Никогда, думал журналист на ходу, никогда она не слышала о Проныре Нельсоне. Впрочем, неосведомленность девушки была ему по душе. Конечно, приятно заявиться куда-нибудь и приковать к себе все взоры, слышать, как кто-то шепчет другому твое имя, видеть, как этот другой глазеет на тебя, как на знаменитость. Такова награда за долгие и одинокие часы, которые тратишь, распутывая каждую новую историю, за опасности, которым подвергаешься, гоняясь за разным жульем и подонками, за частые трения с властями, за сомнения в собственных способностях. Слава, известность окупают это с лихвой. Будь по-иному, большинство журналистов ограничивались бы халтурой, отписками. Хорошо греться в лучах славы, но ничуть не хуже, а может, и гораздо лучше встречаться с людьми, которые никогда о тебе не слыхивали. Им совершенно безразличен и ты, и твое занятие. Это малость укрощает тщеславие, спускает с небес на землю, а ему, Проныре Нельсону, время от времени необходимо спускаться на грешную землю.
Идя вдоль кресел, Проныра увидел знакомого. Это был Шэйн, чернокожий южноафриканский певец, выступавший в клубе. Он занимал немаловажное место в жизни Лоры Ванджику.
- Шэйн, привет! - Проныра остановился.
- Здорово, старина. - Певец поднялся с кресла. - Что затеваешь, старина? Кого выслеживаешь? - На нем был красный пиджак в клетку.
- Да так, пустяки.
Что вытаращился на меня? - подумал Проныра.
- Я видел, как ты пялился на того белого парня, - сказал Шэйн, испытующе глядя Проныре в глаза.
- На какого парня?
- На того, что в темных очках.
- Значит, ты следил за мной? - спросил Проныра. - Для чего?
- Не мог не следить, старина, - ответил певец. - Сижу в этом кресле, ты проходишь в двух шагах и так занят тем парнем, что даже меня не замечаешь. Я пытаюсь привлечь твое внимание - никакого результата. Потом ты усаживаешься и начинаешь притворяться, будто читаешь "Нэйшн". Знаешь, старина, слепой и тот понял бы: не читал ты эту газету. Что у тебя с белым, какие дела?
- Никаких, - сказал Проныра, испытывая некоторое неудобство. Он и не предполагал, что его интерес к европейцу в темных очках столь заметен. - Просто он напомнил мне одного знакомого из Штатов.
- Странно, - протянул певец. - И мне он напомнил одного знакомого.
- Вот ведь как можно ошибиться, надо же! - Проныра затряс головой. - Во всяком случае, рад встрече. Прости мою рассеянность.
- Едешь в редакцию?
- Да.
- Передай привет моей девочке, - попросил певец. - Хороша!
- Непременно передам.
Мистер Питер Хамиси покуривал трубку и, не перебивая, слушал Проныру. Только его пальцы выстукивали дробь по металлической поверхности стола, давая знать Проныре, что его речь не слишком убедительна.
- Не думаю, что мы много потеряли, не побеседовав с Капвелой, - говорил Проныра редактору. - Побывай я даже на пресс-конференции, все равно в присутствии репортеров из других газет и нашего министра ничего нового про контрабанду узнать бы не удалось. А тут наклевывается что-то интересное. Европеец прибывает в аэропорт Найроби, его встречают три машины, набитые агентами, мигом увозят оттуда в город, без таможенной проверки. Весь его багаж - портфель для бумаг; агенты устраивают его в отеле без паспорта. Вот вам мое мнение: этот Джон Уиллард на самом деле беглый ученый из Южной Африки. Он каким-то образом пробрался в Замбию и предупредил кенийские власти, что приедет, что ему понадобится убежище до получения разрешения на проезд в Европу. Кто-то понимал: в Найроби ученого могут караулить южноафриканские агенты. И этот кто-то договорился, чтобы его встретили в аэропорту люди из безопасности. Я думаю, это устроили южноафриканские борцы за свободу, минуя замбийские власти. - Сделав паузу, Проныра добавил: - Сознаюсь, в аэропорту я забыл про Капвелу и прилип к белому парню чисто интуитивно. Но, проследив за агентами до "Хилтона", я убедился, что это и есть сбежавший ученый.
Проныра замолчал, давая возможность Хамиси ответить. Голос его во время рассказа звенел от волнения, он чувствовал полную уверенность в своей правоте. Хамиси прервал барабанную дробь и глубоко затянулся.
- Гипотеза увлекательная, Нельсон, - наконец сказал он. - Но для газеты в этом деле особого проку не вижу. Если все, о чем ты рассказал, правда, значит, по соображениям безопасности, мы не сможем напечатать ни слова. Ты, Нельсон, не разведчик, не Джеймс Бонд, а репортер уголовной хроники. Я понимаю: этот парень в темных очках разжигает в тебе любопытство. Однако любопытство не основание для того, чтобы бросать работу над солидной, важной темой и отправляться на вольную охоту. Ты должен написать о контрабанде маиса, а до сих пор ничего стоящего не принес. Непременно удовлетвори свое любопытство об исчезнувшем ученом. Позвони в Управление безопасности и спроси, не в их ли руках он находится. А мне подавай контрабанду. Ясно, Нельсон?
- Ясно, сэр.
4
С большой неохотой Проныра Нельсон вернулся к маису: попросил телефонистку соединить его с мистером Капвелой, который остановился в отеле "Панафрик", потом созвонился со знакомым чиновником в департаменте зернопродуктов - тот обещал показать ему некоторые конфиденциальные материалы об одном из руководителей департамента. В таможенном Управлении Восточноафриканского сообщества у Проныры работал еще один знакомый, который не раз намекал, что может поделиться кое-какой информацией. Но когда Проныра позвонил ему, тот заявил, что не достал еще нужных документов. Сукин сын, хочет получить на лапу, с гневом подумал Проныра. Он откинулся на спинку стула и выругался вслух.
- Опять не в духе? - спросила Лора Ванджику из-за соседнего стола.
- День невезений, - сказал Проныра. - Напал на великолепную жилу, а редактор велит продолжать возню с этим чертовым маисом.
- Что за великолепная жила? - спросила Лора.
- Исчез южноафриканский ученый, крупная птица. Работал над совершенно секретным проектом.
- Ну и что? - У Лоры это сообщение не вызвало никакого интереса.
- А то, что, сдается мне, этот исчезнувший южноафриканский ученый находится сейчас в Найроби, в руках кенийских органов безопасности.
Она посмотрела на него с таким видом, будто ожидала услышать нечто совсем другое. Он пожал плечами.
- Вот и все, - сказал он.
- Исчезнувший южноафриканский ученый в Найроби? - переспросила Лора, и Проныра уловил нотки недоверия и даже насмешки в ее голосе.
Проклятые женщины! - подумал он, но вспомнил, что примерно в том же тоне с ним недавно говорил редактор. Он решил сменить тему.
- Между прочим, твой дружок шлет тебе горячий привет, - сказал он с улыбкой.
- Который?
- Что значит - который? Сколько их у тебя?
- Все зависит от того, - кокетливо пояснила Лора, - говоришь ли ты о теперешнем, о бывших или о будущих.
- О нынешнем, - сказал Проныра. - По крайней мере он был нынешним еще несколько минут назад или считал себя таковым. Я о Шэйне. Встретил его в "Хилтоне". По-моему, он от тебя без ума.
- Он отдает мне должное, чего не могу сказать о других.
Проныра счел за благо не вступать в спор и развернул свежий номер "Рэнд дэйли мэйл", недавно положенный курьером на его стол. История с исчезнувшим ученым не сходила с первой страницы. Согласно надежному источнику, южноафриканские власти считают, что доктор Эразмус пробрался в Кению и, вероятно, пытается установить контакт с кенийскими властями. По предположению анонима, сбежавший ученый пересек Замбию и каким-то образом сумел вылететь из Лусаки в Найроби, откуда он, видимо, постарается перебраться в Европу.
- Даже южноафриканцы знают, что он в Найроби, - сказал Проныра, с удовлетворением хлопая себя по бедру.
- Кто "он"?
- Исчезнувший ученый, - сказал Проныра. - Вот читай. - Он протянул газету Лоре, ткнув пальцем в статью о докторе Эразмусе.
- Так он в Найроби? - сказала она, наскоро пробежав текст.
- Да, он в Найроби, - ответил Проныра бесстрастным голосом. - И я собираюсь доказать нашему Фоме неверному, что это так.
- Выброси из головы этого ученого, и пойдем перекусим. - Лора улыбнулась ему кокетливо и призывно.
- Ты чего это вдруг? Твой певец дал тебе отставку?
- Я увижусь с ним вечером в клубе "Холлиан", - сказала Лора. - Просто решила оказать тебе честь и позволить показаться на людях с настоящей леди.
- Конечно, я считаю за честь показаться на людях с настоящей леди, - съязвил Проныра. - Только где ее взять, настоящую?
Лора вздохнула, собрала бумаги на своем столе, захватила сумочку и вышла из комнаты.
Провожая ее взглядом, Проныра признал про себя, что сложена она великолепно. Без всяких скидок и оговорок. Она хотела пообедать с ним. Почему он не откликнулся на приглашение? Проныра размышлял над этим вопросом добрых полсекунды, а потом вернулся к телефону. Надо заниматься контрабандой маиса, а исчезнувший ученый не дает покоя. Поэтому он и не пошел с ней.
Несмотря на все старания, он ни на шаг не продвинулся с маисом. Вскоре после обеда Проныра позвонил в отель "Панафрик", но ему ответили, что господин Капвела не возвращался в свой номер. Таможенник не появится на работе раньше завтрашнего дня. Знакомый из департамента зернопродуктов упрашивал Проныру набраться терпения.
- Вы ведь понимаете, это нелегко, - говорил он. - Мне приходится быть особо осторожным. Нам надо действовать тихо, не торопясь.
Попробуй внушить это мистеру Хамиси - едва не крикнул в трубку Проныра.
Вся вторая половина дня прошла впустую. Выпадали у него такие дни, когда он только и делал, что названивал по телефону и ругал тупоголовых секретарш, непременно желавших знать, о чем он собирается толковать с их боссом. Он ругался с ними, не отрывая глаз от пишущей машинки, будто его взгляд мог вдохнуть в нее жизнь. Проныра ненавидел такие дни. И особую ненависть вызывал у него день сегодняшний, потому что статья, которую от него требовали, совсем его не вдохновляла. Между тем то, что занимало все его мысли, по-видимому, никого не интересовало.
С пяти пятнадцати до десяти минут девятого Проныра сидел в последнем ряду кинотеатра "Двадцатый век", наблюдая, как Шон Коннери лихо расправляется с толпами красных разведчиков. Нечего сказать, прекрасное средство поднять настроение! В восемь тридцать Проныра отправился ужинать в ресторан "Акация". На здании напротив прыгала затейливая неоновая реклама, и он вспомнил о Таймс-сквер в Нью-Йорке. В ресторан вошла девица, по виду сомалийка, и уселась прямо за его столик. Смерив Проныру оценивающим взглядом, она решила попытать счастья с кем-нибудь другим. В девять пятнадцать Проныра вернулся в кинотеатр и опять купил билет на фильм о Джеймсе Бонде. Он довольно равнодушно относился к Шону Коннери, но идти домой было рано, а других развлечений в этот час в городе не сыщешь.
В полночь Проныра показал свою корреспондентскую карточку у входа в клуб "Холлиан", и его пропустили в зал. Лора, конечно же, сидела у самой эстрады. Даже в полутьме видно было, как она пожирает Шэйна глазами. Южноафриканский певец исполнял номер на суахили. Проныра много раз слышал Шэйна, но сегодня тот пел из рук вон плохо.
- Что это творится с твоим дружком? - спросил он, подсаживаясь к Лоре.
- Ты о чем?
- Он не поет, а квакает.
- Ишь, специалист! Тебе что диез, что бемоль - все едино!
- Ого! Как мы сегодня обидчивы!
Проныра подозвал официанта и заказал бутылку пльзеньского.
- Нет, серьезно, - не унимался он. - Шэйн сегодня не в ударе.
Лора посмотрела на Проныру и, пожав плечами, отхлебнула из своего бокала.
- Должно быть, не его день, - сказала она. - Пора знать: у всех певцов так бывает.
- Он, по-моему, в напряжении, чем-то взволнован.
Она промолчала. Пиво принесли перед самым антрактом. Пока Проныра расплачивался, Шэйн спустился с эстрады и присоединился к ним.
- Выпей, - предложил ему Проныра. - По твоему пению видно, что тебе надо выпить.
Дородный южноафриканец рассеянно посмотрел на Проныру, не зная, как отнестись к замечанию журналиста.
- Не обращай внимания, Шэйн, - сказала Лора, кладя ему руку на плечо. - Он ведь ни черта не смыслит в музыке.
- Что тебе заказать? - спросил Проныра, заметив нетерпение на лице официанта.
- Двойную порцию коньяка, - ответил Шэйн, - с имбирным элем.
Лампы в ночном клубе замигали - как бы в такт музыке в стиле "диско", которую играли во время антракта. Сладкий голос ведущего пригласил гостей танцевать. Две проститутки, крепко обнявшись, медленно извивались около эстрады. Появился коньяк. Шэйн смешал его с имбирным элем и залюбовался искристыми пузырьками, затем залпом опорожнил бокал. Лора взглянула на него.
- Дорогой, тебе еще выступать. - В ее голосе звучала тревога.
Шэйн поставил бокал на стол и вытер губы тыльной стороной ладони.
- Курево есть у кого? - спросил он.
- У меня только "Эмбасси", - сказала Лора.
- Ко мне не обращайся, - отрезал Проныра. - У меня хватает ума не травиться никотином.
Шэйн снова посмотрел на Проныру.
- Пойду-ка пройдусь, - бросил он. - Увидимся.
Лора поднялась:
- Что с тобой, милый?
- Ничего, - сказал певец. - Просто хочу подышать свежим воздухом. Пойдешь со мной?
Лора кинула беспомощный взгляд на Проныру, наливавшего остатки пива в стакан. Тот поднял голову и пожал плечами, давая понять, что ему безразлично, останется она или уйдет. Взяв сумочку, Лора удалилась с Шэйном. На танцевальной площадке проститутки тесно прижимались друг к другу, их огромные завитые парики плавно покачивались, наподобие черных буев в ночном море.
Лора вернулась вместе с Шэйном, когда музыка в стиле "диско" умолкла. Певец сказал ей несколько слов, которые Проныра не расслышал, и пошел к эстраде. Лора села.
- Он чем-то расстроен, - сказала она.
- Да что ты говоришь!
- Проныра, не будь таким противным, пожалуйста.
- Правда глаза колет.
- Но ведь ты мог и не говорить ему об этом.
- Допустим, мог. Только иногда человеку полезно услышать о себе правду.
- Ты ему не шибко нравишься, - сказала Лора, как бы извиняясь за своего дружка.
- Не ему одному, детка.
Шэйн снова запел - одну из джеймс-бондовских песен, исполнять которые считали своей обязанностью все певцы ночных клубов в Найроби. Бедный Джеймс Бонд, подумал Проныра, слышал бы он, что выделывают здесь с его песнями!
- Потанцуем? - спросил Проныра, кладя ладонь на руку Лоры и возвращая ее из мира грез, в который она погрузилась, созерцая поющего Шэйна, в мир реальный. - По крайней мере твой дружок убедится, что я не имею ничего против него или его пения.
Лора отодвинулась:
- Не сегодня, Проныра.
Журналист ощутил, что его вдруг бросило в жар: он не привык, чтобы его отвергали. Проныра машинально потянулся за пивом. Отпивая из бокала, он приказывал себе успокоиться, твердил, что ее отказ ничего не означает, что сегодня он вел себя с ней не лучшим образом. Вспомнил, что не пошел с ней пообедать. А теперь она отплатила ему той же монетой.
- Черт подери! - Проныра встал и подошел к высокой сомалийке, стоявшей у бара. - Потанцуем?
Она снова оглядела его - под этим расчетливым взглядом он чувствовал себя барахлом на распродаже или чем-то еще похуже - и отрицательно покачала головой.
- Смотри, потом пожалеешь, - сказал он, и опять его бросило в жар, как минуту назад за столом с Лорой.
Сомалийка повернулась к нему спиной. Проныра посмотрел на бармена. У того на лице застыло смущение.
- Добрый вечер, Проныра. - Бармен неловко улыбнулся.
- Черт подери! - бормотал Проныра, пробираясь к выходу.
5
Зазвонил телефон. Проныра вздрогнул и проснулся. Голова у него раскалывалась. Он понял, что ночью явился домой изрядно пьяным, раз уж свалился не раздеваясь. Протянув руку, он поднял трубку:
- Наэта слушает.
- Говорил тебе, что помогу? - прокричал голос на другом конце провода.
- Подождите, - сказал Проныра, вылезая из кровати. Он взглянул на часы - было половина десятого. - Кто говорит?
- Я, - ответил голос в трубке.
- Но кто вы?
- Портье. Помнишь?
- Какой еще портье?
- Говорил же, что пригожусь! - произнес голос в трубке. - Так вот, стрельба у нас тут была!
- Стрельба? - Проныра подтащил телефон к окну и раздвинул занавески - в глаза ему ударило солнце. - Стрельба? Где? В кого стреляли?
- В "Хилтоне". В того белого парня, кем ты так интересовался.
- "Хилтон"? Белый парень? - Журналист никак не мог просунуть руку в рукав рубашки. - "Хилтон"! Белый парень!
Проныра уронил телефонную трубку, рванул с вешалки брюки, выдвинул ящик комода, схватил пару носков. Он отчетливо видел, что они разного цвета, но было не время обращать внимание на подобные пустяки.
На тротуаре у главного подъезда в "Хилтон" Проныра попал в живой водоворот. Он пробрался сквозь толпу и предъявил корреспондентскую карточку у входа. В вестибюле кружилось множество полицейских и несколько агентов Управления безопасности. Журналист увидел репортера из "Стандарта", фотографа из "Нэйшн", но не перекинулся с ними и словечком. Он устремился прямо к портье.
- Что случилось? - спросил Нельсон.
- Убили, - ответил полушепотом портье, подражая Проныре. - Я знал, с первой минуты, как только он вошел в своих темных очках, без багажа и без паспорта, почуял: здесь что-то не так. А тут еще ты явился, говоришь, с ним агенты… эти… пиджаки оттопыриваются… Я точно знал…
- Скажи толком, - взмолился Проныра, - что произошло?
- Ну, не знаю даже, с чего начать. В общем, я в эту неделю работаю днем. Ту неделю работал в ночь, а сейчас днем.
- Итак, ты работаешь в дневной смене.
- Да, прихожу сегодня в восемь, как обычно, - продолжал портье. - Только глянул от стойки в вестибюль - и что же я вижу? Скажу - не поверишь. Одного из тех агентов, что тогда приезжали с белым. Сидит это он в кресле, газету читает, понятно? Только все по сторонам глазеет, как сыщику и положено. Ну, ему, ясно, невдомек, что я его приметил. Не знает, что я понял - агент он, хоть издали и не видно, как пиджак у него под мышкой оттопыривается. У меня память на лица.
- Что случилось-то? - снова спросил репортер, едва сдерживая нетерпение.