– Не каждый. Но бывало иногда, вообще про меня забывал. А теперь вот второй день подряд! – Что значит второй день? – думаю. – Я тебя что, вчера закрывал?
– А то нет! Днем закрывал, под вечер спорить начал, а под конец на меня с братцем плюнул и как раз таки вообще и забыл! – Стоп, стоп, стоп! Значит, ты все помнишь? Это хорошо! Потом поговорим! А пока в клетку! Потом уж помягче:
– Ну, так надо… извини…
С совестью разобрался, закурил, думать стал, перебирать, кому позвонить? Сгреб с отведенной мне полочки, всякие там старые, пробитые талончики, обрывки сигаретных пачек, пустой коробок, на котором тоже какой-то номер наслюнявленной спичкой нацарапан и стал перебирать.
Таааак… Этот на весь отпуск в деревню уехал. В сторону.
Этот дома, но и баба его тоже отпуск взяла, а значит, тоже не поможет. В сторону. Этот. сразу в сторону. С ним свяжись, сначала одолжит, потом догонит и на хвост сядет. Он так любит. И его напои, и потом все деньги ему верни.
Хотя куда я его тут положил? Сюда переложим. Это уж на самый крайний случай. Таак. А вот этот, вот этот… Напивается исключительно по праздникам. Мать у него была училкой, батя офицером стройбата. Потому сам он у них не очень удачно получился. Теперь как тот пес-полукровка, и сам мучается и родителям огорченье. Говорят, пьет только по праздникам, как интелигент, но нажирается, как строитель. И по цеху ходит, как генерал на параде. И ежели видишь, что где-то, что делает не так, подсказать не смей! Все-то он сам лучше других знает!
И откуда у меня его телефон? Сто лет он мне нужен. Ааа! Его почерком писано, значит, он мне его, когда-то сам всунул. Зачем не помню, но хрен с ним, раз он сам всунул, то это даже и хорошо! То есть в другой бы день, конечно, встретил бы где, отвернулся б. Но сегодня день особый, похмельный, а значит, про его гонор на сегодня и забыть можно. А уж про свой и подавну!
Похмелье-то оно пострашней радикулиту. Разница только, что радикулит человека крутит да нагибает, а в похмелье вроде как добровольно нагибаешься; А у кого затяжное, так тот и ползать готов и малознакомому радоваться, как другу самому уважаемому: "Привет! Не узнешь? Ну как не помнишь!? Ну, ты в какой школе учился? Ну! И я в той же! В один ДК на танцы ходили! (не врет, потому что ДК у нас только один) С детства тебя уважал, ты ж это… короче слушай, тут такое дело… выручи по старой дружбе!"
Вот теперь и мне надо чего похожее. Только что? И вот оно еще одно чудо-свойство похмелья! Если уж сам не в силах, так оно за тебя иной раз мозги так подстегнёт, что в секунду, как говорят, перед смертью бывает, всё и сразу! Промелькнуло, дальше и думать не надо!
Что только что про гонор говорил? Что про свой забыть это верно! А вот ему про его и напомнить! Телефон схватил, номер накрутил, жду…Только б дома, только б дома! Поднял!!! А это считай уже пол-дела!
– Привет! Не разбудил? (ишь, насторожился) – Слушай… тут у меня такое дело… Посоветоваться надо… Сразу думал тебе позвонить, но думаю, еще спишь. Одному позвонил, другому, да только сам знаешь, ума то у них… Ты то, ясно, в курсе… (клюнул, раз спрашивает об чем речь. А я знаю? Потом придумаю, ты главное поглубже заглоти). – Да это не по телефону, я тут еще попробую позвонить (и называю имя его главного вражины, которого я и номера-то не знаю), если чего я тебе потом перезвоню, добре? Аж через трубку чувствую, как заерзал и уже сам мне, но тоном пока еще меня не устраивающим:
– Да чего там ему звонить, заходи.
Ага, щас я вот так и сразу, я ж к тебе не за советом. То есть, конечно, щас и сразу и даже быстрее, но только после того как убедюсь, что все! – ты у меня уже не сорвешься! А вслух продолжаю:
– Ну, раз ты дома, то сегодня зайду. Он:
– Во сколько? Я:
– Ну точно не знаю, тут вчера такое дельце подвернулось, чего я и посоветоваться хочу, что даже вчера чуток перебрал. Сейчас вот схожу в (и опять называю магазин, возле которого его вражина живет), здоровье поправлю, а потом и перезвоню.
Ну, теперь-то, думаю, подсек? Правильно подумал.
Какое бывает на утро здоровье он и сам знает. И если допустить, что б я здоровье свое у его вражины поправлял, он запросто мог то, то что советоваться с вражиной буду! Это по гонору удар! И он мне тут сам:
– Да чего ты будешь ноги бить, если здоровье никакое? Есть у меня в баре, поправишься. Вот, думаю, и порядок:
– Ну, если так… Диктуй адрес, записываю.
Не телефонный разговор
Давно заметил, хочешь встретиться с тем, кто тебя избегает, позвони, заинтригуй, а в конце произнеси таинственно так волшебную фразу, типа НЕ ТЕЛЕФОННЫЙ РАЗГОВОР! Иной сам к тебе прибежит. Вот произнёс человек эту фразу и сразу придал себе некой значимости.
Обыкновенный таксист. Звонит ему приятель, интересуется: "Чего это ты вчера весь день трубку не поднимал?" А в ответ: "Клиент, понимаешь, попался ещё тот! Так что денёк был, не поверишь! Но это не телефонный разговор… При встрече расскажу…"
Женщина звонит подруге, мол, едет на неделькую отдыхать, а вот куда и с кем, это после, это не по телефону. Конечно не по телефону. Едет ведь не какая-то, а гардиробщица из кукольного театра! А таких прослушивают в первую очередь! Та, что на другом конце провода понимает… Проходила…
Если ты живёшь в полумиллионном городе, то и ты должен понимать, что ещё тыщ под сто живёт и работает в засекреченных подвалах, туннелях, бункерах и все они слушают, слушают и слушают!
Прям видится подземный корридор с длинной такой лавкой, а на лавке той те, кто ищет хоть какую-то работу. Сидят эти временно безработные, теребят нервно заполненные бланки, на дверь металическую толстенную и явно тяжеленную испуганно поглядывыют. Терзаются мыслью, пройдут собеседование, внушат ли доверие?
И ведь об чём там спрашивают ни кто не знает и не у кого не спросишь. Потому как ни один кто порог двери той переступил, назад не вышел. Вот зачем тогда было говорить, что в слухачи берут далеко не каждого. И что с теми сталось, кого забраковали?
"СЛЕДУЩИЙ!" И боязно заходить, только лифт ушёл обратно, а лестница наверх, видать, вообще не была предусмотрена. И входит следующий, и выясняется, что зря переживал. Ни кто и ни чего его не спрашивает. Даже имени. А бланк заполнялся ради почерка, отпечатков, потожировых ну и страху ради. Чтоб слухач понимал важность своей работы.
А что работа важная объяснили тотчас. Вот стул, вот стол, на котором два телефонных аппарата по бокам, а в центре большой такой динамик, сродни рупору или мегафону. Под носом вспышка. На случай, если слухач закимарит. Организаторы прослушки тоже люди, понимают, ночью всяко бывает.
Слушать ума не надо. Вышел абонент на связь, вспышка раз! Слухач трубку к уху, а взгляд на список конкретных слов и фамилий. Услышал слово из списка, типа терроризм или герыч, кнопку на запись, а уж саму запись другие анализировать будут. Вспышка два! Хватай левую трубку и слушай в два уха. Ну а если вдруг и третий абонент с кем-то на связь вышел, включай тот самый динамик и учись слушать трио. Внимательно слушай! В списке слов вона сколько! И халтура, и ствол, и вертухай с паханом. Мата нет, так оно и понятно. Во-первых, кто его наизусть не знает, а во-вторых, если при каждой мляди кнопку на запись, этож километры плёнки!
Так и слушают люди подземелья сантехников и художников, дальнобойщиков и кассирш, старшеклассниц и заслуженных учителей. Скажешь лишнего, запишут, а когда надо вам же датут послушать, чтоб не отвертелись. Поэтому, если кого поздравить или о чём-то кому-то напомнить, звоните. А остальное не по телефону. Ну, бывет же когда не телефонный разговор. Сами ж понимаете.
Вот одно дело и уладил! Оделся, на обувке то грязь высохла, потому лучше соскаблить, так оно быстрее, по опыту знаю. Ведь если мокрой тряпкой, то сначала опять болото, а болото смоешь, жди, пока высохнет. А как высохнет все равно вид не тот, и все равно щетку в руки. А так, вон хотя бы сухой мачалкой потер, грязь осыпалась, вот теперь можно и тряпкой, что под ванной валяется. Блеска не будет, да кто знает? Может вышел-то в начищенных, да по дороге запылились? Главное в подъезде никого не встретить, да от дома подальше отойти. Хотя в целом соседи у меня нормальные. Кроме одной. И сдаётся мне, что на каждый дом одна такая ну просто быть обязана.
Мартовская кошечка
Как-то в марте, когда весной ещё и не пахло, возвращался я после ночной смены. А мороз под утро самый-самый. И снегу кругом будь здоров! Слышу в снегу мяуканье. Жалобное до невозможности. Прислушался – откуда это с утра пораньше? Где-то в снегу. Я туда. Гляжу – котёнок. Вернее, кошечка, как позже выяснилось. Чего делать? И брать – не брать, и бросить не бросишь. Замёрзнет, однозначно. Откинул капюшон, в него и положил. Свои-то уши, думаю, не отвалятся. Капюшон тёплый, сразу мяуканье прекратилось. Так с "багажом" за спиной до дому и добрёл.
В подъезд захожу, а на встречу как раз та соседка. Из тех, которые вечно чем-то не довольны, которые думают о себе, что они такие правильные-правильные. Вот и эта. Может потому и не замужем, что слышал иногда, как она сетовала, с другими соседками беседуя, мол, телевизор хоть не включай, сплошной секс и насилие. Раньше-то в кино только поцелуй показать могли, а теперь срам-то какой! Куда катимся! Кошмар, кошмар! В общем, заразили страну сексом, у неё одной к нему устойчивый иммунитет. Да и детей не любит. То ей тротуар мелками изрисован, то галдёж, видите ли, вместо литературных чтений.
Да, так вот. Поздоровался я с ней и уже мимо прошёл, как слышу:
– Ой! А кто это у вас из капюшона глядит? Ай, красота какая! Позвольте, я достану.
– Да, пожалуйста – говорю.
– Ах, какая прелесть! И главное, кошечка.
Вот бы мне такую. Ваша?
– Да как Вам сказать, – а сам тут же начинаю на ходу искать версию, по которой можно было бы эту кошечку к соседке пристроить.
– Не то что б моя личная, – говорю, – коллективная. Только на работе у нас шумно, да и грязно. Как-то она стала плохо наши условия переносить, стрессует. Вот и решил на время к себе взять, нервы её подлечить. Хоть мне хлопотно будет, так ведь и отдать некому.
– А Вы бы отдали? Это ж как племянница обрадовалась бы! Да и мне самой веселей.
– В хорошие руки, почему бы и нет. Вам, к примеру, хоть сейчас.
– Правда? Шутите.
– Да забирайте, – говорю.
– А вот и возьму. Был бы кот, не взяла б. А кошечку с радостью.
Вот зараза! Не терпит мужиков в любом проявлении. Это меня завело, я ей и говорю:
– Потому что она кошечка, Вы её до конца марта одну на улицу не выпускайте.
– Это почему? – не понимает.
– Так ведь март для кошачьих – месяц сексуальных утех, – поясняю.
– Так она ж совсем ребёнок, – удивляется.
– Она, да. Только может и среди котов педофилы встречаются.
– Кто? Кто? – переспрашивает.
Начинаю понимать, что всё, что связано с половыми отношениями для неё конкретно тёмный лес, но объяснять не стал. Сам-то я тоже в этих отношениях не большой знаток, но в обед на работе с мужиками не только о политике со спортом. Нет-нет, да и переведёт кто-нибудь разговор на волнительную тему. Из таких разговорв и терминов нахватался. Поднимаюсь на свой этаж и слышу:
– Простите! А имя у неё есть?
– А как же, – отвечаю, – разумеется. Ни на какое "кис-кис" не отзывается, только на имя.
– И как её зовут?
– Камасутра.
И уже дверь свою открываю. Только опять слышу:
– Погодите. Повторите, я запишу, а то забуду.
Слышу, как в сумочке копается, видать, ищет, на чём и чем записать. Жду. Нашла.
– Диктуйте по буквам. Записываю.
Продиктовал. Записала. Перечитала.
– КА МА СУТ РА. Правильно?
– Именно так, – подтверждаю и к себе в квартиру.
Кошечку ту я больше не видел, да и соседка больше не здоровается. А любопытно, как там всё дальше было. Возможно, с утра уже знакомых обзванивала и хвалилась, что сосед Камасутру подарил, и теперь только ею и занята. Или наоборот ей звонили, а она просила перезвонить попозже, мол, сейчас не до вас, с Камасутрой разобраться надо. Мне-то она этого, понятно, уже никогда не расскажет.
Разговор с совестью
К счастью ни её, ни кого другого в подъезде не встретил. И уже за угол свернул, теперь можно и шаг сбавить. Да и успокоится еще и потому, что теперь и ты, супружница, звони не звони, а дома меня не было, потому что…(до вечера и этому объяснение найду)
Работай я где при начальстве, так на набильник позвонила бы. А так на кой мне набильник? Ни я тебе дите малое, ни у меня образование. Это ей по работе положено, а я что? Мне кому звонить? На работе только тот, к кому сейчас иду, набильник имеет, да и у него видно так, для форсу. Может он у него и не рабочий, кто знает?
Он хоть в руках постоянно его вертит, да никто не слышал, ни как он звонит, ни что б ему кто звонил. А если кто в месяц раз позвонить попросит, так у него обязательно только что счет закончился, или акаммулятор сел.
У нас все без набильников, мы же обыкновенные работяги. В цеху у нас и шумно, звонка не услышишь, и робы грязные в карман не положишь. Понятно, если опять таки, как одноклассник, при костюме, так и набильник полагается. А у меня и костюма-то нету. На что работяге костюм?
Ежели когда случится вдруг, кто в гости позавёт (фантазия, конечно, но вот вдруг?), так штаны поновее, да пиджак и делов-то! Пиджак, правда, по цвету ни на одни штаны не похож, уж и лет ему сколько не помню, а все как новый. Он у меня, как та микроволновка, есть и есть, пить, есть не просит.
Идти-то до того, что на сегодня мне друг и приятель, расстояние приличное. А если учесть, что в ушах звон и перед глазами круги, то и того больше, потому иду – решаю: или сначала причину придумать за каким таким советом, или совесть послушать? Рассудил, что приятель сегодняшний тоже так сразу спрашивать не станет, нальет сначала. А уж когда махану пол стакана, там само как-нибудь придумается. Так что, пожалуй, сначала надо со вчерашним днём разобраться.
Давай, совесть, рассказывай, что и как там вчера было? Она первым делом про книгу то и напомнила. Уж который раз я своей совести удивляюсь. Неправильная она у меня какая-то. Всего-то дамочке соврал, что две книги мне ни к чему. И что? Скажи я ей: "Купил без цели, могу продать", глядишь она и перестала бы и глаза закатывать и руки заламывать, да и сама поразмыслила б, да и передумала бы.
И что тогда? Деньги-то не малые уплочены! Как дома выкручиваться? Это ж надо было как-то морду посчастливее, да теперь уж и самому глаза закатывать, да также руки заламывать, да пританцовывать перед супругой, книгу нахваливая. Так ведь все равно не поверила б. В жизни кроме её журналов, с собой в туалет ничего не брал, а тут книгу!
Значит, надо будет читать, так просто не полистаешь. А то ведь, не ровен час, спросит: "Интересно?". Носом не покрутишь, иначе: "А покупал тогда зачем?". А скажешь – интересно, так вдруг у неё журнала с картинками под рукой не окажется, возмет, да и сама почитать захочет? А потом как тот одноклассник-на-мою-голову, обсудить надумает?
К тому же дамочка-то, когда сама с собой розговривала, говорила, что эта Каелья Паелья, или Паелья Каелья (ну та что книгу эту написала), то ли из Мексики, то ли из Бразилии. А уж ихнего добра смотрено пересмотрено столько, что ежели в обед теперь ни а Мариях да Хуанах, а о политике стали споры вести, то сами понимаете…
Вот я и говорю, что совесть-то моя другой раз по таким вот мелочам тревожит. А уж если чего посерьезней, так вообще прямо мучать начинает, спасу нет.
И тут слышу, опять она! Ну и что там еще?
А она вроде, как и с издевкой да с укоризной:
– А вот сейчас и напомню, что еще! Все, понимаю, начинается! Сейчас опять будем припираться! А она продолжает:
– Пока ты пил, я молчала. Песни пел, пой, ладно. Анекдоты свои пахабные рассказывал, тоже дело привычное. Но когда ты с собутыльниками своими даже за куст не отошли, а тут же в шеренгу построились да ширинки порасстегивали, даже старушка, что собаку выгуливала, так прямо вам и сказала:
– Совсем от вас скоро проходу не будет. Ни стыда, ни совести! Я ж к тебе и по-хорошему и с угрозами. А ты только отмахнулся и про нас с братцем вообще больше вчера и не вспомнил!
Чувствую, не врёт. А потому что братец то ее, обычно после её слов, руку свою ей на плечо положит, (мол, успокойся, отдохни) и сам вперед неё выходит, руки на груди сложит, голову на бок и прямо в упор на тебя смотрит. А смотрит то как! Может потому я его голоса ни когда и не слышал, что у него взгляд, посильнее всяких слов действует. Он только с совестью шепотом разговаривает, а со мной вот только так – взглядом! Иногда, бывает, они и между собой не поладят.
Ну вот, скажем, пообещал кому – буду там-то и там-то, тогда то и тогда то. А не смог. Не потому что забыл или не захотел. Мало ли причин всяких? С обещаниями у меня строго! Прежде крепко подумаю – смогу, не смогу, успею, не успею, и только тогда пообещаю. А пообещал – выполняй!
А тут вдруг взял да и заболел. И предупредить нет возможности, мол, не могу, не жди. Вот и получается, вроде совесть мне натацию читает:
– На тебя понадеялись, а ты подвёл!
А стыд (ну, братец её) дремлет, с ней не согласен, и взгляда его не чувствую. В этот раз он на моей стороне.
А когда беременной женщине место не уступил, то все наоборот. Совесть молчит, знает, что не специально, ну просто не заметил, но чувствуешь: стыд опять-таки молча да с укором на тебя уставился. А чего? Я ж не должен на каждой остановке оглядываться да высматривать, не зашел ли инвалид, или старушка, или та же женщина беременная?
Увижу, понятно: уступлю. А нет, в чем вина? Когда в автобус садился, мест свободных полно было. Чем дальше, тем и людей в автобусе больше. Впереди, если кто и стоит, все молодые да здоровые. А тут прямо сзади женский голос:
– Вы на моё место садитесь, если уж мужчины даже беременным уступать не желают. Обернулся. Ну да, сзади беременная женщина. Но сзади! Я же видеть её не мог. Совесть молчит, а стыд почему-то аж в краску вгоняет. Хоть ты из автобуса выходи. Потому что ситуация!
Той, что уступила, своё место предлагать почти бессмысленно. Она ж теперь в центре внимания! Она ж теперь перед всеми должна во всей красе. Предложишь, скажет:
– Да нет уж. Постою. Чего там. Сидите уж. А беременной:
– Вы по-осторожнее, поаккуратней. На каком месяце? А там ей и не важно, на четвёртом на шестом ли.
– Ой, это же самый такой период, когда…Ну, и будет теперь доставать. Может даже так достанет, что та, что в положении, пожалеет, что на ее место села.
Есть ведь люди, которые добро сделают, а потом долго вспоминают. И домой вернется и там расскажет, какие сейчас мужики в автобусах ездят, и какая она одна на весь автобус благородная.
Вот и сейчас стыд смотрит, а я что б от его взгляда уберечься совесть и спрашиваю:
– И с кем это я вчера пил и где это было? – С кем не знаю, а где потом покажу, старушку я запомнила. Вот ведь злопамятная! Который раз, как только кому чего плохого сделал, через десяток лет вспомнить может. А друзей или приятелей иных ни как запомнить не может. А потому что не подвел, не обманул, не сдал, не подставил. Вчера, значит, тоже все обошлось, раз о вечерних компаньонах ни слова.