По карте Москвы он высмотрел, что, по счастливой случайности, место, где он должен был забрать фотографии, находится очень близко от его гостиницы. Настолько близко, что туда можно прогуляться пешком. Молодого мужчину заинтриговал приятный женский голосок, перемежающий иногда русскую речь итальянскими словами. И почему-то сразу захотелось пригласить его обладательницу пообедать вместе, что он и намеревался сделать в ближайшее время.
Звонок Симоны не нарушал его планы. Ему лишь, очевидно, на часок раньше придется перенести предполагаемую встречу.
Антонио посмотрел на часы и начал собираться. По дороге ему нужно было еще купить цветы. Он и представить себе не мог, какой подарок судьба преподнесет ему сегодня…
Когда с нами случаются какие-то неожиданно счастливые моменты в жизни, мы всегда воспринимаем их не иначе, как подарки Судьбы. И в душе благодарим ее, эту серьезную и капризную Даму, вдруг оказавшую нам благосклонность. Но как часто случается и так, что грустно вздохнув, мы произносим вслух: "Не судьба". А порою действуем наперекор, вопреки, споря с ней и борясь, называя ее даже "судьбой-злодейкой"…
Но что-то говорит автору этих строк, что спорить с Судьбой, жаловаться на нее, просить о чем-то, упрекать, а, тем более, считать "злодейкой" – не целесообразно. Потому что эта Дама уже сегодня точно знает о нас нечто такое, о чем мы будем знать только завтра, через полгода, а то и через десяток лет. И уж если она чего-то не хочет… То точно не из вредности, хотя, как особь женского рода, ее можно было бы наделить многими чертами характера, свойственными прекрасному полу, который, увы, ведет себя не всегда прекрасно…
Просто, мне кажется, что в ее руках находятся некие скрижали, содержание которых изменить невозможно. Она знает о невозможности чего-то, а мы – нет. Может быть, поэтому нам так трудно порою смириться с неизбежным.
Можно, пожалуй, представить эту Даму даже в образе Великого Гроссмейстера, который, словно, на шахматной доске расставил человеческие фигурки. Только они – фигурки – не поддаются логике и правилам игры в обычные шахматы, потому что не имеют с этой игрой ничего общего. В этой игре своя, особая логика. Логика Великого Магистра.
"НЕЧТО" уже изначально заложено в нас конкретной и незыблемой программой. Что должно с нами произойти в этой жизни – то и случится. Шаг влево, шаг вправо – ничего не изменят. У Великого Гроссмейстера (точнее, Гроссмейстерши) за ее оригинальной шахматной доской нет противника. У нее лишь – армия подданных. И если кому-то может показаться, что солидная Дама, развлекаясь, лишь по воле своего каприза низвергла короля, а пешку, скуки ради, неожиданно произвела в королевы, то знайте, это не так. Просто – так было записано на небесных скрижалях. Или на неком диске, как бы сказал сегодня какой-нибудь продвинутый компьютерный гений.
Вершительница Судеб не только раздает кому-то шахи и маты напропалую, но она может замедлить или ускорить ход времени, когда это необходимо. И если кому-то суждено опоздать на самолет, который, к великому несчастью, потерпит катастрофу, то это именно она уберегла этого "кого-то", чтобы он случайно не оказался среди пассажиров того злополучного рейса. Он и опоздал потому, что его там просто не должно было быть.
Гроссмейстерша точно знает: этот "кто-то" играет совсем на другой шахматной доске, другие партии и с другими персонажами. И жить ему еще долго и счастливо. После этого своего второго дня рождения…
Когда итальянка Симона, долго и безуспешно влюбленная в своего дальнего родственника, повинуясь какому-то тревожному импульсу, позвонила Антонио (хотя, можно было и не звонить), она невольно придала ускорение событиям, которые могли бы и не произойти, и которых интуитивно Симона никогда не хотела и даже боялась.
В воздушных волнах витало нечто, что сжало тоской ее сердце. Словно, уловила она присутствие неких флюидов таинственной незнакомки – своей возможной соперницы. От того и возникло это желание – срочно звонить, чтоб помешать, отложить, перестроить что-то в планах Антонио. И она была довольна, когда ей это удалось.
Но, увы, итальянка не могла видеть ироничной улыбки Великой Гроссмейстерши. Потому что никому из ее подданных не дано права ускорять или замедлять ход событий, которые должны произойти. Это только ее прерогатива. И не надо вмешиваться в ее планы. Всё равно бесполезно.
… Когда Антонио с букетом оранжевых роз уже входил в информационное агентство, Лариса с отсутствующим видом всё еще сидела на летучке…
Вскоре в кабинете, где находилась случайная посетительница, на одном из двух телефонных аппаратов раздался звонок. Звучание было таким дребезжащим и настойчивым, что актриса, не выдержав дисгармонии, невольно сняла трубку.
– Лариса? Это вам звонят с вахты. К вам пришли за фотографиями, вы просили предупредить, – сказал дежурный.
– А-а-а, – неопределенно протянула молодая женщина, но тут же, быстро сориентировавшись и не вдаваясь в подробности, сказала, – передайте, пожалуйста, пусть немного подождут…
Через несколько минут дребезжание повторилось снова. Звонил всё тот же телефон "местного значения".
Актриса прикрыла уши руками от неблагозвучия, и тут взгляд ее упал на большой конверт, на котором было написано: "Фотографии для Антонио. Передаст Лариса".
Посетительница посмотрела на наручные часики. До начала репетиции оставалось еще пятнадцать минут. Даже если она и дождется подругу, им, вряд ли, уже удастся поболтать. Актриса вздохнула и решила написать приятельнице короткую записку.
На столе лежала стопка чистой бумаги, из пластмассового стаканчика торчало несколько шариковых ручек.
"Ларочка, – написала женщина, – извини, что тебя не дождалась. У меня всего – две коротких реплики, но в самом начале спектакля. Я не могу"…
И в этот момент опять зазвонил жуткой неблагозвучной мелодией телефон, перебивая ей мысль.
Актриса неохотно сняла трубку, зная наперед, кто звонит. Но дежурный даже не дал ей раскрыть рта.
– Вас же ждут на вахте. Антонио пришел за фотографиями, – недовольно сказал он. – А вы еще трубку не хотите снимать почему-то. У меня полно ожидающих. И что ж это будет, если каждый посетитель захочет говорить по моему служебному телефону…
– Я уже иду, – невольно вырвалась у актрисы, которой явно не хотелось играть не свою роль, – и всё объясню…
И она услышала, как вахтер сказал кому-то: "К вам уже идут"…
Женщина вернулась к записке и дописала: "Я не могу… опаздывать на репетицию. Созвонимся".
Взгляд ее упал на большой белый конверт. И она еще приписала: "Тебе трижды звонили с вахты. Но не волнуйся, я предупрежу, что ты немного задерживаешься".
Актриса быстро накинула свой полушубок из яркой рыжей лисицы, тряхнула копной роскошных, распущенных до талии волос, подхватила свою изящную дамскую сумочку и вышла в коридор.
Именно в тот самый момент, когда посетительница, не дождавшись подругу, уже выходила из ее кабинета, прозвучали слова начальника журналистки: "А вы, Лариса Паллнна, задержитесь"…
… На первом этаже у входа кучкой стояло несколько посетителей, в основном, мужчин, дожидавшихся кого-то, как и Антонио.
Когда на эту толпу стало стремительно надвигаться яркое рыжее пятно из меха огневой лисицы, один из стоявших мужчин сдвинулся, невольно подавшись навстречу незнакомке и загородив своим торсом Антонио на какое-то мгновение обозреваемую перспективу.
Словно, рыжий метеорит пролетел рядом с Антонио, обжигая дуновением. Красивая женщина, уже проскочившая мимо итальянца и двигавшаяся в сторону входной двери, неожиданно притормозила и безразличным голосом спросила:
– Кто Антонио?
Обладатель прозвучавшего имени обомлел. Он не видел приближения женщины, поэтому она возникла перед ним вся и сразу.
"Этого не может быть", – подумал итальянец, чье детство и отрочество прошли во Флоренции с ее знаменитой галереей Уффици, где он бывал бесчисленное множество раз, и где главным распорядителем был его родственник.
Он столько раз любовался именно этой картиной. Она так будоражила его юное воображение: эта обладательница какой-то удивительной красоты, так непохожей почему-то на привычный типаж окружавших его итальянок. Голубые глаза, чуть курносый нос, роскошные светлые волосы, отдающие медным отливом, беломраморная, а не смуглая, как у южанок, кожа лица и тела. И в то же время, какая-то удивительно вечная, современная красота…
– Вы – Лариса? – наконец, приходя в себя, проговорил Антонио.
– Я – не Лариса… Точнее не та, не она, – начала было актриса и запнулась.
– Я вижу, – всё так же оторопело сказал мужчина, безвольно опуская руку с букетом роз, словно, он держал веник. – Конечно же, вас зовут Симонетта… Симонетта Виспуччи. И вы только что сошли с полотна Сандро Боттичелли…
Сказав это, мужчина вдруг понял, что ни на какую выставку он сегодня не пойдет, ни с какими представителями венгерского посольства встречаться не будет, и ни в какую Италию через неделю не уедет тоже. Он останется в Москве, пока не разгадает этот феномен.
Актриса невольно улыбнулась в ответ на комплимент, который она уже не однажды слышала в своей жизни.
– К вам скоро выйдут, не волнуйтесь. А я, извините, тороплюсь. Я, вообще, здесь оказалась по чистой случайности, – сказала женщина и, оглянувшись, увидела журналистку, которая быстро к ним приближалась с большим пакетом в руках.
– А вот и Лариса, которая вам нужна, – сказала актриса итальянцу.
Не пытайтесь ее перехитрить
Когда журналистка с чувством некоторого волнения влетела в рабочий кабинет после беседы с начальником, она обнаружила записку, оставленную подругой.
Схватив конверт с фотографиями, Лариса побежала вниз, на первый этаж, даже не став дожидаться лифта. Всего-то три пролета лестницы. Сердце ее колотилось…
"Дежурный звонил трижды, – лихорадочно пронеслось у нее в голове. – Почему-то Антонио пришел раньше. А, может, он, вообще, уже ушел? А как же ее "коронный выход", к которому она так готовилась? Неужели всё напрасно?"
– Добрый день, – сказала Лариса, подходя к итальянцу и подруге, вдруг ощутив, что от волнения не помнит ни единого слова по-итальянски.
– Бонжорно, – приветливо сказал Антонио.
– Вот фото, – и Лариса протянула мужчине конверт.
– Большое спасибо, – итальянец чуть поклонился и протянул журналистке букет оранжевых роз. – Это вам.
– Ну, вот и замечательно, Ларочка, что вы встретились! – обрадовано сказала актриса. – А я убегаю…
– Нет, нет, не уходите, я вас очень прошу, – вдруг обратился к актрисе почти с испугом Антонио.
И просительно при этих словах посмотрел на журналистку:
– Она ваша подруга?
– Да, – вроде бы, абсолютно беспечно ответила Лариса, вдруг ощущая, как холодеет душа.
– Извините, я не смею, мне неловко, – начал сбивчиво говорить итальянец. – Но, пожалуйста, помогите мне уговорить вашу подругу позволить ее сфотографировать. Потому что, если я буду рассказывать в Италии своим друзьям, что в далекой и холодной России встретил… урожденную Боттичелли, – сказал от волнения невольный каламбур мужчина, – мне не поверят. И тогда я покажу им фото московской Симонетты Виспуччи…
– Ларочка, я надеюсь, ты не будешь так жестока и удовлетворишь просьбу заморского гостя? – улыбнулась журналистка, ощущая, что от сильного волнения и оплеухи, незамечено от присутствующих полученных ею, у нее начинается неизбежное в таких случаях "раздвоение".
Раздвоение, в результате которого сознание, словно, отделившись от телесной оболочки, начинает работать в неком автономном режиме, с необычайной ясностью и четкостью фиксируя происходящее.
– Сфотографироваться? – усмехнулась актриса, то ли удивленно, то ли беспечно при этом поведя плечом, – да, пожалуйста. Мне не жалко…
– Ну, вот и договорились, – сказала журналистка, глянув на Антонио.
– Как я вам признателен, – сказал итальянец, с благодарностью пожимая Ларисину руку.
И женщина ощутила, что пожатие это было одновременно и прощанием.
– Ларочка, созвонимся. У меня еще полно дел, – сказала журналистка, приблизившись к подруге и чмокнув ее в щеку.
И тут же она услышала, как беспристрастная "ЭВМ" ее головного мозга автоматически выдала оценку данной ситуации. Словно, сама Магдалена Самозванец произнесла вслух: "Женщины целуют друг друга при встрече, потому что не могут укусить".
Лариса помахала еще рукой итальянцу и подруге на прощанье. И на секунду оцепенела.
"Девушка, тут вам уже ничего не обломится. Ничего и – никогда. Ты же видела, как он на нее смотрел", – безжалостно прозвенело над ухом раскрепощенное от телесной оболочки сознание.
Журналистка развернулась на сто восемьдесят градусов и, не спеша, стала подниматься по лестнице, держа в руках букет оранжевых роз.
"Я разминулись с ним на каких-то пять минут. Нет, пожалуй, даже меньше. Всего минуты на четыре, – подумала женщина. – Если бы меня не задержали в кабинете начальника"…
Ах, это извечное "если бы"! Не думай о секундах свысока… Известно это. А уж о минутах – тем более.
Ну, конечно, всё пошло как-то не так. Гораздо позже обычного началась летучка. И длилось это "нудное занудство" сегодня дольше минут на десять, чем всегда. Но даже и при таком неблагоприятном раскладе она еще успевала к своему "торжественному выходу", если бы не прозвучали слова: "А вы, Лариса Паллнна, задержитесь"…
И, конечно же, это всё из-за него пошло наперекосяк – ее ненавистного начальника. И тут он ее достал! И тут он ей, как говорится, "на хвост наступил"! Хотя, даже и не догадывается об этом. А вот если бы узнал, то-то возрадовался. Как же она его ненавидит…
Так или примерно так, наверное, думала Лариса, тяжело и медленно поднимаясь на третий этаж, где находился ее рабочий кабинет. И, конечно же, была права.
Правда, она ничего не могла знать о звонке Симоны, невольно придавшей ускорение сегодняшним событиям. И о том сильном и тревожном чувстве, которая испытала итальянка. Именно оно заставило ее буквально "выдернуть" Антонио из гостиницы раньше времени, чтобы как можно быстрее приблизить обожаемого мужчину в зону контролируемого ею наблюдения и оградить его от возможных посягательств разных женских особей. Ей ли не знать, как они посягают… Насмотрелась за столько-то лет своей безответной любви.
И Антонио невольно передался этот поистине электрический импульс. И он-таки поменял свои планы против своей воли. Точнее, чуть подкорректировал их. Так казалось мужчине. Но перенести встречу на час… Когда даже о секундах нельзя думать свысока! Мало ли чего может случиться за это время! А, ведь, был еще какой-то вахтер или дежурный при входе в агентство, человек – совсем случайный, пешка в этой истории. Мог бы, вообще, не звонить. Из лености или нежелания. И тогда бы актриса уж точно проскочила мимо итальянца. И у Антонио не появилось бы возможности с ней заговорить…
Но служивый был обязательным человеком. И трезвонил, трезвонил. Аж три раза. И сам о том не подозревая, возможно, тоже создавая некое поле ускорения.
А была еще Лариска-актриска, которую журналистка сама попросила задержаться. Вот эта тут, вообще, застряла случайно.
Случайно? Конечно. Ну, отдала бы театральные билеты и убежала сразу на свою репетицию. Но… Наверное, всё случилось именно так, как и должно было произойти. Потому что в том раскладе, где журналистку постигла неудача, словно, на шахматной доске были расставлены разные и неоднозначные по своей важности фигуры. Их странное взаимодействие и определило конечный результат.
Мадам Неожиданность – конечно же, союзница женщин и очень полезная в иных случаях вещь. Но она всего лишь – поданная Главной Распорядительницы Судеб. И эта Главная Дама знала обо всей этой истории "нечто", что должно было произойти именно сегодня.
Конечно, Королем в этой истории был признан итальянец. Бесспорно. Но кто была его Королева? Ларисе так хотелось ей стать… И, что самое интересное, именно к ней на свидание с цветами отправлялся Король. Но потом вмешались какие-то иные силы… Возможно, роль злодейки, которую нагадала ей тетка Катерина, отводилась сегодня Симоне?
Но особо чувствительный "локатор" Симоны мог "уловить" лишь чье-то очень сильно выраженное желание и стремление. Что-то угадать о женщине, которая даже о существовании обожаемого ею мужчины до сегодняшнего дня ничего не подозревала, не дано было даже Симоне. Разве что, по случайной иронии судьбы, у этих женщин были одинаковые имена. Потому что Антонио отправлялся на свидание с дамой, которую звали Ларисой. Но потрясла его совсем иная. Ее тезка, которую он назвал Симонеттой. Симонеттой Виспуччи…
Вот и выходило так, что в каком-то главном и независящем от журналистки раскладе, не она была Королевой. Но в открывшийся момент истины с этим невозможно было смириться.
Пешкой, всё же, она себя не ощущала. Это было б уж слишком. Ну, допустим, она была не Пешкой, а Ладьей. Хотя это звание ее тоже, вряд ли, смогло бы утешить. Потому что она, именно она, должна была стать Королевой сегодня. Но не стала. И от этого ей было невыносимо плохо. Она сегодня получила удар. Потерпела поражение, хотя ничто не предвещало этого. Ведь даже цветы, которые мужчина ей преподнес, говорят об обратном. Он готовился к встрече именно с ней… Но отчего же всё так произошло? И отчего она так несчастна?
Вот именно – отчего?
Об этом могла знать только Главная Дама. И она вовсе не хотела обижать одну из своих подданных. Хотя, эта неуемная барышня, а порою даже – буйная дамочка – своими фантазиями всё время пытается доставить ей массу неудобств и ненужные хлопоты. Вот как сегодня, например. Влезла совсем не в свои владения, где и быть ее не должно. Пришлось щелкнуть непослушную по носу. И вообще, что это за манера нахальная такая: подстраивать неожиданности? Разве кому-то это дозволено?
То ли дело актриса, чуть не проскочившая мимо своего Короля. И который, кажется, совсем даже не взволновал красавицу. Но, ведь, это пока. Главное: мимо не проскочила. Потом они будут вспоминать еще эту случайную встречу, каждый раз пугаясь, что могли разминуться.
Как же втолковать некоторым своим непутевым подопечным, что случайность совсем не случайна?
Ну, а что касаемо неуемной и фантазийной барышни… Ведь, знает она про нее всё. Вы только попробуйте не дать ей в этой жизни ощутить себя Королевой… Она такого накарулесит! И почему же ей всё время хочется бежать впереди паровоза, постоянно спотыкаясь и, словно, наперегонки то ли со временем, то ли с самою судьбой?
А, впрочем… Может, стоит ей, всё же, попустить маленькое ускорение? Раз уж она всё время куда-то так торопится?
И Главная Дама иронично улыбнулась и с азартом потерла руки, словно, ожидая скорого и интересного развлечения…