Мэриан не знала, что сказать. В том, как Клара говорила о своем муже, звучало самодовольство, которое смутило Мэриан; в нем была сентиментальность любовных историй из женского журнала. Мэриан чувствовала также, что Клара пытается наставлять ее, и это еще больше сбивало с толку. Бедная Клара! Уж кому-кому, но только не ей давать советы другим! Какие уж тут советы, когда она так влипла: трое детей в ее-то возрасте! Питер и она, Мэриан, подходили к своей будущей жизни более трезво. Если бы Клара спала с Джо до брака, у них все сложилось бы гораздо удачнее.
- Я считаю, что Джо - замечательный муж, - сказала Мэриан великодушно.
Клара рассмеялась. И вдруг сморщилась от боли.
- О, черт! Болит в самых неподходящих местах! Нет, неправда: на самом деле ты думаешь, что мы с Джо - дураки и неумехи и что ты бы спятила, если бы пожила в таком хаосе. И ты не можешь понять, как это мы с Джо до сих пор не возненавидели друг друга!
Тон у нее был вполне добродушный.
Мэриан начала возражать, в душе укоряя Клару за то, что та пустилась в откровенности. Но в эту минуту медсестра просунула голову в дверь и объявила, что время визита истекло.
- Если захочешь повидать ребенка, спроси у кого-нибудь, где они лежат, - сказала Клара, прощаясь. - Ты увидишь их через стекло. Они все совершенно одинаковые, но тебе укажут моего, если ты попросишь. На твоем месте я бы не пошла - смотреть не на что. Новорожденные дети похожи на красные сморщенные сливы.
- Тогда я, пожалуй, подожду, - сказала Мэриан.
Она вышла в коридор, думая, что Клара - совершенно неожиданно - оказалась чем-то озабочена; это было особенно заметно, когда она несколько раз тревожно сдвинула брови. Но чем именно озабочена Клара, Мэриан не могла понять, а гадать ей было недосуг; она чувствовала, что избежала какой-то опасности, радовалась тому, что она не Клара.
Пора было подумать о вечере. Сперва перекусить в ближайшем ресторанчике; тем временем давка в транспорте поубавится, и можно будет заскочить домой за бельем. Что взять? Пару блузок, что ли? Или юбку со складками? У Мэриан имелась такая юбка, и ее как раз надо было выгладить. Но уже в следующую минуту она решила, что юбка, пожалуй, не подойдет; да и гладить ее слишком трудно.
Ближайшие несколько часов обещали быть такими же напряженными, похожими на скрученную спираль, как середина дня, когда сперва позвонил Питер, и они долго обсуждали, куда пойдут обедать, - пожалуй, даже слишком долго; а потом ей пришлось позвонить ему и сказать: "Мне очень жаль, милый, но у меня неожиданно переменились обстоятельства, давай отложим нашу встречу, хорошо? На завтра?"
Он рассердился, но вынужден был сдержаться - ведь накануне он проделал с ней то же самое. Правда, ее "обстоятельства" были совсем не служебного характера: ее планы изменил неожиданный телефонный звонок. Голос в трубке произнес:
- Говорит Дункан.
- Кто?
- Парень из прачечной.
- А, это вы! - теперь она узнала его голос, звучавший более напряженно, чем прежде.
- Простите, что я напугал вас в кино, но вам ведь до смерти хотелось узнать, что я ем.
- Да, действительно хотелось, - сказала она, поглядев на часы, а потом на открытую дверь помещения миссис Боуг. Разговор с Питером уже отнял у нее довольно много служебного времени.
- Это были тыквенные семечки. Я пытаюсь бросить курить, и они мне очень помогают. Есть чем рот занять. Я их покупаю в зоомагазине, вообще-то это птичий корм.
- Вот как, - сказала она, чтобы заполнить наступившую паузу.
- А фильм был поганый.
Мэриан подумала, что телефонистка наверняка подслушивает - это было в ее правилах. Интересно, как она отнесется к такому разговору - явно не служебному.
- Мистер… Дункан, - сказала Мэриан как можно официальнее, - видите ли, я нахожусь на службе, и нам не разрешается подолгу разговаривать по телефону, во всяком случае - по личным вопросам.
- А! - сказал он. Он был явно обескуражен, но даже не пытался найти выход из положения.
Она представила себе, как он стоит с трубкой в руке - мрачный, с запавшими глазами, - молча ждет ее следующей реплики. Она не понимала, зачем он звонит. Вероятно, ему необходимо общаться с ней, хотя бы по телефону.
- Но мне хотелось бы поговорить с вами, - сказала она приветливо, - только в более удобное время.
- Да, - сказал он, - честно говоря, я в этом нуждаюсь. Прямо сейчас. То есть мне нужно… нужно что-нибудь гладить. Я перегладил все, что имелось в доме, даже кухонные полотенца. Вот я и подумал, нельзя ли мне прийти к вам и выгладить что-нибудь для вас.
Глаза миссис Боуг были устремлены прямо на нее.
- Конечно, можно, - сказала она деловым тоном. Потом вдруг подумала, что произойдет катастрофа - почему, она еще не осознала, - если этот человек встретится с Питером или Эйнсли. Кроме того, неизвестно, какая буря разразилась в квартире после того, как она на цыпочках вышла утром на улицу, предоставив Лену выпутываться из сетей порока, пленивших его за дверью, украшенной его собственным галстуком. В течение дня Эйнсли ей не звонила - а это могло быть в равной мере как добрым, так и дурным знаком. И даже если Лену удалось спастись, гнев "нижней дамы", не сумевшей излить свое возмущение на виновника происшествия, мог легко обрушиться на голову ни в чем не повинного гладильщика как на представителя всего мужского сословия.
- Не прийти ли мне к вам с вещами? - спросила Мэриан.
- Конечно, так будет лучше. Ведь я смогу пользоваться своим собственным утюгом, а я к нему очень привык. Гладить чужими утюгами как-то не с руки. Только, пожалуйста, поторопитесь, мне очень срочно, до зарезу, хочется гладить.
- Хорошо, я приду сразу после работы, - сказала она, стараясь, с одной стороны, успокоить его, а с другой - убедить своих сослуживиц в том, что она назначает деловое свидание - вроде как с дантистом. - Около семи.
Как только она повесила трубку, до нее дошло, что этот визит снова отодвинет их совместный обед с Питером. Ну ладно, с ним можно встретиться в другой раз. А тут дело, не терпящее отлагательств.
Объясняясь с Питером, она чувствовала, словно телефонные провода стягиваются вокруг нее и опутывают все ее тело - цепкие и скользкие, как змеи.
…Навстречу ей попалась медсестра, толкавшая перед собой столик на резиновых колесиках, уставленный подносами с едой. Хотя мысли Мэриан были заняты совсем другим, глаза ее заметили белый халат и подали тревожный сигнал: в родовом отделении сестры не разносят пищу; Мэриан остановилась и огляделась по сторонам. Конечно, задумавшись, она ошиблась этажом и, вместо того чтобы идти к выходу, шла в обратную сторону. Сейчас она стояла в точно таком же коридоре, как тот, где лежала Клаpa, - только все двери здесь были заперты. Она взглянула на ближайший номер - 273. Все ясно: она вышла из лифта на этаж раньше, чем нужно. Она пошла назад в поисках лифта, смутно вспоминая, что несколько раз сворачивала за угол. Сестра исчезла. Навстречу ей из дальнего конца коридора двигался мужчина в зеленом халате; белая маска скрывала нижнюю часть его лица. Мэриан впервые почувствовала больничный запах - резкий запах дезинфекции.
Это, очевидно, был врач: она увидела черный предмет на тонкой резиновой трубке, висящий у него на шее, - стетоскоп. Когда врач приблизился, Мэриан вгляделась в него. Несмотря на маску, что-то в его лице показалось ей знакомым. Она досадовала, что не может определить, что именно. Но он прошел мимо, глядя прямо перед собой ничего не выражающими глазами, и скрылся за одной из дверей справа. Когда он повернулся, Мэриан заметила, что у него лысина.
"Ни у кого из моих знакомых лысины нет", - подумала она с облегчением.
16
Она отлично помнила, как до него добраться, хотя начисто забыла номер дома и название улицы и давно не бывала в этом районе - с того самого дня, когда проводила опрос о пиве. Она выбирала направление, почти автоматически, словно шла по следу или повиновалась инстинкту, опиравшемуся не на зрение и не на обоняние, а на какую-то врожденную способность ориентироваться в пространстве. Впрочем, маршрут был несложный: через парк с бейсбольной площадкой, потом по асфальтированному наклонному тротуару, затем два квартала по улице. Было почти темно, на улице тускло светили фонари, и путь показался ей длиннее, чем в тот раз, когда был день и нещадно палило солнце. Она шла быстро: у нее замерзли ноги. Траву в парке уже покрывал сизый иней.
Она иногда вспоминала эту квартиру - когда перед началом работы смотрела на чистый белый лист или когда ей случалось нагнуться, чтобы поднять с полу обрывок бумаги, - но не связывала ее с каким-то определенным районом города. Она мысленно представляла себе, как выглядит квартира, как расположены комнаты, но наружный вид здания представить не могла. Теперь, увидев это квадратное, будничное здание, похожее на другие такие же и стоящее именно там, куда привела ее память, Мэриан почувствовала тревогу.
Она нажала кнопку звонка квартиры номер шесть и, как только заскрежетало устройство, отпирающее дверь, скользнула в прихожую. Дункан лишь приоткрыл свою дверь и с подозрением воззрился на нее. В полумраке глаза его поблескивали из-под спадавших на лоб волос. Почти у самых губ, дымился крошечный окурок сигареты.
- Принесли белье? - спросил он.
Она молча протянула ему небольшой сверток, который держала под мышкой; он посторонился, чтобы дать ей войти.
- Да, не густо, - сказал он, раскрывая сверток. В нем лежали две свежевыстиранные, белые хлопчатобумажные блузки, наволочка и несколько вышитых цветами полотенец для гостей - подарок двоюродной бабушки, - смявшиеся от долгого лежанья под грудой других вещей.
- Сожалею, - сказала она, - но это все, что у меня нашлось.
- Лучше, чем ничего, - недовольно проворчал он и, повернувшись, направился в свою спальню.
Мэриан не знала, чего он ждал от нее, - чтобы она пошла за ним или ушла вообще, раз белье доставлено.
- Можно, я посмотрю? - спросила она, надеясь, что он не расценит это как вторжение в его личную жизнь. Ей не хотелось возвращаться к себе. Дома нечего было делать - и как-никак она пожертвовала ради него своим свиданием с Питером.
- Смотрите, если хотите. Только смотреть, собственно, не на что.
Она двинулась через холл. В гостиной не было никаких перемен со дня ее первого посещения, разве только прибавилось бумаг на полу. Три кресла стояли на прежних местах. К ручке кресла, обитого красным плюшем, была прислонена доска. Горела всего одна лампа - возле лилового кресла. Мэриан сделала вывод, что приятелей его нет дома.
Комната Дункана была такой же, какой она ее запомнила. Только гладильная доска находилась ближе к центру, а шахматная - на стопке книг, все фигуры были расставлены в боевом порядке. На кровати лежало несколько свежевыглаженных белых мужских рубашек, надетых на плечики. Прежде чем включить утюг, Дункан повесил их в шкаф. Мэриан сняла пальто и села на кровать.
Он швырнул сигарету в одну из пепельниц, стоявших на полу. Они были полны окурков. Подождал, пока утюг нагреется, проверяя его на доске, и стал неторопливо, с сосредоточенным видом гладить принесенную Мэриан блузку, уделяя особое внимание воротничку. Мэриан молча наблюдала за ним. Он явно не хотел, чтобы ему мешали. А Мэриан было странно видеть, как кто-то чужой гладит ее одежду.
Когда она вышла из своей комнаты в пальто и со свертком под мышкой, Эйнсли подозрительно уставилась на нее.
- Куда это ты? - спросила она, глядя на сверток, который был явно маловат для прачечной.
- Так, прогуляться!
- Что сказать Питеру, если он позвонит?
- Не позвонит. В крайнем случае просто скажи, что меня нет.
И она сбежала вниз по ступенькам, не желая ничего объяснять про Дункана и даже объявлять о его существовании. Она чувствовала, что это грозит нарушением политического равновесия. Но Эйнсли было сейчас не до того, чтобы проявлять чрезмерную заинтересованность: она находилась в приподнятом настроении ввиду успеха первого этапа ее кампании, а также оттого, что ей, как она выразилась, "жутко повезло".
Когда Мэриан вернулась от Клары, она застала Эйнсли в гостиной. Та читала руководство по уходу за новорожденным.
- Как тебе удалось вывести беднягу из дому? - спросила Мэриан.
Эйнсли рассмеялась.
- Жутко повезло! - сказала она. - Я была уверена, что это древнее ископаемое с нижнего этажа сидит в засаде где-нибудь под лестницей и караулит нас. Я прямо не знала, как быть, и уже подумывала выдать Лена за монтера с телефонной станции.
- Она приперла меня к стенке вчера ночью, - вставила Мэриан. - Она отлично знала, что он наверху.
Ну так вот: утром она почему-то ушла из дому! Я увидела ее из окна гостиной - абсолютно случайно. Я думала, она вообще не выходит, особенно по утрам. Я, конечно, не пошла сегодня на службу и слонялась по квартире с сигаретой. Вдруг вижу - она идет по улице! Сразу же разбудила Лена, напилила на него костюм и выставила его за дверь - он даже не успел проснуться. У него ужасно болела голова после вчерашнего, ведь он выдул почти целую бутылку. Один. Вряд ли он и сейчас понимает, что произошло. - Она улыбнулась своим маленьким розовым ротиком.
- Эйнсли, ты безнравственна!
- Вовсе нет! Ему как будто понравилось. Хотя, когда мы пошли завтракать, он страшно извинялся и нервничал и все старался меня утешить. Я даже растерялась. А потом он окончательно проснулся и протрезвел и прямо не мог дождаться, как бы от меня сбежать. А мы теперь… - тут Эйнсли погладила себя по животу, - мы теперь подождем - посмотрим, стоила ли игра свеч!
- Ну что ж, - сказала Мэриан, - может, ты пока приведешь в порядок мою постель?
Перебирая теперь в памяти этот разговор, Мэриан находила что-то зловещее в том, что "нижняя дама" вышла утром на улицу. Это было так на нее не похоже. Вот если бы она спряталась за роялем или за бархатной портьерой, пока они крались к выходу, и выскочила бы в тот самый момент, когда они уже. достигли спасительного порога, - это было бы естественно.
Дункан принялся за вторую блузку. Казалось, он не замечал ничего, кроме мятой белой ткани на гладильной доске; он пристально рассматривал ее, словно это был древний, ветхий манускрипт, не поддающийся расшифровке. Раньше она считала, что он. невысок ростом, - вероятно, из-за небольшого, как у ребенка, лица, а может быть, оттого, что она видела его только сидящим. А он, оказывается, довольно высокий, только все время сутулится.
Разглядывая его, она почувствовала желание сказать ему что-нибудь, расшевелить его, вырвать из этой сосредоточенной задумчивости: ей не нравилось, что ее совершенно не замечают. Чтобы отвлечься, она взяла сумочку и пошла в ванную, намереваясь причесаться, - не потому что в этом была необходимость, а для того, чтобы, как говорила Эйнсли, "выместиться". Так белка начинает чесаться, когда видит хлебные крошки, достать которые она не в состоянии. Мэриан хотелось поговорить с Дунканом, но разговор с ним сейчас мог испортить лечебное действие глаженья.
Ванная выглядела вполне обыкновенно: мокрые полотенца на крючках, бритвенные принадлежности и лосьоны, громоздящиеся в беспорядке по полкам и карнизам. Вот только зеркало над раковиной было разбито: несколько острых осколков еще торчали из деревянной рамы. Она попробовала посмотреться в один из них, но осколок был маленький, и она ничего не увидела.
Когда она вернулась, он гладил наволочку. Вид у него был более спокойный - он уже не дергал утюг нервными, резкими движениями, а водил им плавно и размашисто.
- Очевидно, вы гадаете, что случилось с зеркалом? - спросил он, взглянув на Мэриан.
- Хм…
- Это я его разбил. На той неделе. Сковородкой.
- Вот как?
- Понимаете, я боялся, что однажды утром войду в ванную и не увижу в нем своего отражения. Вот я и схватил с плиты сковородку с омлетом и грохнул ею по зеркалу. Мои соседи расстроились, - прибавил он задумчиво, - особенно Тревор - это он приготовил омлет, а я его испортил: сковородка была полна осколков. И все-таки напрасно они переполошились; мой поступок легко объясняется как символическое проявление нарциссизма. К тому же зеркало было неважное. Но соседи все еще дергаются. Особенно Тревор - он подсознательно играет роль моей матери. И ему туго приходится. Мне-то что, я уже привык, я столько раз убегал от "матерей-любительниц", они прямо стадами гонялись за мной, чтобы спасти бог знает от чего, окружить меня теплом и уютом, кормить меня, заставить бросить курить - одним словом, понянчиться со мной; нелегко быть сиротой. Эти двое без конца пичкают меня цитатами, Тревор - из Т. С. Элиота, а Фиш - приводит примеры из Оксфордского словаря английского языка.
- Как же вы бреетесь? - спросила Мэриан. Ей трудно было представить себе жизнь без зеркала в ванной. Но она тут же засомневалась: а бреется ли он вообще? Она как-то не приглядывалась, растет ли у него борода.
- Что?
- Я имею в виду - без зеркала.
- О, я пользуюсь своим личным зеркалом, - сказал он и улыбнулся. - Ему я доверяю, оно мне сюрпризов не поднесет. Я только общие зеркала недолюбливаю. - Сказав так, он, по-видимому, утратил интерес к теме зеркал и с минуту гладил молча. - Какая безвкусица! - сказал он наконец: он гладил одно из полотенец. - Ненавижу вышитые цветы.
- Я тоже. Мы никогда ими не пользуемся.
Он сложил полотенце, потом мрачно поглядел на нее.
- Вы как будто поверили всему этому?