Где-то поблизости раздался гулкий взрыв. Я инстинктивно пригнулся, и как раз вовремя. В метре над моей головой пролетел здоровенный лавовый шар, чуть не опалив мне волосы. Он перелетел через трещину и с шипением вонзился в сугроб.
Я медленно попятился к пропасти, прикрываясь от чудовищной жары чемоданом. И тут я уловил где-то справа новые звуки. Боже мой! Вертолёт! Чудесная красная игрушка. Совсем близко. За штурвалом сидит странный седобородый пилот. Винтокрылая машина проносится мимо меня в крутом вираже. А вот и Дед Мороз с пропеллером! Вернись же ко мне, милый Карлсон, я жить хочу!
Глава VIII
Чмоки-чмоки подождут
Нет, сегодня я точно не помру. Чмоки-чмоки подождут. Добрый волшебник в красном (ну и ладно, что не в голубом) вертолёте вернулся. Вот и лестница сброшена. Ай, какой молодец, как аккуратно держит машину. Зажав ручку портфеля в зубах, я поднимаюсь вверх. Вы скажете, что в экстремальной ситуации я мог бы и выкинуть обожжённый чемоданчик куда подальше. Нет, настоящий консультант так не поступит. Он мне дорог как память и ещё когда-нибудь пригодится.
И вот я наконец-то в безопасности. Странный пилот коротко кивает в сторону свободного кресла, я сажусь рядом с ним. Ещё один кивок – я снова понял и напялил на запорошённую вулканическим пеплом голову наушники. Автоматически смотрю вниз. Впечатляющее зрелище: гигантская стена огненной лавы ползёт вниз по склону, к небу поднимаются столбы пара от тающих на глазах пластов снега. А чуть ниже по склону – плотный белый покров, сверкающий на солнце так, что глазам больно. Подобно фейерверкам проносятся куски лавы. И всё это на фоне роскошной панорамы близлежащих сопок. "Лазарь Гаврилович, – раздалось в наушниках. Я понял, как зовут моего пилота. – Мы вас официально предупреждаем. Вам грозит уголовная ответственность за угон воздушного судна". Опаньки! Я в задумчивости поскрёб обнажённую грудь и вздрогнул от острой боли. Всё-таки ожогов избежать не удалось. Спасибо, верный друг портфель, без тебя я бы точно поджарился. А мой Карлсон не так прост. Возможно, я становлюсь соучастником весёленького правонарушения. Ну и ладно. В тюрьме тоже люди живут. Это вам не сгореть в огне вулкана, не разбиться в каменной пропасти.
"Как живёшь-дышишь, мил человек?" – поинтересовался мой необычный спаситель.
"Всё нормально, пациент скорее жив, чем мёртв. А вот вас, кажется, внизу уже в международный розыск объявили", – бодренько отвечаю. "На, прикройся, – он снял с себя куртку и бросил мне на колени, оставшись в белом свитере. – Чем могу. Тут наверху прохладно". "Лучше простыть, чем изжариться", – пробурчал я, надевая куртку. Снова заговорили наушники: "Лазарь Гаврилович, мы поставили в известность военных. Здесь – пограничная зона, несанкционированные полёты строго пресекаются. Не доводите до греха, возвращайтесь на базу".
Ещё этого не хватало! Нас что, могут сбить? Стоило ради этого улетать со склона вулкана.
От этих печальных размышлений меня отвлекло новое обстоятельство. Ровный звук двигателя стал периодически прерываться подозрительным чиханьем. Как будто кто-то прямо над нашими головами взрывал гигантские петарды. Видимо, вулканический пепел или куски лавы попали в двигатель. Плавное последовательное движение летательной машины прерывалось резкими рывками. В салоне вертолёта повисла пугающая тишина. Седобородый пилот резко потянул штурвал на себя. Пока лопасти по инерции вращались – машина подчинялась воле пилота, благодаря этому движению мы смогли миновать склон надвигавшейся на нас сопки. Но неизбежное должно было случиться. Я упёрся ногами в пол и приготовился к стремительному падению.
Внезапно всё вокруг погрузилось во тьму, процесс движения стал неощутим. Моё тело словно утратило вес. Наверное, так чувствуют себя космонавты в невесомости. Я протёр глаза – мрак не рассеялся. Я понял, что время и пространство вокруг нас претерпели странные изменения. Мы словно очутились в каком-то пузыре, где время текло по-другому, где процессы движения подчинялись иным законам.
И тут в полной темноте я начал замечать некоторые движения. Как будто на чёрном фоне двигались ещё более чёрные фигуры. Чёрный и ещё чернее. Ничего подобного в своей жизни я раньше не ощущал. Эти фигуры парили вокруг нас в плавном танце. Иногда их движения ускорялись, иногда замедлялись, подчиняясь какому-то чарующему, неземному ритму.
"Что это – ад или рай?", – пронеслось в моём сознании.
Я тут же получил ответ на этот вопрос. Одна из фигур приблизилась почти вплотную к моему лицу. На чёрном фоне внезапно зажглись глаза. Пронзительно голубые, бездонные, невыразимо ласковые и в то же время печальные. Меня охватила приятная тёплая дрожь. Обожжённые части тела перестали болеть.
"Нет, ад таким быть не может, – решил я. – Может быть, это и не рай, но что-то очень на него похожее".
"Он ещё не готов", – раздался низкий грудной голос. – Я понял, что эту фразу произнесла обладательница чудесных глаз. В том, что это была женщина, я ни секунды не сомневался. К кому были обращены эти слова, было не понятно. Я просто не мог повернуть голову, мой взгляд был прикован к черному абрису, на котором светились волшебные глаза. Девушка сказала ещё что-то, на этот раз смысла фразы я не разобрал, но думать об этом было некогда. Время и пространство внезапно вернулись в своё прежнее состояние. Мы вновь оказались в кабине вертолёта при ярком свете закатного солнца. Словно переместились из рая в ад. Натужный рёв двигателя, грохот вулканического извержения, летящие снаружи куски пепла. Дед судорожно тянул на себя штурвал, но это, видимо, не помогло. Вертолёт стремительно падал вниз, в разверзшееся под нами глубокое ущелье.
Лазарь Гаврилович отпустил бесполезный штурвал, спокойно достал из кармана брюк мобильник, глянул на его экран.
"Вот чёрт, 32 пропущенных вызова. Внучка звонила", – пробормотал седобородый пилот терпящей крушение винтокрылой машины.
Глава IX
Воллемия благородная
Без малого тридцать пять лет Дэвид Мак Клири работал смотрителем в одном из Национальных парков Австралии, расположенном на отрогах Голубых гор. Такая жизнь его вполне устраивала. Одинокий бывший морской пехотинец устроился на эту работу после увольнения из армии. Когда-то он мечтал о семье, но потом одиночество стало его любимым состоянием, хотя сам себя он одиноким не считал.
Работа заменила ему всех и вся. Со временем она стала его семьей, другом и единомышленником. Дэвид стал лучшим в своем деле, он выучил названия всех растений, каждой тропинки, каждого насекомого и животного на его подведомственной территории.
Любой профессор с университетским образованием мог позавидовать этому биологу-самоучке. Обращался он к деревьям только на "вы" и часто подолгу задерживался на объезде, разговаривая со своими любимцами, как с близкими людьми, точно как главный герой популярного в России фильма "Калина красная".
Излюбленным местом смотрителя стал один из самых глухих уголков парка. Добраться туда было очень трудно, но именно здесь, в этой глуши, Дэвиду особенно нравилось.
Ему казалось, что вокруг него сказочный лес, а деревья – это волшебники, способные исполнить любые его желания. Когда-то он показал это место своему товарищу – тезке Дэвиду Ноблу – большому любителю горного туризма, и они решили вместе полазать по окрестностям, где было много интересных для альпиниста маршрутов. И с того дня жизнь обоих Дэвидов круто изменилась. Случилось это в 1994 году.
Друзья спустились в один из каньонов, глубина которого была по их подсчетам около 500 метров. Сделали остановку на двухстах и тут, на берегу небольшой речушки, заметили очень необычные деревья. Светлые папоротникообразные листья, плотные и восковидные, цветом от зеленовато-лимонного у молодых деревьев до оливково-жёлтого у взрослых. Коричневая губчатая кора напоминала кипящий шоколадный крем. Самые высокие деревья поднимались до 35 метров. Ничего подобного ученые раньше не встречали. Они поняли – перед ними уникальные экземпляры возможно очень древнего представителя флоры. Так оно и получилось.
Потом выяснилось, что это растение является одним из самых древних на Земле, оно было распространено ещё в юрский период, а в наше время считалось вымершим миллионы лет назад. До сих пор в Интернете встречается информация, что этому дереву 150 миллионов лет, что не совсем верно, так как загадочный реликт является всего лишь родственником древнего предка растения Агатиса юрского, действительно росшего на Земле 150 миллионов лет назад.
В тот день исследователи обнаружили несколько десятков деревьев. Открытие было колоссальным. Дэвид Мак Клири решил, что для такого ученого, как Нобл, который к тому же был сотрудником Управления национальными парками и заповедниками Нового Южного Уэльса, гораздо важнее стать открывателем доисторического реликта, и сам скромно остался в тени.
Дерево назвали и в честь парка "Воллеми" – Воллемия, и в честь Дэвида Нобла – "благородная", что в латинском варианте звучит – nobilis. Второй Дэвид спокойно относился к своей безвестности, единственное, что его раздражало, так это когда Воллемию называли сосной. Он хмурился и твердил себе под нос: да не сосна она, не-сос-на! Это же семейство Араукаривые! Родственница – да, но не сосна!
Интерес к доисторическому дереву взметнулся подобно фейерверку, и с тех пор делом Дэвида стало строго следить за территорией парка и, особенно, того уголка где росли Воллемии. Правительство Австралии беспокоилось о сохранении реликтового вида. Каньон попал под государственную охрану. Иногда туда привозили журналистов. На вертолётах с завязанными глазами, все устройства связи отбирали ещё в Сиднее, чтобы никто, кроме узкого круга специалистов, не знал, где растут уникальные деревья. Непрошеных гостей наказывали огромным штрафом, но что такое деньги по сравнению с той опасностью, которую представляли любопытствующие посетители.
Они могли занести инфекцию или как-то иначе навредить редчайшей популяции. И тогда, Дэвиду было страшно даже думать об этом, величественные деревья могли погибнуть. Он даже решил, что когда позволят средства, приобретет для себя саженец Воллемии и посадит около своего домика.
Ему, как работнику парка, пообещали солидную скидку, и поэтому он частенько заглядывал в питомник, где среди почти пяти тысяч молоденьких Воллемий уже приглядел себе любимицу. Саженец уверенно давал прирост – 50–60 сантиметров в год – и это очень радовало Дэвида.
Вертолёт спустился пониже. Дэвид вспомнил Билла – пилота вертолёта, который помогал искать новые Воллемии. Именно его именем они назвали самое старое дерево, к которому спускались из вертолёта по веревке.
Этому реликту было не менее 400 лет, мощный ствол имел в диаметре около метра, а крона взметнулась над землей на сорокаметровую высоту. Именно на это дерево смотрел сейчас Дэвид в свой бинокль. Молоденький пилот, племянник Билла, уверенно держал машину над каньоном, чтобы Дэвид мог спокойно разглядеть местность.
И вдруг… Дэвид вздрогнул и впился взглядом в макушку дерева. "Что это?" – задыхаясь, прошептал он.
Он отдернул бинокль от глаз, тряхнул головой, попытался посмотреть невооруженным глазом. А потом снова в бинокль. Он вцепился в руку Марка и так и замер, едва переводя дыхание. Он не замечал, как Марк пытается высвободить свою руку от его железной хватки, не слышал в наушниках его тревожный голос. Во все глаза он смотрел на неё…
Почти на макушке дерева Билла, на одной из веток, стояла женщина. Она нежно обнимала ствол Воллемии, гладила кору и прижималась к ней щекой. В её жестах было столько нежности и красоты, что Дэвид сначала даже забыл о том, что это нарушительница. По его телу прокатилась волна любви. Дыхание сперло, на лбу выступила испарина.
Пока он не думал о том, как пробралась она в каньон, как спустилась туда босиком в легком платьице, так живописно развевающемся на ветру, как залезла на сорокаметровую высоту. Он просто смотрел. Что-то похожее на ревность кольнуло его сердце, и он очнулся.
– Дядя Дэвид, что с тобой? – услышал он тревожный голос пилота.
– Вызывай всех! Срочно! Она стоит там! Звони на базу, в Управление парка, пусть высылают спасателей, полицию!
Ошарашенный Марк не знал, за что хвататься, то ли за рацию, то ли за аптечку, настолько напугал его Дэвид.
А смотритель решился посмотреть туда снова. Прижал бинокль к глазам и обомлел. Она смотрела на него. Глаза в глаза. Будто была прямо здесь, рядом. Руки похолодели, язык больше не слушался, он ушел куда-то далеко и был не в силах вернуться. Вдруг из его горла вырвался ужасный крик.
– Дядя Дэвид, дядя Дэвид!
Марк тряс Мак Клири за руку, стараясь привести его в чувства. Первое, что он услышал от пришедшего в себя смотрителя, были слова: "Она прыгнула!"
Лицо его было бледным, дыхание сбивалось. Марк не мог представить, что сейчас перед Дэвидом стоит картина: молодая женщина с восхитительными голубыми глазами стоит на ветке древнего дерева и смотрит на него, не отрывая взгляд, а потом делает шаг…
Когда силы вернулись к Дэвиду, он схватил бинокль. Но сколько он не смотрел, на дереве Билла никого не было.
– Скорее, вниз! Мне надо её найти…
В следующий миг веревочная лестница выпала из кружащегося вертолёта и, медленно раскручиваясь, опустилась вниз, в полумрак каньона…
Глава X
Информационное поле
Честно говоря, я думал, что не расскажу об этом никому, но теперь понимаю, что, возможно, это кому-то пригодится, и даже будет полезно… Тогда я жил в Лондоне, в общаге одного из центров по изучению английского языка. Лишенный привычного домашнего комфорта я с головой ушел в учебу, игнорируя шумные тусовки товарищей по группе, которые до полуночи зависали в местных пабах. Моим верным другом, не считая спортзала, книг и Интернета, на этот период стал Мухаммед, миллионер из Саудовской Аравии, сорокалетний холостяк, бросивший вызов семейным устоям Ислама, увлеченный исследователь и мудрый собеседник. На мой вопрос, почему, имея такие деньги, он предпочитает жить в общежитии, как простой смертный, он отвечал просто: так мама сказала. Будучи соседями по комнатам, мы часто подолгу засиживались за чаем. Я рассказывал ему о России, о том, как мы живем, что считается у нас нормой, а что выбивается за рамки приличий. Он посвящал меня в обычаи его страны, рассказывал о непростых отношениях в семьях и о том, что никогда не заведет даже одну жену, настолько отвратили его от этого постоянные разборки младшего брата с его четырьмя супругами. Именно благодаря Мухаммеду, я понял, как, наверное, заблуждаются мои соотечественницы, представляя беззаботную жизнь с арабским принцем. Различие наших менталитетов стало мне настолько очевидно, что с тех пор я точно знаю – ничего кроме страданий, бесправия и жизни в тюрьме, вернее в гареме, ни одна красавица в подобных семьях не получит. Кстати, Мухаммед, наоборот, заочно, лишь по моим рассказам, влюбился в русских девушек, и стал говорить, что если уж решит жениться, то возьмет в жены только нашу девчонку. Конечно, мы говорили не только о женщинах. Гораздо больше меня интересовали его научные изыскания. Он заразил меня своими идеями до такой степени, что умудрился втянуть в один очень опасный эксперимент, который, вместе с тем, оказался самым незабываемым в моей жизни и, возможно, в жизни окружающих меня людей.
В то время Мухаммед вплотную занимался изучением информационного поля Вселенной. Да, вот так просто. Ни много ни мало. Он объяснял феномен ясновидения именно с точки зрения теории о глобальном информационном поле, которое фиксирует всю информацию, независимо от степени её важности. Его теория основывалась на том, что всё существующее на нашей планете имеет собственное энергетическое поле и соответствующее ему излучение. Так, местность имеет геомагнитное поле, предметы – магнитное, живые существа и человек – биополе. Эти излучения несут информацию о свойствах обладателя и о том, что с ним происходило, происходит и будет происходить. Он считал, что согласно закону сохранения энергии, который гласит "ничто в мире не исчезает никуда и не появляется из ничего, а только лишь переходит из одного состояния в другое", информация обо всем происходящем на Земле как раз и находится в глобальном информационном поле Вселенной, попадая в него и фиксируясь там навечно. Он встречался с экстрасенсами, ходил не спиритические сеансы, записывал и пытался толковать свои и мои сны. Но главное, чем он действительно был увлечен, это испытанием некоего средства, рассказывая о котором он всегда переходил на шепот.
По словам его отца, передавшего ему одну семейную реликвию, о которой я расскажу чуть позже, в их роду всегда были люди с экстрасенсорными способностями. В давние времена их считали колдунами, иногда преследовали или даже казнили, иногда приближали к престолу и награждали без меры всяческими дарами и привилегиями. Потом нравы изменились, об экстрасенсах открыто заговорили в СМИ, а Интернет наполнился предложениями по снятию порчи, сглаза, гаданиями, ясновидящими, колдунами и ведуньями. Вздохнули свободно и родственники Мухаммеда, ведь продолжать "дело семьи" теперь предстояло ему – старшему сыну.