- Надо было двигаться до конца, соблюдать все условия. Тогда бы и волки были сыты, - гость улыбнулся двусмысленности произнесенной фразы, - и овцы целы. И ваш Изместьев слетал туда, куда собирался… Попутешествовал, одумался и благополучно вернулся бы. Но в вашем времени, видимо, не только свои неизлечимые болезни, о которых мы давно забыли, но и свои психологические нравственные законы, которые незазорно и нарушить. Вы объегорили собственное будущее! Ну, да чего сейчас об этом…
- Кстати, - осмелел Ворзонин. - А куда делась Марина Гачегова? Что с ней случилось?
- Это та самая девочка, в исчезновении которой тебя подозревают? Над которой ты откровенно издевался, пользуясь служебным положением? Кажется, это у вас называеться педофилией. Я правильно излагаю суть вопроса?
- Правильно, - чувствуя, как начинают гореть у него уши, кивнул Ворзонин. - Только ближе к делу. Куда вы ее спрятали?
- Никуда я ее не прятал, она сидит перед тобой. Только ты ее пока не видишь. Увидишь тогда, когда вернешь Изместьева обратно. Живого и невредимого. Договорились?
- Договорились, - немного растерянно кивнул доктор.
Призраки над Россией
Рассудок, - последнее, что у призрака оставалось на тот момент, - отказывался подчиняться своему хозяину. Кто эти лыжники? Почему они на его стороне? Именно с ними, призрак это сам видел, договаривалась коварная Жанет несколько дней назад на Кислотных Дачах.
Наконец, каким образом этим бандитам, - единственным из смертных, - удалось его рассмотреть? Ощущение, надо признать, не из самых приятных. Дед Мороз, которому разбили очки перед самым Новым годом, разумеется, не в счет.
- Мы не совсем смертные, - бесцеремонно прервал поток "призрачных" мыслей киборг. - Но сейчас это не главное, Аркадий Ильич. Главное - то, что мы сумели-таки тебя отыскать. Умоляю, не исчезай никуда, это в твоих интересах.
- Вы знаете, - промямлил, отряхиваясь от снега, десятиклассник. - Меня по отчеству еще никто не называл.
- А тебя никто и не называет по отчеству, - ввел парня в курс дела очкарик без очков. - Мы обращаемся не к тебе. Но лучше сейчас не заморачивайся на этом. У каждого свои "бзики". Вспомни старика Эйнштейна: все относительно, ничего абсолютного не существует.
- Что верно, то верно, - согласился десятиклассник.
- Что касается тебя, папай, - "очкарик" обратился к призраку, который едва не взорвался в этот момент от догадки: в снегу стоял его сын, его Савелий! - то срочно сообщи мне номер камеры хранения, куда спрятала деньги Жанна. - Надо скорректировать реальность. Дров наломано и так предостаточно.
- Что?! - вновь замахнулась лыжной палкой девушка. - Да как вы смеете?! Я же вам заплатила! Даже сверху дала. Остатки совести у вас еще сохранились, алкаши свихнутые!
- Так ты расплатилась с ними из наших?! - "догадался" Изместьев-младший и двинулся на одноклассницу. - Ты знаешь, кто после этого? Я-то думал. Эх, ты, Жанка, Жанка…
- Да пошел ты!
Призрак не слушал перепалку. Едва он продиктовал сыну номер камеры хранения, как киборг взглянул на часы и ахнул:
- Мы дико торопимся! Савелию пора… Дан приказ, вам, Аркадий Ильич, на запад, нам - совсем в другую сторону. - Он направился к самому краю обрыва. Едва не поскользнувшись, оглянулся на призрака. - Осталось всего-ничего. Шевелимся!
- Слабонервным советуем не смотреть, - очкарик пригрозил молодежи пальцем и почти бегом направился за киборгом, застывшим у обрыва, словно в стоп-кадре. - Ну, что, дядя Кло, летим?
Очкарик уже почти оттолкнулся, как напарник остановил его:
- Мы еще не сделали самого главного, - с этими словами киборг достал из кармана устройство, напоминавшее сотовый телефон из далекого будущего, и вернулся к обескураженному десятикласснику. Жанет, наблюдавшую за событиями с безопасного расстояния, он жестом подозвал к себе. - Запомните, друзья. Вы ничего не видели и никого не встречали. Покатались классно и возвращаетесь к своим ровесникам… Кажется, так называются в вашем времени друзья по возрасту…
- Что все это значит?! - негодующе воскликнула Жанет.
- Э, я с тобой еще разберусь, - неуверенно пригрозил киборгу Изместьев образца 1985 года. - И не хвастайся своим передатчиком…
- У вас все должно развиваться своим чередом, нас в вашей жизни просто не было. Ваша реальность с нашим исчезновением изменится, она сейчас слегка деформирована…
- С-с-с каких это к-коврижек? - начал заикаться десятиклассник. - Ничего у нас не д-деформировано. Все на своих местах…
Они с Жанет собирались сказать еще очень много. Но в этот момент в руках киборга что-то вспыхнуло. И Аркадий, и Жанет одновременно присели на корточки и схватились за головы.
Киборг как-то неуклюже спрятал "сотовый" и, проваливаясь в снег, направился к обрыву, где его дожидался очкарик. Призрак только успел "подлететь" к ним, как оба сорвались в пропасть вниз головой.
Пропасть, - конечно, сказано слишком громко. Так, глубокий овраг… Однако, чувствовалось, что место для сведения счетов с жизнью было выбрано профессионально: внизу из бетона торчали штыри арматуры. Призраку показалось, что полет тел будет продолжаться вечно.
После того, как тела раздробило на части, он всматривался вниз в надежде увидеть, как нечто призрачно-прозрачное отделится от бренной плоти и направится вверх, но так и не дождался.
Они поджидали его над лесом: дымчатые Поплевко и… Савелий. Видеть призраков над лесом доктору приходилось и раньше, но впервые они оказались ему знакомы, а один из них был его родным сыном, вернее, призраком, бесплотным образом сына. Это могло означать только одно: Савелия нет в живых.
Чудовищная догадка вскипела в его мозгу, словно кофе в турке, но ни заплакать, ни рвать на голове волосы он не смог.
- Ну, где ты, папай? - нетерпеливо, словно расставался перед этим с ним на мгновение, крикнул ему Савелий. - Сколько можно тебя ждать? В той, другой жизни, ты шибче пошевеливался. Все, дядя Кло, помчались!
- Летим в Комсомолобод, Аркадий Ильич, - поторопил доктора призрак Поплевко. - Нам предстоит преодолеть около трех тысяч километров за три минуты, даже еще быстрее.
Мысли роем устремились за призраком: что случилось с Савелием? Почему он здесь, да еще в таком виде?! Каким образом его сын превратился в привидение? Вызвано ли это исчезновением его, Аркадия, кровного отца? Но тогда сына не должно существовать в принципе, он не должен родиться. А значит, и его "голографический слепок" не должен сейчас витать над просторами.
Доктор подумал, что, будь он сейчас человеком, то наверняка сошел бы с ума от череды непонятностей, обрушившихся на него в считанные секунды. Лишь "иллюзорность" его теперешнего состояния оберегает его шаткую психику от окончательного сдвига.
- Не заморачивайся, папай, - импульсы, поступавшие то и дело от сына, чуть успокаивали, но не более. - С мамой все в порядке, она в общих чертах проинформирована о твоих злоключениях. Хотя, я не представляю, как вы будете жить дальше… В смысле, после твоего возвращения. Тут такое закрутилось… Сразу и не расскажешь. Дядя Кло сказал, что сейчас тебя грузить бесполезно. Потом, папай, потом.
- Почему ты его зовешь дядя Кло? - подумал Изместьев, и тотчас в обоих ушах завибрировал голос Поплевко:
- Потому что это Клойтцер, но сокращенно.
- А мое возвращение возможно? - мысленно поинтересовался доктор, с трудом поддерживая турбо-реактивную скорость.
- Куда же мы спешим, по твоему?
- Я ничего не могу понять, - телеграфировал Изместьев.
- И не нужно, - протенькало в мозгу призрака голосом Поплевко. - Объяснять будем потом. Сейчас ваша задача - подчиняться.
"Если это Клойтцер, то почему в образе Поплевко?" - едва успел подумать доктор, как в левом полушарии запульсировал голос:
- Это для того, чтобы вас не шокировать моим внешним видом, - незамедлительно отреагировал "пришелец". - Мы несколько отличаемся от вас. Сейчас любые незапланированные эмоции могут нам навредить. Поэтому давайте сосредоточимся на полете, а выяснение нюансов оставим на потом. Сейчас главное - скорость, не отставайте.
- Но как вам удалось вселиться в бандитов? - не унимался Аркадий, явно теряя в скорости с каждым вопросом.
- Алкоголь вреден, - глубокомысленно изрек киборг. - Кустарного изготовления - тем более. Я имею в виду самогон. Народ напился, кто-то раньше, чем надо, закрыл заслонку у печи, и все угорели до отключки. Заметив, что самый здоровый очухался и побежал вызывать "скорую", мы решили внедряться на свой страх и риск. Риск оказался оправданным: бедолаг откачали.
- Надо заметить, Клойтцер отлично ориентировался в воздушном пространстве России. Его не смущали ни ветра, ни туманы, ни облачность. Савелий не отставал от него. Изместьев не мог отделаться от ощущения, что ему "посчастливилось" странным и весьма загадочным образом "затесаться" в тройку лидеров мирового чемпионата по сверхзвуковым гонкам.
Его доселе никто не учил подобному искусству. Да, он летал над просторами планеты, но - в свое удовольствие. А теперь приходилось постоянно "пришпоривать" сноровистую мысль, чтобы не отстать от лидеров, не заплюхаться…
Еще он подумал, что если привыкнуть двигаться вот так, как сейчас, - напролом, невзирая на акваторию и горные хребты, то впоследствии, материализовавшись (в смысле - став живым, из плоти и крови), можно набить немало шишек. Препятствия враз обретут жесткость, шероховатость, твердость, остроту, температуру.
Ответ на мелькнувшую мимолетность не заставил себя долго ждать:
- Обычно адаптация происходит в течение нескольких недель, - менторски пояснял Клойтцер, будто не пронзал в этот миг пространство со временем подобно ракете "Томагавку", а возвышался перед студенческой аудиторией с указкой и пенсне. - У нас существуют для таких целей специальные адаптационные лагеря, где все предметы обтекаемы, никаких острых углов… Все поверхности мягкие, персонал душевный.
- Как реабилитационный курс после длительного изнурительного заболевания, - вставил доктор цитату из своего прошлого. - Или как после космического полета… После невесомости…
- Возможно, возможно, - не очень охотно согласился Клойтцер. - Правда, у нас такого понятия, как полет в космос, не существует. Любой эрмикт-вояж может покрывать гигантские расстояния. Хоть в сто парсеков, не говоря уж о миллионах световых лет. Кажется, в одной вашей песне поется "Мы покоряем пространство и время…"
- "…Мы молодые хозяева земли", - закончил фразу доктор. Потом раздумчиво протянул: - В эпоху, в которой я по уши увяз, и которую мы сейчас так лихо пересекаем наискосок, эти слова застряли между зубов.
- Как непрожеванные волокна курятины? - уточнил Клойтцер.
- В вашем светлом будущем сохранилась курятина? Бройлеров выращиваете? Инкубаторный конвейер? Все это крайне интересно…
Внизу тянулись заснеженные казахские степи, а в голове призрака - веревки муторных мыслей. По мере приближения к Душанбе веревки накапливались, скручивались в узлы. Но у Клойтцера не было ни секунды, чтобы как-то распутать их. Судя по неразговорчивости пришельца, они опаздывали.
Не предполагая, что придется двигаться со скоростью сверхзвукового лайнера, Изместьев отставал.
- Папай, ускоряйся, у нас крайне мало времени, - горящие впереди глаза Савелия, периодически исчезавшие в облачности, слегка пугали призрака, не подготовленного к столь скоростным передвижениям.
- Я не могу, - "телеграфировал" он в ответ, время от времени сбиваясь с пути, из-за чего Клойтцер с Савелием были вынуждены тормозить и дожидаться незадачливого попутчика.
- Держите в мыслях "Душанбе", и скорость значительно увеличится, - инструктировал Изместьева пришелец.
- Но город надо представлять! - возражал доктор. - А я в нем никогда не был: ни в советское время, ни после.
- Ничего представлять не надо, папай, - пояснил сын, совершая за полсекунды немыслимый вираж вокруг родителя. - Держи в мыслях одно слово "Душанбе", больше от тебя ничего не требуется.
Чего-чего, а создавать ключевые установки и доминанты призрак за последнее время научился. В сознании тотчас петитом было набрано название столицы Таджикистана, и доктора понесло так, что за считанные минуты стая призрачных гусей пронеслась над городом.
Вскоре вожак из будущего произнес долгожданное "Снижаемся!". Внизу замелькали узкие горные дороги, ущелья. От эскадры истребителей летевших выгодно отличало то, что им не надо было лавировать между горных хребтов, - они их прошивали насквозь. Ничуть при этом не становясь прозрачнее.
Приблизившись на одном из виражей к вожаку, доктор едва разобрал "Только бы успеть, господи!". Поначалу призрак подумал, что ослышался. Призрак - и ослышался, возможно ли такое?!
Минуту спустя он крепко задумался: чтобы рационально-аналитический мозг пришельца мог "трансформироваться" до веры в бога? Да ни в жисть! Сам, без посторонней помощи пришелец "спрогрессировать" подобным образом не мог.
Тогла, может, Клойтцера подменили? С какой целью? Все запутывалось настолько, что собственными силами доктор ни за что бы не разобрался. Срочно требовалась помощь.
- Ну, где же они? - в словах Клойтцера угадывалось нешуточное волнение. - У нас очень мало времени. Если не успеем - все. Финита ля трагедия. Перспектива пожизненного скитания на просторах вашей коммунистической родины.
У призрака появилось желание съязвить в ответ, но он подумал, что два человека с риском для жизни пустились в путешествие, чтобы спасти его, и сдержался.
- Не стоит так говорить, - вмешался Савелий, имея в виду реплику Клойтцера. - Надо пытаться найти. Искать до последнего! Мы не нашли еще Комсомолобод. От него и стоит танцевать.
Призрак вслушивался в голос сына и не узнавал парня. Откуда целеустремленность, настойчивость? Что произошло? Что его так преобразило? Отец не помнил за ним ничего подобного.
- У нас нет времени искать Комсомолобод. - размеренный голос пришельца, казалось, звучал отовсюду. - Мы постараемся перехватить их по дороге. Они уже выехали из Комсомолобода.
Изместьев слушал разговор своих спасателей, даже приблизительно не представляя, - как ему можно помочь.
Серпантин горной дороги был пуст, словно кто-то перед этим тщательно подмел его гигантским веником. Но пустота и тишина были какими-то напряженными и пугающими.
Вначале послышался звуковой сигнал, затем из-за поворота "вынырнул" автобус, причем поворот был выполнен водителем настолько круто, что призраку показалось, будто четырехколесная махина заваливается на бок. По мере ее приближения Изместьев вдруг поймал себя на мысли, что всерьез побаивается тех событий, которые должны вот-вот наступить.
Боязнь нарастала вопреки законам логики, вопреки здравому смыслу. Стыдно признаться, но он привык быть призраком. Пусть он никак не может повлиять на круговерть событий, не может заниматься любовью и так далее… Но и никакой ответственности он при этом ни за что не несет. Вот ведь какая штука!
А, в самом деле, зачем любовь призраку? На кой она ему ляд? У него вообще нет никаких проблем сексологического характера. Он привык смотреть на все, в том числе и на это, со стороны! Как зритель.
Клойтцера словно подменили: его команды стали отрывистыми и четкими: "Быть рядом!", "Ни на шаг от меня не отступать!", "Мы только-только успели!"
- Хорошо, хорошо, буду, - панически пролепетал Изместьев. - А дальше-то что? Кроме того, что быть рядом…
- Парень сидит в правом ряду, кучерявый такой, - утробно гремел голос пришельца в голове Изместьева. - Зовут парня Кохабер. Ему лет двенадцать - тринадцать. Группа детей направляется в санаторий Оби-Гарм. Они ни о чем не подозревают.
- Понял я это, понял, - нервно рявкнул доктор, словно ему, таежному отшельнику, предстояло провести первую брачную ночь с отвязной девицей. И важно было при этом не ударить лицом в грязь.
- Потом, когда все случится, не паниковать. Будет страшно, очень, но необходимо сохранять хладнокровие, от этого все зависит. Учтите, эрмикты вас увидят, начнут реагировать… Они отделятся от тел!
- Как это? - удивился доктор.
- Это не важно, не отходите ни на шаг от Кохабера. Не пропустите момент, когда от парня начнет отделяться эрмикт. Думаю, он отделится с опозданием. Это мы заметим, как призраки. Ваша задача, Аркадий Ильич, расположиться между эрмиктом и телом. Это всего несколько секунд… Надо успеть… Очень!
- Я понял, понял, - прокричал неслышно Изместьев, - все, сейчас мы столкнемся. Господи, скорей бы…
Внезапно в голове призрака раздался голос сына:
- Отец, я давно хотел сказать, но все не решался.
- После, сынок, после, - рычал Изместьев. - Сейчас не время.
- Отец, я думаю, что другого времени не будет…
Автобус летел на него "во весь опор". Призраку не впервой было находиться вблизи страшной гибели для любого, кто из плоти и крови. В голове успела мелькнуть мысль: "Разве можно так возить детей?!"
- Отец, - голос Савелия прорывался к нему сквозь грозный рокот автобуса, сквозь свист ветра, - сквозь все. Голос его сына: - Я хотел сказать… Прости меня, отец. Прости за все.
Ответить он не успел, так как в следующий миг его задавили.
Автобус - гроб
Вернее, так непременно бы произошло, будь он человеком. Сейчас же он оказался на заляпанном карамельками и фантиками полу, в уши ворвалась популярная в те годы песня:
Ребята, надо верить в чудеса:
Когда-нибудь весенним утром ранним
Над океаном алые взметнулся паруса,
И скрипка пропоет над океаном.
Своего подопечного Изместьев обнаружил сразу же. Парень, зажмурив глаза, сосал из полиэтиленового пакета желтоватую жидкость. Со всех сторон на него сыпались упреки: "Подпевай, Кохабер!", "А ты не обоссышься, приятель?!", "Ишь, присосался!".
- Как вам не стыдно! Дармоеды! - раздалось откуда-то сбоку. Призрак устремил свой взор на грубоватый гортанный голос. Как же он мог забыть про воспитателя! Дети не могут путешествовать одни.
Пусть это прозвучит кощунственно, но низкорослую, необъятную в поперечнике, рыхлую грудастую особу призраку было не жалко. Почему-то он ее сразу же обозвал ракетницей… Почему-то сразу вспомнил фильм с Денни де Вито "Сбрось маму с поезда". Эта была многократно сварливей, страшней и толще той экранной героини…
Разве можно таких… допускать к детям ближе, чем на длину экватора?! Ракетница тем временем продолжала воспитывать вверенное ей детское сообщество:
- Много не пейте, сосунки, остановок до Чинора не будет. Я вам не нянька! Мурод! Прекрати паясничать! Ты не телезвезда.
Сотрясая слоистыми подбородками, Ракетница не выпускала из рук вязки, проворно орудуя спицами в толстых пальцах.
Во всеобщем гоготе, пении, реве мотора и криках призрак отчетливо различал дыхание каждого, шорохи пионерских галстуков. И, как показалось ему в определенный момент, даже биение детских сердец. Возможно, это происходило оттого, что жить ребятишкам оставалось недолго… Как тяжело было знание того, что скоро должно было произойти!