Впрочем, это не сильно мне помогало. Мало помалу, упыри все теснее и теснее сжимали кольцо вокруг меня. Я рубил, колол, топтал их тела. Ломал кости, крушил черепа, выдавливал глаза, отрывал руки и головы. Вся земля под ногами была плотно устелена истерзанной плотью. Фактически, это было уже месиво из мяса, крови, костей и внутренностей. Скользкое, липкое, чавкающее болото. Упыри тоже не оставались в долгу передо мной, и некоторым удавалось вонзить в меня свои клыки или полоснуть когтями. Раны мои, конечно же, заживали почти мгновенно, но на их месте вскорости появлялись новые. Перед глазами все плыло от количества трупного яда, попавшего в кровь, но я не останавливался и продолжал свой безжалостный промысел. Самый сильный из смертных уже давно предстал бы перед судом Создателя, получи он хотя бы четверть тех ран, почувствуй он хотя бы четверть той боли, что познал я, и будь у меня тогда хоть мгновение передышки, я, несомненно, преисполнился бы гордости за свое бессмертие. Наверное, впервые за долгое время. Но на подобную щедрость рассчитывать не приходилось. Я все сильнее и сильнее увязал в болоте живой мертвечины.
28
Я совершенно потерял счет времени, казалось, что я провел уже несколько часов в этом кровавом бреду. Силы начали оставлять меня – слишком много драгоценной крови я потерял, слишком много ран пришлось заживить за короткое время и слишком много яда занесли в мои вены кривые клыки вурдалаков. Но и ряды демонов значительно поредели – осталось не больше четверти, из которых некоторое количество уже успело получить раны. У меня получилось, наконец, прорубить себе проход и немного отступить в сторону церковного забора. Времени на передышку совсем не было – отродья не собирались отступать и неотвратимо приближались, однако, получилось собрать оставшиеся силы и оценить ситуацию, которая вырисовывалась вовсе не самой приятной. С одной стороны, я еще достаточно уверенно стоял на ногах и, при определенной доле осторожности, вполне смогу закончить начатое. Но с другой – мой безрассудный порыв сыграл со мной крайне злую шутку. Мне нечем было восстановить силы после боя. Из людей вокруг был лишь старый священник да два моих слуги. Естественно никого из них мне есть не хотелось, хотя, и по разным причинам. Но обдумать эту проблему я смогу, только разделавшись со всеми упырями, самые ближние из которых были уже в шаге от расстояния моего удара.
И, вот, я занес клинок, готовясь перейти к решающей атаке. Прямо передо мной стояло четыре упыря. Остальные плелись чуть поодаль. Шаг. Еще шаг. И еще. Кончик моего клинка взмыл ввысь, достигнув максимально высокой точки и молнией рухнул вниз, рассекая напополам лицо, а с ним и голову, ближнего демона. Тварь рухнула как подкошенная, а шпага уже возвращалась обратно, по пути распоров живот следующему отродью. Упырь замер в тщетной попытке удержать собственные кишки. В следующую секунду я вонзил меч ему в висок, пронзив череп насквозь. Третий подошел уже слишком близко и наседал на меня, распахнув клыкастую пасть. С ним я повторил трюк, который однажды проделал с ненавистным мне хозяином гостиницы в ночь, когда Вильгельм перегрыз мне горло – схватил за нижнюю челюсть и резко рванул на себя. Челюсть осталась у меня в руках, упырь свалился на землю и я раздавил ему голову ударом своего тяжелого ботинка. В этот момент со мной сблизился четвертый демон, а следовавшие за ним твари стали обходить меня со всех сторон, стараясь окружить и навалиться всем сразу.
В этот момент кто-то, стоящий далеко за спинами упырей, протрубил в рог. Мои противники встали как вкопанные, потом развернулись и побрели от меня прочь. Рог прозвучал еще раз и твари прибавили шагу. И тут я решился еще на одно безумное действо. Схватив самого ближнего ко мне упыря, как раз, последнего из названных уже четверых, я притянул его к себе и впился в шею. Кровь демона, густая и липкая, отравленная ядом трупного разложения, заполняла мой рот. Это было самое мерзкое, что я когда-либо пил, как по вкусу, так и по содержанию, и организм отчаянно отказывался принимать эту жидкость. Но это была кровь, черт побери! В ней уже почти не оставалось той живительной силы, которой полна кровь любого человека, но так я мог рассчитывать, что протяну, если не до Гамбурга, то до ближайшей деревни точно. Поэтому я пил кровь демона. Хоть прикладывая силу, не меньшую, чем когда сражался с ними, но – пил. Спустя несколько минут тварь была полностью обескровлена. Мешком она рухнула к моим ногам. На всякий случай, я ткнул ее шпагой в голову.
После этого, я обратил свой взгляд к опушке леса, откуда доносился звук рога. Там, в окружении уцелевших упырей, стоял их повелитель, более всего напоминавший омерзительного кентавра. Туловище огромного кабана, вместо головы, венчалось человеческим торсом могучего сложения, который, в свою очередь, был украшен оленьей головой с роскошными ветвистыми рогами. Только вот зубы этого оленя больше походили на волчьи клыки… В одной руке демон держал слышанный уже мною рог, в другой – длинное копье с ланцетовидным наконечником. На шее демона висело ожерелье из иссушенных рук и ног человеческих младенцев, по крайней мере, размеры и характерная форма говорили именно об этом. Передо мной явно стоял сильный воин, свирепый и умелый. И у меня не было ни единого предположения, как мне с ним справиться. Одно я знал точно – ни в коем случае нельзя показывать своей растерянности, не говоря уже о страхе и прочем. У слабости своей, очень легко узнаваемый, запах, почуяв который, даже самый слабый из твоих врагов станет биться против тебя с утроенной силой. Но демон решил пока не нападать. Вместо этого, он заговорил со мной.
"Я впечатлен, – низкий голос существа будто звучал у меня в голове. – Ни одному человеку не под силу такое". "А с чего ты решил, что я человек?" – усмехнулся я. Мы находились довольно далеко друг от друга, но я не повышал голос – почему-то мне казалось, что существо отлично меня слышит. Демон запрокинул голову и поводил носом, будто принюхиваясь. "Да… теперь я чувствую… – мне показалось, что он был удивлен. – Ты… да, я слышал про таких, как ты… Не могу сказать, что для меня большая честь повстречать подобное существо, но раньше еще не приходилось". "Не переживай, для меня все это тоже в новинку" – я не торопился приближаться к своему собеседнику, предпочитая держаться на открытой местности, где было место для маневра, и святая земля церкви могла бы стать надежным убежищем в любой момент. Демон раскатисто засмеялся, то ли в ответ на мою фразу, то ли по каким-то неведомым мне причинам. Потом он продолжил: "Если ты не принадлежишь к людскому племени, почему ты поднял меч на моих слуг, защищая смертных?"
"Я не защищаю их. Люди – не более, чем скот, который служит мне пищей".
Острие шпаги описало полукруг в воздухе, очертив оставшихся демонов.
"А ваш род я ненавижу всей душой, и буду убивать без пощады!".
Повисло тяжелое молчание. Не было слышно ни единого из обычных звуков ночного леса. Даже ветер стих, чтобы не тревожить эту гнетущую тишину. Я был готов, что в любой момент демон бросится на меня, при поддержке своих полусгнивших слуг. Однако, случись это, и мне пришлось бы несладко – мой "кентавр" был гораздо больше меня, к тому же вооружен копьем. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что управляется он им мастерски. Моя же шпага выглядела крайне жалко. Конечно, при желании можно убить медведя иглой, но не будет ли стоить такой героизм жизни самому герою? А наличие нескольких недобитый упырей сводило вероятность моей победы почти к нулю – царь Пирр показался бы крайне удачливым человеком по сравнению со мной, ввяжись я в бой в тот момент. На мое счастье, демон развернулся и чинно удалился в чаще леса, прихватив свою свиту и бросив на прощанье: "Если ты так хочешь, я дам тебе возможность сразиться с достойным противником. Ищи следы Охоты в лесу. Госпожа Перехта будет ждать тебя с нетерпением!".
Глава восьмая
29
Я остался в одиночестве на заваленной телами упырей окраине леса. Судя по всему, этой ночью мне больше ни с кем не надо будет сражаться. Этой ночью. А следующей ночью меня ждали в гости – демон, повелевавший одержимой нежитью, сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться, даже если бы захотел. Очередная безумная, смертельно опасная авантюра, очередной безрассудный натиск на противника, о котором толком ничего не известно, и даже само место его нахождения остается загадкой. Очевидно, в этом был весь я, и можно было только смириться с тем, что стратегом мне уж точно не стать. С другой стороны, этой самой напористости, равно как и бесстрашия, мне было не занимать, а в бою эти качества не менее важны, чем холодный расчет. В конце концов, сам факт моего существования в бессмертном обличии был не чем иным, как затяжной игрой в кошки-мышки с Мирозданием, которая рано или поздно закончится не в мою пользу, поэтому не стоило переживать, что это может произойти завтра, а не через тысячу лет.
Вернувшись в церковь, я рассказал Михаэлю о произошедшем – об армии упырей, об их предводителе и об Охоте, частью которой являлась эта свора. Как ни странно, не будучи близко знакомым с суевериями и легендами простого народа, историю о Дикой Охоте я знал с самого детства. По неизвестной мне причине, именно ею мать очень часто пугала меня, когда я, будучи еще несмышленым ребенком, отказывался ее слушаться. Пожалуй, моя бедная матушка сама не на шутку удивилась бы, узнай она, что ее рассказы о безудержном шествии темных духов вовсе не вымысел, разве что, чуть приукрашены, чтобы человеческий разум мог их воспринимать, не впадая в первобытный ужас. Пастору Михаэлю эта легенда тоже оказалась знакома, судя по тому, как он нервно перекрестился и забормотал молитву себе под нос. Мне стало немного жаль старика – на склоне лет узнать, что все самые мрачные поверья, о которых стараются даже не вспоминать лишний раз, вовсе не выдумка, а ты жив только потому, что отсиживаешься за неприступными для кровожадных тварей стенами, это бесспорно тяжкое испытание для человека, посвятившего всю жизнь спасению душ других людей.
"Судьба жестока, Михаэль, – подытожил я свой рассказ. – И тебе ли не знать, что в наибольшей мере ее жестокость распространяется на тех, кто радеет за благо остальных?!". Пастор тяжело вздохнул: "Ты прав. Как прав и тот, кто сказал, что знание лишь преумножает печали. Даже если я захочу предупредить людей из окрестных деревень, добрая половина из них будет смотреть на меня как на сумасшедшего… Пока не станет слишком поздно…". Я положил руку на плечо Михаэля в знак поддержки и некоего сопереживания: "Не торопись отчаиваться, поп. Как я уже сказал, следующей ночью я нанесу визит своим новым друзьям и, если мне повезет, они перестанут угрожать твоей возлюбленной пастве". Глаза пастора засияли от радости. "Нет-нет, не благодари меня, Михаэль! Я делаю это вовсе не из сострадания или любви к ближнему. Не забывай, что я не меньший враг твоим добрым людям, чем твари, которых извергла Преисподняя, и растерзаю любого из них, встань он у меня на пути в неурочный час". Священник пожал плечами: "Пути Господни неисповедимы и не мне судить о Его промысле. По крайней мере, умерщвляя тела людей, ты не чинишь вреда их душам".
Признаюсь, мне совершенно нечего было ему ответить.
Я не имел ни малейшего представления, что ожидает души моих жертв.
Да и мне было наплевать на это.
Теперь настало время подумать о ночлеге и прочих насущных вещах. Сменив одежду, я спросил пастора о месте для сна. На всякий случай я расположился в одной из подвальных комнат, в которую солнечный свет не попадал ни при каких условиях и которая запиралась изнутри на щеколду. Конечно, Михаэль производил впечатление человека, которому можно доверять, да и находился он не в том положении, чтобы пытаться меня убить в порыве праведного гнева, но я прекрасно знал человеческую природу, и меньше всего хотел проснуться оттого, что кто-то вгоняет мне кол в сердце. Напоследок пастор спросил, не нужно ли мне чего-нибудь. Я сказал, что неплохо было бы, если кто-то попытается привести в порядок мою одежду, пострадавшую в схватке с нежитью. Немного подумав, я мрачно пошутил, что не откажусь от свежей крови. Михаэль вымученно улыбнулся и отправился спать, для него пережитого за ночь было более чем достаточно, я же дождался рассвета и, когда мои слуги проснулись, дал им необходимые инструкции в связи с неожиданной остановкой минимум еще на одну ночь. Собственно, все, что от них требовалось – приглядывать за священником в течение дня, чтобы он не учудил чего-нибудь, и уезжать домой, если я не вернусь к следующему рассвету.
Наконец я мог позволить себе заснуть. Будучи существом, не знающим физической усталости, я, все же, испытывал тяжелейшее моральное утомление и страстно желал забыться во сне, спрятавшись от пережитых кошмаров, которые с недавнего времени стали вечными спутниками моего бытия. Среди кромешной тьмы мира, ставшего моим домом и тюрьмой одновременно, единственным слабым источником света были лишь мои собственные воспоминания и грезы. Я всеми силами стараюсь поддерживать этот свет и по сей день, понимая, что угасни он, и тьма поглотит меня в ту же секунду, похоронит заживо в своем чреве. Отчасти и поэтому, я не стесняюсь в описании своих чувств и переживаний относительно Шарлотты, которую где-то в глубине сердца нежно люблю до сих пор и буду любить до конца своей жизни, и прочих женщин, с которыми сводила меня судьба, хотя и понимаю, что это может вызвать ваше недовольство. Но, согласитесь, счастье мое, это ведь очень глупо для высшего существа – ревновать к воспоминаниям о давно и безвозвратно ушедших людях и событиях?!
Но в тот раз мне было не дано спокойно заснуть и отдохнуть от тягот бытия. Видимо, кровь оживших мертвецов, которой я был вынужден напиться, чтобы не лишиться сил во время боя, была не менее пропитана дьявольской энергией, чем их полусгнившие тела, из-за чего мои сны больше напоминали какие-то искаженные бредом воспоминания постороннего мне человека. Я не знал ни его, ни того, что было вокруг, вероятнее всего, этот человек жил много веков назад. Мутные, перекошенные картины из жизни сменяли друг друга, периодически из этого тумана выпрыгивали лица людей, вероятно, бывших очень близкими и дорогими. Потом я видел обрывки воспоминаний о мрачном шабаше, страшной, мучительной смерти и возвращении к жизни уже в облике безвольного орудия демонического промысла, влекомого лишь неутолимым голодом. Видел Охоту и травлю, видел несчастных людей, ставших добычей. Тем из них, кого разорвали в клочья и сожрали заживо, очень повезло по сравнению с теми, кого привели к хозяйке Охоты, восседающей в свете костров на троне, обтянутом человеческой кожей.
30
"Мы ждем тебя с нетерпением! Наши гончие жаждут снова вкусить твоей плоти.
Твоя вечная жизнь превратится в вечную агонию.
Приходи… если осмелишься…".
Не знаю, действительно ли хозяйка Дикой Охоты обращалась ко мне, проникнув в мой сон с помощью какого-то дьявольского искусства, или мое собственное воображение таким образом тщетно предостерегало меня от неизбежного. Я проснулся. Судя по всему, солнце уже зашло, и мне пора было готовиться к своему кровавому причастию. Все, с чем я сталкивался до сих пор, было мелочью по своей сути и представляло опасность только за счет моей неготовности противостоять подобным силам. Однако, даже будучи полностью неготовым, я выходил победителем. Этой ночью все будет по-другому. Где-то в глубине леса меня ожидают враги свирепые и весьма могучие. Если честно, я совершенно не представлял, насколько могучие. И, самое главное – они ждут моего прихода. Готовятся к нему. Расставляют капканы и точат оружие. Вероятно, они знают каждую тропинку в лесу, поэтому пытаться хитрить мне бессмысленно, скорее, я сам себя заманю в какую-нибудь ловушку. Что ж, оставалось надеяться на свои умения, надежность оружия и что Создатель ненавидит демонов больше, чем меня.
Пастор Михаэль уже ждал меня в главном зале. Он принес хорошие вести – моя одежда поддавалась восстановлению и одна добрая женщина из близлежащей деревни взялась заняться ею, обещав закончить через день. "Что ж, – ухмыльнулся я, – отличный повод погостить здесь еще немного". Священник кивнул, хотя было заметно, что он вовсе не бесконечно счастлив от моего пребывания в своей обители. Естественно, его можно было понять – разве будет баран рад волку, решившему ни с того ни с сего пожить в овчарне?! Но, тем не менее, наш вынужденный союз был прекрасен – только смирив наши страсти и попытавшись дополнить слабости друг друга своими сильными сторонами, мы могли противостоять общему врагу. При этом ни я, ни пастор, хоть и проникшись определенной симпатией, не испытывали особых иллюзий насчет возможности страшной и кровавой расправы над своим вынужденным союзником. Конечно же, моя несравненная, я не исключал вероятности того, что придется загрызть священника. Мне бы очень не хотелось этого делать, но при отсутствии в округе другой пищи, выбирать не пришлось бы. И я более чем уверен, что и пастор не сильно гнал от себя мысли вонзить мне кол в сердце. Благо я не рассказал ему, как надо правильно меня убивать.
Решив хоть немного увеличить свои шансы на возвращение живым из леса, я достал два пистолета, которые были запакованы еще в Венеции, и небольшой запас пороха и пуль. По-хорошему, я смогу сделать только по одному выстрелу из каждого, но если удача мне улыбнется и появится время на перезарядку, лучше иметь с собой все необходимое. Не забыл я и распятие, которое уже спасло мне жизнь однажды. По традиции оно отправилось в карман сюртука. Оставалось только одно – определиться, куда мне нужно двигаться. Если я возьму неверное направление, то бестолку прошатаюсь по лесу до утра, а потом вполне могу стать легкой добычей демонов, если хоть один из них способен передвигаться при свете солнца. Я спросил у пастора, есть ли в окрестном лесу какая-нибудь большая приметная поляна или лесопилка, на худой конец. Таковая действительно была, причем, относительно недалеко и, что самое интересное, место по описанию очень напоминало то, которое я видел в своем сне. Более задерживаться не было необходимости, и я зашагал к выходу.
Михаэль замешкался, потом бросился мне вслед.
Он догнал меня почти что на пороге, буквально затянув назад.
"Подожди немного. У меня есть еще кое-что для тебя".