- Дитя мое! Не скажу, что я прожил удачную жизнь: она могла быть и лучше. Много терял… и ничего не находил взамен. Жаль мне терять и тебя: но если ты думаешь, что будешь счастлива, то - в добрый путь! Земля предков даст тебе поддержку, веру в силы; а если удастся решить там еще и личные вопросы - то я спокойно умру здесь, зная, что на земле живут мои внуки.
- А сам ты не хочешь туда поехать? - неуверенно спросила дочь.
- Что делать там старикам, не имеющим родины, крова, имущества! Пойти в кибуц? Но работать в полную физическую силу я уже не могу, быть в тягость - это стыдно для меня… Здесь меня все-таки многие знают, уважают, печатают в газете… А кому я там нужен со своими юморесками? Ни кола, ни двора. Здесь ветеранская пенсия: не густо, но на жизнь хватает. Притом, что я в этом захолустье всякую штакетину на любом заборе знаю; а три могилы на кладбище - их же не возьмешь с собой! Езжай, и да поможет тебе всякий добрый Бог - и русский, и еврейский…
И она уехала: два года писала бодрые письма, даже звонила, и говорила деловито, на подъеме: хотелось, ох, хотелось верить… И вдруг нагрянула: еще более худая, совсем смуглая, с отчетливыми носогубными складками. Она не кинулась к отцу, не разрыдалась на груди у него: просто села на шаткое крыльцо и обхватила голову длинными тонкими ладонями. А проснувшись утром в своей прохладной комнатке, среди наспех убранной пыли, подумала: "Нет, шалишь… Никуда я больше отсюда не поеду…". Ей ли, с ее комплексами, неумением завязывать связи, робостью - соваться было в эту жаркую страну, да еще и претендовать на какое-то место в правовых кругах? Когда там даже принципы, основы юридических отношений стоят на совсем иной теоретической, возникшей из глубины времен базе? И никак абсолютно не соотносятся с некогда изучаемыми ею социалистическими нормативами? Для выпукника советского юрфака это вообще китайский язык! А специальная терминология, лексика? Просто надо снова поступить на первый курс и учиться, другого выхода нет. Да она бы поступила, и осилила еще раз эту науку, - если бы чувствовала хоть малую поддержку, хоть какое-то плечо рядом. А так - все кибуц, кибуц; хотела вырваться из него, устроилась посудомойкой в кафе - и сбежала через неделю: так и не могла одолеть отвращение к запахам общественной кухни, заложенное с детства. И вот, пришло время - она с тоскою стала вспоминать маловицынские вечера, книги и папки в материнской комнате, отца в глубоком кресле, читающего свою басню, сахарницу - старую семейную реликвию. Устала. Рано, конечно, в двадцать семь лет, - но я ведь всегда была слабая, поглядите на мои руки - они тонкие, а сколько тяжестей я перетаскала ими на Земле Предков! Семья, личная жизнь… И всей-то личной жизни - десяток связей, да три аборта. Так что признайся честно: ничего у тебя не вышло, и ступай, блудная дочь, туда, где родилась. Там, и только там отныне твое место.
ЧАЕПИТИЕ В СТАРОМ ДОМЕ
Вася взошел по шаткому, скрипучему крыльцу дома Фельдблюмов, нажал на кнопку. Открылась дверь в сени, мужской голос спросил:
- Кто там?
- Мне бы Лию Марковну.
- Кто ее спрашивает?
- С работы.
- А… Лия, Лия! Это пришли к тебе! Кажется, молодой человек, и говорит, что с работы!
- Хорошо, папа, ступай в дом. Ну, так кто же там?
- Да это я, Лий, Вася Бяков.
- О, Васенька! - дверь отворилась, и он шагнул внутрь. От Лийкиного халата пахло пижмой. - Входи же, входи! - она стояла сзади и подталкивала его в свое жилище.
- Добрый вечер! - бодро воскликнул Вася, оказавшись лицом к лицу с хозяином дома. - Лейтенант Бяков, прошу прощения за поздний визит! - он церемонно склонил голову.
- Очень, очень приятно! - старый человек с маленькой лысой головою протянул ему руку. - Когда-то и я тоже был лейтенантом… очень, очень давно… И Лия - лейтенант. Выходит, что мы три лейтенанта… Помню, когда собирались три лейтенанта военных лет - это был кошмар. Меня зовут Марк Абрамыч. Вы садитесь, сейчас сообразим чай, и найдем даже рюмочку для вас… Я сам давно расстался с этой страстью, но отнюдь не считаю ее такой уж пагубной, все хорошо в меру…
- Ах, папа! - с укоризною сказала Лия.
- Да, да, дочка, я понимаю, вы молодые люди, вам неинтересно слушать старого дурака… Но Вася хоть выпьет со мной чаю?
- Да об чем разговор, Марк Абрамыч! Боюсь только затруднить лишний раз…
- Это мне не труд! - обрадовался старик. - Мы ведь по вечерам сидим с Лиечкой дома, никуда не ходим. И к нам никто не ходит. А сколько было друзей…
- Сюда, папа, и раньше никто из них не ходил. Ты же сам говорил: "Дом есть дом, и нечего устраивать из него ресторан". Что же страдать по этому поводу?
- Да, да! Когда есть и множество других поводов. Ну сидите, молодежь, я пойду распоряжусь…
И он затопал на кухню, размышляя: кто этот молодой человек? Зачем он пришел вечером к дочке? Неужели у нее наметился роман? А если это так - то останется ли он ночевать? И хорошо было бы посидеть за чаем, он бы, так и быть, позволил себе рюмочку, а потом почитал бы свои юморески, поделился бы планами ликвидации большой лужи напротив райфо…
И Лия печалилась, глядя на Васю: какой красивый парень! Жалко, что не ее. Мужики глядели на нее как на пустое место, не пытались ухаживать, сделать любовницею, - лишь следователь Тягучих строил намеки, старый кобель, из таких, кто рад и кобыле… Она потянулась; хрустнули тонкие кости.
- Зачем ты пришел?
- Я по делу, Лий…
- Это-то понятно, зачем же еще… Ладно, не станем спешить: посиди, порадуй папочку. Он на седьмом небе: молодой человек в его доме, дочкин сослуживец! А вдруг ухажер?..
- Хочет замуж выдать? Ну, это для родителя естественно.
- Если бы замуж… Он хочет, чтобы я родила. И больше ничего. Нам нужно что-то… чтобы душа вырабатывала ласку, понимаешь? Иначе мы просто превратимся в двух мизантропов, ненавидящих друг друга. Как тогда жить?
Вася удивился страшной тоске, поселившейся в сердцах обитателей дома довоенной постройки. Эта тоска не закручивала тело, не пережимала глотку, как у него: она была прочная, основательная, тяжелая, долгая во времени.
- Дай вам Бог! - сказал он.
Лия зажмурила глаза, кивнула.
А Марк Абрамыч тащил уже в большую комнату чашки, блюдо с печеньем…
- Ну, начнем наш вечер! Кто начинает? Я ведь старый конферансье. Песок… варенье, печенье… Впрочем, ограничивайте себя в сладком, молодые люди: диабет - это чума нашего века.
- Папа! - нервно вскрикнула Лия.
- Молчу, дочка, молчу… Кушайте, как хотите, только следите за здоровьем… Ну, так я начну с анекдота: недавно один человек рассказывал в редакции, все жутко хохотали… Вот его сюжет: встречаются два "новых русских". Спрашивает один у другого: "Ну, как живешь, брат?" Нет, не два "новых русских", это другой анекдот, я после расскажу. Это просто два бывших одноклассника. Может быть, два однокурсника, неважно. И вот другой ему отвечает: "Ты не представляешь, какая у меня жуткая жизнь. Жуткая, ужасная, вся на грани срыва. Недавно простудился ребенок - пришлось срочно везти его во Флориду: перемена поясов, хлопоты с докторами… ну, это было что-то… Потом - жене прислали из Парижа совсем не тот костюм, который она заказывала! Скандал, разборки с торговыми агентами, хлопоты с адвокатами, дома страшная обстановка… А недавно - ты представляешь? - украли "мерседес" у моей любовницы! Что я пережил - это кошмар. Пока утешил, пока удалось найти новый такой же - по цвету, по дизайну… все нервы, все на таблетках… Нет, похвастать нечем, жизнь такая - хоть сейчас полезай в петлю! Ну, а ты-то как живешь, брат?" - "Да понимаешь, брат - вот уже три дня не ел". "И это мне тоже знакомо. Так ведь - заставлять себя надо, бррат, з-заставлять!..". Каково, а?.. Ха-хах-ха-а!.. Здорово ведь, да?..
Вася Бяков истинные проблемы "новых русских" представлял себе весьма смутно, - поэтому лишь улыбнулся вежливо. Фельдблюм беспокойно завертелся в кресле, отсвечивая черепом.
- Пойдем, Васек, - Лия потянула оперативника за рубашку.
В ее комнате было много книг: но все только кодексы, сборники, комментарии, юридические учебники, монографии…
- Все читала? - голос Васи сделался тих, уважителен.
- Нет, это мамины книги. Моего тут нет ничего - так, несколько книжонок по криминалистике и экспертизе. Садись вот сюда, и рассказывай. Ты ведь по музею, верно?
- Как ты догадалась?
- Зачем идти вечером в незнакомый дом, если не хочешь узнать что-то, касающееся тебя лично? Ведь все вопросы можно решить и на службе, в течение рабочего дня, не так ли? Но о чем конкретно ты хочешь со мной говорить - я, право, не знаю, и теряюсь в догадках. Чужих отпечатков я там не нашла, пробы на микрочастицы - ну это же чепуха, ты сам понимаешь… Так что же?..
- Тут дело, Лийка, совсем в другом. Я теперь пробую идти иным путем: по времени, когда пропала Зоя. Раньше этот промежуток был у меня такой: от шести до восьми-двадцати. А сегодня Тягучих сказал мне, что ты в начале седьмого якобы собиралась в музей, утешить Зою. Вот и скажи: когда ты там была, сколько времени? Что она говорила, куда собиралась?
- Ой, - эксперт провела ладонью по щеке. - Я правда там… Ну не переживай, говорю, что ты… А она - снова плакать. Жалко ее было, по-человечески… Добрая душа, еще в школе всех утешала. Она младше, конечно, мы с ней подругами не были, так, немножко знакомы, - но когда я из-за границы вернулась, она ко мне первая на улице подошла… Я таких людей не забываю. А в тот вечер… Она была и расстроена, и озабочена, ну так ведь можно и понять: такая беда… Но что-то, что-то, что-то там было, погоди-ка… Значит, так: я зашла. А! Она по телефону говорила! Хоть и считается, что непорядочно подслушивать - но женщины всегда фиксируют чужие разговоры. Она так сказала: "Я тебе ответственно заявляю, что не имею ни малейшего понятия о ее ценности! И хватит об этом. Мне некогда, тут люди пришли. Пока. Привет". Я спросила: "Это насчет картины звонят, или насчет булавы? Кто такой любопытный?" - "Да один тут… Заколебал". И заплакала. Я и давай ее снова утешать… ну, я уже об этом говорила. Так как-то все… я даже и не пыталась еще раз дознаться, кто ей звонил. Если на "ты" - наверно, все же знакомый. Поспрашивай - может быть, так просто, любопытная Варвара. Ну вот. Я недолго там была, всего минут десять.
- Сразу домой двинула?
- Н-нет. Что, думаю, дома делать? Такой хороший вечер. И пошла вниз, к пруду, через кустики. Той тропкой, что Гильза ходила: вдруг, думаю, что-нибудь там найду? Мы ведь ни берег, ни тропку эту толком не осмотрели, сразу в музее засели. Пошла, глянула… Там трава примята, кто-то топтался, возможно, даже не один - но следов для идентификации нет. А предполагать - что ж предполагать, криминалистика - наука точная. И вот выбралась оттуда по косогорчику… и что же?.. Что же, что же… А! Парень зашел в музей.
- Кто?! - взвился Вася.
- Да этот, как его… Караульщик, он еще в дежурке у нас иногда сидит… там же склад коммерческий, в музее. Он эти склады, киоски рататуевские охраняет: и в музее, и на базаре, и возле "Культтоваров", и в гостинице… Я не знаю, как его зовут, только на лицо. Но подозревать его - это глупо, наверно: зачем ему картина, булава эта дурацкая! Как оружие можно использовать и что-нибудь посовременнее. Вот склад - это сфера его интересов, по поводу него он, наверно, и забегал. Так что… не стоит тебе даже и трудиться в этом направлении.
- В этом - может быть. Я не встречался с Рататуем, только по телефону… У них действительно нет интереса в этом деле. Той ночью в отделе дежурил Серега Помуевич с Калямом Ядовиным. Они в голос твердят: не было сигнала на пульте. Черт знает, верить им или нет: они могли ведь и спать уйти, и что угодно. Проводка нарушена грамотно, там мог быть только короткий сигнал, его недолго и проворонить. Есть, есть связь, никак нащупать вот ее не могу… Ладно, надо идти. Ты очень мне помогла, Лия.
- Не надо говорить мне вежливые фразы! Чем я могла тебе помочь, что за чушь! От меня здесь польза исключительно нулевая.
- Не скажи… Я же теперь действую по другому конкретному методу: ужимаю время. Ты сняла полтора часа, это разве не помощь?! Теперь вот этого парня найду, с ним потолкую: еще, глядишь, наберу минут десять-пятнадцать. Может, и у него зацепка найдется. Глядишь, чего-нибудь накопаю…
В горнице топтался Марк Абрамыч.
- Молодой человек уходит? - растерянно спрашивал он. - Лия, он уходит? Вася, вы уходите? Как жаль, как жаль! Вы выпейте еще чаю, посидите немножко!.. Когда вы придете еще? Мы всегда рады вас видеть…
Стукнула дверь; старик опустился в кресло. "Ушел, ушел! - горестно думал он. - Опять у Лии не будет ребенка. Господи, пошли ей мужчину! Хоть еврея, хоть русского, хоть грузина, хоть армянина, хоть чеченца!..".
ПОХОЖДЕНИЯ КОНКРЕТНОГО ЧЕЛОВЕКА
Дежурный Помуевич жил в двухэтажном бараке, с печным отоплением. Рядом с дровяниками стоял стол, скамьи вдоль него: тут жильцы пили водку, пиво, играли в карты и домино. Среди щелкающих сегодня костями Вася увидал и Помуевича: тот был в майке, спортивных штанах.
- Привет, Серега! - Бяков протянул руку.
- Привет, - отзвался тот. - Мы на высадку играем - есть желание?
- В другой раз. У меня небольшой разговор… ты подменись, что ли…
- Бутылку принес? Тогда пошли, сгоношу закусочку…
- Да нет, по работе.
- Вы меня заманали, - лейтенант поднял вверх круглое белое лицо. - Я что - обязан вам всем? Я отдыхаю! Ты знаешь, сколько времени?
Он нажал кнопку на часах, и голос произнес гнусаво:
- Девять часов тридцать четыре минуты.
- Конкретно сказано! - восхитился оперативник. - Где купил?
- Мало ли где… Ладно, пошли шептаться. Заманали вы меня…
- Дело небольшое, - сказал Вася, когда они отошли и сели под грибок. - Музей этот, и невеста у меня пропала… ты понимаешь?
- Ну, ну. Я внимательно слушаю.
- Ты ведь дежурил в ночь кражи?
- Дежурил, ну и что? Я ведь внятно объяснил: не было сигнала! Я рапорт писал по этому поводу!
- Успокойся, не нервничай. Я вот что хочу узнать: те ребята, что частные киоски и склады охраняют, заходят к вам в дежурку?
- Н-ну и чего? - насторожился Помуевич. - Кто запретил?..
- Ты их всех знаешь?
- Допустим… Ты вот что пойми, Вась: это же наш боевой резерв. Митя, их начальник, прямо так и заявил: если возникнет какая-то напряженка, задействуйте моих ребят. Это тебе не ДНД наша несчастная, любого скрутят и утихомирят, со дна моря достанут и приведут.
- Замечательно. Ничего не имею против. Кто из них дежурил той ночью? В смысле - кто с музейным складом должен был разбираться?
- А чего с ним разбираться? Его же не тронули.
- Но музей-то закрыт на ревизию и на переэкспозицию! Значит, и торговля в убытке. Надо принимать конкретное решение, это же бизнес, кто будет терпеть убытки? А по ихним порядкам - бремя расходов несет тот, в чье дежурство случился казус.
- Казус… Сам ты казус. Опутя тогда дежурил, Никола Опутин. Мы с ним в карты играли. Он два раза выходил, ларьки на площади проверял, а потом вообще слинял куда-то, домой пошел, что ли…
- Это мне неважно. Я другой день восстанавливаю, когда Зойка пропала. Вот тут он фигурирует… Ты его адрес-то знаешь?.. Ты не мнись, понимаешь! Я же в курсе, что они все у вас внештатными помощниками числятся, для отчета! Ну, выкладывай же! Не молчи, Серега, я теперь на все способен…
- Да ну вас, заманали!.. Жалко, не послал тебя сразу… Дался тебе этот Никола. Ничего ты от него не узнаешь.
- Хорошо, хорошо, не узнаю… Чего ты разнервничался-то так? Я же только адрес спросил.
- Это ты мне грозить стал: я то, я се, на все способен… Нужны мне такие выступления, ну скажи?!..
- Опять началась болтовня…
Помуевич фыркнул; Вася вспомнил, как хвалило начальство этого парня, когда он ходил в участковых: вежливый, аккуратный, дипломатичный. Даже в той мелкой политике, что варится в пределах участка, он был мастаком. Да там это тоже важно, тоже все всерьез, как и в большой.
- Ну, так: он живет на Второй Школьной, дом 8. Он там с бабкой и дедом. Мать у него - Тамара, сестра из кардиологии, рыженькая такая, в очках - может, знаешь? У ей сожитель - Томашин, рамщик с лесобиржи, она в его доме обитает. А Никола хочет себе избу покупать, что за жизнь в тесноте… Привет ему передавай.
Едва оперативник скрылся за углом - Помуевич побежал домой, шуганул жену из квартиры, и схватился за телефон…
Когда Вася Бяков пробирался между дворами ко 2-й Школьной улице, его окликнули. С лавочки манили его знакомые, донельзя конкретные личности: братья-сержанты Ядовины. И с ними Галя Жгун, помощница геодезиста из дорожного, верная помощница в патрулях и задержаниях. Они тотчас налили в стопку красного вина, и протянули Бякову.
- Вот, Галка сессию сдала за третий курс, - пояснил Салям. - Скоро будет молодой специалист. Решили обмыть.
- Ваше, Галя, здоровье! - Бяков опрокинул стопку. - Пахнуть, конечно, будет, а у меня встреча… Но тут уж и не откажешься, образование - дело нужное…
Взор его затуманился; из вечернего воздуха выткался полковник Нечитайло, и строго глянул окрест. "Если кто-то кое-где у нас порой…".
- И кем же вы будете, Галочка, позвольте узнать?
- Я учусь в гидромелиоративном техникуме, на техника-топографа. Но это ни о чем не говорит. Мое призвание - это служба в органах.
- Зачем же вам это надо?
- Он еще спрашивает! - весело воскликнула девушка. - А вот зачем! - она подскочила к нему, и мастерски вывернула руку. Близнецы одобрительно загудели.
- Поздно, поздно на встречи ходите, товарищ лейтенант, - молвил вдруг Салям. - Уже время свиданий. Но мы ничего не знаем, ничего не видели, верно, друзья?..
- Опять по пятницам
Пойдут свидания
И слезы горькие
Моей родни…?
запела будущий топограф и надежда органов. Калям же, завершая сцену, коснулся запястья, и тотчас зазвучал гнусавый голос:
- Десять часов восемнадцать минут.
"Ну, - удивился Вася. - У всего отдела, похоже, говорящие часы".
- Слушай, - обратился он к Каляму. - Ты дежурил в ночь, когда музей ограбили?
- А конечно! - ответил тот. - Как штык. С Помуевичем на пару.
- И все, больше никого с вами не было?
- А кто? Ну, Никола Опутя сколько-то сидел, мы с ним в карты дулись. Еще эта, как ее, в байдарке ночевала, блядешка-то… а, Зинка, Зинка! За нее ваш капитан Коркодинов просил, чтобы оставили, а то ей далеко домой бежать было, а с утра он ее хотел задействовать… - вдруг он сконфузился, налил себе стопку и выпил.
- Ты про кого толкуешь? Про Зинку Пху, что ли?
- Ну конечно! Кх-х!.. Про кого же еще!
- Ага… А музей, значит, не сработал на пульте?
- Нет, не сработал почему-то.