Мы умиляется, наблюдая короткие параолимпийские дорожки и "счастливых" призёров, за спинами которых стоят физически полноценные помощники. Наша душа замирает в храме, глядя как "подходит" к причастию верующий прихожанин в инвалидной коляске. Мы вежливо отступаем в сторону, или стараемся ему помочь. А после литургии правим его колёса по ступеням паперти и помогаем довести коляску до ворот. Сказав пару ободряющих и поздравительных слов ("С причастием!"), участливо передаём нашего брата-инвалида сопровождающим.
Мы возвращаемся к собственным заботам, краем глаза наблюдая, как машина с неприкрытым багажником, из которого торчит та самая инвалидная коляска, поспешно покидает стоянку.
"Круто!" – улыбаемся мы. Нам не приходит в голову, что храмовые туалеты не приспособлены для пользования людьми с ограниченными физическими возможностями…
Обездвиженность – самая скорая дорожка к смерти. Тело инвалида сопротивляется этому скольжению в никуда, но как-то потешно. Нет драматургии. Всё всем ясно, вопрос только времени.
Однако, и в этом состоянии, представьте, есть свой смысл! Не надо прилагать мегатонны энергетических усилий, играя в фитнес с вечной жизнью. Человек с ограниченными житейскими возможностями получает право общаться с бессмертием на равных – он избран! Ему незачем бояться смерти. Боится опасности тот, кто надеется её избежать. Человеку же в инвалидной коляске не грозит ничего сверх того, что уже случилось.
Пунцовый распадок вечерней зари опустился за чёрные зубцы многоэтажек. В комнате как-то сразу стало темно и неуютно. Гоша включил лампу на рабочем столе. Через час постучит в дверь жена и, не дожидаясь ответа, войдёт с вечерней уткой и полотенцем.
Ходики на стене пробили десять.
"Господи, помилуй! – отозвалась Гошина душа, представляя любящие глаза жены, – благослови…"
Слово о смысле жизни
Приходит время, и мы задумываемся над смыслом собственной жизни. Наши отношения с окружающим миром больше не строятся по принципу натурального обмена: ты – мне, я – тебе. И пусть мы с годами становимся философами, не знающими конечного пристанища своим мыслям. Что за беда! Сказал же Сократ: "Я знаю, что я ничего не знаю".
Есть замечательный текст. Лекция профессора Московской Духовной академии Алексея Ильича Осипова "Почему Христос не родился императором?" Действительно, если бы Христос родился в венценосной семье и годам к двадцати взошёл на трон, сколько хорошего Он успел бы сделать за время Своего правления! Ведь процветало унизительное бесправие одних и олигархическая вакханалия других – рабство. Так нет же. Христос родился в семье простого плотника, до тридцати лет помогал отцу с матерью и только в течение следующих трёх пытался кого-то вразумить, кому-то помочь, кое-кого вылечить. Странно!
Абсолютное большинство человечества, населявшее Землю в те далёкие времена, понятия не имело о том, что Бог "гостит" на Земле. Когда же Христос явил свою Божественную Сущность – Воскрес и Вознесся на небо, четыре пожилых человека, как смогли, записали о Нём "воспоминания". И вскоре, за исключением лишь Иоанна, трое из них разделили мученическую кончину апостолов, свидетелей земной жизни Спасителя.
Да, такую жирную точку на Историческом пергаменте враг рода человеческого ещё не ставил!
…Смысл жизни никогда не открывается человеку ради удовлетворения его праздного любопытства – "хочу всё знать!" Это в телевизионном шоу почтенные знатоки соревнуются в количестве ячеек памяти, забитых, как в магазине "Дисконт", всякой всячиной. Если бы Сократ предложил свою кандидатуру на подобное мероприятие, его бы наверняка высмеяли: "Он же ничего не знает! И ведь знает, что ничего не знает, а в знатоки норовит. У – у, наглый антик!"
Впрочем, я думаю, Сократ и сам бы не согласился оказаться в компании любопытствующих интеллектуалов. Говорят, не к добру это.
Смысл жизни проявляется всегда неожиданно.
Так всплывает подводная лодка в чужих пределах, совершая кругосветное боевое дежурство. Мокрый корабельный корпус искрится в лучах солнца. Команда застыла в торжественном построении на хребте огромного симпатичного "морского чудовища". Груди матросов вдыхают йодистый аромат натурального воздуха естественной концентрации! Хочется жить!..
Но пора, пора на глубину, до следующего прозрения.
Так и Христос пришёл в мир не ублажить мир историческими свершениями доброго дяди, но исправить то внутреннее недомогание, которое тысячелетиями заставляло человека поступать противу естественного желания блага. Судите сами: каждый из нас хочет для себя мира, любви, процветания (патологические исключения не в счёт), и в тоже время почти каждый из нас совершает в жизни насилие и сеет злобу. Великий мудрец древности апостол Павел говорил: "Творю не то доброе, что хочу, но то злое, что ненавижу". Конечно, в словах апостола многое преувеличено, но формула человеческого неблагополучия им высказана предельно ясно.
Бионика, топ-наука о природе человека, открыла прямую связь внешних макропроцессов (поведение, расстановка приоритетов) с неприметной работой мельчайших наночастиц. Выходит, микроповреждения наших самых интимных органов (души, совести, сердечной интуиции) более губительны для нас, чем телесные макроизъяны. А ведь именно к малой харизме человеческого "я" ластится грех. Именно её старается лукавый разрушить в первую очередь. Потому Христос и пришёл не как трибун, но как Целитель.
Стёрлась во времени бесо́ва мета. Физическая смерть апостолов обернулась духовным рождением Церкви Христовой. В ней (как в "Частной клинике"!) Господь по сей день оперирует человеческий микрокосмос, совершая невидимую стороннему глазу работу.
Оттого мы отключаем голубой экран телевизора, набитый "по полное немогу" жёлтой патокой любопытства, и задумываемся о Смысле собственной жизни.
В такие минуты, друзья, будем к себе особо внимательны: на горней лужайке нашей интимной сущности, где пробиваются к солнцу заветные нано-цветочки, появился Хозяин!
Три мудреца
Три мудреца в одном тазу
Пустились по морю в грозу.
Будь попрочнее старый таз,
Длиннее был бы мой рассказ."Мелодии Матушки Гусыни"
(английская потешка 1765 г.,
русский перевод Маршака)
Грязные фиолетовые тучи толпились над поверхностью моря, выдавливая за горизонт тонкую прослойку чёрного воздуха. В эпицентре взъерошенной стихии, потеряв борозду – фарватер, метался вверх и вниз едва различимый металлический предмет, напоминавший огромный таз для стирки белья. В тазу сидели три человека. Капюшоны над их головами, широкие, словно царственные балдахины, и длинные седые бороды атрибутировали морских скитальцев как трёх затейливых мудрецов, которые (несмотря на штормовое предупреждение!) вышли с вечера в море.
Трудно сказать, зачем они это сделали. Может быть, желание пытливого ума испытать катарсис в опасную минуту и тем завершить (или опровергнуть) логику всех предыдущих построений? А может, таз (для определённости будем так называть овальное плавсредство наших героев) случайно сорвался с привязи именно тогда, когда мудрецы, выстелив медное дно простыми бамбуковыми циновками, расселись для беседы?
Впрочем, нет. Теория вероятности признаёт "случайное" как "системное исключение из общего принятого правила". Поэтому говорить о непредвиденности случившегося, если мы действительно хотим понять, что же всё – таки произошло – не стоит.
Говорят, мудрость – первейшая броня от искушений мира. Ещё говорят: "Мудреца можно осквернить, изранить его тело, даже убить, но мудрецу невозможно причинить зло". Когда же мудрецов трое – что значат в пути ураган и будущая смерть!
Давайте вслушаемся в их тихую беседу. Под грозовым балдахином житейской бури наверняка льётся разговор о вечном!..
– Как долго мы в пути?
– Ты хочешь знать количество предстоящего?
– Друзья, количество жизни человека всегда одинаково. Я исхожу из того, что рождение и смерть – две неоспоримые доминанты в любой судьбе. Житейские различия несущественны. Стоит ли интересоваться предстоящим?
– Брат, ты полагаешь: сколь наши бороды схожи, столь схожи и судьбы? Не кажется ли тебе, что наши бороды только следствия происходящих в нас процессов, но никак не их объяснение!
– Ты шутишь, брат. Но согласись: по температуре тела эскулап судит о болезни человека. Причинно-следственные связи тем и хороши, что мудрец может заглядывать в суть и справа, и слева. Так рождается предвидение, которое всем нам хорошо знакомо.
– Если количество бытия не имеет смысла, то объясните, как в таком случае понимать мудрейший из законов – закон перехода накопленного количества в новое качество? Ведь на этом утверждении зиждется логика развития всякой жизненной формы! Мне почему-то кажется, что на том свете Божественная мудрость оперирует аналогичными понятиями. А значит, восхождение личности бесконечно.
– Или нисхождение. Зло – камень, который трудно вкатить на вершину горы. Рано или поздно камень всё равно сорвётся. И если человек ко злу достаточно привязан, ему не поздоровится!
– Коллеги, вы чувствуете, как усиливается ветер, и поднимается уровень воды на палубе нашего корабля? Скоро к нам пожалует целое море!
– Что ж, нас ждёт новое качество, если верить собственным словам.
– Будем помнить: рыба ищет глубину, а мудрец – мудрость!
– И то правда. Постичь премудрость вечного можно, только остановив время!
– И то правда.
– И то пра…
Лёшенька
Лёшенька рос мальчиком скромным. К восьмому классу он не попробовал ни одной сигареты, не выпил ни одной кружечки пива. И девочек у него тоже не было, хотя по натуре Лёша был мальчик влюбчивый и внутренне ласковый. Но клятая застенчивость каждый раз, когда приближалась какая-нибудь девочка, бетонной стеной вставала на его пути. Он отводил глаза, фантазируя непринуждённое знакомство, а когда, наконец, решался взглянуть на девочку ещё раз, её уже рядом не было. Она бежала к другому мальчику, размахивая оранжевым рюкзачком.
В каждой ясельной группе, в каждом классе общеобразовательной школы есть своя элита. Элита образуется из наиболее наглых, "отвязанных" детей. В их понимании, окружающее большинство – это сцена, на которой они играют свой спектакль. А плох спектакль, или хорош – неважно. По совокупности моральных качеств (воля, смелость, решительность, ум, доброта) члены элиты далеко не всегда доминируют в своей среде. Но сплочённость, инстинкт стаи, присущий всем человеческим выродкам, является в детской среде непобедимым козырем, от которого элита выстраивает игру на поражение противника и, как правило, побеждает.
Лёша никогда не входил ни в одну группировку по одной простой причине: он не умел подчиняться. Не потому, что не хотел. Нет, чтобы хорошо подчиняться, надо бежать торопливо в строй, знать наизусть команды и нештатные ситуации. А Лёша всё время опаздывал. Он слушался, когда необходимость в сплочении переставала быть нужной. Он пробегал огромное расстояние, чтобы успеть встать в строй. Но строя на том месте, куда он вбегал, уже не было. Нет, решительно, идея элитарного послушания не уживалась с трепетной Лёшиной креативностью!
Однажды случилось вот что. Элита "шла на вырубку". Для тех, кто не понимает, объясняю, ребята шли бить лохов. Лёша в это время делал уроки. Он любил заниматься на кухне, потому что из кухонного окна виден был весь двор со всеми событиями дворовой жизни. Он уже заканчивал математику, как вдруг из-за угла соседней пятиэтажки показалась ватага элитных пацанов с металлическими прутьями в руках. Лёшу как сдуло с табуретки. Через минуту он уже шагал рядом, напоминая при́даный к римской когорте отряд лучников.
– Те чё надо? – огрызнулся на Лёху Пузырь (так звали толстого белобрысого хама из соседнего класса).
– Я с вами, – ответил Лёша, задыхаясь от ощущения важности происходящего.
– Видал, Пузырь, и этот попёрся! – хмыкнул Седой. Мальчик по прозвищу "Седой" учился на год младше и стал школьной знаменитостью после того, как прилюдно задрал платье англичанке. Дурёха покраснела помидором, да как откинется в обморок. Народу сбежалось! А Седой, как в воду канул. Не пойман – не вор.
Лёша в тот же вечер рассказал папе про геройство Седого. Отец взял Лёшину руку, больно сжал её своими огромными пальцами и сказал:
– Эх, Лёшка, храни тебя Бог от этих молодцов! Мне-то они полжизни испоганили.
Лёша слышал от матери о том, что отец как-то не сдержался и рубанул кайлом одного шутника. Тот помер. Отца посадили. На зоне мужиков с характером уважают, но не любят. Тяжко отцу пришлось. Один раз в одиночку против камеры стоял. Не сломали, но порезали изрядно.
Лёша тогда не понял слова отца. Списал на давнюю обиду.
"Эх, батя, глянь в окно, махни рукой сыну-то!" – кипишился Лёшка, шагая с крутыми пацанами и посматривая по сторонам, видит ли кто его геройство.
Ватага завернула за гаражи и вышла на пустырь, откуда начиналась промзона.
– Вон они! – крикнул Седой, завидев трёх ребят поодаль.
Злоумышленники рассыпались и окружили жертву.
– О – бана! Здорово, парни! Какие вы бледненькие! Седой, глянь, мне их жалко. Может, мочить через одного будем? – захохотал Пузырь, жонглируя арматурой.
– Не, Пузырь, им обидно станет, давай всех! – ответил Седой и ткнул одного из ребят прутом в бок.
Пока пираньи смаковали грядущее лакомство, они не заметили, как сами попали в окружение рослых пацанов из монтажной учебки, открывшейся год назад на соседней улице. То, что эти трое монтажники, Седой знал, но не предполагал наводку. И теперь шнырял глазами, выжидая момент сделать ноги. Но монтажники были настроены серьёзно. Пришло их не меньше пятнадцати, да и вооружение у них было похитрее "отечественного": что-то типа самодельных нунчак из мягкого кабеля с длинным крепёжным винтом на конце и ещё что-то, напоминающее спираль, из тонкой сталистой полосы.
– Какая встреча! – начал было один из них, видимо, старший.
– Да чё тут париться, Дрозд, наших обидели! – выскочил вперёд рябой парень и, как фраер, с оттяжкой загасил сигарету о ближайшую ладонь "элитных" пацанов. Ближайшая ладонь, как вы, наверное, догадались, принадлежала Лёшке, который от неожиданности и смущения не почувствовал боль.
– Гляди, Дрозд, а ему хоть что! Может, он не настоящий? Давай проверим, – с этими словами рыжий плюнул Лёшке в лицо и с размаху ударил в живот…
"Лёша, Лёша, где тебя носит!" – повторяла мама, накрывая стол для ужина.
– Семён, иди есть! – она позвала отца, закончив приготовления.
– Лёшка-то где? – спросил отец
– А бес его знает! Ты ешь. Придёт Лёша, куда денется.
В двери раздался звонок.
– Ну вот и он, – выдохнула мать и подумала: "Что это он звонит, ключ же есть?"
Она торопливо подошла к двери и взялась за ручку.
– Ой, что-то не можется мне, не ладно, – охнула женщина, оборачиваясь к мужу, – Семён, помоги.
Но отец уже был рядом. Они вдвоём как-то дружно и неловко открыли дверь. На пороге стоял Лёшин классный руководитель и, комкая в руках шапку, произнёс:
– Лёшу убили. Пойдёмте…
Мерная икона
Часть 1.
– Эй, Федот, ты-т едешь, али "not"?! – крикнул вихрастый парень, проросший с товарищами, как семейка грибов-опят, сквозь открытый полог кабриолета.
– Езжайте без меня, – улыбнулся Федя, – я не могу.
– Ну как знаете, товарищ Фёдор, как знаете!..
Кабриолет наваристо заурчал и помчался прочь, поднимая облако глинистой пыли над грунтовой посадской дорогой. Так сверхзвуковой самолёт буравит толщу прозрачного неба, оставляя позади себя ворсистый клиновидный след. След медленно тает, как бы говоря: "Смотрите, здесь только что пролетела обитаемая комета с крыльями, и она прекрасна!"
Фёдор взмахнул по-птичьи руками, повернулся и пошёл к дому. Сегодня утром ему заказали мерную икону. Написать небольшую иконку – дело привычное, вот только со сроком беда. Заказали в четверг, а крестины в воскресенье! Выходит, на письмо – день, два дня на просушку олифы – не до рыбалки.
Федя снял со стеллажа заготовку иконной доски с ковчегом и широкими под обрез полями. Отмерил 53 см (рост новорождённого), резаком рассёк левкас и ножовкой с мелким зубом отрезал лишние поля сверху и снизу доски.
– Андрей, значит, вот как, – Фёдор медленно выговаривал слова, как бы вживаясь в звучание имени святого, которого ему предстояло написать.
Предстояло написать образ преподобного Андрея Рублёва.
Родители по святцам имя малышу не подобрали. Почему? Может, потому, что всей семьёй мечтали: родится мальчик, быть ему Андреем в честь погибшего деда.
Дед Андрей Петрович был на селе иконописец, хороший иконописец. Попросили его как-то роспись поновить в куполе приходского храма. Настил для работы соорудили наспех, из того, что под рукой оказалось. Вот досочка-то под ним возьми и тресни. Ему б за перила ухватиться, а он краски держит, бросить не хочет. Так и разбился дед Андрей. Пол-то каменный, а высота, поди, метров тридцать была. Всем миром хоронили. Добрый он был. Народ такое не забывает. Поди, третий год пошёл, а всяк на селе его в записочках пишет: "Помяни, Господи, во Царствии Твоем раба верного, иконника Андрея".
Такая история.
"Что ж, раньше-то не пришли? – выговаривал Фёдор заказчику. А тот: "Не случилось раньше. Выручай, Федя, денег – сколько скажешь".
– Да что деньги, кто ж Рублёва за деньги пишет? Сколько дашь – и Слава Богу, – отвечал Фёдор, почёсывая затылок, – ладно, иди, как-нибудь управлюсь, Бог даст.
Фёдор положил на рабочий стол иконную доску, достал с антресоли десяток увесистых книг и стал их просматривать. Образ преподобного Андрея больше известен как поясной, а тут нужна ростовая фигура. Пересмотрев книги, Фёдор остановился на "Новгородских таблетках", выбрал одну из монашеских фигур и стал калькировать образ. Калька была уже почти закончена, как вдруг он остановил перо и произнёс вслух:
– Нет, буду рисовать с руки. Негоже Рублёва переводить с Антония.