- Значит, они знают свое дело на всех уровнях?
- Точно, - подтвердил Тод. - Но не воображайте, будто это делает их демократами. Совсем наоборот.
- Никогда не мог понять Америки, - король вздохнул.
- Мы и сами себя не понимаем, сэр. У нас, получается, два правительства, и одно, так сказать, перекрывает другое. С одной стороны, выборное правительство. Демократы или республиканцы, большой разницы нет. А с другой - корпорации.
- И они уживаются вместе?
- Как когда. Я и сам в этом не очень разбираюсь. Понимаете, выборное правительство делает вид, что оно демократическое, а на самом деле оно автократическое. Корпорационные правительства притворяются автократическими, но всех других обвиняют в социализме. Они ненавидят социализм.
- Да, я слыхал, - кивнул Пипин.
- Но вот что забавно, сэр. Возьмите, к примеру, крупную американскую корпорацию, скажем, Дженерал Моторе, или Дюпон, или ЮС Стил. Больше всего на свете они боятся социализма, а в то же время они сами и есть настоящие социалистические государства.
Король выпрямился.
- Не понял? - сказал он.
- Смотрите сами, сэр. У них имеется медицинское обслуживание служащих и их семей, страхование от несчастных случаев, пенсионные пособия, оплаченные отпуска и даже места для проведения отпуска. И уже через год работник начинает получать гарантированную оплату. Служащие корпорации участвуют, ну, буквально во всем, даже в решении того, какой краской должны быть выкрашены стены фабрики. По существу, у них уже социализм, причем такой, что СССР с его социализмом может умыться. Из-за наших корпораций правительство США выглядит абсолютной монархией. Да если бы правительство Соединенных Штатов позволило себе хоть одну десятую того, что позволяет себе Дженерал Моторе, то Дженерал Моторе поднял бы вооруженное восстание. Во всем этом заключен парадокс, сэр.
Пипин покачал головой. Он поднялся, подошел к окну и посмотрел вниз на засаженную деревьями улицу Георга Пятого.
- А вы можете объяснить, почему они себя так ведут? - спросил он.
Тод Джонсон налил на глазок джину в высокий миксер, капнул туда вермута и стал быстро трясти миксер, встряхивая гремящие кубики льда.
- Да, поведение весьма странное, - ответил он, - но в высшей степени разумное. Выжать лимон, сэр?
- Да, пожалуйста. Но все-таки почему?
- Во всяком случае, не от доброго сердца, сэр. Просто кто-то обнаружил, что таким путем можно произвести и продать больше товаров. Раньше они боролись со своими рабочими. Это обходилось дорого. И больные работники тоже обходятся дорого. Думаете, моему отцу нравится пичкать кур витаминами, рыбьим жиром и минералами и держать их в тепле и холе? Тысячу раз нет! Но так они кладут больше яиц. Возникло это все не сразу, и процесс далеко не закончен, но разве не странно, сэр, что из недр самой автократической системы в мире вырастает единственный работающий социализм? Слышал бы меня сейчас отец! Он бы мне шею свернул. Он-то думает, что сам принимает решения.
- А на самом деле кто?
- Обстоятельства и разного рода давление. Если бы отец не поддавался давлению обстоятельств, он теперь не возглавлял бы дело, - Тод осторожно разлил мартини по стаканам, - Я сейчас закажу сандвичи, сэр. Эти штуки с ног валят, если ничего не есть.
Король пригубил мартини.
- Перемены эти дались, вероятно, не так легко?
- Какое там легко! Понадобилось лет эдак сто отчаянной борьбы, и сейчас она еще не кончилась. - Тод негромко засмеялся. - Знаете, сэр, по-моему, папаше прямо не терпится приложить руку к вашей монархии. Он мне девять страниц написал, и всё сплошные вопросы, которые поручает задать вам. Но когда мой отец задает вопрос, он сам на него и отвечает.
Король проговорил сонным голосом:
- Пожалуй, я подожду, когда принесут сандвичи, а тогда уже выслушаю вопросы. Как у вас идут дела… с Кроликом? Так вы ее зовете?
- По-всякому, сэр. Я ее люблю, но, бывает, она такую важную из себя особу строит, что руки чешутся ее отшлепать.
- Она рано повзрослела, - сказал Пипин. - К восемнадцати она прожила уже несколько жизней.
- Знаю, знаю. В четырнадцать-пятнадцать лет у нее не было нормального отрочества, вот оно теперь к ней и возвращается. От девчонки она переходит к миссис Астор, а потом обратно.
- Я, по существу, ученый, - слова у Пипина звучали несколько неразборчиво, - а ученый обязан уметь наблюдать. При этом, молодой человек, артистическая, творческая сторона ученого заставляет его выдвигать гипотезы. Наблюдая Клотильду и ее друзей, я сформулировал гипотезу зрелости. - Замедленная тщательная речь выдавала легкое опьянение. - Напиток очень крепкий, - заметил он.
- Дело не в крепости, а в присущем ему коварстве, - возразил Тод. - Смотрите-ка, король, я заговорил, как вы. Так что насчет зрелости?
Глаза у Пипина на момент закрылись, но тут же он приоткрыл их и затряс головой, как будто в уши ему залилась вода.
- Человеческий эмбрион вынашивается головой вниз, - серьезно проговорил он. - Но неверно думать, что после рождения он сразу принимает вертикальное положение вниз ногами. Обратите внимание на ноги детей и молодежи, когда они находятся в покое. Ноги у них почти всегда выше головы. Как ни старайся растущий мальчик, и особенно девочка, они просто не в состоянии держать ноги внизу. Привычка эта въедается надолго. Требуется восемнадцать-двадцать лет, чтобы ноги наконец признали землю своей нормальной опорой. Моя теория заключается в том, что судить о степени взрослости позволяет положение ног относительно земли.
Тод засмеялся.
- У меня есть сестра… - начал он.
Король внезапно встал.
- Пожалуйста, - выдавил он, - пожалуйста, отведите меня…
Тод подскочил к нему и взял под руку.
- Сюда, сэр, - сказал он. - Разрешите, я помогу. Осторожней, тут небольшая ступенька, сэр.
Занялся рассвет, когда король проснулся на одной из двух кроватей в спальне Тода. Он с удивлением обвел глазами комнату.
- Ой suis-je? - жалобно спросил он.
- Все в порядке, король, - отозвался Тод с соседней постели, - Как вы себя чувствуете?
- Чувствую? - переспросил король, - Как будто… неплохо.
- Я вас накачал аспирином и В1,- пояснил Тод. - Иногда это помогает от похмелья.
Король резко сел на постели.
- Бог мой! Мари! Она поднимет на ноги полицию.
- Не волнуйтесь, - успокоил его Тод. - Я позвонил Кролику.
- Что вы ей сказали?
- Сказал, что вы напились.
- А Мари?
- Не беспокойтесь, сэр. Принцесса сообщила Ее Величеству, что Ваше Величество проводит сверхсекретное совещание министров. Дело международной важности.
- Вы славный малый. Надо бы сделать вас министром.
- У меня своих проблем хватает. Вы когда-нибудь пили "кровавую Мэри"?
- Что это такое?
- Во Франции название переделали. У вас это называют Marie Blessee.
- Раненая Мари, - перевел король. - Но что это такое?
- Доверьтесь мне, сэр. Это такой эликсир, смахивает на анализ крови. - Он снял телефонную трубку. - Луи? Тод Джонсон ici. Quatre Marie Blessee, s’il vous plait. Vite. Oui, quatre. Tres bien. Merci bien .
- Вы ужасно произносите по-французски, - заметил король.
- Я знаю. Не удивлюсь, если Луи пришлет четырех раненых девиц. У вас, король, в Нью-Йорке тоже возникли бы затруднения с языком, - с досадой добавил он.
- Но я умею говорить по-английски.
- Зато американцы не умеют, - Тод подошел к двери и принял поднос с коктейлями.
К девяти утра король полностью взбодрился и даже чуть больше, чем следовало.
- Пора возвращаться, - сказал он.
- Погуляйте как следует, сэр. Может, вам больше не удастся вырваться.
- Опасайтесь моего дяди Чарли, - предупредил Пипин, - По временам я чувствую, что он не вполне…
- Безусловно, сэр. Но знаете, он ведь не продал мне ни одной картины. Он очарован моим сопротивлением. Он от меня в восторге. Ну как, сэр, вам лучше? Способны вы теперь выслушать отцовские вопросы?
Король вздохнул.
- Придется. Как бы мне хотелось хоть ненадолго забыть о троне. Уж лучше быть корпорацией. У вас все пижамы шелковые, мой друг?
- Нет, просто на вас моя светская пижама. Я сплю в тенниске, в ней свободнее. Отец говорит, что вы должны все сломать. Он всегда говорит, что сначала надо все сломать. Дальше. Что вы будете продавать, кто собирается покупать и есть ли у них деньги?
- Продавать?
- Ну да. Вот мы продаем яйца, молодок и корм.
- Что же может продавать правительство? Ведь оно - правительство.
- Это понятно, но должно же оно что-то продавать, иначе к чему оно?
Король нахмурился.
- Это не приходило мне в голову. Ну хорошо, скажем, спокойствие, порядок… возможно, прогресс, счастье.
- Толково, - одобрил Тод. - Еще мой отец хочет знать, есть ли у вас для этого капитал и организация?
- У меня есть трон.
- Кое-какой актив, конечно, у трона имеется, но и балласт тоже. Возьмите, к примеру, эту банду нахлебников у вас во дворце. Вам нужно от них избавиться. Они сожрут прибыль.
- Но они же аристократия, фундамент трона.
- Термиты они в фундаменте, вот они кто. Вот если бы вы имели амортизационный фонд, вы могли бы послать их на пенсию. Ясно одно - работать их не заставишь.
- Никаким способом!
- А за что они вообще стали аристократами?
- За службу трону. Духовную, военную и финансовую.
- Вот! Видите? Те ребята, в свое время были не дураки. Ну, духовная сейчас обеспечена, военная уже не в ваших руках, а вот финансовая… ее можно бы использовать.
- Большая часть аристократии в результате невзгод…
- Разорилась, - докончил Тод. - Так давайте выпустим их на пастбище и соберем урожай.
- Не понимаю.
- Послушайте, король, я берусь продавать титулы в Техасе и Беверли Хиллз за любую сумму. Я знаю людей, которые толстенную пачку до последнего доллара отдадут за аристократический титул.
- Это неправильно.
- Что значит - неправильно? А как ваши ребята их получили? В Англии до сих пор так происходит. Не обязательно иметь винокуренный завод, чтобы заседать в палате лордов, но если он у тебя есть - тем лучше.
- Но в их случае речь идет о традиции, друг мой.
- Герцогство Даллас… - продолжал Тод. - Да десяток миллиардеров ухватятся за него обеими руками. Я мог бы пустить его на закрытый аукцион. Одна опасность - вдруг граф Форт Уорт объявит войну герцогу Далласскому. Ух, разве не красота? Так и вижу, как наши дамы задирают друг перед другом нос. Сейчас-то им удается козырять только нефтяными скважинами и кондиционированным воздухом.
- Вы все шутите, мой друг.
- Нисколько! Выпейте, король, и я закажу еще по одной. Эти штуки не такие коварные, как мартини.
- А не надо сперва позавтракать?
- Завтрак тут, в них самих - здоровый полезный томатный сок. А в вустерском соусе есть печенка.
- Ну, в таком случае… - уступил король.
- Так как? Можно пустить слушок тихо, как выпускают акции, без лишнего шума.
- Мне помнится, - сказал король, - у вас есть законы, запрещающие вашим гражданам присваивать себе титулы.
Забудьте. Если уж наши нефтяные магнаты и скотопромышленники ухитряются обойти налоговые законы и законы о коммунальных платежах, то с каким-то захудалым законишком против титулов они как-нибудь справятся. Мы могли бы гарантировать рыцарское звание каждому конгрессмену, который будет голосовать "за". Но высокие титулы - вот где золотая жила.
- Мне приходилось встречать техасцев, - сказал король. - Они очень демократичны на вид, говорят о себе не иначе как "я простой деревенский парень".
- Да, король, и обычно эти простые деревенские парни имеют полмиллиона акров земли, три аэроплана, яхту и дом в Каннах. Но зачем нам ограничивать себя Техасом? Чем хуже Лос-Анджелес? А поработав там, можно перейти к Бразилии, Аргентине - поле действий, в сущности, неограниченно.
- Что-то все это отдает моим дядюшкой, - заметил король.
- Не скрою, я с ним это обсуждал. Это пахнет деньгами, король, и большими. Я все берусь устроить.
Король молчал так долго, что Тод вгляделся в него с тревогой.
- Вам опять плохо, сэр?
Пипин смотрел прямо перед собой, и хотя глаза его слегка косили, подбородок был решительно выставлен вперед и осанка была царственной.
- Вы забываете, друг мой, что призвание короля заботиться о благосостоянии своего народа - всего народа.
- Я знаю, - согласился Тод, - Но отец правильно рассуждает: вы должны располагать капиталом и организацией. Люди, которые вас посадили на трон, делали это не за здорово живешь. Рано или поздно вам придется с ними сразиться или с ними объединиться.
- А как же простая честность, простая логика? Разве их недостаточно?
- Они никогда не срабатывали, - возразил Тод. - Мне неприятно напоминать Вам о вашей собственной истории. Но Людовик XIV был мот. Он разорил страну. Все время воевал. Опустошил сокровищницу и уничтожил целое поколение молодежи, но он был король-Солнце и его обожали, хотя Франция сидела на мели. Потом появился Людовик XVI. Вот он был простой и честный. Ввел контроль за рентабельностью народного хозяйства, собирал ассамблеи, старался слушать и вникать. Вообще старался вовсю, а его… - Тод провел ладонью по горлу.
Голова Пипина свесилась на грудь, и он печально проговорил:
- Зачем им понадобилось делать меня королем?
- Извините, - сказал Тод, - кажется, я вас не очень-то утешил. Но уж если человек заполучил трон, очень скоро ему захочется его использовать.
- Я хочу только покоя. И телескоп.
- Погодите, еще захочется, - повторил Тод, - Со всеми так бывает. Послушайте, я вас плохо принимаю. Давайте-ка побродим по городу, посмотрим, как живет другая половина человечества.
- Мне надо возвращаться.
- Но вам, может, больше не удастся вырваться. И, кроме того, вы просто обязаны общаться с вашим народом.
- Ну, если вы так ставите вопрос…
- Я вам одолжу кое-какую одежонку, - подбодрил его Тод. - Никто вас не узнает.
- Хотите взять с собой Клотильду?
- Нет, сегодня мы с вами обойдемся без женщин.
В половине четвертого утра лейтенант лейб-гвардии Эмиль Самофракийский, стоявший на часах у ворот Версальского дворца, насторожился: он услышал за воротами какой-то шум. В сумраке он различил двух мужчин, которые, трогательно поддерживая друг друга, направлялись прямо к воротам. При этом они распевали:
Allons, enfants de la Patrie ,
Мгновенье славы настает!
Вперед, вперед, с утра до ночи
Мартышка флаг хвостом несет!
Лейтенант преградил им путь и кликнул стражу. Но эти двое, выставив вперед зонтики, кинулись на него с криками "к Бастилии!".
Рапорт лейтенанта гласил: "Один из них утверждал, что он наследный принц Петалумы, а другой продолжал бормотать "бя-бя-бя!"; оба препровождены к коменданту дворца на допрос".
Явившись на дежурство на следующий вечер, лейтенант обнаружил, что из журнала исчез рапорт, а вместо него стоит: "Три часа ночи тридцать минут. В королевстве всё спокойно". Под этим красовалась подпись коменданта.
В ушах у лейтенанта долго еще звучало "бя-бя-бя!".
Тем временем Франция наслаждалась таким покоем, процветанием и благосостоянием, что газеты стали именовать этот период Платиновым веком. В нью-йоркском "Дейли ньюс" Пипина называли "атомный король". "Ридерс дайджест" перепечатал три статьи (которые сам же заказал) - одну из "Сатердей ивнинг пост" под названием "Пересмотр королевской власти", вторую из журнала "Лейдиз хэум" - "Славное настоящее" и третью из ежемесячника "Америкэн лиджен" - "Король против коммунизма".
Ситроен объявил о создании новой серии.
Кристиан Диор ввел модель с сильно завышенной талией и самым тугим лифом со времен Монтескье.
Итальянские модельеры из зависти объявили, будто у этой модели грудь выглядит как зоб. Джина Лоллобриджида, неизменно сохраняющая верность Италии, заявила в аэропорту Айдлвилд, следуя в Голливуд, что отказывается быть заслоненной собственным бюстом. Но критика эта была замешана на зависти к Платиновому веку во Франции.
Англия дымила и выжидала.
Советское закупочное агентство заказало четыре цистерны французских духов.
Америку лихорадило от возбуждения. Бонвит Теллер назвал целый этаж L’Etage Royal.
На Францию опустилась благосклонная осень. Она двинулась вверх по Сене, затем вверх по Луаре, охватила Дардонь, взобралась на Юру и заплескалась о склоны Альп. Удалось собрать огромный урожай пшеницы, виноград висел теплый, крупный, умиротворенный. Даже трюфели и те проявили щедрость - черные, жирные, они буквально рвались из почвы, насыщенной известью. На севере коровы бродили по пастбищам, тучные от жирного молока, а урожая яблок наконец-то должно было хватить на сидр, который так любят англичане.
Еще никогда за всю историю туристы не были так щедры и скромны, а их французские хозяева самодовольно неприветливы.
Международные связи достигли высот братства. Наиболее консервативные крестьяне приобрели новые плисовые штаны. Красные реки бордо хлынули из-под виноградных прессов. Овцы давали молоко, буквально созданное для сыра.
Вакации кончились, партии и фракции собрались в Париже для того, чтобы окончательно выработать кодекс Пипина, после чего в ноябре принять его.
Христианские атеисты внесли пункт, облагающий церковные богослужения налогом на развлечения. Христианские христиане подготовили закон об обязательном посещении мессы.
Правые и левые центристы действовали сообща, рука об руку.
Коммунисты и социалисты завели новую привычку: при встрече приподнимать шляпу.
Мсье Деклош, консультант по культуре и фактический лидер коммунистической партии Франции, выразил словами то, что думали все партии. На секретном фракционном совещании он наметил целый ряд ловушек и капканов, расставленных столь искусно, что любой шаг короля должен был неминуемо повлечь за собой катастрофу.
Франция находилась на вершине процветания. Туристы спали на клумбах возле лучших отелей.
Но если так, то чем объяснить появление на горизонте маленького облачка в середине сентября, которое потемнело и разрослось в первые недели октября и к ноябрю закрыло небо, как грозовая туча?