Глава 8
Заходы в кафе после получки стали для бригады Ильи Петровича уже традицией. Ничто не сближает так коллектив, как стаканчик-другой хорошего вина. А если прибавить к этому задушевную беседу, а ещё лучше, сыграть в очко, тогда уж точно авторитет бригадира становится просто непререкаемым. Тем более, что Илья Петрович отлично играл в очко. Оказавшись в неформальной обстановке, люди тянулись не к бригадиру, то есть, не к своему начальнику, а к нему – Серову Илье Петровичу – личности, которую по праву можно было назвать незаурядной. Это относилось не только к членам его бригады, в кафе заходили совершенно случайные люди и, завидев Илью Петровича, сразу старались подсесть поближе к его столику. Да чего уж там, случайные. Бывало, зайдёт компания, закажет пива и, сидя с одним стаканом, ждут Петровича – молчат. А уж как придёт Петрович, вот тут только всё и начинается.
– А что, Петрович, сыграем сегодня в очко? – спросят.
– Да не по рангу тебе со мной ещё играть, – ответит бригадир, – ты вон, у моего ученика сначала поучись.
И пошёл чёрт по бочкам: болельщики садятся вокруг игроков, кричат, делают ставки, подзадоривают, одним словом, не кафе это уже, а казино какое-то.
– Давай, молодой, давай, – кричат одни, – не позорь бригадира!
– Сделай его, сделай, – кричат другие, – не по хрену задаваться!
– Двадцать! – молодой выкладывает карты.
– Очко! – противник кидает свои карты на стол. – Да, Петрович, слабовата у тебя бригада. Запомни, молодой, салага ты ещё против Стаса! Однако изволь заплатить. – Стас снял очки, подышал на них, протёр и снова надел.
– А я деньги не взял, – проскулил молодой.
– Да, Петрович, видно, твоя бригада в долг пришла играть?
– Салага он ещё, порядков не знает, – бригадир вытащил деньги и положил на стол.
– А ну пусти, играть не умеешь, только бригаду позоришь! – молодого отодвинул в сторону коренастый рабочий.
– С кем имею честь? – ехидно спросил Стас.
– Сердюк, – пробасил здоровый мужчина лет сорока.
– А ты не в долг играть будешь? – не унимался Стас.
– Не бойся, правила знаю.
– А что, вам хорошо хозяин платит? Можете себе позволить? – Стас сделал характерный щелчок пальцем по горлу.
– Это у вас хозяин, а у нас нет хозяев.
– Как это, нету? У всех есть, а у вас нет?
– Мы сами хозяева. Вот они, акции, – Сердюк похлопал огромной рукой по карману. – Хочу продам, хочу подарю, хочу директора нового выберу.
– Так уж и выберешь? Пороху не хватит.
– У одного не хватит, а если все вместе, то как два пальца… Только нам это ни к чему. Это не директор нам, а мы ему зарплату платим. Так что, не беспокойся, всё будет оплачено.
– Ну что ж, посмотрим, какие вы богатые!
Карты, как молнии, замелькали перед игроками. Болельщики даже не успевали следить за ними. Наконец наступила пауза.
– Двадцать, – сказал Стас.
– Девятнадцать, – недовольно пробасил Сердюк.
Сердюк отошёл в сторону, а его место занял другой член бригады. Игра приняла такой острый характер, что кафе даже закрыли. Бармен бросил своё место у стойки и очутился среди болельщиков. У Стаса менялись противники, менялись ставки, но результат был всегда один: деньги покидали карманы членов бригады и оседали у Стаса. Уже никто не считал, кто сколько проиграл. Никого не интересовало, чьи на кону деньги. Была затронута честь бригады, и её члены не считались, они выгребали из карманов всё и отдавали тому, кто в данный момент отстаивал эту честь. Наконец деньги кончились, все повернули головы в сторону бригадира.
– Ну что ж, с достойным противником и сыграть можно, – постарался как можно спокойней ответить Петрович.
– А что на кон поставишь? Денег то у вас, как я понял, нет? – засмеялся Стас.
– Молодой, сбегай-ка домой, принеси мои акции, – скомандовал бригадир.
– А вы и вправду богатые, – ухмыльнулся Стас. – Я бы на вашем месте остановился.
– Не на того напал, – зло процедил Сердюк, – Петрович без боя никогда не сдаётся. – Он вытащил из кармана пачку акций и отдал бригадиру.
– Свои имеются, – с достоинством ответил Петрович, однако, покрутив акции Сердюка в руках, почему-то оставил их у себя.
– Моё дело предупредить, – спокойно ответил Стас, – у меня есть на что играть.
– Так что же ты волнуешься?
– Я волнуюсь? Ты лучше подумай, во сколько мы их оценим?
– А во сколько хочешь, я их у тебя всё равно отыграю.
– Приятно иметь дело с уверенным человеком. – Стас довольно потёр руки. – В таком случае, у меня предложение…
– Какое? – раздалось сразу несколько голосов.
– Пока ваш молодой бегает, я хочу вас всех угостить коньяком. Возражений нет?
– Есть возражение, – ответил Петрович, – я водку предпочитаю.
– Значит, договорились, – обрадовался Стас.
Бармены сразу вспомнили о своих обязанностях, и перед каждым членом бригады появился запотевший стопарик с холодной водочкой и тарелочка с бутербродом.
– За удачу! – провозгласил бригадир.
Вся бригада залпом опрокинула стопки.
– Вовремя не выпитая вторая – это насмерть загубленная первая, – пошутил Стас.
Спорить никто не стал. Стопки снова наполнились, и тут же опустели.
Когда Молодой пришёл в кафе, бригада была уже под приличным градусом.
– Тебя только за смертью посылать, – проворчал, увидев его, бригадир. – Принёс?
Паренёк молча положил перед Петровичем пачку акций.
– Смотрите, салаги, как играть надо! – осмелев после водочки, сказал Петрович.
– Сколько ставишь? – спросил Стас.
– Половину я и половину ты.
– Половину чего?
– Половину всего, что имеешь.
– А почему не всё?
– Играть не интересно.
– Тогда давай четверть.
– Можно и так. Сердюк, отсчитай. – Петрович отдал все акции Сердюку. Тот дрожащими руками разделил акции на четыре кучки и положил на стол одну.
Игра началась. Не надо быть большим профессионалом, чтобы понять, какого уровня были игроки. Это были мастера. За всю игру они не издали ни единого звука. Стоило только одному немного повести бровью или легонько кивнуть головой, как другой безошибочно понимал его. В кафе воцарилось молчание. Казалось, что болельщики даже перестали дышать. Наконец Стас положил карты на стол и самодовольно произнёс:
– Двадцать!
– Очко! – совершенно спокойно ответил ему бригадир.
Кафе взорвалось от оглушительного вопля.
– Вот это класс!
– Знай наших!
– Стас, может тебе пора остановиться, пока не поздно?
– Водки всем! – скомандовал Петрович.
Бригадир забрал акции, отдал их Сердюку, а деньги швырнул бармену.
– Реванш, реванш! – орали сторонники Стаса.
– Я законы знаю. Сердюк! – Петрович протянул руку в сторону хранителя акций.
– Сколько? – спросил Сердюк.
– Также.
Сердюк протянул ему четверть. Стас снова положил деньги. Игроки начали. Теперь уже не только болельщики, а даже мухи перестали дышать. Но вот мелькание карт закончилось. Стас улыбнулся и произнёс:
– Очко!
Вздох облегчения, исходящий от болельщиков Стаса, пролетел по кафе, как шелест листопада при лёгком ветерке. Однако он был тут же заглушен нервным бормотанием сторонников Петровича.
– А у меня двадцать одно! – хладнокровно произнёс Петрович.
И опять взрыв эмоций, опять стопки и опять водка.
– Удваивать будем? – спросил Стас.
– Я правила знаю, – ответил Петрович.
Теперь на кону лежало половина акций со стороны Петровича и половина тех денег, которые выиграл Стас.
Снова воцарилась тишина, снова сердце замерло от предвкушения чего-то грандиозного, снова Стас швырнул карты на стол и, улыбаясь, сказал:
– Девятнадцать!
– У меня тоже, – Петрович показал карты.
У Стаса даже запотели очки. Он протёр их, надел, и снова посмотрел на карты.
– Яйца! Второй раз подряд! Вот это да! – прошептал кто-то из болельщиков.
– Это бывает, – Стас достал все деньги, которые у него были, и положил на стол.
Сердюк отдал все акции, которые принёс Молодой.
– Ну, Петрович, давай! – простонал кто-то из болельщиков.
Но на него сразу зашипели:
– Ты что? Замолчи! Не мешай!
И снова леденящая душу тишина. Снова десятки глаз впились в мелькающие карты, снова пепел от сигарет падал на штаны болельщиков, прожигал дыры, но те ничего не чувствовали, их волновало только одно – они ждали конца схватки гигантов.
Петрович положил карты и облегчённо вздохнул.
– Двадцать.
Стас положил карты на стол, снял очки, засунул их в карман и произнёс:
– Очко!
– Реванш, реванш! – опять закричала публика.
– Реванш уже был, – ответил Стас, собирая деньги и акции.
– Это не в счёт! Там яйца были!
– Хорошо, будет вам реванш. Через неделю. Только учтите, играть будем на акции. Эти бумажки только для этого и годятся.
Кафе закрывалось. Бригада Петровича, опустив головы, побрела домой без денег и без акций.
– Что делать будем? – спросил бригадира Молодой.
– Как, что делать? Акции будем спасать. Занимайте, покупайте, доставайте, где хотите, чтобы через неделю всё было готово.
Сначала Кате было неуютно в коттедже. Она путалась в огромном количестве комнат, вечно забывала, что и где она оставила. Особенно ей не нравилась прислуга. Постоянное нахождение рядом с собой посторонних людей раздражало её. Но, видимо, так устроен человек, он привыкает ко всему. Прошло время, и то, что вчера было неприемлемым, сегодня кажется обыденным. Более того, она так привыкла к последним изменениям в своей жизни, что не понимала, как же можно было жить раньше: без машины, без шофёра, без кредитной карты и без многого другого, без чего она раньше совершенно свободно обходилась. Она теперь не сидела дома. Работала она не для заработка, а для собственного удовлетворения. Ей просто не хотелось быть домашней хозяйкой. Ей хотелось, чтобы от неё что-то зависело, чтобы всё время находиться среди людей. Она с удовольствием занималась экономическим анализом, хотя никогда не задумывалась о целесообразности той или иной сделки. Сделка, как таковая, её вообще не интересовала, её задачей было ответить на вопрос, выгодна она или нет. Скорее всего, это была тоска по ней же самой – так и не состоявшейся инженеру-экономисту. Она приезжала домой раньше мужа, проверяла работу, которую выполнила прислуга, забирала от няни сына и ждала мужа. После приезда Владимира вся семья собиралась в столовой за ужином.
– Ну, что у нас с экономикой? – обычно спрашивал муж. – Рентабельность не подралась с себестоимостью?
– С рентабельностью всё в порядке. Ты знаешь, а я тут интересную закономерность заметила.
– Закономерность в чём?
– В нашей хозяйственной деятельности, разумеется.
– И что же в ней интересного?
– Она чётко совпадает с формулой, описанной Марксом в своём "Капитале".
– Я, правда, не читал "Капитал", но что же тут странного? Все предприятия, так или иначе, подчиняются законам, которые описывает Маркс. Он ведь тоже экономистом был?
– Это Энгельс экономистом был.
– Честно говоря, мне совершенно без разницы, кто из них кем был.
– Да я не о них хотела сказать. Наша деятельность подчиняется формуле: деньги – товар – деньги.
– Ну и что?
– Дело в том, что там и другая формула есть: товар – деньги – товар.
– Не вижу разницы деньги – товар – деньги или товар – деньги – товар…
– Как раз в разнице всё и дело. В первом случае человек имеет деньги и покупает на них товар, чтобы, продав его, получить деньги, которые превышают вложенные, а во втором случае он использует деньги, чтобы изготовить больше товара.
– Что-то я не вижу никакой разницы. Меняешь слова местами, и всё, суть одна, что в первом, что во втором случае.
– Неужели ты не видишь разницы? В этих формулах содержится огромный нравственный смысл. Что такое товар? В нашем случае, это материальные или духовные ценности, которые необходимы для жизни человека. То есть, здесь деньги нужны для достижения единственной цели – получения как можно большего количества товара, то есть, этих ценностей. В другом случае всё с точностью наоборот. Товар является не целью, а инструментом, который необходим для другой цели – получения денег. Человек перестаёт быть человеком, он превращается в раба, который верно служит своему хозяину – деньгам.
– Ну, мать, ты чего-то совсем умное загнула! Ты хоть сама поняла, что сказала? Из всего я понял только одно – люди перестают быть людьми и превращаются в рабов. Скажи, а что, рабы не люди?
– Я не так выразилась. Они, конечно люди. Я хотела сказать, что человек теряет свою свободу.
– Свобода – это осознанная необходимость, это тебе из твоего же курса марксизма-ленинизма.
Родители так увлеклись своими скучными и неинтересными разговорами, что не заметили, как их ребёнок слез со стула и перебрался к журнальному столику. Там было гораздо интересней. На столике лежали красивые глянцевые журналы с яркими обложками, игральные карты и очки. Димочка взял очки, надел их и стал глядеть на карты. Потом он снова снял их, затем опять надел. Неизвестно, сколько бы раз он это проделывал, скорее всего, игра окончилась бы только тогда, когда очки были бы разбиты. Но этого не произошло. Мама обратила внимание на своего сына, и игра была прервана на самом интересном месте.
– Дима, ты что делаешь? Разве можно детям очки надевать? Ты же глазки себе испортишь!
Катя подошла к сыну и отняла у него очки.
– Мама, отдай!
– Это не игрушка. Ты их разбить можешь.
– Мама, отдай, это не простые очки, они волшебные!
– Никакие они не волшебные, это самые обыкновенные очки.
– Вон, видишь, карты лежат? Если на них смотреть, то ничего не видно, а если очки надеть, то на каждом уголке циферка нарисована.
– Тебе уже спать пора, циферка, ничего там нет и быть не может, потому что карты лежат рубашкой вверх. Все циферки внутри.
– А ты сама посмотри, надень очки.
– Тебе не понятно, что мать сказала? А ну-ка марш спать! – вмешался отец.
Дима надул щёки и послушно поплёлся в свою комнату.
– Ну зачем ты с ним так резко, Володя? Это обыкновенные детские фантазии. Разве у тебя не было в детстве волшебных палочек? А у него волшебные очки.
– Да он тебе и волшебного слона притащит, лишь бы не спать. Ты на часы-то посмотри.
* * *
Безоблачное небо незаметно затянулось дымкой облаков, и солнцепёк прекратился. Мужчина замолчал и перевёл дух. Он посмотрел на часы и быстро поднялся со скамейки.
– Вот тебе и посидели в тенёчке! Посмотри, времени-то сколько! – сказал он дочери.
Однако дочь продолжала сидеть и никуда не собиралась идти.
– Ты что, так и будешь здесь сидеть? – спросил мужчина.
– А как же Катя? Неужели она так ничего и не узнала? А ты? Ты сталкивался с ним ещё?
– Сталкивался. Так сталкивался, что мы с твоим дедушкой чуть фирмы своей не лишились.
Мужчина посмотрел на дочь и понял, что пока он не докончит свой рассказ, уйти от могилы Раба не удастся. Он снова опустился на скамейку и продолжил.
* * *
Это было, когда я стал директором фирмы "Энергия". Придя на работу, я был крайне взволнован, и на это были причины. Во-первых, я стал директором только сегодня утром, а во-вторых, мне предстояло выступить на собрании трудового коллектива.
Формально, директором я стал ещё месяц назад. Отец провёл внеочередное собрание акционеров, где и предложил мою кандидатуру.
Сразу же после собрания отец вызвал к себе меня, я тогда был его заместителем, и предложил уйти в отпуск.
– Папа, не понимаю, почему сейчас?
– Так надо. Съезди на юг, отдохни, на солнышке позагорай…
– Но почему именно сейчас?
– Потому что фирме нужен отдохнувший руководитель, полный сил и энергии.
– А что, раньше моя энергия фирме была не нужна?
– Вот тебе путёвки, деньги и билеты. Поезжай.
– Ты мне так и не ответил, почему именно сейчас?
– Саня, если ты задаёшь вопрос в третий раз, и на него тебе не отвечают, есть ли смысл повторять его в четвёртый?
Спорить с отцом было бесполезно. Я взял путёвки и укатил в отпуск.
Вернувшись из отпуска, я зашёл к родителям, где всё и прояснилось.
– Ознакомься, – отец протянул мне листок бумаги.
– Что это?
– Там всё написано. Теперь ты понимаешь, для чего тебе понадобятся силы?
У меня от удивления отвисла челюсть.
– Я – директором?
– Теперь ты понимаешь, почему я не стал тебе говорить об этом перед отпуском? Вместо отдыха ты бы так и просидел у моря с открытым ртом.
– А ты?
– А что я? Я буду теперь твоим заместителем.
– Не понимаю, зачем? Это же твоя фирма. Ты её придумал, ты её сделал, ты великолепно справляешься с обязанностями директора, тебя все уважают… Я ещё понимаю, если человек заболел…
– А тебе обязательно надо, чтобы я заболел? Или чтобы я перестал справляться со своими обязанностями? А может быть, мне дождаться, когда меня перестанут уважать?
– Папа, ну зачем ты? Ты же понимаешь, что я имел ввиду совсем другое. Наоборот, я хотел подчеркнуть твои достоинства.
– В таком случае, ты забыл самое главное.
– Какое?
– Я подготовил себе преемника. Человека, в руки которого я смогу передать всё, о чём ты только что столько рассказывал.
– Но почему именно сейчас? Ты же ещё полон сил! Или ты себя плохо чувствуешь?
– Что касается сил, то их, слава Богу, хватает.
– Тогда чего же ты боишься?
– Боюсь, что пока мои силы закончатся, ты уже стареть начнёшь.
– Что? Я – стареть?
– А что ты удивляешься? Руководители могут состариться ещё в молодости. Даже не заметишь, как превратишься в вечного зама.
– Как это, в вечного зама?
– Очень просто. Человек отвыкает принимать решения. Он не умеет рисковать. Даже если он и решает что-то, то всё равно есть начальник, который, в конечном счёте, за всё отвечает. Вроде и специалист хороший, но он не способен сам что-то сделать. Он способен только советовать.
– Всё равно, это так неожиданно!
– Это всегда неожиданно. И для меня тоже. Кажется, что совсем недавно сам стал руководителем, а уже приходится дела передавать.
– Тебе тяжело это делать?
– Нет. Скорее страшновато. Хотя я и уверен в тебе, всё равно страшновато.
– Что же мне завтра делать на работе?
– Работать директором.
– А ты?
– А я уйду.
– Куда?
– В отпуск поедем с мамой. А сейчас давай отметим твоё назначение. Шутка ли сказать, ты впервые пускаешься в свободное плавание. Один, без поддержки родителей.