Всё! Я не успела. Ничего не успела! Вместо страха теперь леденящий душу ужас. Всё кончено. Диагноз и он же приговор: лейкемия, терминальная стадия. Откуда? Почему так быстро? Нет! Это какая-то ошибка! За что? Кто погасил пламя моей жизни? Кому я сейчас адресую это письмо? Бог, ты есть на свете? Услышь меня, пожалуйста! В 21 год рано умирать, я не хочу, мне нравится жить. Хочу любить, целоваться с любимым, держать его за руку, чувствовать, как бьётся его сердце. Столько времени зря потрачено, я слишком долго выбирала. Не заметила своего принца? Или напугала своей неприступностью? К чему сейчас разбираться. Я умираю в одиночестве, не узнав, что такое любовь. Хочу увидеть тёплое море, белый песок и пальмы. Хочу побывать в горах, где цветут эдельвейсы. Хочу скакать на красивой белой лошади по душистому лугу. Хочу маленькую собачку чихуахуа. Хочу попробовать грибы трюфели и странный, вонючий фрукт дуриан. Хочу прыгнуть с парашютом, сигануть с тарзанки. Хочу слушать в огромном, величественном храме торжественные звуки органа.
Хочу погладить тигра. Хочу жить! Кажется, как-то глупо печатать письмо Богу, стуча по клавишам своего ноутбука. Как его послать тебе? Через Интернет? Почему-то не верится, что оно может так дойти. А может, поступить как та девочка из Нагасаки? У неё тоже была лейкемия. Она не успела тысячу журавликов сделать, а я просто не умею их делать. Когда я была маленькой, мы с папой делали бумажные самолётики и называли их почему-то воронами. Но белые они больше на голубей похожи. Распечатаю тысячу экземпляров этого письма – всего-то две пачки бумаги для принтера – и буду запускать из окна этой проклятой больницы. Дорогой Бог! К сожалению, меня не научили тебе молиться. Поэтому я тебе пишу. Пусть мои голуби полетят прямо в небо, ты их обязательно увидишь. Ведь я хочу не так уж много, правда? Моё пламя гаснет, дай ему напоследок ещё раз вспыхнуть как можно ярче.
Глава V
Ничего личного – только бизнес
Ничего личного – только бизнес. Эта формула, не столько оправдание, когда один бизнесмен "кидает" другого, скорее это жестокая правда жизни для тех, кто вращается в высших бизнес-сферах. Здесь другая жизнь, другие правила, другая мораль. Человеческие эмоции, переживания, личная жизнь, привязанности, пристрастия, личные интересы – забудьте обо всём! Иначе растопчут, сомнут, уничтожат. Выживает сильнейший. Большой бизнес – безжалостный монстр, который способен убить в человеке всё личное. Вы можете потерять свою душу, превратиться в машину для зарабатывания денег или наоборот, закалить железный характер хищника, не знающего пощады.
Когда управляющая крупным столичным банком Галина Юрьевна Заварзина заметила, что её размашистая подпись не только похожа на змею, но и буквы инициалов складываются в грозное слово ГЮрЗа, она только усмехнулась и не стала ничего менять. Пусть боятся. Умный, ловкий, хладнокровный хищник, способный совершить молниеносный бросок в сторону жертвы или врага. Яд – один из самых токсичных, быстро ужалить – и вырваться из рук превосходящего по силе соперника. А мелкая дичь при встрече с гюрзой и вовсе не имеет ни малейшего шанса выжить.
Серым мышкам, пушистым зайчикам и щебечущим пташкам лучше держаться от неё подальше – проглотит. Вот и отлично! Для бизнеса такие качества подходят как нельзя лучше.
Одним только взглядом эта бизнес-леди может ломать людские судьбы. Подчинённые дрожат от страха, когда она идёт по коридору со своей свитой. Красота, в которой чувствуется опасность, скрытая сила, таящая угрозу. Галина Заварзина – королева финансовых комбинаций, блестящий аналитик, великолепный тактик и тонкий стратег. При этом она привлекательная, ухоженная и элегантная женщина. Не удивительно, что с ней пытаются познакомиться политики, а сам президент банка присылает огромный букет цветов на каждый её день рождения. Разве это не описание по-настоящему успешной женщины? Успех безусловный, даже по самому большому гамбургскому счёту. Но женственность оказалась несовместима с таким высоким положением в мире бизнеса. Семейные ценности, любовь, материнство – не её стезя. Когда-то в прошлой жизни был муж, кажется… Теперь из памяти ускользает даже его лицо. Сегодняшняя жизнь состоит из подобий близких отношений, пустых разговоров, бытовых проблем, флирта, глупых прелюдий, секса, наконец. На всё это нужно время, которого Гюрзе катастрофически не хватает. А смысл? Да ни какого! Даже желания уже не осталось заниматься подобной ерундой. Когда живёшь в таком ритме, нельзя позволять себе быть женщиной – слабым и капризным созданием. Кто оценит женскую нежность? [ПРЕЛЕСТИ НАОБОРОТ ДЛЯ БИЗНЕСА ВАЖНЫ))) – ЭТО КОЗЫРЬ] Равные тебе по статусу, партнёры, конкуренты? Не смешите. Стоит только довериться, ослабить защиту – сожрут и глазом не моргнут. Стремление доминировать над самкой в природе каждого самца. Чтобы играть на их поле и не быть съеденной, женщине приходится быть намного жёстче мужчины. Психология, скажете вы. А как быть с физиологическими потребностями? Завистницы шепчут за спиной: "Гюрза платит своему массажисту бешеные деньги, он настоящий профи… У змеюки новый фитнес-тренер – просто красавчик!" Не ваше дело, курицы. Значит, оно того стоит, работать над роскошным телом неприступной банкирши. Не переживайте, свои гонорары высококлассные специалисты отрабатывают по полной программе. Конфиденциальность нынче в цене. О том, какие именно услуги они оказывают за плотно закрытыми дверями тренажерного зала и массажного салона, ни один из них не признается даже под дулом пистолета. Выгодная сделка для обеих сторон. Проблемы не нужны никому. Поэтому всё в норме, и всё под контролем.
Бумажный самолётик спикировал в люк её лимузина, когда Галина Заварзина тащилась по чудовищным московским пробкам на важную встречу с зарубежными партнёрами. В кожано-хромированном салоне элитного авто он казался странным и нелепым предметом, будто попал сюда из другого измерения, материализовался из ниоткуда и с тихим шорохом приземлился прямо на экран рабочего планшета. Бизнес-леди сбилась с мысли, стройные колонки цифр, чёткие графики и диаграммы в её голове мгновенно рассыпались, превратились в нагромождение непонятных знаков, ничего не значащих символов. Банкирша вздрогнула. Что это? Зажмурилась и снова открыла глаза. Машинально взяла самолётик в руки и стала внимательно рассматривать. На бумаге каким-то нестандартным шрифтом напечатан текст. Интересно. Развернула, начала читать… Вы знаете, что такое эффект бабочки? Теория хаоса гласит: иногда достаточно лёгкого взмаха крыльев хрупкого насекомого, чтобы создать бесконечно малые изменения в воздухе, но потом из-за этого в определённом месте и в определённое время начнётся настоящее торнадо. Именно этот, казалось бы, самый обыкновенный лист бумаги вызвал целую бурю в сознании Галины Юрьевны. Вихрь неконтролируемых эмоций подхватил, поднял её выше неба и с размаху бросил вниз. Стало трудно дышать, защемило сердце, похолодели руки… Стальной стержень внутри, который она так тщательно закаляла все эти годы, вдруг пошатнулся, поплыл и внезапно испарился совсем.
Гюрзы больше нет. На заднем сидении лимузина сидит, хлюпая носом и вытирая слёзы, совершенно сбитая с толку женщина, девушка, девочка. Теперь её зовут Галочка, Галчонок. Боже мой, неужели я могла так долго жить в этом жутком гадюшнике… Как страшно нестись сломя голову, бежать по замкнутому кругу, если впереди – только одиночество, пустота и холод. Стоп! Разворачиваемся! Что значит, тут нельзя? Да пошли все к чёрту. Вы понимаете, там похожая на меня девочка умирает. А может быть, это я и есть. Это я умираю, слышите! Девочке срочно нужна моя помощь. Меня спасать нужно, меня! Быстрее! Где тут больница поблизости? Придурки, а навигатор вам зачем? Онкологический центр? Да, туда, гони быстрее! Водитель и охрана ничего не понимают. Похоже, их начальница совсем с катушек съехала. Но спорить с ней – себе дороже. Перед зданием онкологического центра меланхоличного вида тётка метёт дорожки, методично собирая в кучи множество бумажных самолётиков. Откуда? Во-о-о-н там, на четвёртом этаже видите окно? Барышня одна, уж который день их оттуда запускает, врачи говорят, не жилец, поэтому никто и не ругается, что мусорит. Жалко её, молоденькая совсем, симпатичная такая… Бегите дамочка, бегите, может, ещё успеете девчонку чем-нибудь порадовать, словом добрым поддержать… Вы к кому? Девушка с четвёртого этажа, которая самолётики запускает.
Нет, не родственница, но мне очень надо её увидеть. Это мой самый близкий на свете человек. Ну, какие вам нужны документы? Хотите, чек на миллион выпишу? Я не шучу. Да Бог с вами, женщина. А в самом деле, какая теперь разница? Вы знаете, в каком она состоянии? Не надо документов, так поднимайтесь, халат только накиньте, палата четыреста восемь. И вы, молодые люди, тоже возьмите халаты, у нас тут всё-таки лечебное учреждение. Кто это? Та самая? Ничего себе! А кем она нашей пациентке приходится? Ладно, идите, я понимаю, вы на службе. Бежала, нет, неслась, перепрыгивая через ступеньки. Второй, третий, четвёртый, направо по коридору, дверь в четыреста восьмую открыта. Девочка, милая, я даже не знаю, как тебя зовут, держись, моя хорошая, я теперь с тобой, я помогу тебе, мы вместе… Опоздала, первый раз в жизни опоздала. Из палаты выезжает накрытая простынёй каталка. Умерла, только что. Как же так? Не успела. Банкирша закрывает лицо руками, прислоняется к стене, бессильно сползает вниз, сотрясаясь от безутешных рыданий. Смерть так жестока, и человек над ней не властен.
Глава VI
Соленый поцелуй
Набор обычных стандартных процедур: приемка яхты, проверка техники, подпись в чартерном договоре. И, наконец, я в море. Только я – и океан. "Сеньор, прогноз очень нехороший", – сказали мне в порту. "Да ладно! От Гомеры до Тенерифе всего ничего – три мили". Сосед по судовой стоянке, неодобрительно закачал головой, помогая мне отдавать швартовы. "Куда идёте?", – спросил он. До Гомеры. "Должны успеть", – кивнул он. Если бы он знал, для чего на самом деле я выхожу в море, то принял бы меня за сумасшедшего. Такой переход накануне шторма – настоящее самоубийство. Но это точно не мой вариант.
Я когда-то читал про ураган: воздух можно было ножом резать. Думал – метафора. Теперь я так не считаю. На самом деле, воздух при таком ветре можно резать ножом. Можно бензопилой пилить. В лёгкие как будто булыжников натолкали. Как уж я умудрился убрать грот и свернуть стаксель – до сих пор не пойму. Автопилот секунд на десять позволял держать яхту против ветра, но потом сдавался и, жалобно попискивая, уходил с маршрута. Я вцепился в штурвал и – носом к волне, носом к волне. Для надежности привязал себя за кисть правой руки жёлтым шнуром прямо к штурвалу. Теперь меня от него могло оторвать "если только с мясом". Волны, я таких не видел никогда, разве только по телевизору, девятиметровые подвижные холмы захлёстывают судно раз за разом. Только вынырнешь, только скорректируешь курс – а тебя ещё и градом накрывает. Настоящий кинотеатр 5D. И так несколько часов кряду: я и ветер, я и штурвал, я и град. Через несколько часов мне дико захотелось выйти из этого адского кинозала, но выхода не было, меня продолжало трепать, пока я ощущал это сумасшедшее кино всеми своими пятью чувствами. Мама моя дорогая! Разве такие волны бывают? Десятиэтажный дом накатывал серо-зелёной массой на яхту. Всё, хорош. В такой ситуации от работающего двигателя никакого толку. Я ткнул пальцем рычажок – должен был раздаться пронзительный сигнал, но сквозь рёв урагана он пискнул очень маленькой мышкой. Писк этот дал знать, что двигатель яхты покинул мокрый кинотеатр. Вой ветра, стук градин о палубу, скрип мачты. А в ушах – низкий женский голос, то ли контральто, то ли меццо-сопрано. Вроде бы тихий, спокойный, а пробирает до печёнок: "Я люблю тебя, милый, родной. Я обязательно тебя найду, и тогда мы уже никогда не расстанемся". Ещё одна гигантская волна. Ударился о штурвал, в глазах цветные круги. Уф, пронесло. Из разбитой губы хлещет кровь. Так, вроде бы, цел. Может, только пару зубов выбило, фигня, потом вставлю. Снова голос, уже где-то совсем рядом, совсем близко. Её голубые глаза заглядывают прямо в душу: "Как я люблю тебя! Ты – Бог, мой Бог". Я чувствовал на губах поцелуй, страстный, долгий, терпкий, как хорошо заваренный чай. Нежно поглаживает рукой мой затылок – и целует, целует… Сердце в сладкой истоме выпрыгивает из груди. Только что мой рот был наполнен кровью – вдруг солоноватый привкус исчез, как будто на язык положили сладкую мармеладку.
Я открыл глаза, новый вал, уже совершенно немыслимой высоты накатывает на яхту. Судно словно устало выпрыгивать из волн, на этот раз оно просто разрезает водяную гору. Стена воды, как в замедленном видеоролике, пронеслась по носовой части палубы, пропустила через себя мачту, и… я почувствовал её тело, она лежала на мне, ерошила мне волосы… и тут моё сердце покинуло кинозал вслед за двигателем…
Глава VII
Суждено умереть, но как-то по-другому
Нет, всё-таки мне, наверное, суждено умереть как-то по-другому, не таким экзотическим образом. Может быть, лет через сорок в своей постели? Не знаю. Но точно, никакие горы и вулканы мне не страшны. После того, как я живьём выбрался из такой передряги – утверждаю это с полной уверенностью. Даже спустя продолжительное время не могу без дрожи вспоминать тот чудовищный день. Просто волосы дыбом встают. Прокручиваю в обратном порядке финал поездки на вулкан. Я стою практически голым, в одних трусах и ярко жёлтых сапогах. На расстоянии вытянутой руки за моей спиной огроменная пропасть, дна которой разглядеть просто невозможно. А в ста метрах выше по склону горы в мою сторону неумолимо ползёт огненный вал высотой с дом. В качестве защиты от чудовищного жара, опережающего стену лавы, я использую свой верный портфель. Держу его на вытянутых руках, обливаюсь потом посреди снежного поля, а в голове крутится дурацкая фраза, которую видел когда-то на могильном камне "чмоки всем, увидимся". Жуть. Как я дошёл до жизни такой? Восстановим цепочку событий.
Пока мы летели к вулкану, другие пассажиры – особенно тщательно упакованные немцы (все в фирменных альпинистских прибамбасах и примочках) – упорно таращились на меня. Дескать, откуда такой взялся? В горы – как на прогулку. Ничего, и так сойдёт. Как показали последующие события, горные боги почему-то выделили именно меня из этого стада распонтованных буржуев. Выгружаемся. Ветер такой, что с ног сбивает. Пилоты не выключают двигателей – и я их понимаю. Им очень хочется обратно, на милый, уютный аэродром, расположенный на безопасном расстоянии от вулкана. А вот и он: дымит, словно гигантский паровоз, земля периодически начинает гудеть и вибрировать. Будто там, внизу, шевелится какое-то гигантское животное. Наружу просится. У гида лицо напряжённое. Спрашиваю: "Это безопасно? Нам ничего не грозит? Вы часто в таких условиях группы водили?" Тот хлопает меня по плечу, изображает на лице улыбку: "Всё нормально, я спокойно мог бы сюда на экскурсию свою семью привезти. Да только для меня это – дорогое удовольствие". Меня слегка передёрнуло. Тут явно что-то не то. Гид, который сопровождает дорогостоящие экскурсии, не может вести себя запанибрата с богатыми туристами. Значит, он нервничает. Пытается не только меня, но и себя успокоить. Вертолёт поднялся в воздух и стремительно понёсся по направлению к городу. Тут до меня дошло, что дело может кончиться не очень хорошо. Если вулкан вдруг резко активизируется (а кто может поручиться за то, что он будет себя вести спокойно?), нас никто не успеет выручить.
Нам предстояло идти где-то около полукилометра. Но эти 500 метров были ужасны, мы преодолели их за несколько часов! Приходилось буквально барахтаться в рыхлом снегу. Я задыхался, мне не хватало воздуха, казалось, что я пытаюсь дышать через плотно прижатую к лицу подушку. Другим туристам тоже было не сладко. Мы несколько раз делали привалы на 15–20 минут. Кто-то из немцев упал в сугробы и отказался идти дальше, но уговоры других заставили его встать и продолжить движение.
Немцы оторвались от меня метров на 50, альпинистское снаряжение помогало им передвигаться быстрее. Больше я их так и не увидел. Гид поджидал меня. Он всё сильнее нервничал и злобно бурчал себе под нос, что в такую погоду не стоило затевать экскурсию. Во всём виновата жадность начальства: они решили не отменять экспедицию, поскольку вулкан якобы может потухнуть и деньги придётся возвращать. "Как же, потухнет", – злобно прошипел гид и плюнул в сторону дымящейся горы. Как будто пытался плевком погасить извергающийся вулкан. Мне эта мысль показалась жутко смешной. Я расхохотался, а гид от удивления перестал бурчать и молча пошёл вперёд.
А минут через пять началось самое неприятное. Мы, как оказалось, попали в грозовую тучу, сгустившуюся вокруг вулкана. Нас просто исхлестали струи дождя вперемежку с гигантскими шматками снега. Ветер усиливался, идти дальше стало невозможно. Видимость составляла не более полуметра. Маску залепляло снегом буквально через минуту, но снять её было невозможно. Снимаешь её, и приходится тут же плотно закрывать глаза. Перед глазами – будто плотный лист ярко-белой бумаги. Это невообразимо яркий солнечный свет пробивался через снежную пелену. Гид что-то прокричал, размахивая руками. Я понял, что он предлагает разбить лагерь. Как нам удалось установить палатку и окопаться – не знаю. Мы сделали это механически, в полубессознательном состоянии. Примерно полчаса мы просидели в палатке, пытаясь прийти в себя. Выпили чай из термоса. Я чувствовал себя ужасно: тело ломило от физических перегрузок, ноги немели от холода, лицо, обожжённое солнечной радиацией, саднило так, будто меня приложило об асфальт. Гид сказал, что выйдет наружу отлить. Я устало кивнул и улёгся вздремнуть. Может быть, боль стихнет во сне.
Мне приснился кошмар. О чём был этот сон, я забыл сразу же после пробуждения, потому что действительность оказалась ещё ужаснее. Снаружи раздавались громоподобные звуки чудовищной силы. Представьте, что вы задремали под турбиной гигантского самолёта, а он как раз начал готовиться к взлёту.
Я осторожно выглянул за полог палатки, и зрелище, открывшееся взору, только усилило мой ужас. Буквально в сотне метров выше по склону горы стекал огненный вал огромной высоты. Я выскочил из палатки и чуть не рухнул в гигантскую трещину, которая находилась всего в нескольких метрах от места привала. Следы, оставленные гидом, обрывались прямо перед пропастью. Вот и сходил кто-то пописать. Аминь. От мыслей о печальной судьбе ворчливого проводника меня отвлекла волна жара, пахнувшая мне в лицо. Температура воздуха была как в бане, снег, покрывавший склоны горы, стремительно таял. Я присел прямо на мокрую землю, отвернувшись от потока лавы. Автоматически достал из кармана мобильник и с остервенением начал тыкать в экран пальцем. Связи, разумеется, не было. "Стоп, что ты делаешь, – сказал я сам себе. – Телефон ничем тебе не поможет, лава слишком близко, спасатели всё равно не успеют. Надо действовать самому".
Одежда на мне уже начинала тлеть. Жар стоял невыносимый. Впереди огонь, позади – пропасть. Стараясь не думать о печальных перспективах, я спешно начал скидывать одежду. Испечься заживо не входило в мои планы.