- Чему именно? - осторожно спросила она.
- Да вот про разбитое зеркало и про мое отражение и все прочее? На самом деле я разбил его просто потому, что мне хотелось что-нибудь разбить. К сожалению, люди всегда верят мне, и от этого хочется врать - невозможно удержаться от искушения. Весь мой остроумный анализ мотивов Тревора тоже, может быть, вовсе не соответствует истине? Может быть, мне просто нравится думать, что он хочет играть роль моей матери. Да я и не сирота вовсе, у меня есть родители, где-то там, в краю далеком… Вы мне верите?
- А надо? - она не могла решить, говорит он серьезно или шутит. По выражению его лица ничего нельзя было определить. Возможно, он завлекал ее в очередной словесный лабиринт, и стоит ей ошибиться, свернуть не туда, и она уже никогда из него не выберется.
- Как желаете. Но истина в том, разумеется, - для убедительности он помахал утюгом, следя за своей рукой, - что я оборотень, я влез в колыбель и выкинул вон настоящего ребенка, а родители так ни о чем и не догадались, хотя, должен признать, они кое-что все-таки подозревали. - Он закрыл глаза и чуть заметно улыбнулся. - Они мне говорили, что у меня слишком большие уши; еще бы - я ведь не человеческое существо, я выходец из подземного мира.
Он открыл глаза и вновь стал гладить, но видно было, что думает он о другом; и вот он случайно коснулся утюгом левой руки и вскрикнул от боли.
- Черт побери! - сказал он и, поставив утюг, сунул палец в рот.
Первым побуждением Мэриан было броситься к нему, посмотреть, сильно ли он обжегся, смазать ему палец маслом или присыпать содой. Но она сдержалась - не двинулась с места и не произнесла ни слова.
Теперь он смотрел на нее в упор, выжидающе и вместе с тем зло.
- Вы что же, не собираетесь меня утешать?
- По-моему, в этом нет необходимости, - ответила она.
- Правильно. Но я люблю, когда меня утешают, - сказал он печально, - и палец у меня болит. - Он снова схватил утюг.
Кончив гладить последнее полотенце, он выдернул вилку из штепселя и сказал:
- Славно я поработал, спасибо за белье, хотя его и было маловато - я не удовлетворен. Нужно придумать что-то еще, чтобы окончательно разрядиться. Я вовсе не помешан на глаженье, я пока не свихнулся, и это просто привычка, с которой можно не бороться. Но иногда меня прихватывает довольно крепко.
Он подошел, осторожно присел на кровать рядом с ней и закурил.
- Это началось позавчера. Я уронил реферат в лужу на кухне. Надо было высушить его и прогладить. Он был отпечатан набело, перепечатывать его заново было невозможно: я не продрался бы сквозь все это словоблудие, захотелось бы опять все переписывать. Я его отлично выгладил, не осталось ни пятен, ни разводов, но сразу видно, что по нему прошлись утюгом: одна страница подгорела. Конечно, не принять его у меня не могли, профессор не мог сказать: ваша работа не отвечает нашим требованиям. Это звучало бы довольно глупо. Я сдал реферат и, чтобы покончить со всем этим кошмаром, стал гладить все, что попадалось под руку. Потом пошел в прачечную, выстирал грязное белье - потому я и сидел вчера в кино на этом поганом фильме, ждал, пока белье будет готово. Надоело смотреть, как оно крутится в машинах. Это плохой признак: раз уж мне стала надоедать даже прачечная, что, черт побери, я буду делать? Сегодня я разделался с тем, что принес из прачечной, больше гладить было нечего.
- Тогда вы позвонили мне, - сказала Мэриан. Ее слегка задевало, что он говорит о себе и обращается к самому себе, словно позабыв, что она сидит рядом.
- А? Позвонил вам? Да, да. Вернее, я позвонил к вам в институт. Я помнил, как он называется. Наверно, трубку взяла телефонистка, я описал ей, как вы выглядите, сказал, что вы не похожи на обычных агентов, опрашивающих потребителей. Она догадалась, кого я имею в виду. Я ведь не знал, как вас зовут.
Неужели она ни разу не назвала себя? Мэриан была уверена, что ему давно известно ее имя.
Перемена темы разговора, казалось, завела его в тупик. Уставившись в пол, он посасывал окурок. Видя, что молчание затянулось, Мэриан сказала:
- Почему вам так нравится гладить? Я понимаю, это снимает напряжение. Но почему именно глаженье, а не игра в кегли, например?
Он подтянул свои худые ноги и обхватил руками колени.
- Гладить - приятно и просто, - сказал он. - Я совсем увязаю в словах, когда пишу эти занудные рефераты, сейчас, между прочим, мне надо сочинить нечто на тему "Садо-мазохистские мотивы у Троллопа". А глаженье… ведь я своими руками распрямляю вещи, делаю их ровными, гладкими. Разумеется, это не оттого, что я такой уж чистюля; но в плоской, ровной поверхности что-то есть!
Он переменил позу и теперь смотрел на нее в упор.
- Почему бы мне не прогладить вашу блузку, пока утюг еще горячий? - спросил он. - Я только подправлю рукава и воротник. По-моему, вы их плохо отутюжили.
- Блузку, которая на мне?
- Ну да. - Он разомкнул руки и встал. - А вы пока наденьте мой халат. Не бойтесь, я не буду смотреть.
Он вынул из шкафа что-то серое, протянул ей и отвернулся.
Несколько секунд Мэриан стояла, сжимая в руках халат и не зная, как быть. Подчинившись ему, она наверняка почувствует себя неловко и глупо. Но было бы еще глупей сказать теперь: "Спасибо, я не хочу, чтобы вы гладили мою блузку", - ведь его просьба была совершенно невинной.
Через минуту она уже расстегивала пуговицы на блузке и надевала халат. Он был ей велик: руки тонули в рукавах, подол волочился по полу.
- Готово, - сказала она.
Она с некоторой опаской смотрела, как он берет в руки утюг. На этот раз операция казалась более ответственной - рука с горячим утюгом словно надвигалась на нее, - ведь блузка только что касалась ее кожи. Ну, да ладно, если он прожжет дыру или еще как-нибудь испортит блузку, всегда можно надеть другую.
- Ну вот, - сказал он, - я кончил.
Он выключил утюг и повесил блузку на узкий конец гладильной доски, будто забыл, что Мэриан должна надеть ее. Потом он неожиданно забрался на кровать, лег на спину рядом с нею, вытянулся, закрыл глаза и заложил руки за голову.
- Господи! - сказал он. - Вечно стараешься отвлечься! Ну что за жизнь! Пишешь, пишешь - и все зря, никакого применения, получаешь оценку - и вся игра, потом выбрасываешь все в мусорную корзину, а на следующий год другой студент-бедолага будет писать на ту же тему. Нудный механический труд! Все равно что глаженье: гладишь эти проклятые вещи, потом носишь их, а они опять мнутся…
- И тогда можно снова их выгладить! - сказала Мэриан, желая его утешить. - Если бы они не мялись, что бы вы делали?
- Может быть, для разнообразия я занялся бы чем-нибудь более толковым, - сказал он, не открывая глаз. - Производство - потребление. Поневоле задумываешься, уж не сводится ли вся наша жизнь к тому, чтобы один вид отбросов превращать в другой? Человеческий разум долго сопротивлялся превращению в источник прибыли, но теперь и на нем хорошо зарабатывают: бесконечные ряды библиотечных полок, в сущности, не так уж отличаются от кладбища старых автомобилей. А самое противное, что человек никогда ничего не завершает, все повторяется! Знаете, я придумал грандиозный план, хочу добиться, чтобы листья не опадали с деревьев, ведь для дерева убыточно ежегодно выращивать новую партию листвы. И если уж на то пошло, листьям совсем не обязательно быть зелеными. По моему плану, они будут белые. Черные стволы и белые листья. Не могу дождаться, когда выпадет снег; летом в этом городе слишком много зелени, от нее задыхаешься, а потом все листья опадают и валяются в сточных канавах. Мне нравится шахтерский городок, откуда я родом; в нем многого нет, но по крайней мере там нет и растительности. Хотя большинству это и не по душе. Всю зелень там убивают плавильные заводы с высоченными дымовыми трубами чуть не до небес, и ночью дым отливает красным. Едкие испарения отравляют воздух, и на много миль вокруг - бесплодная земля, ничего, кроме голых камней, даже трава растет не везде, только громоздятся кучи шлака; вода, которая скапливается в углублениях скал, и та желто-коричневая от химикалий. Сажать в эту землю что-нибудь бесполезно, все равно ничего не вырастет. Я часто уходил за город и сидел на камнях, примерно в такое время года, как сейчас, все ждал, когда выпадет снег…
Мэриан сидела на самом краю кровати, слегка наклонясь к Дункану, слушая и не слыша его монотонный голос. Она рассматривала контуры его черепа под тонкой кожей и удивлялась, до чего он худ, почти как скелет. У нее не возникало желания прикоснуться к нему, а глаза, ушедшие в глубокие впадины, и резко обозначенные челюсти, движущиеся вверх и вниз на уровне уха, даже вызывали у нее легкое отвращение.
Внезапно он открыл глаза и с минуту смотрел на нее, будто не мог вспомнить, кто она такая и как очутилась в его комнате.
- Хм! - сказал он наконец, совсем другим тоном. - Ты в этом халате похожа на меня!
Он протянул руку, ухватился за ткань халата и потянул ее к себе. Она не сопротивлялась.
Переход от ровного, усыпляющего голоса к резкому восклицанию, и затем ощущение его тела - потому что он, как оказалось, все же был создан из плоти и крови, сперва испугали ее. Ее собственное тело напряглось, противясь ему; она попыталась отодвинуться. Но он обнял ее обеими руками. Он оказался сильней, чем она думала. Она не совсем понимала, что происходит; у нее даже появилось тревожное подозрение, что в действительности он гладит свой халат, в котором она лишь случайно оказалась.
Она подняла голову и посмотрела на него. Его глаза опять были закрыты. Она коснулась губами кончика его носа.
- Я должна тебе что-то сказать, - проговорила она мягко. - Я помолвлена.
В эту минуту Мэриан не могла в точности припомнить, как выглядит Питер, но его имя она помнила, и оно укоряло ее.
Темные глаза Дункана раскрылись и посмотрели на нее без всякого выражения.
- Это дело твое, - сказал он. - Ведь я же не сообщаю тебе, что получил высший балл за реферат о порнографии у прерафаэлитов, - это хоть и небезынтересно, но не имеет к нам никакого отношения.
- Нет, имеет, - сказала она. В ней заговорила совесть. - Я выхожу замуж, понимаешь? Я не должна быть здесь.
- Но ты здесь! - Он улыбнулся. - Вообще-то я даже рад, что ты мне сказала. Так для меня безопасней. Видишь ли, - серьезно продолжал он, - я не хочу, чтобы ты придавала какое-то значение тому, что между нами происходит. Для меня это не имеет никакого значения, словно происходит не со мной, а с кем-то другим. - Он поцеловал ее в нос. - Ты мне заменяешь поход в прачечную.
Мэриан подумала, что ей надо бы обидеться, но, поразмыслив, решила, что не стоит, и даже почувствовала некоторое облегчение.
- А ты мне кого заменяешь?
- О, со мной все просто, я податливый и заменяю что угодно - универсальный заменитель.
Он протянул руку и потушил свет.
Спустя несколько минут послышался стук входной двери и затем - тяжелые шаги.
- О, черт! - его голос слышался откуда-то из недр халата. - Явились!
Он оттолкнул ее, включил свет, застегнул на ней халат, скатился с кровати, обеими руками пригладил волосы, спускавшиеся на лоб, и одернул на себе свитер. На мгновение он застыл посреди комнаты, уставившись злыми глазами на дверь, потом кинулся к стеллажу, схватил шахматную доску, кинул ее на кровать, сел против Мэриан и быстро начал расставлять рассыпавшиеся фигуры.
- Привет! - сказал он спокойно кому-то, кто, очевидно, стоял в дверях. Мэриан чувствовала себя слишком неловко, чтобы обернуться. - А мы играем в шахматы.
- Хорошо притворяешься! - сказал этот кто-то с явным сомнением в голосе.
- Чего ты переполошился? - спросила Мэриан, когда пришедший удалился в ванную и закрыл дверь. - Было бы из-за чего расстраиваться! Ничего страшного не произошло, пусть пеняют на себя, раз входят без стука.
Но она чувствовала себя бесконечно виноватой.
- Я же говорил тебе, - сказал он, уставившись на аккуратно расставленные фигуры на доске, - они разыгрывают из себя моих родителей. Ты же знаешь, что родители никогда не понимают таких вещей. Они бы решили, что ты меня развращаешь. Родителей нужно оберегать от реальной действительности.
Он потянулся к ней через доску и взял ее за руку. Пальцы у него были сухие и холодные.
17
Мэриан разглядывала свое миниатюрное отражение в серебряной ложке: опрокинутую Мэриан, с широкими плечами, постепенно сужающимся туловищем и булавочной головкой. Она наклонила ложку, лоб у отражения вздулся, затем съежился. Настроение у Мэриан было самое безмятежное.
Она ласково поглядела на Питера, сидевшего напротив; их разделяло пространство белоснежной скатерти, на котором стояли тарелки и корзинка с булочками. Питер улыбнулся в ответ. Оранжевое сияние, исходившее от свечи с колпачком, делало его лицо почти угловатым - подбородок его казался более мощным, а черты лица не такими мягкими, как обычно. "Да, всякий, кто сейчас взглянет на Питера, найдет, что он исключительно красив", - подумала Мэриан. На Питере был приглушенных тонов костюм и к нему - роскошный галстук, тоже темных тонов. Костюм был не такой стильный, как его другие, так называемые молодежные костюмы, он делал Питера более солидным. Эйнсли однажды пренебрежительно сказала про Питера, что он "отлично упакован", но Мэриан теперь пришла к выводу, что эта черта в нем ей только приятна. Питер умел не слишком бросаться в глаза и в то же время выделяться на общем фоне. Некоторым мужчинам не везет с темными костюмами, вечно у них перхоть на плечах и лоснится спина, но с Питером такого не бывало. Сидя с ним в ресторане и зная, что на них поглядывают, Мэриан ощущала гордость собственницы. Она потянулась через стол и взяла его за руку. В ответ он покрыл ее руку своей.
Официант принес вино. Питер попробовал и одобрительно кивнул. Официант налил вино в бокалы и отступил в темноту. Еще одна приятная черта в Питере - это его умение легко, без всяких усилий принимать решения. В последнее время - уже около месяца - Мэриан предоставляла Питеру выбор блюд. При виде меню ее охватывали сомнения: она никогда не знала, чего ей хочется. А Питер сразу находил правильное решение. Обычно он склонялся к бифштексу или ростбифу; деликатесы вроде "сладкого мяса" оставляли его равнодушным, а рыбу он совсем не любил. Сегодня они заказали филе-миньон. Было уже довольно поздно; несколько часов они провели в квартире Питера, и теперь - по обоюдному признанию - умирали от голода.
В ожидании филе они продолжали разговор, начатый раньше, когда одевались для выхода: о правильном воспитании детей. Питер рассуждал о детях сугубо теоретически, тщательно избегая каких-либо параллелей. Но Мэриан прекрасно понимала, что речь идет об их будущих детях, вот почему разговор был для нее так важен. По мнению Питера, за проступки детей нужно подвергать наказаниям - в том числе и физическим; разумеется, ударить ребенка в припадке гнева недопустимо; главное - это быть последовательным. Мэриан же считала, что такое воспитание может пагубно отразиться на эмоциональной сфере ребенка.
- Дорогая, ты мало смыслишь в таких вещах, - сказал Питер, - ты не знаешь реальной жизни. - Он погладил ее по руке. - А я видел, что получается, когда ребенка не наказывают: суды постоянно занимаются малолетними преступниками, и многие из них - дети порядочных родителей. Это сложная проблема. - Он плотно сжал губы.
Мэриан была втайне уверена в своей правоте и, кроме того, не могла согласиться с тем, что не знает реальной жизни.
- А не лучше ли действовать убеждением?..
Он снисходительно улыбнулся.
- Действовать убеждением на этих подонков - на хулиганов-мотоциклистов, на наркоманов, на американцев, уклоняющихся от призыва? Держу пари, ты никогда не видела их с близкого расстояния; по некоторым из них ползают вши - в самом буквальном смысле. Ты уверена, что всего можно добиться одной доброй волей, но это далеко не так, Мэриан. У них начисто отсутствует чувство ответственности, они готовы крушить все подряд просто потому, что им так нравится. И все это - результат воспитания, все оттого, что в детстве из них не выбили дурь. Они считают, что общество обязано их кормить.
- Может быть, - упрямо сказала Мэриан, - из них выбивали дурь, когда никакой дури вовсе и не было. Дети очень чутко реагируют на несправедливость.
- Да я обеими руками за справедливость! - воскликнул Питер. - В том числе и за справедливость по отношению к людям, чью собственность они крушат.
- Надо научить их ездить аккуратно и не ломать чужие изгороди!
Питер весело хмыкнул. Она не раз с осуждением напоминала ему об инциденте с испорченной изгородью, он в ответ всегда смеялся; эта история стала у них чем-то вроде семейной шутки. Но сейчас упоминание о ней сразу нарушило безмятежное спокойствие Мэриан. Она внимательно посмотрела на Питера, стараясь уловить выражение его глаз, но он глядел на свой бокал - вероятно, любовался густым рубиновым цветом вина на фоне белой скатерти. Он чуть откинулся назад, и лицо его было в тени.
Почему в таких ресторанах всегда полумрак? Может быть, для того, чтобы люди не слишком хорошо видели друг друга во время еды? Ведь жевать и проглатывать приятнее, чем наблюдать за этим процессом со стороны. Наблюдение за сотрапезником может разрушить романтическую атмосферу, которую пытаются сохранить такие рестораны. Сохранить или создать. Она внимательно посмотрела на лезвие своего ножа.
По ковру неслышно подошел официант, двигавшийся мягко, вкрадчиво, как кот. Он подал ей на деревянной тарелке заказанное блюдо - филе, истекающее соком, обложенное по краям жареным беконом. И Питер, и Мэриан любили бифштексы с кровью, так что в будущем у них не будет споров насчет того, как долго жарить бифштексы. Мэриан была так голодна, что готова была проглотить филе, даже не разжевывая.
Мэриан принялась отрезать тонкие ломтики мяса и отправлять их в благодарный желудок. При этом она перебирала в мыслях слова Питера и пыталась определить для себя понятие "справедливость". Очевидно, быть справедливым означает быть честным, но, вдумавшись в это определение, решила, что оно слишком расплывчато; может быть, "справедливость" значит "око за око"? Но если, потеряв глаз, ты выбьешь глаз другому, кому от этого польза? Справедливость как компенсация? При столкновении автомобилей, например, можно говорить о денежной компенсации. Даже за потрясение чувств можно получить компенсацию. Однажды она видела, как в трамвае мать укусила своего ребенка за то, что тот укусил ее. Мэриан попался твердый кусочек мяса, она сосредоточенно разжевала его и проглотила.
Питер был явно не в духе. Он вел трудное, запутанное дело, требовавшее тщательного анализа, и, обращаясь к другим подобным делам, снова и снова убеждался, что все они решались в пользу противной стороны. Вот откуда эти суровые тирады о воспитании детей. Ему надоели сложности, он хочет простоты. А ведь пора бы ему знать, что, не будь юриспруденция так сложна, она не приносила бы ему ни гроша.
Мэриан взяла бокал с вином и подняла глаза на Питера. Он наблюдал за нею. Он уже почти доел свое филе, а на ее тарелке лежало больше половины.
- Размышляешь? - спросил он благодушно.
- Нет… просто задумалась… - она улыбнулась ему и снова принялась за еду.
В последнее время он все чаще наблюдал за ней.