- Спасибо, дорогая. - Билл одаривает ее стандартной "да я знаю, как я крут" улыбкой, но от нее так просто не отделаешься.
- Разве это не фантастическая книга? - обращается Тоня к нам. - Разве наш дядя Билл не гений? Начать с нуля! С двух монеток и большой мечты! Это любого вдохновит на подвиги!
Так бы и взгрела эту подлизу. Мама с папой, похоже, готовы ко мне присоединиться, во всяком случае, они хранят молчание. Дядюшка Билл тоже не обращает на нее ни малейшего внимания, поэтому она неохотно оборачивается ко мне:
- Как дела, Лара? В последнее время мы почти не виделись! Ты от меня прячешься! - И ее глаза буквально вгрызаются в меня, так что я невольно отшатываюсь.
О нет. Я слишком хорошо знаю этот взгляд.
У моей сестры Тони существует всего три выражения лица:
1. Абсолютно тупое коровье.
2. Показное веселье из серии "Дядя Билл, вы меня убиваете!".
3. Замаскированный под симпатию злорадный восторг, когда она сочувствует попавшему в беду. Неслучайно Тоня обожает канал "Реальная жизнь" и книги с несчастными детишками на обложках и названиями вроде "Пожалуйста, бабушка, не бей меня скалкой!".
- Мы не виделись с тех пор, как вы расстались с Джошем. Как жаль. Вы так прекрасно подходили друг другу! - Тоня скорбно склоняет голову. - Разве они не выглядели идеальной парой, мама?
- Что ж, из этого ничего не вышло, - пытаясь казаться беззаботной, бросаю я, - так что…
- Почему не вышло? - Олений, нежный взгляд, свидетельствует, что сестрица от души наслаждается разговором.
- Бывает, - пожимаю я плечами.
- Всегда есть причина, верно? - Тоня не знает жалости. - Неужели он не объяснился?
- Тоня, - мягко обрывает папа, - стоит ли выяснять это сейчас?
- Папа, я просто сочувствую Ларе, - оскорбляется Тоня. - Всегда лучше проговорить такие вещи вслух. У него что, была другая?
- Не думаю.
- Вы хорошо ладили?
- Вполне.
- Тогда почему же? - Она скрещивает руки на груди, изображая одновременно мировую скорбь и мирового судью. - Почему?
"Я не знаю почему! - хочется заорать мне. - Я сама задаю себе этот вопрос по десять раз на дню!"
- Это случается сплошь и рядом! - вымучиваю я улыбку. - Я отношусь к таким вещам спокойно. Достаточно смириться, принять все как должное, и жить сразу становится легче. Сейчас я почти счастлива.
- Ты не выглядишь счастливой, - встревает Диаманта. - Правда, мама?
Тетушка Труди несколько секунд изучает меня.
- Нет, - заключает она безапелляционно, - она не выглядит счастливой.
- Главное, что у человека внутри. А внутри я счастлива. Я очень, очень, очень счастлива. - Чувствую, как на глаза наворачиваются слезы.
Господи, за что ты наградил меня такими родственниками?
- Тоня, дорогая, присаживайся, - тактично предлагает мама. - Как прошел визит в школу?
С трудом сдерживая слезы, притворяюсь, будто проверяю сообщения на мобильнике. И прежде чем успеваю сообразить, что делаю, я влезаю в меню "Фото".
Не смотри. Не смотри.
Но пальцы словно живут своей жизнью. Они словно чувствуют, что мне позарез нужно хотя бы мельком глянуть на любимый снимок. Просто ради моральной поддержки. Мы с Джошем. Стоим, обнявшись, на заснеженном горном склоне, оба загорелые. Горнолыжные очки, которые Джош сдвинул на лоб, почти скрыты прядями густых вьющихся волос. Он улыбается, и у него такая потрясающая ямочка на щеке; в эту ямочку я, бывало, запускала палец, как ребенок в погремушку.
Мы познакомились на вечеринке в День Гая Фокса - у костра в Клапэме, на который меня зазвала университетская подруга. Джош раздавал там бенгальские огни. Он запалил для меня фейерверк, спросил мое имя и тут же написал в темноте "Лара", а я засмеялась и спросила, как зовут его. Мы писали имена друг друга в воздухе, пока бенгальские огни не догорели, потом потягивали у костра горячий глинтвейн и вспоминали, какие фейерверки видели в детстве. Все, что мы говорили, звучало как музыка. Мы смеялись над одними и теми же вещами. Никогда и ни с кем мне не было так легко. Никогда я не встречала парня с такой обаятельной улыбкой. И сейчас я не могу представить его с другой. Я просто не могу…
- Лара, все в порядке? - окликает меня папа.
- Да! - жизнерадостно отвечаю я и поспешно выключаю телефон.
Под заунывное гудение органа я погружаюсь в горестные раздумья. И зачем я только притащилась сюда? Надо было придумать благовидный предлог. Терпеть не могу родственников, да и похороны тоже, здесь даже приличного кофе нет.
- Где мое ожерелье? - прерывает мои мысли женский голос, доносящийся откуда-то сзади.
Я оглядываюсь, но за спиной никого.
- Я спрашиваю, где мое ожерелье? - раздается снова.
Голос тоненький, но властный и звучит как-то… аристократично. Может, телефон? Но я его выключила. Достаю телефон из сумки - точно, экран не светится.
И как это понимать?
- Где мое ожерелье? - Теперь голос звучит прямо у меня над ухом.
Я вздрагиваю и в недоумении озираюсь.
Самое странное, что остальные, похоже, ничего не слышат.
- Мама, ты ничего только что не слышала? Никакого… голоса?
- Голоса? - В маминых глазах озадаченность. - Нет, дорогая. Какого такого голоса?
- Женского, вот пару секунд назад. - Я прикусываю язык, потому что на лицо мамы набегает тревожная тень. Догадаться, о чем она думает, проще простого. Господи боже мой, теперь она еще и голоса слышит!
- Должно быть, мне показалось, - торопливо шепчу я.
К счастью, тут появляется священница.
- Пожалуйста, встаньте, - произносит она нараспев. - Склоните ваши головы. Дорогой Господь, мы препоручаем тебе душу нашей сестры Сэди…
Ничего не имею против священников женского пола, но в жизни не слышала большего занудства. Она все гундосила и гундосила, и я почти отключилась. Стою себе и разглядываю потолок, в голове пустота. И тут прямо в ухе снова раздается:
- Где мое ожерелье?
От неожиданности я чуть не вскрикиваю.
Осторожно поворачиваю голову направо. Потом налево. Никого. Да что со мной происходит?
- Дорогая, - тревожный шепот мамы, - с тобой все в порядке?
- Что-то голова разболелась. Я отойду к двери, глотну воздуха.
С извиняющимся жестом я пячусь к задним рядам. Священнице, увлечённой речью, до меня нет дела.
- Конец жизни - это начало новой. Все мы из праха вышли и в прах обернемся.
- Где мое ожерелье? Оно мне нужно.
Да что происходит? И тут мой взгляд натыкается на руку.
Изящная кисть с наманикюренными пальцами, вцепившимися в спинку стула. Кисть перетекает в тонкое и очень бледное запястье… Передо мной сидит совсем еще юная девушка. Пальцы ее выстукивают на спинке стула нетерпеливую дробь. Одета она в шелковое бледно-зеленое платье без рукавов, темные волосы коротко подстрижены.
Кто это, черт возьми?
Пока я безмолвно таращусь на нее, она вскакивает со стула, словно не в силах усидеть на месте, и принимается расхаживать взад-вперед передо мной. Юбка с шелестом развевается от ее стремительных движений.
- Мне нужно ожерелье. Куда оно подевалось?
Говорит она как-то странно, старомодно, что ли, глотая буквы, прямо как в старых черно-белых фильмах. Я оглядываюсь на родственников, но, очевидно, никто ее не видит. И не слышит. Стоят себе, словно ничего не происходит..
Внезапно, точно почувствовав мой взгляд, девушка оборачивается и пристально смотрит мне в глаза. Глаза у нее темные и блестящие, как речные камешки, я даже не могу определить, какого они цвета.
Вот оно. Самое время запаниковать. У меня галлюцинации. Настоящие галлюцинации - зрительные и слуховые. И тут видение бросается ко мне.
- Ты меня видишь! - тычет оно в меня бледным пальцем, и я отшатываюсь чуть не падая. - Ты меня видишь!
Я энергично мотаю головой:
- Не вижу!
- И ты слышишь!
- Не слышу!
Мама разворачивается в мою сторону. Я немедля захожусь в кашле.
Надо же, стоило на секунду отвлечься, девушки и след простыл. Она словно испарилась.
Слава тебе господи!
Я почти поверила, что схожу с ума. Все-таки одно дело быть на взводе, но совсем другое - увидеть настоящее видение…
- Кто ты? - Я чуть не лишаюсь чувств, когда тонкий голос вновь вторгается в мои мысли.
Она стоит в нескольких рядах от меня.
- Кто ты? Где мы? Кто все эти люди?
"Не разговаривай с видением, - приказываю себе. - Иначе оно совсем распоясается".
Я отворачиваюсь и пытаюсь сконцентрироваться на речи священницы.
- Кто ты? - Девушка вдруг вырастает прямо передо мной. - Ты настоящая? - Она вскидывает руку, собираясь тронуть меня за плечо, я невольно отодвигаюсь, но рука свободно проходит сквозь меня.
От ужаса я перестаю дышать. Девушка в недоумении смотрит на свою руку, потом на меня.
- Ты кто? - вопрошает она. - Ты что, привидение?
Я? Не в силах сдержаться, я возмущенно шепчу:
- Я привидение? Да ты сама привидение!
- Уж точно не я! - фыркает она.
- Тогда кто ты? - во весь голос спрашиваю я.
И тут же жалею об этом, поймав на себе изумленные взгляды. Представляю их лица, признайся я, что разговариваю с привидением. Завтра же заточили бы меня в монастырь.
Девушка вздергивает острый подбородок:
- Я Сэди. Сэди Ланкастер.
Сэди?..
Нет. Только не это.
Я замираю. Взгляд перескакивает со стоящей передо мной девушки на поляроидный снимок сухонькой старушки, что прикреплен на доске у входа. Мне что, явился призрак моей двоюродной бабки?
Призрак тоже слегка озадачен. Девушка поворачивается и медленно оглядывает помещение. Потом просто исчезает и тут же возникает в дальнем углу. Со страхом и изумлением я наблюдаю, как она появляется то там, то сям, кружит по комнате, точно стремительная бабочка.
У меня отродясь не водилось воображаемых друзей. И наркотики я ни разу не принимала. Так что со мной? Я приказываю себе не обращать внимания на девушку, вытеснить ее из сознания, сосредоточиться на церемонии. Но тщетно. Я как зачарованная наблюдаю за перемещениями призрака.
- Что это за место? - Она снова передо мной, глаза подозрительно сужены. Затем оглядывается и смотрит на гроб: - Что это?
Не хватало только рассказывать привидению, что оно померло.
- Да так, - говорю я поспешно, - ничего особенного. Это просто… В смысле… Я бы на твоем месте держалась от этой штуки подальше.
- Подальше?
Мгновение - и она уже у гроба, разглядывает его. Затем перемещается к доске объявлений, где белеет пластиковая табличка "Сэди Ланкастер". Лицо ее искажается от ужаса. Потом девушка поворачивается к священнице, которая продолжает свою заунывную песню:
- Сэди нашла счастье в браке, который вдохновляет всех нас…
Девушка подскакивает к пасторше, буквально утыкается в ее лицо.
- Идиотка, - убежденно произносит она.
- Сэди дожила до самых преклонных лет, - упорствует священница. - Я смотрю на эту фотографию… - она многозначительно улыбается и указывает на снимок, - и вижу женщину, которая, несмотря на свою немощь, прожила прекрасную жизнь. Которая находила утешение в малых делах. В вязании, например.
- В вязании? - повторяет девушка с отвращением.
- Итак, - святая мать явно закругляется, - давайте склоним головы в скорбном молчании и попрощаемся.
Она сходит с трибуны, и гудение органа становится громче.
- И что теперь? - оглядывается на меня девушка. - Что теперь? Скажи мне!
- Ну, гроб скроется за занавесом, - бормочу я едва слышно. - А потом… э-э-э… - Как бы потактичнее выразиться? - Видишь ли, мы в крематории. И значит… - Я бессильно развожу руками.
Девушка вновь содрогается от ужаса, и я в замешательстве наблюдаю, как она превращается в полупрозрачное существо. Будь она живой, упала бы в обморок, но что делать привидению? Несколько секунд я смотрю сквозь нее. Потом, будто приняв решение, она возвращается.
- Я не верю! Этого просто не может быть. Мне нужно мое ожерелье.
- Извини, - бормочу я беспомощно. - Ничем не могу тебе помочь.
- Ты должна остановить похороны. - Блестящие темные глаза впиваются в меня.
- Что? Как ты это себе представляешь?
- Останови их! - Я отворачиваюсь, но призрак тут же вырастает передо мной. - Давай!
Голос у нее возмущенный и требовательный, как у голодного младенца. Я ожесточенно верчу головой, пытаясь избежать ее взгляда.
- Останови похороны! Останови их! Мне нужно мое ожерелье!
Она колотит меня кулачками. Ударов я не чувствую, но все же вздрагиваю. В отчаянии пячусь назад, роняя стулья.
- Лара, что происходит? - тревожно вскрикивает мама.
- Все хорошо, - выдавливаю я, стараясь игнорировать вопли в моем ухе, и плюхаюсь на ближайший стул.
- Я вызову машину, - говорит дядюшка Билл тетушке Труди. - Все должно закончиться не позже пяти.
- Останови их! Останови их! Останови их!
Голос девушки срывается на пронзительный визг, у меня закладывает уши. Вот так и становятся шизофрениками. Теперь мне ясно, почему люди пытаются убить президентов. Я не могу от нее отвязаться при всем желании. Она как сирена воздушной тревоги. Этот крик невозможно больше выносить. Я сжимаю голову, пытаясь заглушить вопли, но все без толку.
- Остановитесь! Остановитесь! Вы должны остановиться…
- Ладно! Я скажу им! Только заткнись! - В отчаянии я вскакиваю. - Подождите! Остановитесь, пожалуйста! Мы должны прервать похороны! Остановитесь!
Все семейство дружно замирает, глядя на меня. Священница нажимает кнопку на спрятанной в стене деревянной панели, и орган смолкает.
- Остановить похороны? - выдавливает мама.
Я молча киваю. Честно говоря, чувствую себя полной идиоткой.
- Но почему?
- Я… э-э-э… Полагаю, ей еще не пришло время отойти в лучший из миров.
- Дорогая, - вздыхает папа, - конечно, ты не в лучшей форме сейчас, но… - Он поворачивается к пасторше: - Я прошу простить нас. Моя дочь в последнее время немного не в себе. У нее проблемы с другом, - шепотом добавляет он.
- Дело вовсе не в этом! - протестую я, но все меня игнорируют.
- Ага. Я понимаю, - сочувственно кивает пасторша. - Лapa, сейчас мы закончим похороны, - объясняет она мне как трехлетке, - а потом попьем чаю и поболтаем по душам. Как вам такое предложение?
Она нажимает кнопку, органная музыка возобновляется, минуту спустя гроб со скрипом начинает двигаться, еще немного - и он исчезнет за занавеской. Позади я слышу глубокий вздох и…
- Не-е-е-е-т! - раздается мучительный вой. - Не-е-е-т! Остановитесь! Остановитесь немедленно!
К моему ужасу, девушка подбегает к постаменту и пытается спихнуть гроб. Но руки ее бессильны, они просто проходят насквозь.
- Пожалуйста! - Она бросает на меня отчаянные взгляды: - Не позволяй им.
Тут меня охватывает самая настоящая паника. Я понятия не имею, откуда взялось это привидение и что все это значит. Но оно кажется таким живым. И страдает оно по-настоящему. Не могу же я безучастно наблюдать за этим.
- Нет! - кричу я. - Остановитесь!
- Лара! - испуганно вскрикивает мама.
- Я не шучу! Существует веская причина, по которой этот гроб не может быть сожжен. Остановите немедленно! - Я торопливо бегу к гробу. - Нажмите кнопку - или я сама нажму ее!
Взволнованная пасторша останавливает гроб.
- Душечка, может, вам лучше подождать за дверью?
- Да она просто выпендривается, как всегда, - подает голос Тоня. - Веская причина… Да какая может быть, к черту, веская причина? Продолжайте! - требует она.
- Лара, - священница участливо смотрит на меня, - действительно ли существует причина, по которой похороны вашей двоюродной бабушки должны быть прерваны?
- Да.
- И что это за причина?
О боже! Что я могу ответить? Признаться, что привидение меня надоумило?
- Это потому что… э-э-э…
- Скажи, что меня убили! - Я поднимаю глаза и вижу девушку, парящую у меня над головой. - Тогда они отложат похороны. Скажи им!
Она пикирует на меня и орет прямо в ухо:
- Скажи им! Скажи им, скажи им, скажи им.
- Я думаю, моя тетушка была убита! - выдаю я сдавленно.
Вообще-то я привыкла, что родственники пялятся на меня в полном остолбенении. Но так я их еще не шокировала. Сначала все дружно дернулись, а потом столь же дружно окаменели, словно на моментальном снимке.
- Убита? - осторожно переспрашивает пасторша.
- Именно, - произношу я со значением. - Я подозреваю, что совершено преступление. И тело надо сохранить в качестве улики.
Священница медленно приближается, не сводя с моего лица пристального взгляда и явно прикидывая, не розыгрыш ли все это. Бедняга не в курсе, что я чемпион по игре в гляделки и всегда выигрывала у Тони. Так что я спокойно выдерживаю ее тяжелый взгляд, будто говорящий: "Сейчас не подходящее время для шуток".
- Убита… Но как?
- Я бы предпочла обсудить это с представителями закона.
Я чувствую себя героиней сериала "Место преступления: похороны".
- Вы хотите, чтоб я позвонила в полицию?
Господи! Конечно, я не хочу, чтобы она звонила в полицию. Но идти на попятную поздно.
- Да, - обреченно отвечаю я. - Думаю, так и следует поступить.
- Вы же не верите этому бреду! - взрывается Тоня. - Ясно же, что она просто привлекает к себе внимание!
К счастью, Тоня уже изрядно достала пасторшу, и это мне на руку.
- Дорогуша, - заявляет она резко, - решения здесь принимаю я. И подобные заявления не могут оставаться без внимания. Ваша сестра совершенно права. Тело нужно сохранить для судмедэкспертизы.
Похоже, священница вошла во вкус. Тоже, наверное, смотрит криминальные сериалы каждый воскресный вечер. Во всяком случае, она подходит ко мне вплотную и шепотом спрашивает:
- Как вы думаете, кто убил вашу двоюродную бабушку?
- Я бы пока воздержалась от комментариев, - подпускаю тумана я. - Все так неоднозначно. - Взгляд мой словно невзначай останавливается на Тоне. - Если вы понимаете, что я имею в виду.
- Что?! - От ярости Тоня краснеет. - Ты же не на меня намекаешь?
- Больше ни слова, - отрезаю я. - Только полиции.
- Что за чушь? Это когда-нибудь закончится? - Дядюшка Билл отрывается от смартфона. - Моя машина уже здесь, и мы уделили старой леди достаточно времени.
- Больше чем достаточно! - вторит тетушка Труди. - Собирайся, Диаманта. Пора прекратить этот фарс.
Она принимается рассерженно совать в сумочку глянцевую прессу.
- Лара, я не понимаю, какого дьявола ты тут затеяла. - Дядюшка Билл награждает папу хмурым взглядом: - Твоей дочери требуется помощь. Она явно свихнулась.
- Лара, дорогая, - мама срывается с места, трепеща от волнения, - ты же даже не знала бабушку Сэди.