Кит навис из-за спинки дивана, обращаясь к обладателю пухлого портфеля.
- Надеюсь, Вы помните, что расходы по оформлению несет покупатель? Включая оплату банковской ячейки… Через минуту мы пройдем в депозитарий…
- Как это расходы - покупатель?! - круглые глаза мамаши мгновенно наполнились слезами и растерянно уставились на сына.
- Таков порядок, - мягко уточнил Кит. - У нас и в договоре это записано.
- Но это же… Это же невозможно! Мы и так втридорога покупаем!
У мамы задергался подбородок. Щеки поплыли вниз, нижняя губа угрожающе отвисла.
- Мамулечек! - огорченно заерзал сын. - Мамуленочек! Не волнуйся. Ничего страшного. Я просто не думал, что это важно и не предупредил тебя.
- Мы отдаем всё, что у нас есть! Снимаем с себя последнее. Все - до последней нитки! - взвизгнула мама. - А теперь еще оплачивать эту банковскую ячейку?
Хозяйка квартиры приподняла бровь и с интересом прислушалась к происходящему.
- Аренда ячейки - совсем небольшая сумма по сравнению с общей стоимостью квартиры, - спокойно возразил Кит. - При сделках с недвижимостью расходы всегда на покупателе.
- Если только в процессе торга их не перекладывают на продавца, - попыталась встрять Вера. Но её никто не замечал и не слышал.
- Небольшая сумма? - мама выпучила на Кита глаза, потемневшие от гнева. - Уж не собираетесь ли считать наши деньги? Может, Вы нам самим позволите решать, какая сумма для нас - большая, а какая…
- Роднулечек, - униженно запричитал покупатель, поглаживая маме руке. - Мамусенька! Ничего страшного. Я эти деньги уже приготовил…
Поджав губы, мама уперлась невидящим взглядом в одну точку. Тяжело и звучно запыхтела, изображая удушье. Толстые пальчики, унизанные кольцами, судорожно нащупывали пуговку на блузке. Вроде как нехорошо стало с сердцем. У Веры у самой похолодело в груди и словно что-то встало поперек пищевода. Не могла ни двинуться, ни разогнуться.
- Я не понимаю, - подала голос хозяйка жилища. - Вас что-то не устраивает?
- Нет-нет, все хорошо! - почти хором и с одинаковой дрожью в голосе пропели Никита и держатель портфеля.
Жена покупателя понуро изучала носки сапог. Вера, атакованная дурными предчувствиями, подняла глаза к потолку. Вверху мерцало множество круглых, с серебристыми ободками, лампочек. Они сливались с белым потолком, растекаясь в слепящее пятно. А, может, это слезы в глазах мешали ей видеть. Вера стиснула зубы, чтобы не расплакаться в официальном месте - пошло и беспомощно.
- Понимаете, это - общая практика, - начал, было, Кит.
Но мама покупателя не позволила ему распространиться с речью. Она вышла из оцепения и впала в агрессивно-наступательное состояние.
- Мы такие деньги платим за квартиру! А нас еще хотят обчистить как липку с этой банковской ячейкой! Мы что - должны по миру пойти после этой покупки? С какой стати за ячейку платит покупатель? А отчего не продавец? Почему бы хозяйке не оплатить? Она и так все наши деньги получит!
- Я за оформление платить не собираюсь, - поджала губы собственница. - С меня достаточно, что я вам квартиру чуть не задаром отдаю! Учитывая то, сколько я за неё могла выручить, если бы не срочность.
- Давайте попробуем успокоиться, - внедрился в происходящее Кит. - И, не спеша, все обсудим…
Мама вперилась в хозяйку ненавидящими глазами. В горле у нее клокотали рыдания. И теперь уже было несомненно: у этой ненавистной ей женщины, самонадеянной нахалки, посмевшей её учить, она квартиру не купит.
Несколько раз покупатель, придерживая маму под локоток и по-прежнему обнимая многострадальный портфель, отводил её в сторону. Что-то шелестел ей на ухо, упрашивал, взывал. В ответ неслось лишь хлюпанье и обиженное шипение. Дрожащие губы, скорбно-страдательное выражение лица, гневные и осуждающие взгляды в сторону остальных участников сделки. Закатываемые к потолку глаза, затем опять - уговоры и шипение, - всё это оставалось неизменным в течение ещё полутора часов.
Позабытая супруга съёжилась в нише дивана, издалека наблюдая за ходом семейного совета. В глазах её блестели злорадные огоньки. Вера даже не пыталась к ней обращаться с утешениями. Ей бы самой кто оказал поддержку… Перспектива не получить зарплату в ближайшее время была равносильна катастрофе. Радужное, светящееся, полное надежд утро, теперь выглядело насмешкой.
Кит обратил все свои дипломатические умения на то, чтобы успокоить и удержать на месте владелицу квартиры. Несколько раз подходили сотрудники Бизнес-центра. Сдержанно жестикулируя, Кит что-то им вполголоса объяснял. Видно, упрашивал подождать или передвинуть время. Вера не могла найти себе места и пристроиться к какому-нибудь делу. Ей оставалось лишь бессильно наблюдать картину всеобщего распада и массового крушения надежд.
- Мамусечек! Родная моя! - выплеснулось напоследок из покупателя.
Хозяйка квартиры вдруг решительно встала. В ответ на обратившиеся к ней испуганные взгляды, со смешанной интонацией веселья и гнева, произнесла:
- Пожалуй, с меня хватит! Да я на свою квартиру покупателей найду через две недели. Я на ваши условия пошла из-за срочности. А теперь я ещё и продам дороже! Может, все и к лучшему. Мучило меня все-таки, что можно дороже продать.
Развязка наступила быстро. Взаимное прощание было коротким и неприязненным. Проводив владелицу квартиры к выходу, Кит с каменным лицом направился к машине, жестом пригласив Веру следовать за собой. С семейством покупателя демонстративно не попрощался.
Вера не могла себя заставить сдвинуться с места. Почему-то ей казалось, что как только она пошевелиться, всё случившееся узаконится и станет необратимым. А если стоять столбом, то вроде бы это не окончательно. И что-то ещё можно поправить. Но делать было нечего. Через несколько минут она осталась совсем одна. Все ушли. Отрицать поражение было бессмысленно. Да и пережить беду всё-таки легче вместе с кем-то. Вера ринулась за Китом. Он мрачно дымил в машине, поджидая её.
- Я чувствовал, что дело кончится обломом! - признался Кит, разламывая в крошки едва начатую сигарету. - У меня в такие минуты интуиция включается. Словно внутри кто-то говорит: 'Не получится ничего с этой квартирой - и не жди'. С этим чувством сюда и ехал сегодня.
- Что ж ты мне не рассказал? - возмутилась Вера. - Я бы хоть зря не надеялась.
- А что толку? Я сам боюсь верить этим предчувствиям. К тому же я думал, что сделка развалится исключительно по вине хозяйки. Она же до последней минуты других покупателей искала. Вот где, казалось бы, самое ненадежное звено! Я только с её стороны и ждал подставы. Так нет же, та пришла как миленькая и была готова на сделку. А эта… Чувыррррла! - почти прорычал Кит.
Вера сидела и, чуть не плача, думала об оголенных запястьях своего сыночках, по-детски торчащих из куцой курточки. Когда теперь она купит ему новую? Накрылась зарплата! А мужа просить нереально. Он совсем недавно давал деньги на Петину экскурсию с классом в Питер. Его теперешняя жена и без того испепеляет их изо дня в день заочной неприязнью. Всё никак не может простить, что Верин муж не сразу к ней ушел, а колебался чуть ли не полтора года. Её раздражение Вера остро чувствовала на расстоянии. Даже не решалась позвонить бывшему мужу лишний раз - подсылала Петьку. Да и общие знакомые много чего рассказывали.
- Трах-тибидох, - ругнулся Кит, не стесняясь Вериным присутствием. - Как же мы могли так вляпаться? Ясен был пень, что мамаша сыночка от себя не отпустит. Просто не даст ему купить квартиру и всё. Удивляюсь, почему она до сделки дотянула, а не обвалила всю эту конструкцию заранее?
- Наверное, ждала, что сын сам откажется с ней разъезжаться, - мрачно прокомментировала Вера. - Всё надеялась, что в нем совесть проснется! Ну, а раз он размямлился, пришлось брать инициативу на себя. А, может, она хотела посмотреть, какие у всех будут лица…
Кит выехал из сретенских переулков на Садовое Кольцо. Дорога сразу распахнулась, разъехалась в стороны, как меха аккордеона. С обеих сторон - несколько параллельных полос движения. Сплошными рядами медленно, натужно, упрямо ползут машины. Оказавшись с ними в общем потоке, Вера с Никитой тоже передвигались еле-еле, почти не обращая внимания на маршрут. Ехать тут можно только в одном направлении. Впереди - Кольцо, позади - Кольцо…
За свою жизнь Вере ни разу не удалось проехать Садовое Кольцо целиком - от начала до конца. Она видела его нарисованным на карте города. И знала, что если ехать по нему всегда прямо, то вернешься к той же точке, с которой началось путешествие. Но из-за того, что Вера никогда не проезжала его полностью, завершенность Кольца была для нее чем-то вроде мифа.
Магазинчики вдоль тротуаров и крохотные фигурки прохожих из глубины машины различимы с большим трудом. Садовое Кольцо всегда действовало на Веру гипнотически - как колыбель. Покачивается туда-сюда, поскрипывает. Остального мира не видно. Приходится расслабляться и безвольно принимать его кружение, забыв про самостоятельность.
- Эх, а так хорошо неделя начиналась! - донеслись до Вериного слуха сетования Никиты. - И за Амалию чуть было аванс не внесли… И эта сделка была на подходе. А теперь опять все посыпалось.
У Веры шевельнулось внутри неприятное чувство против Никиты. Как он не злился и не переживал, а не понять ему было, что значит тащить на себе ответственность и растить ребенка в одиночку. Живёт один, сам себе хозяин. К тому же зарплата делилась неравномерно. Две трети - Никите как главному и ответственному лицу, а треть - Вере как помощнице. В глубине души рядом с ним она чувствовала себя ущемленной. Стаптывать обувь и бить ноги по московским дорогам, мёрзнуть и мокнуть у подъездов, подолгу ждать клиентов, которые частенько не приезжали, приходилось именно ей. Умом она понимала, что Никита обеспечивает юридическую сторону сделки. Случись что, отвечать придется ему. Но здоровье-то таяло у неё. И Петька рос беспризорником у неё, а не у кого-то. Так что Кит, по её мнению, не имел права жаловаться на обвал сделки. Ему в любом случае есть, на что жить. Не пропадет.
Соседние машины неожиданно приободрились и довольно бойко задвигались вдоль Кольца. Кит переключил скорость, и они с Верой беспрепятственно миновали очередной светофор. А затем, почти не останавливаясь, медленно доехали до следующего. Машинное столпотворение рассосалось. Кольцо с трудом, но задвигалось.
- Может, впереди авария какая была? - предположил Кит. - Но пока вроде не видно.
- Слушай, - встрепенулась вдруг Вера, угрызаясь мелькнувшей неприязнью к Никите. - А давай я тебе одно место интересное покажу? Уверена - ты там никогда не был! Если, конечно, ты сейчас при деньгах. Потому что я… у меня… Ну, ты сам понимаешь… Надо как-то отвлечься от утреннего кошмара. Тем более, у нас пропасть времени до следующей поездки.
- Да уж, - недовольно пробурчал Кит. - Времени у нас сегодня просто навалом.
Следуя Вериным указаниям, он свернул с Садового Кольца сначала в одну улицу, потом по ней - в следующую. Повторив изгибы ещё нескольких переулочков, машина затормозила у изящного желтенького домика в один этаж. Строгий серый заборчик и черепичная крыша завершали картину.
- Это - что? - полюбопытствовал Кит, не находя никакой вывески.
- Сейчас увидишь. Только там нужно вести себя очень тихо и отключить мобильные телефоны.
- Молельня что ль какая? - озадачился Никита.
- Почти. Китайская чайная.
Миновав узкий коридорчик, Вера с Китом поднялись по невысокой лестничке. Навстречу им согнулась в поклоне тонколицая девушка со светлыми - до прозрачности - длинными волосами, в чём-то шелковом и струящемся. Она, видно, прошла специальное обучение. Двигалась бесшумно, гибко и вдумчиво. Слова произносились ею внимательно и сосредоточенно. На лице читалась готовность ответить на любой вопрос.
Славянская внешность утончённой служительницы чая вызвала в Вериной памяти эпитет 'луноликая' и изрезанную в кружево брошку из слоновой кости. Вера всё детство на неё заглядывалась, когда мама зашпиливала такой брошкой платок или шаль… Кончики пальцев по сей день помнили острые края и ребристую тёплую поверхность. Кость была живая - это чувствовалось, не похожая на пластмассовые игрушки. А то, что она 'слоновая', звучало и вовсе сказочно. Как будто между маленькой Верой и таинственной страной Африкой протянулась невидимая нить.
Уже в школе, узнав, что слоны водятся и в Индии, Вера отказалась признать своего персонального слона, пожертвовавшего бивень для маминой брошки, индийским. Во-первых, её родной слон вырос из маленького слонёнка, описанного Р.Киплингом. А он появился в Вериной жизни даже раньше, чем брошка. По воскресеньям мама прикалывала на стенку мятую простыню, ставила перед ней аппарат с фонариком и по серой поверхности ползали цветные картинки. Назывались они 'диафильмы'. Внизу на широкой черной полосе были выведены белые буквы. По ним мама узнавала, что нарисовано на картинке. А Вера это видела безо всяких букв - просто глядя на рисунок.
Однажды мама принесла особенный диафильм 'Про слонёнка'. К движущейся цветной ленте прилагалась пластинка. Белых букв под картинками не было, а всё, что происходит, рассказывал с пластинки взрослый мужской голос. Вера оцепенела от ужаса. Голос то завывал, то хихикал, то угрожал или жаловался… Невозможно было понять, что ему нужно и чего он хочет от Веры. Вдруг голос почти заплакал. В этот момент Вера посмотрела на картинку перед собой и увидела слонёнка, которого тянул за нос в реку омерзительный крокодил.
' - Кажется, сегодня на обед у меня будет слонёнок!', - издевательски прошипел голос, и тут же взвыл от отчаяния: ' - Ой-ой, мне больно, больно!'. Вера зажмурилась и безудержно заревела. Она ничего не могла поделать. Голос мучил сам себя, и ему невозможно было помочь. От истошного крика 'больно!' стало и вовсе непонятно, кому больно, - голосу или самой Вере. Сквозь слёзы она едва расслышала, что крокодил по-прежнему тянет за нос беспомощного слонёнка. А у того ножки скользят, и он вот-вот свалится в реку… Вера не стала ждать, пока челюсти у крокодила сомкнуться. Зажала уши руками и изо всех сил закричала: 'Не-е-е-ет!'. Когда она очнулась, в комнате горел свет. Мама трясла Веру и говорила, что больше никогда-никогда в жизни не покажет ей диафильмы.
Вера много лет не знала, что же случилось со слонёнком. Она часто вспоминала о нём, и иногда ей казалось, что своими криками она всё же сумела испугать крокодила. Когда у мамы появилась брошка из слоновой кости, Вера долго обдумывала, что это значит. Ведь если бы слонёнка утащили в реку, вряд ли бы из его бивня удалось сделать брошку… Подозрения о том, какую роль могла сыграть мама в жизни слонёнка, она отметала. Дойдя до некой неназываемой вслух мысли, Вера шарахалась обратно. В конце концов, она решила, что выросший слонёнок просто подарил один из своих бивней на брошку. Каким-то чудесным образом сумел передать его из Африки в Россию - быть может, даже в благодарность Вере за то, что она спугнула крокодила и спасла ему жизнь.
В пятом классе на уроке литературы Вера узнала, что слонёнку помог двухцветный питон. Обвился двойным кольцом вокруг задних ног бедняги и вытащил его обратно на берег. Радости она не почувствовала. Да, приятно было обнаружить, что слонёнок остался доволен своим вытянутым в трубочку носом и дальше пользовался им себе на благо, то дотягиваясь до фруктов, то обливаясь водой. А так же, что он потом отлупил отросшим хоботом всех своих гнусных родственников… Но всё это уже не имело отношения к Вериной жизни, её страхам и подвигам. Особенные отношения со слонёнком рассыпались в прах. Она старалась забыть тот пронзительный вопль 'Больно!' и свой спасительный крик - навстречу. От всей истории осталось лишь прыгающее разноцветным мячиком и щекочущее горло словечко - название реки 'Лимпопо'.
И вот теперь эта девушка, с лицом и станом, словно выточенным из слоновой кости… Служительница чайной жестом попросила вошедших снять обувь. Только после этого они заметили её узкие босые ступни. Скользнув взглядом по розоватой коже, Вера вспомнила трогательный, куцый нос слонёнка до встречи с крокодилом. Пол в чайном домике был застлан однотонными коврами, гасившими звуки. Их провожатая мягкой кошачьей поступью двинулась по коврам в сумеречные пространства. За трескучими занавесями из бамбуковых палочек открылся зал.
Резные перегородки разделяли затемненную комнату на небольшие фрагменты. На полу лежали плоские подушки для 'вкушающих'. Горизонталь пола усиливалась невысоким деревянным столиком для чая. Помещение освещалось лишь изнутри. Дневной свет туда не проникал. Окна были наглухо зашторены полотнищами с иероглифами. 'Может, китайцы полагают мысль источником света? - озадачилась Вера. - Иначе зачем на шторах - иероглифы?'.
Кит, покряхтев, устроился на одной из подушек, привалившись к стене. Вера опустилась на соседнюю подушку, неловко пытаясь спрятать под себя ноги. Девушка скользнула между ними. Села возле чайного столика на колени, тщательно расправив шелковые складки одежд. Сквозь ткань матового разрисованного абажура тихо мерцал огонёк.
Обстановка настраивала на собранность и немногословность. Неспешные разговоры гостей не расплескивались за пределы облюбованного ими кусочка зала, а собирались и настаивались там, как редкий сорт чая. Всё побуждало замедлять движение, говорить тише и прислушиваться к самому себе. Строгие иероглифы, тонкие бамбуковые стебли, сухие растения в узких вазах и решетчатые стены сплелись в нерасторжимое единство стихотворной строки.
Вера с Никитой сидели на полу, и всё вокруг находилось выше, чем они привыкли видеть. Мир, воспринятый снизу, как-то сразу расширился. Наполнился тишиной и сумраком. Тонким цветочным ароматом. Тенями, шелестом и шорохами. Вера заново поразилась огромности маленького зала. Воздух в него вливался, как в чашу.
Отсутствие иных звуков, кроме шёпота, шелеста и струения, осязание повсюду лишь мягкой поверхности убаюкивали воображение. Зашторенные окна и строгие линии отсекали всё внешнее. Между заоконным миром и посетителями чайной словно встала невидимая стена. 'Наверное, потому здесь и обувь снимать заставляют, - подумалось Вере, - чтобы избавить человека от тяжести пройденных дорог. А, может, чтобы он почувствовал себя уязвимым, отбросив прежний опыт'.
Лицо Кита, сидевшего на полу, показывало, что он чувствует себя странно. Вера и сама потерялась, когда Марина впервые привела её в эту чайную. А сейчас с удовольствием наблюдала за переменами, производимыми в Никите сменой физических координат. Он словно куда-то погружался, проваливался… Сопровождавшая их девушка объясняла каждый шаг чайной церемонии.