрузочный день, который она себе делает раз в неделю. Просто попивает тихонечко минералку из бутылочки, а вечером позволяет себе легкий ужин. И пару дней после этого не ест мяса и рыбы.
Впрочем, если возникнут определенные обстоятельства, при которых ее пригласят поужинать в кафе или ресторан, она, конечно, это свое правило нарушит. Ну, а так – ничего менять даже не стоит. Потому что в этот день она во всем теле чувствует легкость необыкновенную, порхая, как бабочка. И глаза ее блестят как-то по-особому. Пусть блестят. Завтра ей это даже очень кстати.
Это только мерзкий начальник Кирюша говорит, что у нее в этот день блеск голодной тигрицы в глазах, и, мол, к "зловатой" и в обычные дни, Ларисе Паллнне лучше не подходить, потому что "сожрет с потрохами". Но что может понимать этот алкаш и урод…
Если он принесет цветы…
Утром, проходя мимо вахты при входе в агентство, журналистка оставила дежурному свой телефон, попросив позвонить, когда ее будет спрашивать гражданин Италии по имени Антонио.
– Спросить Ларису Павловну, – услужливо повторил мужчина пенсионного возраста, глядя на бумажку, которую журналистка загодя написала дома.
– Ой, погодите, – женщина взяла листочек у вахтера, быстро достала авторучку и вычеркнула отчество, – спросить Ларису. Просто Ларису…
Затем она вошла в рабочий кабинет и, улучив момент, когда двое ее коллег вышли, быстро набрала заветный телефонный номер гостиницы "Интурист".
После Ларисиного "бонжорно" последовали еще несколько итальянских слов вперемешку с русскими, которые она заготовила в качестве приветствия.
Когда Антонио от неожиданности проговорил сразу и быстро пару предложений на родном языке, женщина сказала "скузи" (извините) и "нон каписко" (не понимаю). Но этого было вполне достаточно, чтобы вызвать массу приятных ассоциаций у гражданина Италии.
Они условились встретиться где-то в промежутке от часа до двух. Но предусмотрительная Лариса, заверила, что, даже если Антонио и выбьется из этого графика, ничего страшного не произойдет, так как она целый день всё равно будет находиться на работе. А когда напоследок журналистка еще произнесла "чи вдьямо", что означало – "увидимся", то Антонио просто просиял. И она смогла уловить это "сияние" даже из телефонной трубки. На то она была Лариса.
"Всё идет по плану, – радостно вздохнула женщина. – И всё будет именно так, как я задумала, если он принесет цветы. А он принесет мне цветы. Я это чувствую. Я его уже заинтриговала".
Из рабочих мероприятий сегодня намечалась лишь летучка отдела, которая всегда проходила в кабинете начальника – Кирилла Петровича. "Нудное занудство", как называла это мероприятие журналистка, продолжалось не более двадцати минут. Происходило это обычно с утра.
Но сегодня почему-то секретраша-злодейка, которая должна была уже пригласить на летучку сотрудников отдела, этого не сделала. Ларисе очень хотелось побыстрее "отстреляться" от обязательного официоза, чтобы полностью освободить свои мысли и чувства ожиданию совсем иного "мероприятия". Поэтому, отпив немного минералки из бутылочки, которая стояла у неё на столе, женщина не поленилась заглянуть в кабинет начальника и поинтересоваться, будет ли сегодня летучка.
– Будет, будет, – неопределенно буркнул Кирюша, – бесцеремонным, как всегда взглядом, глянув на напомаженную и сексуально соблазнительную сотрудницу своего отдела.
– Секретарша оповестит? – поинтересовалась подчиненная.
– Секретарша заболела, – начальник посмотрел на часы, – я сам вас всех скоро приглашу.
Однако "скоро" не последовало.
К Ларисе уже вот-вот должна была прийти подруга с театральными билетами, которой она заранее заказала пропуск. И журналистка снова заглянула к начальнику, потому что уж очень хотелось "отстреляться" от обязаловки.
– Не иначе, на свидание торопишься? – развязно и в то же время ревниво сказал Кирилл Петрович.
– На интервью, – парировала Лариса.
– Что, в принципе, одно и то же, – насмешливо сказал он. – Уж замуж невтерпеж…
– А причем тут "замуж"? – невольно дернулась сотрудница. – У меня такое чувство, что вы боитесь, что однажды это в моей жизни всё же произойдет… Это тем более странно, при вашей здравствующей ныне жене, и том разнообразии девиц, которые любят сидеть у вас на коленях в баре Дома журналиста…
– А ты видела своими глазами?
– Конечно. И не раз. Пить надо меньше…
– Компромат на меня собираешь?
– Ну, что вы. Больше, чем вы сами, никто вас скомпрометировать уже не может, – насмешливо сказала Лариса, покидая кабинет начальника.
– Стерва, – услышала она из-за только что прикрытой ею двери.
– Мразь, – тихо проговорила женщина, – теперь он специально будет тянуть время, потому что понял, что мне хочется побыстрей освободиться.
И еще с тоской подумала о том, как же ей надоело это нескончаемое противостояние подчиненной и начальника. Причем, дряхлеющего и отвергнутого начальника, который был бы очень даже непротив приволокнуться за своей сотрудницей, если бы… Если бы это было возможно. Именно невозможность и безответность желаемого рождали это состояние "ненавистной любви" руководителя к постоянно раздражающему его объекту. Причем, ненависти было гораздо больше. Целый океан ненависти. И нескончаемое желание делать гадости, подлости – большие, маленькие и – бесконечные…
Когда корреспондент возвращалась в рабочий кабинет, навстречу ей по коридору уже шла актриса Василькова.
– Ларочка, – бросилась ей навстречу журналистка, и они обнялись, – пойдем ко мне, поболтаем.
Актриса лишь успела достать из своей дамской сумочки театральные билеты, как дверь кабинета отворилась, и на пороге показался Кирилл Петрович.
– Дамы, прошу на ковер…
Две Ларисины коллеги быстро покинули комнату вслед за начальником.
– Даже поговорить не успели. Я быстро, минут через двадцать буду. Дождись меня. Журнальчик почитай, – и молодая женщина выпорхнула из кабинета.
Посетительница, пользуясь моментом, набрала нужный ей номер театра "У ворот".
– Репетиция начнется через полчаса, – оповестили ее.
– Хорошо, буду. Я совсем рядом, в двух шагах от театра – в здании ТАСС", – сказала кому-то актриса.
* * *
… Лариса слушала, но не слышала очередной дежурный бред своего начальника, думая о том, что каждая минута приближает ее к долгожданному моменту. Поэтому даже вздрогнула, когда неприятный голос вдруг приказным тоном сказал:
– А вы, Лариса Паллнна, задержитесь…
Журналистка, желавшая быстрее покинуть кабинет, молча, остановилась у дверей.
– Садись, садись, – сказал начальник, пересматривая на своем столе небрежно лежавшие бумаги.
Женщина неохотно присела на ближайший к выходу стул.
– Не могу найти этот график, – с раздражением сказал Кирюша. – И секретарши нет. Ну, да ладно. По графику, который я попросил вести секретаря, видно, что ты постоянно опаздываешь на работу.
– Что… что такое? – не поверила своим ушам Лариса. – Я обязательно поинтересуюсь, ведется ли такой график в других подразделениях, или это только исключительно бюрократические замашки моего руководства?
И она засмеялась.
Руководитель открыл рот, чтобы ответить, но коллега резко его перебила.
– А я-то, наивная, думала, что вы меня похвалить решили за то, что сразу три моих корреспонденции за последний месяц висят на "Доске лучших материалов", – сказала она.
– Трудовую дисциплину никто не отменял, – нагло сказал он, всё еще роясь в бумагах на своем столе.
– Пусть ваша секретарша со мной на театральные премьеры и концерты ходит, которые начинаются после обычного трудового дня и заканчиваются часто заполночь, и начинает вести новый график – часов переработки.
– Да тебе палец в рот не клади, я знаю, откусишь. Особенно, сегодня, в твой "голодный" день, – сказал он с демонстративной издевкой.
– Журналист – не клерк из государственной сберкассы, который должен отсидеть с 9-ти утра до 6-ти вечера. Позвольте вам напомнить, что журналистика – профессия творческая, в которой важен конечный результат, а не опоздание на двадцать минут.
– Короче, не изменишь стиль работы и манеру общения с начальством, – напишу докладную.
Лариса поднялась со стула. Доведенная до "точки кипения", в таких случаях, она всегда переходила на "ты".
– Мы говорим на разных языках, – женщина смерила начальника презрительным взглядом. – А не пошел бы ты… Читай "Принцип Питера". Особенно, в той части, что называется "Синдром конечной остановки", Кирюша, – и вышла, хлопнув дверью.
Она быстро пошла по коридору, громко цокая высокими каблуками сапог. Машинально глянула на настенные часы, которые показывали половину первого.
"Всё, отстрелялась и на сегодня свободна", – с облегчением подумала женщина.
Но какое-то смутное чувство тревоги неожиданно кольнуло ее. И она ускорила шаг.
Чему улыбалась Главная Дама
Чувство тревоги и какую-то непонятную тоску, только часом ранее, неожиданно ощутила и Симона – главная помощница Антонио на выставке в "Экспоцентре". Эмоция была настолько сильна, что у нее вдруг возникло непреодолимое желание позвонить шефу и услышать его голос. Никакой срочной, безотлагательной причины не было. Ну, если причины не было, то ее нужно было придумать.
– Тони, извини, что беспокою. Но тут представители венгерского посольства хотели бы закупить чуть ли не половину мебели из экспозиции, – начала она.
– Продавай, – сразу оживился итальянец, – ведь нам через неделю уезжать. Поедем налегке.
– Понимаешь, – слукавила женщина, – я тут подумала, что если им сделать скидку, то они на радостях, вообще, всё купят. Но я, ведь, не могу такие вопросы сама решать. Если мы всё распродадим, тогда и экспозицию нам придется закрыть раньше времени.
– Ну и что же? – улыбнулся Антонио. – Мы хорошо поработали. Я доволен нашей поездкой в Москву.
– Тогда, может, ты сам приедешь и заключишь этот выгодный контракт? Я же сейчас попробую заинтересовать их скидками.
– Ладно, – сказал итальянец. – Пусть меня дождутся, если не торопятся. Угости их кофе, развлеки, как можешь. До выставки мне надо еще заехать в одно место, – и мужчина повесил телефонную трубку.
Симона напомнила о своем существовании уже после звонка Ларисы. У Антонио на тот момент сложился план на первую половину дня.