Несчастные гривны выпали из моих рук и рассыпались по ковру. Отражение прыснуло и теперь уже я рефлекторно повторила улыбку вслед за ним.
Я начала неловко подбирать разлетевшиеся бумажки - Лера в зеркале собрала их с ковра одновременно со мной и вдруг, вопреки всем законом зазеркалья, перемахнула в реальный мир, держа купюры в руках.
- Вот! - Она сунула мне под нос материализовашееся отражение денег. Теперь у нас уже сорок гривен.
- И они настоящие? - поразилась я.
- Совершенно настоящие, только в зеркале больше отражаться не будут. Но это не страшно. Люди редко рассматривают деньги в зеркалах.
- Выходит, - возбужденно предположила я. - Прыгая туда-сюда, можно получить любую сумму?
- Не-е, - объяснила она. - У каждой вещи есть только одно отражение. Вот, смотри.
Лера кинула свои гривны на туалетный столик - столик в зазеркалье остался пуст. Точнее, там, за стеклом, по-прежнему стояли отражения моих духов, дезодорантов, косметичек, но денег не было.
- Ну-у, - расстроилась я. - На сорок гривен мы тоже долго не протянем.
- А зачем нам жить на сорок гривен? Сходи в свой мир и обменяй эти деньги на другие купюры. А когда вернешься, я отзеркалю тебе еще сорок.
Лера самодовольно усмехнулась. А я снова с пристальным восхищением следила за ее чертами, поражаясь: какая живая и непосредственная у меня мимика. Усмешка на ее лице мимикрировала в озорную, затейливую гримаску. И я поняла: это уже отражение моей собственной мордочки, во лбу которой сейчас проклюнулась авантюрная идея.
- Мы что-то придумали? - хихикнула Лера.
- А то!
Включив телефон, я целеустремленно набрала номер Таньки.
- Привет, дорогая, это я.
- Куда ты пропала?! - завизжала она сходу. - Твой Валерка мне уже телефон оборвал!
- Пусть рвет. Я с ним тоже порвала.
- Правда! - честно обрадовалась за меня подруга. (Даже странно, какой ненужной казалась мне сейчас ее искренняя дружба!) - Значит, мужчинам бой!
- Уж лучше на убой. Но, чтоб не бить, - даю отбой, - прокомментировала я и, без перехода, свернула на интересующую меня тему. - Слушай, ты у нас девушка зажиточная, при деньгах...
Я точно знала: вот уже пять лет Таня скрупулезно копит доллары на отдельную квартиру.
- Допустим, - насторожилась Танька.
- Сколько у тебя сейчас на руках?
Таню явно смутил мой вопрос, но лгать или увиливать от ответа она считала недостойным наших высоких отношений.
- Ну... примерно тысяч пятнадцать. А что?
- Ты могла бы одолжить их мне до завтра?
- А ты сможешь вернуть?
- Я даже не собираюсь их тратить.
- Тогда зачем?
- Прости, не могу ничего объяснить. Но обещаю, что верну тебе все завтра в целости и сохранности.
- Ну если завтра... - сдала позиции Танька. - А то в понедельник я собираюсь прикупить чудную норку.
- Норку, в смысле квартирку или в смысле - шубку?
- Шубу, - похвасталась подруга. - Сейчас в "Меха Украины" такие чудеса завезли.
- И сколько стоит чудо?
Таня замялась, как всегда когда я спрашивала ее о чем-то, чего не могла себе позволить, и она боялась, назвав сумму, лишний раз подчеркнуть социальную разницу между нами.
- Там разные есть, - произнесла она обтекаемо. - От трехсот и до... Ладно, это все ерунда, подъезжай за деньгами, я сейчас дома.
Выдернув телефон из розетки, я посмотрела на Леру в поисках одобрения. Ее лицо мгновенно впитала мою радость.
- Сейчас быстро мотнусь к Таньке и привезу деньги, - горделиво проворковала я.
- Зачем такая морока? - хитро прищурилась Лера. - У твоей подруги есть дома зеркало?
- Конечно. В комнате, в ванной...
- Зайдешь с деньгами в ванную. Я выйду к тебе оттуда.
- А как ты доберешься туда? - чуть было не спросила я.
Но она предвосхитила мой вопрос.
- Я есть всюду, где есть ты и есть зеркала.
* * *
Нервничая и комплексуя, я зашла в магазин "Меха Украины"
- Что у вас в сумке? - сурово поинтересовалась продавщица, мигом приценившись к моим сапожкам и плащу, купленным на Троещинском рынке.
- Деньги, - как могла небрежно ответила я, дернув замок.
Пятнадцать тысяч отраженных долларов лежали вперемешку с другим дамским барахлом. Продавщица удивленно клацнула тяжелыми от обилия туши ресницами и тут же меня зауважала.
Выбрав себе нежную, удивительно легкую, почти невесомую шубку из белой норки, я зашла в примерочную кабину. Одновременно со мной туда зашла Лера. И сразу стало легко, уютно, весело. Мы накинули на плечи ласковые шкурки и довольно обозрели друг друга.
Шубка шла нам удивительно. Каждая из нас влюбленно созерцала другую хрупкую красавицу в снежном мехе, обворожительную, как зимний ангел.
Лера в зеркале умиленно улыбнулась, сняла шубу и протянула ее мне сквозь стекло. Быстро свернув шубку-отражение в тугой валик, я засунула ее в сумку, закамуфлировав сверху другими вещами. Затем горделиво вышла из кабинки. Продавщица подобострастно растянула губы, принимая у меня мех.
- Что, не понравилась?
- Вообще-то очень мило, - высокомерно процедила я. - Но не подошла по размеру.
А дальше пошло-поехало!
Я, всегда сиротливо обходившая стороной сверкающие богатые магазины, жалобно отворачивающая взгляд от соблазняющих витрин, пустилась во все тяжкие шопинг-мании.
Всюду, где были примерочные с зеркалами, мир принадлежал мне. За месяц у меня появилось пять новых шуб: норковая белая, песцовая голубая, рыжая рысья, пятнистая ягуаровая и чернобурка. Четыре дубленки. Три пальто. Пять плащей. Дом пенился от вороха устрашающе-дорогого белья, трепетных шелковых блузок, веселых платьев, изысканных костюмов, расшитых бисером и кружевами, сверкающих золотыми блестками маечек и топиков, "лодочек", босоножек, шлепанцев, сапог из замши, из белой, черной и крокодиловой кожи, из облегающей ногу "чулочной" ткани. Крохотные радикюльчики, элегантный сумочки, кошельки, перчатки...
- Можно я возьму это в примерочную, нужно посмотреть как все смотрится в комплекте?
- Да, конечно...
Конечно, был один печальный минус. Принеся обновки домой, рассмотреть в них себя, такую красивую, роскошную, соблазнительную, можно было лишь отчаянно вертя шеей и при том весьма фрагментарно. Что человек способен увидеть без зеркала? Руки, ноги, грудь в проекции сверху...
- Какая ты иногда смешная, - удивилась Лера, услышав о моей проблеме. Сейчас я примерю все это, и ты посмотришь на себя со стороны во всех ракурсах, даже в тех, которые ты никогда не углядела бы в своем трюмо.
Пятнадцать тысяч отраженных Танькиных долларов я поменяла в банке на гривны. Сто десять тысяч гривен, превратились в двести двадцать, благодаря двум Лериным прыжкам - в зеркало и обратно. Гривны были обменены на сорок четыре тысячи долларов и благополучно удвоены. Дальше, боясь иметь дело с такими крупными суммами, я мухлевала туда-сюда по мелочам, до тех пор, пока полученная мной цифра отраженных денег не стала слишком головокружительной для того, чтобы произносить ее вслух.
Мы купили машину - двухместный мерседес-купе. (Хотя Лера, смеясь, предлагала мне выехать на нем прямо из витрины, в которой отражался кабриолет). Продали мою старую квартиру и, умножив деньги от продажи на два, переехали в новую, трехкомнатную с евроремонтом и видом на Днепр. Она стоила не так уж дорого, поскольку находилась далеко от центра, но это нас волновало мало - центр нашей жизни находился там, где были мы.
Свой новый телефон я не дала никому.
* * *
- Послушай, а что там, за зеркалом?
- Ты же видишь - отражение комнаты.
- А что за дверью?
- Открой ее и увидишь коридор.
- А куда он ведет?
- Сама знаешь - в спальню и кухню.
- Это здесь, а там, в зазеркалье?
- Зачем тебе это знать?
- Ты - я. Значит тот мир - мой.
- Нет, он не твой, - поджала губы Лера.
- Ну скажи, куда ведет коридор?
- В смерть.
- В смерть? - недоверчиво переспросила я.
- Давай не будем говорить об этом...
Но я постоянно возвращалась к закрытой теме. Как и до рождества Леры, меня упрямо тянуло к зеркалу. Интриговали привычные, понятные и такие недостижимые для меня вещи за стеклом: двуспальная кровать с двумя тумбочками по бокам, люстра, кактус на подоконнике... Хотя, пожалуй, недостижимыми были не сами вещи: не знаю как кровать, а тумбочку и кактус Лера могла бы достать мне оттуда, стоило лишь попросить. Но, не смотря на то, что уже четыре месяца я жила с собственным отражением, зазеркалье так и осталось загадкой. И я стояла, уткнувшись носом в стекло, вглядываясь в такой очевидный и загадочный, близкий и непознанный, закрытый для меня Лерин мир, в то время как Лера наслаждалась миром моим.
Она радостно гремела кастрюлями на кухне, опробовала новые рецепты, обставляла квартиру и обряжала елку к Новому году, читала книги и запоем смотрела телевизор.
- В твоей гостиной не было зеркала, и я раньше никогда не видела кино, - извинялась она, прежде чем погрузиться с головой в тот или иной фильм.
По телеку чередой шли старые новогодние киношки: "С легким паром", "Карнавальная ночь", "Двенадцать месяцев" и "Чародеи", песня из которых неожиданно растрогала Леру до слез, как трогают иных - нормальных любовников - слезливые хиты о любви.
Тишина звенящая
Звук из темноты.
Кто здесь настоящая?
Может, это ты?
За морями, горами, может, есть земля,
Где ты смотришь в зеркало,
Чтоб возникла я.
пела героиня, своему отражению в зеркале. И, желая сделать ей приятное, я купила Лере видеокассету, чтобы она могла слушать песню "про нас" вновь и вновь.
- А когда ты жила там, как ты знала, что я сейчас подойду к зеркалу?
- Также как и ты - просто подходила и видела тебя...
Но теперь Лера дулась каждый раз, когда я бессознательно заглядывалась в зеркала. Где бы она не находилась, чем бы не занималась в эту минуту, ей приходилось бросать убегающее молоко на плите, недомытый пол, недовешенную штору и нырять в зазеркалье, чтобы отразить мое лицо. Инстинкт отражения был сильнее ее воли. Она не могла остаться дома, когда я отправлялась в город, вынужденная путешествовать со мной по всем зеркальным поверхностям улиц и машин, магазинов и кафе. Не могла ни проснуться, ни заснуть раньше меня, и, если я маялась бессонницей до утра, мучалась, бодрствуя вместе со мной. Утром мы размыкали глаза одновременно и плелись в ванную - я выходила сквозь дверь, она сквозь зеркало трюмо - чтобы умыться и почистить зубы в унисон, каждая на своей стороне стекла. Мне казалось - это очень удобно - нет нужды толкаться у умывальника и задевать друг друга локтями. Но я осознавала: Леру мучает зеркальное рабство, делавшее ее неполноценной и зависимой. И потому по негласному соглашению зеркала в нашем доме были сведены к минимуму, а мое пользование ими к насущной необходимости: почистить зубы, причесаться, накраситься.
И мой очередной, внеплановый "залип" в трюмо расстраивал Леру и надолго выбивал ее из седла. Она потерянно кивала, слушая оправдательный лепет про "Синдром Абели" и успокаивалась лишь тогда, когда я завешивала оба зеркала - в ванной и спальне - тряпками, снимая даже теоретическую угрозу.
- А почему, когда в доме покойник, люди завешивают зеркала?
- После смерти душа человека сливается с его отражением. И оно часто подолгу стоит за зеркалом, прощаясь со своим телом... - отвечала она неохотно.
- Значит, я тоже попаду туда рано или поздно?
- Лучше вовремя.
- А можно сейчас? Разве я не могу туда пройти?
- Не можешь! Не говори со мной об этом больше!
Тогда впервые она повысила на меня голос. И впервые я приняла то, что до сих пор считала невозможным: зеркало меж нами, делавшее нас единым целым, тоже может треснуть.
Наша любовь - невероятная, волшебная, рожденная вопреки всем законам и природы и бытия, физики и химии, логики и морали - столь же уязвима, как любая человеческая любовь.
Глава четвертая: Трещина
Я шла по нарядному пост-новогоднему Крещатику, пронизывая скрипящий снег каблуками сапог. Мой мерседес-купе стоял рядом, на Пушкинской, но я специально сделала круг, чтобы продлить нашу игру.
На мне была короткая шубка голубого цвета, кожаная юбка ей в тон, высокие сапоги, перчатки... А за стеклами бесчисленных витрин, то исчезая, то появляясь слева от меня, вышагивала полуголая Лера - в одних лишь черных сапогах с узкими голенищами и белье - единственном из одетого на мне, что было приобретено естественным путем. И если бы случайный прохожий проследил за моим зыбким отражением, он бы, верно, замер как соляной столб, думая, что сошел с ума от приступа похоти, раз идущая навстречу блондинка в голубой шубке уже мнится ему нагишом в проститутошных сапогах и черном кружеве.
Но никто не смотрел на витрины магазинов. Мужчины пялились на меня яркую, как василек на фоне черно-белой гаммы зимы, неотразимую, уверенную в себе. Я не могла увидеть в зеркале к лицу ли мне голубой мех, прельстительно ли обнимает ноги узкая юбка до колен, но глаза мужчин - самые честные зерцала - отражали точнее всех зеркал мира: я прекрасна!
Чутким, присущим им одним нюхом, они мгновенно улавливали жар полыхающий у меня между ног, похоть ползущую кольцами по моему телу под зимней одеждой, и в их зрачках загорался азарт. Они нелепо тормозили на месте, обрывая разговоры на полуслове, провожали меня оглушенным взглядом, кричали мне в след, они хотели вступить в мою любовную игру, не зная, что это наша игра с Лерой.
Это ее - мое собственное! - нагое тело за стеклом возбуждает меня. А они - только острая приправа к рискованному, кружащему мне голову аттракциону: идти по Крещатику рядом со своей невидимой никому любовницей, перебрасываясь с ней сияющими упоенными улыбками, желать ее, чувствуя себя самой желанной и, зная, что ты одета красивее всех, видеть себя нагой.
- Валя, это ты!? - затормозил меня на углу мужской голос.
Я подняла голову и, увидев один из тысячи ошалевших от желания взглядов, не сразу идентифицировала его хозяина.
- Это ты! - Валера сделал шаг ко мне. - Я уже и не верил, что найду тебя! Куда ты пропала? Таня сказала, что у тебя новый роман... Если бы не она, я бы подал заявление в милицию! Ты исчезла так внезапно. Почему? Мы поссорились из-за ерунды...
Он выкрикивал фразы, разрезая их лишь короткими паузами, а его взгляд - я чувствовала это - по-хозяйски ощупывал мое тело с ног до головы, словно проверяя все ли на месте, действительно ли это я, действительно ли я стою сейчас перед ним.
- Я не помню, из-за чего мы поссорились, - сообщила я свысока.
Я предпочла бы произнести это равнодушно. Но, вопреки своей воле, испытывала в этот момент апогей возбуждения, близкий к экстазу. Я получила самый больший из всех возможных выигрышей в сегодняшней игре - встречу с бывшим любовником, которому можно с наслаждением сказать "Нет", зная, он как никогда жаждет услышать "Да"!
- Какая ты... - он восхищенно покачал головой, так и не сумев подобрать нужного слова. - Впрочем, ты всегда была красивой, не похожей ни на кого. Поэтому я так запал на тебя...
Его запоздалое признание все же было чертовски приятным. Даже если бы весь Киев проскандировал хором гимн в честь моей красоты, это не доставило бы мне такого удовольствия.
- Ты сменила квартиру, - продолжал он. - А у меня сменился телефон. Ты не могла мне дозвониться?
- Я не звонила тебе.
- Значит, правда про роман?
- Правда.
- Кто он? Чем занимается? - Лицо Валеры тускнело на глазах.
- В основном любовью, - ответила я манерно.
- Он что, нигде не работает? - Он уже чувствовал боль, уже хотел отомстить.
- У нас нет необходимости думать о деньгах, - довольно объявила я сущую правду.
Валера помрачнел и еще раз осмотрел меня, уже по-другому, хмуро оценивая стоимость каждой вещи и складывая их в круглую цифру. Такую сумму он не зарабатывал и за сезон.
Мы помолчали: говорить сразу стало не о чем.
- Знаешь, - протянул он, нащупывая почву для иной темы разговора, тебя многие искали.
- Кто, например?
- Сашка. Он же твой одноклассник. А ваш класс собирался вместе на похороны...
- На похороны?
- Ну да. Одну из ваших одноклассниц убили. Ты не знала? Об этом даже по телевизору говорили в программе про криминал. Лариса Сайко. Ее нашли мертвой в парке. И убийцу, как ни странно, нашли тоже - Анатолий Ломоносов. Я только из-за фамилии и запомнил...
Но меня поразила вовсе не фамилия, а имя.
- Анатолий. Господи, это же...
- Ты его знаешь? - вскинул брови Валера.
Я молча помотала головой.
Я не знала его. Да и факт Леркиной смерти не вызвал у меня ничего, кроме скорбного бесчувствия. Ее убийство произошло где-то далеко, в неведомой мне ее взрослой жизни, в то время как крещенский вечер десятилетней давности был совсем рядом и, чтобы нащупать его, достаточно было сунуть руку в карман. Веселая хохотушка Лерка, нагадавшая себе в ту ночь Анатолия.
"А Лера на какого-то извращенца-педофила нарвалась, с трудом отбилась. А потом в жизни все точно так и получилось... "
Точно так. Вот только суженый - не обязательно муж.
Я вспомнила, что тысячу лет назад, до рождества Леры, Карамазова пыталась объяснить мне это, и одно воспоминание, как иголка нитку, потянуло за собой другое - забытое мной пророчество ведьмы, проявившееся на белой тарелке. Покоренный Валера и я самодовольно созерцающая себя в зеркало. Только теперь я понимала, что на той картинке нас не двое, а трое.
И сейчас это предсказание сбылось. Или почти сбылось...
- Может, встретимся как-то? Запишешь мой телефон? - неуверенно предложил Валерка.
Я не спеша сняла перчатку, расстегнула сумочку и достала оттуда новенький мобильный - одно из своих последних приобретений, в котором, говоря к слову, не было ни малейшего смысла. Я не общалась ни с кем, кроме Леры, а, где бы я не находилась, для того чтобы поговорить со своей суженой, мне достаточно было взять в руки пудреницу с зеркалом. И, возможно, если бы не желание хоть раз воспользоваться новой игрушкой, я бы надменно отказалась от предложения бывшего любовника. Но природное женское тщеславие победило женскую гордость.
- Диктуй, - распорядилась я сухо.
Призрак Леры испарился, настроение снова стало превосходным.
- 494 -22 -28. Позвони обязательно. Кстати, ты куда сейчас?
- У меня машина на Пушкинской...
Только из-за того, что мое внимание было полностью сосредоточенно на кнопочках "необъезженного" телефона, мне наконец удалось добиться желаемого эффекта: усмирить рвущееся наружу детское хвастовство и сказать это так, как хотелось - между прочим.
- Я провожу тебя... - заявил Валера.
Я передернула плечами, давая понять: мне все равно.
Он поплелся следом, не желая меня отпускать. Или просто хотел взглянуть на авто и убедиться, что я не понтуюсь. А, может, решал более важный вопрос: как далеко меня занесло, насколько недостижимой я стала? Если я унесусь от него на "Ладе" он наверняка попытается меня догнать, а если на "Мерседесе"...