Фрост не делал никаких усилий, чтобы скрыть свое отвращение к напитку, но выпил его в один длинный глоток, гримасничая все это время. Крошка Джин время от времени останавливалась, чтобы помешать свой напиток карандашом, который она протянула доктору.
- Это не растворится, понимаете, так что его надо выпить до того, как оно опустится на дно.
- Я понимаю, - сказал доктор Эйхнер, следуя совету. - Мускатный орех, да? - Он чудаковато осмотрел дно пустого стакана.
- И немножко каши, - добавила крошка Джин. - В банке еще было немного гашиша.
Фрост содрогнулся.
- Срань господня! - сказал он.
- Гашиш? - сказал доктор, явно удивленный. - Я правильно понял, что ты сказала "гашиш"? Индийская конопля? - Он посмотрел на Фроста, ожидая объяснений, но тот, видя его беспокойство, даже не шелохнулся. - Почему, это же каннабис, индийская трава! - Он тщательно вгляделся в свой стакан, как будто его проницательные глаза могли сделать точный анализ остатка на дне. - Гашиш и мускатный орех!
- Вам надо справиться с этим, док, - сообщил Фрост, неожиданно воспрянув духом. - Давайте выпьем. - Он заказал еще по одной порции всем, себе небольшую порцию, "Розовую леди" для крошки Джин и двойной мартини для доктора.
Принесли джин, и Фрост тут же потребовал узнать, сколько времени. Было без четверти восемь. Он поспешно опорожнил свой стакан и жестами поторопил доктора.
- О'кей. - сказал Фрост, резко встав, - давайте двинемся. - И, открыв дверь, он шагнул из кабинки и упал прямо лицом вниз на застеленный ковром пол. Это вызвало необычайный переполох в баре, и когда доктор наконец добрался до него, двое официантов уже стояли на коленях, нависая над телом.
- Никакой самодеятельности! - сказал доктор Эйхнер, оттолкнув их назад. - Я врач.
Фрост какое-то время действительно был без сознания, но он быстро пришел в себя и затем без проблем встал на ноги.
- Давайте двинемся, - резко сказал он Фреду Эйхнеру. У него на глазах была легкая пелена тревоги, но говорил он тем не менее четко и неспешно.
- Не принимай близко к сердцу, Марти, - сказала крошка Джин, которая тоже встала и положила руку на плечо доктора Эйхнера, хотя Фред Эйхнер, помогая Фросту подняться на ноги, сам с трудом держался на ногах. Он явно был сбит с толку таким странным поведением Фроста.
- Вы едете с нами? - спросил он, поворачиваясь к крошке Джин все еще по-идиотски надеясь подвести разговор к теме Тривли.
- Мы увидимся с ней позже, - вставил Фрост до того, как девушка смогла ответить, - здесь, в баре. - И, взяв доктора за руку, он направился к двери.
Крошка Джин согласно улыбнулась им обоим, подняла стакан со своей "Розовой леди" на прощание и уселась в баре, а доктор Эйхнер и частный детектив начали механически пробираться между высокими барными стульями и столами с поднятыми лицами к двери на улицу.
16
Еще не было восьми, и улица, на которую выходил "Мэйфэйр", в контрасте с болезненно-мягким интерьером позади них, танцевала под вечерним солнечным светом, так что двое моментально заслонили руками глаза.
- Сюда, - сказал Фрост, театрально ведя доктора за руку за собой, как будто они тайком пробирались через секретный пожарный выход.
Они шли медленно, с неугрожающей устойчивостью, как будто двое мужчин целеустремленно карабкаются на длинную плоскость.
- Я не могу отделаться от мысли, что это была ошибка, - сказал доктор Эйхнер, - взять мускатный орех и траву. - Он посмотрел на Фроста, ожидая его реакции, но тот, плетясь за ним, казалось, даже не расслышал, и доктор продолжал: - Я имею в виду, поскольку мы ничего не достигли, ничего вещественного, по меньшей мере, относительно нашей - нашей задачи в "Мэйфэйр". Вы следуете моим рассуждениям, Фрост? - спросил он настоятельно, дотрагиваясь до руки Фроста, а в ответ огромная глыба передернула плечами.
- Почему живой в прошлом? - с заметным усилием наконец выдавил он, и доктор снова впал в молчание, и они продолжали идти, с торжественной сосредоточенностью, и это каким-то образом отличало их от всех остальных пешеходов.
- Несколько минут назад, - внезапно продолжил доктор, - вы предполагали тщетность опротестования прошлого - тщетность раскаяния, или даже того, что сиюминутное достижение негативно - или достижение того, что сюминутно… Хороший вопрос… - Затем они достигли перекрестка, и доктор Эйхнер оборвал свой монолог, словно, пока не загорится зеленый, он не имел права продолжать.
Привлекательная, никем не сопровождаемая девушка, шагавшая вслед за ними, с вызывающим равнодушием бросила пару взглядов в их сторону, на которые они не обратили внимания, и теперь она посмотрела на них сначала с подозрением, а в конце концов с грубой презрительностью. Когда зажегся зеленый, она быстро обогнала их и промаршировала вперед.
- Мускатный орех, - снова вернулся к теме доктор, когда они начали пересекать за ней, - содержит по меньшей мере один серьезный алкалоид - а эффект индийской травы и так хорошо известен. Так вот моя точка зрения такова: наша основная перспектива, наша система… ценностей, скажем так, может подвергнуться изменениям - решительным изменениям, которые мы можем не принять в расчет - выверить, пока - это моя точка зрения - мы не будем готовы принять его, такое изменение, - в расчет! Теперь. Теперь, значит…
Неожиданно Фрост запнулся, коротко дернув доктора за собой. Они уже дошли до студии и стояли напротив, как раз на другой стороне улицы. Отсюда грандиозное здание в кремовой штукатурке могло напоминать почти любой большой современный кинотеатр, но из-за скромных размеров шатра оно выглядело несколько более официально, как государственное учреждение, а на пешеходной стороне, примыкающей к нему, вытянутая двойная очередь людей двигалась по направлению к входу.
- Там, - сказал Фрост, поворачивая голову в указующем жесте в сторону очереди, в то время как доктор Эйхнер, взглянув на Фроста в полном непонимании, последовал за его взглядом и отчетливо разглядел промелькнувшего Тривли, оживленно беседующего со своим другом, в голове очереди.
- Ах да, - мягко сказал доктор, перекосившись, как будто от глотка крепкого, выдержанного бренди. - В самом деле там.
Цепочка людей двигалась быстро, и когда он снова посмотрел в сторону очереди, Тривли и его компаньон скрылись за углом, в вестибюле студии.
- Пойдем, - сказал Фред Эйхнер, - и будь бдителен. - Они трезвым шагом пересекли улицу и присоединились к уменьшающейся очереди, непринужденные и спокойные, привлекая внимание всех, кто стоял рядом.
- А билеты там спрашивают? - внезапно спросил доктор у Фроста.
- Без билетов, - сказал Фрост, и эти реплики, казалось, давались ему с болезненным усилием.
- Ты будешь разбираться с разрешением на вход, - проворно сказал доктор, казалось, первый раз присматриваясь к окружающей обстановке, угрюмо оглядываясь но сторонам и закидывая голову, чтобы посмотреть на шатер. - Что будут показывать? Я очень мало знаю о видео. - Но они уже зашли внутрь, в шатер, и продвигались дальше, в застеленное коврами фойе студии, и пока что нельзя было понять, чему же все-таки будет посвящена данная телепрограмма - и доктор внезапно занервничал, в тревоге вопрошая: - Да? Какова суть этого, Фрост? Что здесь будет?
- Шоу зубоскалов, - выдавил наконец Фрост, и его слова прозвучали так мрачно, словно смертный приговор.
17
Студия для съемок была довольно большой и, как и положено в таких местах, вполне комфортабельной.
Доктора Эйхнер и Фроста без вопросов впустили вовнутрь, и они заняли два из нескольких оставшихся свободных мест в заднем ряду.
Публика в студии пребывала в праздничном настроении, так что, по всей видимости, какой-то этап шоу уже был в самом разгаре. На сцене, или, точнее, на подступе перед сценой, расположенном выше, чем места для публики, со стеклянной контрольной будкой справа, - шли последние приготовления к съемкам шоу. За большим столом в центре сцены были поставлены пять тяжелых кресел, а вокруг них закреплялись огромные камеры и микрофоны, и процессом вовсю руководил человек в рубашке с короткими рукавами. За столом перед каждым креслом были расставлены пепельницы, стаканы и маленькие графины с водой, которые время от времени проверяли и переставляли.
Публика между тем не сидела в бездействии, а была вовлечена в крикливый диалог с хорошо одетым молодым мужчиной, который стоял около микрофона рядом с левым первым рядом. Он громко и одобрительно смеялся в ответ на реакцию публики и наклонялся вперед, гримасничая и подмигивая. Он говорил необычно громким голосом, почти что орал.
- Ну так мы собираемся хорошенько повеселиться здесь сегодня вечером! Подумайте об этом, мы же всегда здесь веселимся!
Он фанатично улыбнулся и сложил чашечкой руку у своего уха в преувеличенной попытке расслышать ответ аудитории.
- Да! - закричали они.
- Я имею в виду, разве не так?
- ДА!
Доктор Эйхнер, мимоходом осматривая первые ряды, чтобы увидеть Тривли, сидел, вытянувшись в струну, на своем месте, ошеломленный и смущенный поведением ревущей толпы. Он едва не начал жаловаться Фросту, когда внезапно наконец заметил Тривли, сидевшего на краю ряда, очень близко к сцене. Доктор немедленно полез во внутренний карман пальто, чтобы вытащить маленький бинокль, "Зейсс 6X15", и продолжил, стараясь не показаться чрезмерно подозрительным, смотреть в направлении Тривли. Там, как он мог видеть, двое друзей воодушевленно комментировали действия ведущего, подталкивали друг друга локтями и с одобрительным хохотом по очереди кивали молодому человеку у микрофона. С каждым ответом аудитории Тривли поднимал рупором обе руки ко рту и, видимо, тоже, крича изо всех сил, присоединялся к реву публики, а компаньон смотрел на него с явным обожанием, время от времени оживленно оглядываясь вокруг, чтобы посмотреть на реакцию соседей. Затем Тривли снова посмотрел на него, и оба они безудержно рассмеялись, оживленно переглядываясь с другими сидящими рядом зрителями. Несомненно, эти двое были парочкой любимчиков в студии.
Доктор Эйхнер продолжал рассматривать их через бинокль, отпуская несколько сторонних замечаний в сторону Фроста, не поворачивая головы - и, таким образом, не успел заметить, что последний сидел уже практически в ступоре, склонившись вперед, и не сводил подернутых пеленой глаз с затылка человека, сидевшего впереди. Однако как только доктор решил вручить бинокль Фросту, в студии раздалось громкое гудение, извещающее, что съемки начинаются. Молодой человек у микрофона драматически воздел руки, и, в море подавленных хихиканий и покашливаний, последовало открытие шоу. Молодой человек сделал эффектный кувырок назад, завершив его "французским сплитом", и публика взревела от восторга. Повернувшись, он представил ведущего, пухлого, гордо держащегося в тени мужчину, который в тот же самый момент живо взбежал на сцену.
Это было популярное юмористическое радио - и телешоу под названием "Каково мое заболевание?", и ведущий представил четырех участников жюри, когда те церемонно вошли и уселись на свои места за столом: женщину - известного комментатора, профессионального футбольного тренера, актрису и профессора логики из университета Чикаго. Участники жюри в тон ведущему добродушно посмеивались в ответ. Они редко глядели прямо на публику, все больше на ведущего, который поощрял любой их контакт с аудиторией, постоянно переводя взгляд с участников на публику и обратно, с неизменной доброжелательной улыбкой.
Доктор Эйхнер на мгновение отвлекся, а затем заново навел свои стекла бинокля на Тривли, и, когда ведущий занял свое место во главе стола на сцене и вызвал первого главного участника, доктор едва успел это отметить. Его не было видно, его вкатили на сцену в абсолютно затемненной, слегка приподнятой занавешенной клетке.
- Вы можете говорить? - спросил ведущий.
- Да, - последовал приглушенный ответ.
- Хорошо. Прошу вас, участники.
Видимо, несколько первых вопросов, судя по тому, как быстро и скучно задали первый вопрос, программа начиналась по знакомому и надоевшему шаблону.
- Локальное или общее? - спросил футбольный тренер.
- Локальное.
- Проявление видимое? - спросила женщина-комментатор.
- О да.
- Это - ваше лицо? - спросила актриса, взяв листовку.
- Нет.
Прозвучал гудок, сигнализировавший об ошибке, и ведущий сделал несколько заметок в своем блокноте и значительным взглядом посмотрел на публику. Реакция аудитории была неоднозначна - вздох облегчения, поскольку это не было лицо, смешанный с вскриком разочарования, что актриса, очевидно, любимица публики, ошиблась. Она в свою очередь, казалось, сконфуженно улыбнулась и даже слегка покраснела.
- Эти проявления, - начал профессор, повысив голос, чтобы его услышали, - ниже или выше линии талии?
- Ниже.
- Это на конечностях? - продолжал он.
После легкого замешательства последовал ответ:
- Да.
- На одной конечности? - поторопился профессор, напав на след, и когда ведущий знающе кивнул, все остальные участники в предвкушении заулыбались.
- Да.
- И это - слоновья болезнь?! - вопросил профессор.
- Да.
Профессор победил в первом туре, и ведущий, ликуя, быстро подхватил:
- Да, это слоновья болезнь! - И в тот момент, когда навес был скинут и участник предстал пред ними всеми, публика, как один, затаила дыхание, издав вздох изумленного ужаса, а затем взорвалась в аплодисментах профессору, участнику, ведущему и всему составу жюри, и его участники обменялись дружескими жестами, поздравляя друг друга, а актриса оживленно, но сдержанно продемонстрировала восхищение победой профессора.
- Что здесь происходит? - обратился доктор к Фросту во внезапном приступе раздражения, когда начались вопросы второму участнику. Однако Фрост сидел, словно склоненный Будда, и, казалось, потерял ощущение реальности, хотя его глаза все еще были приоткрыты, и ему явно не грозило упасть со стула. Доктор повернул линзы бинокля на участников и всматривался в происходящее на сцене, неслышно бормоча что-то в сторону, когда началась новая серия вопросов и ответов:
- Ваше заболевание общее или локальное?
- Общее.
- Симптомы этого заболевания видимы?
- Еще как!
Это вызвало смех в аудитории и понимающие улыбки некоторых участников за столом. Однако актриса, чья очередь была сейчас отвечать, оставалась предельно серьезной.
- Это ваше лицо… - начала она, но ее тут же резко одернула женщина-комментатор, как всегда, заявившая невозмутимо твердым тоном:
- Общее.
- О да, конечно, тогда этого не может быть - слава богу! - И она повернулась с победной улыбкой к аудитории, которая единогласно зарокотала. На мгновение она казалась растерянной.
- Вы может говорить? - выпалила она.
- Ну…
Аудитория зашумела, но с прощающим добродушием.
- Нет, я имею в виду, можете ли вы ходить?
- О, да.
Актриса издала вздох облегчения, и вопросы продолжились.
- А боль у вас тоже… общая? - спросил футбольный тренер, приподнимая одну бровь.
- Неееет.
- Это прогрессирующее заболевание? - вопросил профессор.
- Ну да, - неуверенно ответил голос.
Доктор Эйхнер попытался разбудить Фроста.
- Это просто фантастика! - сказал он. - Приди в себя, Фрост! - Он схватил его огромную руку, но сознание Фроста спало беспробудным сном. Люди вокруг стали шикать на доктора. Он удивленно посмотрел на них, а затем снова стал рассматривать участников жюри сквозь линзы бинокля.
Между тем шоу достигло главной стадии.
- Вы сказали "чешуйки"?
- Да.
Волнительное бормотание пронеслось по аудитории.
- Это ихтиозит? - рискнула женщина-комментатор.
- Да!
- Да, это ихтиозит!
Занавес был спешно снят, и толпа издала свой обычный вздох отвращения, а затем стала бурно аплодировать.
На стене, позади стола жюри, как декорация, была огромная панель с разноцветными лампами, изображающая внутренности человеческого тела. Эта панель, видимо, была соединена с электрическим устройством, улавливающим аудиосигнал, и в те моменты, когда смех, свист и выкрики в студии становились громче, лампы начинали гудеть - мигая и ослепляя. Поскольку вопросы стали задаваться быстрее и с большим энтузиазмом, световая анатомия засияла более интенсивно, становясь ярче и ярче, пока, после своеобразного волнового накала, когда аудитория затаила дыхание перед тем, как сняли занавес с очередного участника, и это переросло в апофеоз с финальным взрывом аплодисментов, анатомическая панель стала содрогаться и бушевать с нестерпимой яркостью почти что в течение полминуты. Потом панель погасла, и, когда игра возобновилась, вспыхнула, и, угасая, пульсировала на каждом вопросе и ответе, чтобы еще раз засиять в самом конце.
- Зоб Colussi?
- Нет, это не зоб Colussi.
- Узловой зоб!
- Узловой зоб… да! Узловой зоб!
- Ооооооооооооооооооооооооооооооооооо!
И когда толпа снова взорвалась в одобрительных аплодисментах, панель с лампочками загорелась и запульсировала, как будто произошло короткое замыкание. Странное сияние цветов и преломление произвели неожиданный эффект: некоторые лица в аудитории казались окостенелыми и отделенными от остальных, другие же - зачастую изрядно искаженными.
- Это не… Гигантские пятна от кори?
- Да! Так точно! Это гигантские пятна от кори!
- Ба, - гневно содрогнулся доктор и снова начал через бинокль разглядывать публику. - Я ухожу, Фрост! - резко окрикнул он Фроста. - Держи этого человека под прицелом и свяжись со мной - снова в "Мэйфэйре". - Сказав это, он, на нетвердых ногах, стал продвигаться на выход из студии, вызвав негодование охранника, стоящего у двери, и оставляя Фроста, чье лицо ничего так сильно не напоминало, как холодный гладкий камень.