После этих моих слов товарищ психиатр сказал, что на минутку оставит меня одного, я воспользовался паузой и доложил дежурному по рации, что нахожусь в поликлинике, у меня все нормально. Это было в 8.22. Товарищ Тетеревятников вернулся только через пять минут и сказал:
- На учете в психдиспансере вы не состоите, могу сказать, что у вас вообще пока все дома. Ваши дружки тоже настаивают на таких же результатах странного эксперимента. Могу допустить, что это гипноз или групповой психоз.
- Гражданин Тетеревятников, - я вынужден был прибегнуть к официальному тону и встать, - прошу вас подойти к окну и взглянуть на грузовик, возле которого, как вы сказали, стоят мои дружки. Видите нарисованный мелом круг? Он как раз на ребре жесткости, присмотритесь, видите вмятину?
- Пожалуй, вижу.
- Так это вот и есть результат эксперимента гражданина Около-Бричко, а не гипноза или группового психоза.
- Вмятина - вещь упрямая, - согласился товарищ психиатр. - Но кто-то из нас явный псих, возможно, все мы четверо.
- В человеке еще много загадок, - сказал я.
- Вот-вот - много загадок! - поднял палец товарищ Тетеревятников. - Спишем этот случай на обилие загадок. Только на это, иначе не поймут. Справку я вам дам, что по сведениям такого-то психдиспансера вы на учете не состоите и практически здоровы. Прак - ти - чес - ки! Однако по-дружески я вам советую показаться в своей поликлинике невропатологу и психиатру. Меня очень смущают критические замечания вашего начальника, которые вы постоянно слышите.
- Позвольте, но ведь он начальник, обязан критиковать нас. Тем более сейчас, когда этому вопросу уделяется такое внимание!
- Но ведь вы слышите эту критику!
- Конечно! Я же не глухой. К тому же, я не только слышу, но еще и самокритически отношусь к самому себе и к своей служебной деятельности.
А сам подумал: "Божечки, он псих или же враг, а не врач".
- Я имею в виду не критику и самокритику, как таковые, - стал нервничать товарищ психиатр. - Я вчера на собрании критиковал главврача, он - меня, потом мы оба занимались самокритикой, потом нас вместе критиковали другие, пух-перо летело! Вы поймите, у вас субординация, а у нас симптомы, синдромы, мании, депрессии. С вашей точки зрения слышать постоянно критические замечания начальника - это хорошо, а с нашей, с точки зрения психиатрии - это слуховая галлюцинация на фоне маниакального служебного переусердия. Поймите, пожалуйста, что критические замечания начальника, которые вам слышатся постоянно, - это плохой симптом, слуховую галлюцинацию надо снять.
- Позвольте, но как же я буду выполнять критические замечания начальника, если они и в одно ухо мне влетят, а в другое тут же вылетят?
- Знаете что, - сказал мне этот не совсем нормальный товарищ психиатр, - забирайте справку и идите к чертовой бабушке. Но поскольку у вас явные слуховые галлюцинации, я позвоню вашему психиатру в милицейскую поликлинику и попрошу его разобраться в их природе. Вы свободны".
- Вообще, Вася, ты в этой ситуации вел себя широко и последовательно, однако не совсем принципиально, - услышал Василий Филимонович голос любимого начальника. - Я ведь могу заподозрить тебя в тонком подхалимаже - не прямом, а косвенном. Такой обходной тонкий подхалимаж. Но я знаю и ценю твое прямодушие, Вася. Зачем ты спорил с товарищем психиатром? Он ведь смотрит на всех людей по-своему, замечает отклонения у людей по своей специальности, так как и ты смотришь по-своему, с милицейской точки зрения.
- Так точно! - ответил Василий Филимонович, вздохнул для полной вентиляции легких и дополнительной порции кислорода и продолжал:
"Когда я вышел из поликлиники, то у гражданина Лапшина проверял документы автоинспектор нашей районной ГАИ старший лейтенант Коваль В. В. По предложению гражданина Лапшина я засвидетельствовал, что вмятина в кузове не является результатом аварии, совершенной водителем. Товарищ Коваль не согласился с этой формулировкой, заявив, что в такой ситуации он может выдать справку, что водитель Лапшин С. Н… в аварии, в результате которой явилась вмятина на левом борту, не виновен. Гражданин Около-Бричко настоял на том, чтобы в качестве виновного в аварии указали его и чтобы автохозяйство непременно выставило ему счет за ремонт кузова и даже подало на него в суд. Но поскольку в момент совершения аварии гражданин Около-Бричко не управлял никаким транспортом, старший лейтенант Коваль оказался в затруднении квалифицировать это как дорожно-транспортное происшествие и поэтому пригласил его участников, кроме меня, в районное отделение ГАИ.
Исходя из вышеизложенного, я считаю крайне важным обратить внимание на появление на вверенном мне участке гражданина Около-Бричко А. Л., голова которого при столкновении с любыми предметами опровергает общеизвестные физические законы. Именно на физических законах основывается во многом криминалистика, с учетом их производится дознание и следствие, когда испольуются данные баллистики, изменения свойств физических предметов, вещественные доказательства, а в широком смысле - физическим законам подчиняется вся наша жизнь. Феномен свойств головы гражданина Около-Бричко нуждается в серьезном научном исследовании и раскрытии его тайн.
Приложение:
а) Копия акта о проведении научного эксперимента с головой гр. Около-Бричко А. Л.
б) Справка о состоянии здоровья cт. инспектора ст. л-та Триконя В. Ф.
Участковый инспектор
старший лейтенант Триконь В. Ф.
1 июня 19.. года".
Василий Филимонович внимательно вычитал рапорт и, как только подписал его, услышал голос начальника:
- Хороший документ, Вася, но очень уж необычен. Дело серьезное, настолько серьезное, что какой-нибудь проверяющий, ознакомившись с ним, чего доброго, может задуматься: а в трезвом ли виде писал участковый Триконь, а? Может, под влиянием спиртного сочинил? Вася, не обижайся, знаю, что ты вот уже как шесть лет ни капли в рот, в обозримом будущем не намерен нарушать мораторий, но проверяющие-то этого не знают. Они - племя особое, оно удовольствие получает только от документа. Так ты уж сделай милость: зайди к нашим сотрудникам, подыши в трубочку, и пусть они твою трезвость оформят документально. Не в службу, а в дружбу, Вася…
- Есть, товарищ подполковник, зайти к нашим сотрудникам, - отчеканил Василий Филимонович, спрятал рапорт в планшет и бодрым шагом вышел из опорного пункта.
Глава двенадцатая
- Леонидыч, пронял ты меня нынче до мозга костей, извини и прости, - лез вечером целоваться с рядовым генералиссимусом пера пьяненький Степка Лапшин. - Ты - пре-большу-у-у-щий человек! А голова у тебя, ну прямо дизель, с турбоподдувом! Кувалдой еле борт выпрямил - в гараже никто не поверил, что кузов головой взят. А ты покажи им сам, а? Ради меня, друга и соседа, покажи им кузькину мать, а? Пусть умоются! Не хочешь? Понимаю, понимаю… В цирке можно, как лопатой, загребать деньжищи такой головой. Помозгуй, сосед, насчет цирка! Хошь, давай на пару, я на сцену КамАЗ выгонять буду! Обалдеют же от такого номера, по заграницам покатим, помозгуй, Леонидыч!
Аэроплан Леонидович умело уходил боксерскими нырками от Степки, норовившего все-таки поймать, обнять и от переизбытка уважения, восхищения и любви облобызать владельца расчудесной головы. Сивушного духа рядовой генералиссимус пера не выносил, поэтому еще до принятия известных крутых мер по пьянству пользовался у окружающих дополнительной мерой подозрительности и недоверия. Тем более, что в защиту трезвости написал восемьдесят семь стихотворений, три баллады, две былины и две поэмы, венок сонетов, повесть, переделанную вначале в цикл рассказов, а затем на их основе создал небольшую трилогию, не считая разного рода писем и множества предложений Куда следует. Однако Степку он пригласил к себе еще утром, когда закончили научный эксперимент, и приходилось вот терпеть и его, и дух его малоприятный. Странная все-таки привычка - являться на деловые встречи чрезвычайной общественной важности в непотребном виде.
- Пойдем-ка на кухню. Чайком цейлонским угощу, - нашел выход Аэроплан Леонидович, намереваясь старым испытанным способом вернуть соседа в состояние, прогрессирующее в сторону трезвости.
Степка скромно и выжидающе сел у окна, похвалил хозяина за чистоту и порядок, без бабы живет, а порядок, как в аптеке. Рядовой генералиссимус пера вначале не придал должного значения такому сравнению. Степка-рулило в подпитии добр и щедр на лесть, кому это не известно. Хотя герой героев, с его сверхспособностями, мог бы и догадаться, что аптека в представлении соседа не является средоточием лекарств для борьбы с сонмищем человеческих недугов, а тем местом, где всегда есть, если даже нет в магазине. И поскольку его не поняли, Степка засопел, завздыхал, заерзал на стуле и, убедившись в злостной непонятливости соседа, поставил вопрос ребром:
- А кроме цейлонского, нашенского чего-нибудь нет? С градусом, пусть и заваляшшим…
- Не употребляю, не держу и не советую, - подобно "пришел, увидел, победил" сформулировал собственное антиалкогольное кредо хозяин и добавил: - Нынче империалисты вовсю завязывают и прекращают разлагаться. Нэнси Рейган, благоверная сэшэашного президента, и та вышла на ковер борьбы за трезвость. А мы что - по-прежнему будем газовать и поддавать?
В иных обстоятельствах Аэроплан Леонидович прочел бы трактат в лучших традициях антиалкогольной пропаганды, однако ему пришлось себя попридержать, пожертвовать прочными убеждениями трезвости, поскольку их у него никому не удастся поколебать, сделать своего рода уступку ради большой цели. "А если спросят?" - неуютно мелькнула в его замечательной голове мысль, вернее, лишь тень мысли.
Между тем сосед запустил руку за борт пиджака, несколько мгновений поколебался, уж очень строг был тон у хозяина, хотя именно этот тон так и подмывал, так и подзуживал поступить наперекор, к тому же материальные основания для поступка были, и Степка извлек на свет Божий четвертинку.
- Тогда есть у нас загашечный Чебураха Чекулаевич. Мы народ простой, со своей солярой ходим, - не без упрека сказал он.
Все великое требует немалых жертв, подумал Аэроплан Леонидович, подбирая оправдания своему пассивному отношению к предстоящему распитию в его квартире. Степка, забулдыга этот, так заруливал-забуривал по линии жидкого порока, что мог стать внесоциальной личностью недели на две, обычно в такие периоды он занимал должность не водителя, а слесаря по ремонту. А с другой стороны, только он мог помочь в кратчайшие сроки придать грандиозному замыслу конкретную наглядность. Ради этого стоило потерпеть, хотя затягивать дело было опасно - сосед уже зубами отгрызал металлическую пробку. И тут Аэроплана Леонидовича, как у него заведено, гениально осенило!
- А вилкой открыть можешь? - начал он лукавую игру.
- Эту-то, бескозырку без язычка? Ни в жисть! Особенно алюминиевой, - с высоты огромного опыта изрек Степка. - Не подденешь! Проткнуть и разворотить, конечно, можно. Такая несподручная пробка - в полевых условиях ни за что не вскроешь. На то и расчет, чтобы в подворотнях поменьше хлестали. Принцип пробки тот же, что и у эрэсов для "катюши", чтоб немцы не могли разобрать и узнать секрет… Неразборная конструкция…
- А ножом как? - продолжал Аэроплан Леонидович, ликуя от собственной ловкости.
- Запросто, - Степка сплюнул в ладонь изжеванный кусок анодированного алюминия и поставил Чебураху Чекулаевича на стол.
- А тем ножом, который у вас в столовой можно взять? - поставил верный капкан хозяин.
- У буфетчицы Тоньки что ль? Она же, зараза, вообще ничего не дает! У нее стакан пустой не выпросишь. А нож у нее вот такой, - Степка отрубил ладонями внушительный кусок пространства, - сантиметров семьдесят, не меньше… У нее возьмешь, она так пошлет…
- Значит, у вас в столовой ножей нет? Вилки есть, а ножей нет?
- У нас кафе что ль? Ресторан? У нас стаканов не напасешься, без ножей прокантоваться можно. Леонидыч, у тебя тоже, наверно, стаканы в дефиците? - спросил Степка и угрожающе взял четвертинку в лапу.
Аэроплан Леонидович выставил рюмку на тоненькой ножке, такую крохотную, что Степка хмыкнул, мол, за кого меня принимаешь, сосед, твоим наперстком пить - только продукт мучить.
- Ну да, мы и здесь народ запасливый, со своим ходим, - и достал из кармана пиджака мутноватого стекла граненое изделие, дунул в него, изгоняя крошки, табак, налил, выпил, крякнул, опять сунул руку в карман, на этот раз за оплавленным сырком, очистил от фольги уголок, откусил малость…
- У меня селедка есть, хочешь?
- Не-не-не, - запротестовал Степка, - ни в коем случае, не хочу желудок портить. У меня такая жуткая изжога от нее. Жжет, зараза, спасу никакого нет.
- Продукт жжет, а не селедка, Степан Николаевич!
- Э-э, нет, продукт не жжет, а греет!
- Тебе видней, - пошел на уступку ради все той же великой цели Аэроплан Леонидович. - Так значит, ножей в столовой нет?
- Я же тебе сказал, что у нас не кафе и не ресторан… Чевой-то ты сегодня совсем странный, непонятливый… Можа, кузов… таво… последствие дал? - позволил себе колкость гость.
- Это ты непонятливый! - отрезал Аэроплан Леонидович. - У меня голова работает на все сто, более того, на тыщу процентов!
- О-о, у тебя голова, спорить не буду, - согласился Степка и протянул руку к граненому изделию из мутного стекла.
- В конце концов, ты пить ко мне пришел или говорить?
- А чо я, ты говори, говори, Леонидыч, - воодушевлял хозяина Степка, но сам, как нашкодивший школьник, сложил руки на столе.
- У меня великий замысел, Степан Николаевич. Пойми, десятки поколений человечества, многие миллиарды людей каждый день проходили мимо великого изобретения и открытия, а я не прошел мимо! Мыслишка вроде бы совсем простенькая, а на самом деле - гениальная, революционная. Нет ножей в вашей столовой? Прекрасно! Они и не нужны. Наш общепит интуитивно подошел к мысли о ненужности ножей в своей системе, но занял как бы извинительную, половинчатую позицию! Тут нужен революционный переворот!
Аэроплан Леонидович был охвачен пафосом тотального переустройства мира, сам из себя черпал вдохновение, а сосед поступал странно: вначале на глазах у него появился сизый туманец осоловелости, потом они закатились под лоб, и тут же включилась система храпения.
И вновь Аэроплан Леонидович уступил, не толкнул нахала в бок. Должно быть, Степка-рулило в течение своей жизни выслушал немало зажигательных речей, предназначенных для сотрясения атмосферы над обществом, не более, и потому у него выработалась защитная реакция на любой пафос, который незамедлительно ввергала его в спячку. У Степки была явная аллергия на пафос, а рядовой генералиссимус пера подумал, что это винные пары его убаюкали, пусть минуту-другую подрыхнет сосед, мы ему сейчас густого, как деготь, чайку дадим…
- Степан Николаич, стоп, приехали, - надавил хозяин на плечо гостю, который даже вздрогнул, должно быть, со страху, подумал, что уснул за рулем. - Чайку хлебни…
- Так ты все насчет вилок, Леонидыч? - просиял Степка. - Ты их крой, крой всех, у тебя получается! И одной ложкой можно обойтись, как в армии. Китайцы вообще палочками работают…
- Насчет китайцев - мысль! - воскликнул Аэроплан Леонидович, ткнув, как дулом пистолета, указательным пальцем в грудь соседа. - Это мысль, хотя лишь факт, лишь одно из доказательств.
- Мильярд, даже поболее - конечно, факт, - признал Степка.
- Ты за лесом, пусть даже китайским, не видишь суть явления как такового! - вынес приговор рядовой генералиссимус пера и, набычившись, возгордясь, зашагал по кухне. - Я замыслил огромное, революционное дело на всех кухнях мира! Что такое нож, Степа? Это оружие для убиения. Когда варвар жарил дичь на вертеле в походных условиях, он отрезал кусок мяса от вепря мечом, когда же этот варвар становился важным синьором, ему на званом обеде мечом орудовать было неприлично - и он повелел подавать столовый нож. Посему общепит интуитивно подошел к отрицанию столового ножа, по существу, если вдаль, вглубь и вширь тут разобраться, борьба с варварством, безусловно крупный шаг по пути к недосягаемым высотам культуры… И ты, Степа, должен мне здесь помочь. Минуточку, я сейчас…
Аэроплан Леонидович вышел из кухни. Степка воспользовался моментом, осуществив давно задуманное, все-таки сосед - зануда, и опустевшая посуда и стакан вернулись в безразмерные карманы его пиджака.
- Видишь, что здесь нарисовано? - Аэроплан Леонидович не дал загрызть сырком, сунул под нос ему какой-то чертеж.
На плотной бумаге тушью была нарисована столовая вилка, и Степка, подумав, что сосед решил разыграть его, благоразумно отмолчался. С автоинспектором, который остановил тебя и чего-то хочет, а чего он хочет, и ежику ясно, лучше всего не спорить, себе дороже.
- Полагаешь, обычная вилка, которой едим жареную картошку? Нет, дорогуша, это вилка будущего, называется ножевилка, в данном случае на чертеже НВ/О-Б-1-П. То бишь, ножевилка конструкции Около-Бричко, модель первая, правая, то есть для правшей, а вот, - рядовой генералиссимус пера вытащил из-под чертежа еще один лист, - ножевилка НВ/0-Б-1-Л, то же самое, только для левшей. Усек?
- Не на всю проезжую часть, - проворчал Степка.
- Да что же здесь непонятного?! - возмутился Аэроплан Леонидович. - Не вилка, а ножевилка, то есть нож и вилка в одном предмете. Для правшей крайний правый зуб утолщен, то есть чуть-чуть шире остальных, сбоку заточен, как нож, что позволяет резать мясо, масло, сыр, даже яблоки от кожуры сподручно будет очищать. У ножевилки для левшей - левая сторона шире и заточена. Непонятно?
- Да вроде бы рассвело, - без удовольствия сказал Степка, ожидавший уж никак не меньше того чуда, которое случилось утром.
Никому и никогда не льстил так Аэроплан Леонидович, как в этот вечер Степке Лапшину. Донельзя было противно расхваливать соседа, говоря, что он весь из себя передовик, победитель и ударник, который сезон на Доске почета виснет. И сосед, надо ему отдать должное, против всех этих славных трудовых отличий ничего не имел, высказал лишь предположение, что Леонидыч его с кем-то случайно спутал, однако упоминание о золотых руках перенес достойно. Действительно, у него были драгоценные конечности и торчали они откуда и положено им торчать. Разве такие руки не смогут изготовить полдюжины левых ножевилок и полдюжины правых из нержавеющей стали и непременно в домашних условиях, дабы обеспечить надлежащую секретность?
- В любой металлоремонт обратись, Леонидыч, они там и черта могут сделать. Одну бы я еще выпилил, но двенадцать штук - уволь, меня жена из дому вытурит. Тут же вырубка, обточка, выпиливание, гнутье, заточка, полировка. Небось, еще и картинку захочешь… Нет, не смогу…
- Я же не задаром прошу исполнить, за плату, разумеется. Скажем, по полтора рубля за штуку.
- По сколь?! По полтора - в магазине покупай! Рубль - ключ из готовой заготовки стоит! Работа тонкая, исключительно по чертежу…
- По три рубля за штуку.
- Нет, не уговаривай.