- Ты вовсе не такой шероховатый, как твид, ты такой гладкий, - заметила Гретхен.
- И таким буду всегда!
Они долго простояли перед витриной книжного магазина Брентано, разглядывая книги. Целый набор современных, написанных совсем недавно пьес: Одетс, Хеллман, Шервуд, Кауфман, Гарт.
- Вот она, литературная жизнь, - сказал Вилли. - Хочу сделать тебе одно признание. Я сам пишу пьесу. Ну, как и любой другой агент по рекламе.
- Ее наверняка выставят в витрине.
- Если Богу будет угодно, то непременно выставят, - отозвался Вилли. - А ты сможешь сыграть в ней?
- Ты же знаешь, что я актриса, умеющая играть только одну роль. Женщины-тайны.
- Я цитирую, - подхватил он. Они рассмеялись. Они понимали, что, конечно, глупо смеяться, но как пропустить такой случай, ведь они смеялись над своей шуткой.
С Пятьдесят пятой улицы они свернули на Пятую авеню. Под навесом храма Сент-Риджиса из нескольких машин такси вышли новобрачные с многочисленной свитой. Невеста - молоденькая, стройная, с белым тюльпаном на груди. Жених - юный лейтенант-пехотинец, без следов шрамов на отлично выбритом, девственном лице, с розовыми, как персик, щечками, без орденских ленточек за боевую кампанию.
- Да благословит вас Бог, дети мои, - громко и торжественно произнес Вилли, когда они проходили мимо.
Невеста - воплощение радости, вся в белом, улыбнувшись, послала им воздушный поцелуй.
- Благодарю вас, сэр, - сказал жених, воздерживаясь от военного приветствия, как это и полагается в подобных случаях.
- Сегодня отличный вечер! Самый хороший для бракосочетания, - сказал Вилли, когда они прошли дальше. - Температура - ниже восьмидесяти, видимость - миллион на миллион - никакой войны в данный момент. Красота!
Вечеринка была где-то в районе между Сентрал-парком и Лексингтоном. Когда они вышли из Сентрал-парка на Пятьдесят пятой улице, из-за угла выскочило такси и пролетело мимо, дальше, по направлению к Лексингтону. В машине сидела Мэри-Джейн. Такси остановилось в самом конце улицы, из него выпорхнула Мэри-Джейн и стремительно вбежала в подъезд пятиэтажного дома.
- Мэри-Джейн, - сказал Вилли. - Ты видела?
- Угу. - Теперь они замедлили шаг и шли не торопясь.
Вилли то и дело поглядывал на Гретхен, словно изучая ее лицо.
- Послушай, у меня возникла идея, - наконец сказал он. - Давай организуем собственную вечеринку.
- Я давно жду такого предложения, - тут же откликнулась Гретхен.
- Я хочу избежать позора перед компанией, спасти свою репутацию, - отрывисто произнес он, словно пролаял. Он, щелкнув каблуками, сделал молодцеватый по-военному поворот. Они пошли обратно по Пятой авеню.
- Все эти ребята начнут приставать к тебе, клянчить номер телефона, и мысль об этом не дает мне покоя, - сказал он.
Гретхен крепко сжала его руку. Она теперь была абсолютно уверена, что он спал с Мэри-Джейн, но от этого ее рукопожатие не стало слабее.
Они зашли в бар отеля "Плаза", в дубовом зале заказали джулеп. Им его принесли в холодных оловянных, покрытых изморозью снаружи кружках.
- Только ради штата Кентукки, - сказал Вилли. Он смешивал различные напитки и ничего не имел против таких смесей: шотландское виски, шампанское, бурбон. - Я против всяких легенд, я подрываю всякие мифы, - с гордостью сказал он.
Выпив виски, они сели на Пятой авеню в автобус, следующий до Даунтауна, заняв места на верхнем этаже. Там над головой не было никакой крыши. Вилли снял свою фуражку заморской армии с двумя серебряными нашивками и офицерским плетеным шнурком. Ветер, усиленный скоростью автобуса, взъерошил ему волосы, и от этого он казался еще моложе. Гретхен сейчас так хотелось притянуть руками его голову к себе, положить себе на грудь, поцеловать его в затылок, но вокруг сидело много пассажиров - она постеснялась и поэтому, взяв у него фуражку, стала поглаживать серебряные полоски и шнурок.
Они вышли из автобуса на Восьмой улице и отыскали свободный столик на тротуаре, в открытом кафе "Бревурт". Вилли заказал мартини.
- Это улучшает аппетит, - объяснил он. - Нужно позаботиться о правильном отделении желудочного сока. Он уже подает знак тревоги. Зажглась красная лампочка.
Сначала бар "Алгонкин", потом "Плаза", вот это кафе "Бревурт", контракт на работу, встреча с капитаном. Как много событий, и все за один день. Все впервые. Сегодня сыплется на нее как из рога изобилия. На обед они заказали дыню, жареного цыпленка и бутылку красного калифорнийского вина из долины Нейп.
- Из чувства патриотизма, - объяснил Вилли. - И еще потому, что мы выиграли войну. - Он сам выпил почти всю бутылку. Но глаза у него оставались такими же ясными, не затуманенными алкоголем, а речь - четкая.
Они больше ни о чем не говорили, просто сидели за столиком и смотрели друг на друга. Если она в самое ближайшее время его не поцелует, то ее отправят в психиатрическую больницу в Бельвью.
После кофе Вилли заказал им по бренди. Сколько же все это должно стоить? - подумала Гретхен. Если учесть сегодняшний ланч и потом всю эту выпивку и еду за целый день, то Вилли наверняка за все пришлось заплатить не меньше полсотни. Когда он рассчитывался с официантом, она спросила:
- Ты богач?
- Я богат только духом. - Он показал ей бумажник. На стол выпали шесть купюр. Две сотенные, а остальные по пять долларов. - Вот перед тобой все состояние Эбботта, до последнего цента, - сказал он. - Мне внести твое имя в завещание?
Двести двадцать долларов. Она поразилась, как это мало. Даже у нее на счету в банке лежало больше: остаток от восьмисот долларов, подаренных ей Бойланом. Она никогда не тратила на еду больше девяносто пяти центов за раз. Может, это в ней играет кровь ее отца-скряги? Ей стало не по себе от такой мысли.
Гретхен наблюдала за действиями Вилли, как он небрежно запихивал деньги обратно в бумажник.
- Война научила меня ценить деньги, - сказал он.
- Ты рос в богатой семье?
- Отец мой был таможенным инспектором, работал на канадской границе. К тому же еще и честным человеком. А в семье было нас шестеро. Но мы жили как короли. Мясо трижды в неделю на столе.
- Я всегда беспокоюсь из-за денег, - призналась она. - Я видела собственными глазами, во что превратила нищета мою мать.
- Выпей лучше, дорогая, - посоветовал ей Вилли. - Ты никогда не будешь дочерью своей матери. Очень скоро я возвращаюсь к своей пишущей машинке, к этой курице, несущей золотые яйца.
Они выпили бренди. Гретхен почувствовала воздушную легкость в голове, но не опьянела. Абсолютно точно.
- Подведем итог нашей встречи, - сказал Вилли, поднимаясь из-за столика, - что у нас с выпивкой? Все в порядке? - Они, минуя заросшие живыми изгородями кабинки на террасе, вышли на улицу.
- Я сегодня больше пить не буду, - сказала Гретхен.
- Вот, прислушивайтесь всегда к женщинам, если хотите почерпнуть мудрости. Женщина - это мать Земли. Жрица оракула. Дельфийские пророчества, истины, спрятанные в загадках. Сегодня больше не пьем, идет! Такси!
- Отсюда можно дойти и пешком до моего общежития, - заметила она. - Это займет не больше пятнадцати минут.
Такси резко затормозило перед ними. Вилли галантно открыл перед ней дверцу. Она села.
- Седьмая авеню, отель "Стэнли", - сказал Вилли, садясь рядом с ней.
Они поцеловались. Оазис благоухающих ароматов, слившихся в поцелуе губ: шампанского, шотландского виски, кентуккский бурбон с мятой, красное вино из долины Нейп в Калифорнии, бренди, дар Франции. Гретхен, притянув его голову к себе на грудь, уткнулась носом в его густые шелковистые волосы.
- Боже! Я мечтала об этом весь день! - прошептала она. Она все сильнее прижимала его голову к груди, гладила ее, как солдата-подростка. Вилли быстро расстегнул две верхние пуговички на ее платье, поцеловал ее в ложбинку между грудей. Через его лежавшую удобно, как в колыбели, голову она видела спину водителя. Он был занят своими красными, зелеными, желтыми светофорами, спешившими, как всегда, пешеходами, и что делают позади него пассажиры, ему было безразлично - это их личное дело. Он в упор смотрел на нее с фотографии освещенной таблички. Мужчина лет сорока, с блестящими, бросающими ей вызов глазами, наверняка с больными почками человек, видевший все на свете, знавший всех в этом громадном городе. Илай Лефкович - большими буквами написано на картонке, таково было распоряжение полиции. Гретхен никогда не забудет ни его имени, ни фамилии. Ах, Илай Лефкович, никогда не подглядывающий возничий любви. В этот час движение на улицах не было столь оживленным, и он на большой скорости гнал свою машину в верхнюю часть города. Еще один последний поцелуй ради Илая Лефковича, и она застегнула платье, вполне приличное, даже если она вдруг окажется в свите невесты.
Импозантный фасад отеля "Стэнли" производил ошеломляющее впечатление. Создавший его архитектор или побывал в Италии, или же по фотографиям изучал итальянское зодчество и создавал что-то среднее между дворцом дожей и аптекой Уолгрина. На Седьмой авеню повеяло морским воздухом Адриатического моря.
Гретхен стояла в сторонке в холле, а Вилли подошел к портье за ключом. Вокруг в бочках развесистые пальмы; темные деревянные стулья на итальянский манер, яркий свет. Женщины с лицами сержантов полиции, с курчавыми жесткими белокурыми волосами, как у дешевых кукол. Любители грубых развлечений расселись по углам. Солдаты с железнодорожными литерами в кармане, две девицы из варьете, с высоко задранными задницами, с длинными ресницами, старуха в мужских рабочих ботинках читает журнал "Семнадцатилетние", наверняка чья-то мать; коммивояжеры, недовольные неудачным днем, детективы, готовые сразу же пресечь порок и безнравственность.
Гретхен с безразличным видом направилась к лифту, будто она здесь одна, без сопровождающего чичероне, не оглядываясь на Вилли. Она даже не посмотрела на него, когда он подошел с ключами в руке. Такое притворство давалось ей легко. В кабине лифта они молчали.
- Седьмой, - сказал Вилли лифтеру.
На седьмом этаже не было и признаков итальянского антуража. Узкие коридоры, обшарпанные, облупившиеся металлические темно-коричневые двери, некогда бывшие белыми, не застланные коврами плиточные полы. Извините, ребята, больше не станем вас дурачить. Лучше, в конце концов, знать правду: вы - в Америке.
Они шли по узкому коридору; она постукивала своими каблучками, как пони, идущий трусцой. Тени их фигур волнами пробегали по потемневшим стенам - расплывчатые призраки, снующие здесь до сих пор после бума двадцать пятого года. Они остановились перед дверью, абсолютно похожей на все остальные. Номер 777. Седьмой этаж, Седьмая авеню. Магия чисел.
Вилли, повернув ключ в замочной скважине, вошел в номер 777 отеля "Стэнли" на Седьмой авеню.
- Думаю, не стоит включать свет, чтобы ты не расстроилась, - сказал Вилли. - Это - настоящая нора. Но я не мог снять ничего лучше. Даже здесь они позволили мне жить только пять дней. В городе полно приезжих.
Но свет ярко освещенного Нью-Йорка проникал сюда, через эти жестяные с зазубринами жалюзи, света было достаточно, чтобы разглядеть, что же представляла из себя эта комната. Небольшой подвальчик. Откидной столик возле одной-единственной кровати, один деревянный стул с высокой спинкой, умывальник, без ванной комнаты, на бюро - куча офицерских рубашек.
Со знанием дела, не торопясь, Вилли начал ее раздевать. Сначала снял красный пояс, потом расстегнул верхнюю пуговичку на платье, потом остальные, медленно, одну за другой. Он опускался перед ней на колени, а она мысленно считала: семь, восемь, девять, десять, одиннадцать. Все. Какие творческие замыслы дизайнеров и какие чувства обуревали портних, когда они приняли эту модель - одиннадцать пуговиц на платье, не десять и не двенадцать. ОДИННАДЦАТЬ!
- На это нужно затратить целый рабочий день, - вздохнул Вилли. Он снял с нее платье и аккуратно повесил его на спинку стула. Ну, настоящий офицер и джентльмен в придачу. Она повернулась к нему спиной, чтобы он расстегнул ей крючки на бюстгальтере. Школа Бойлана. Свет, льющийся в комнату через жалюзи, превратил ее тело в тело полосатого тигра. Вилли долго теребил пальцами крючочки на застежке лифчика.
- Нет, пора бы уже изобрести что-нибудь получше, - сказал он.
Рассмеявшись, она помогла ему справиться с лифчиком. Он упал на пол. Гретхен снова повернулась к нему, и он мягким жестом двумя руками опустил ей на лодыжки ее белые невинные хлопчатобумажные трусики. Она сбросила туфли с ног, потом, подойдя к кровати, одним движением руки сорвала покрывало, одеяло и верхнюю простыню. Постельное белье, конечно, оказалось не первой свежести. Может, в этой кровати с ним спала и Мэри-Джейн? Ну и ладно, плевать!
Гретхен вытянулась на кровати: ноги прямые, красивые выпуклые лодыжки, руки по швам. Он коснулся рукой ее бедер. Она затрепетала от его опытных движений.
- Долина восторга! - бросил он.
- Раздевайся!
Она смотрела на него пристально. Наблюдала, как он сорвал галстук, расстегнул рубашку, когда он ее снял, то она увидела, что он в медицинском корсете, с его шнурочками и металлическими крючками. Корсет вверх доходил чуть ли не до плеч, а снизу - до талии. Вот почему у него такая прямая походка! - догадалась она. "Мы просто совершили безрассудную посадку, и нас несколько раз подбросило", - вспомнила она его слова. Вот она, понесшая кару солдатская плоть.
- Неужели тебе никогда не приходилось заниматься любовью с мужчиной в корсете? - спросил Вилли, дергая его за шнурки.
- Нет, не приходилось, насколько я помню, - ответила она.
- Ну, это временное затруднение, - сказал он. Вилли явно был смущен сделанным ею открытием. - Еще пара месяцев, не больше. Так мне сказали в госпитале. Он по-прежнему пытался развязать шнурки. Но те путались, оказывали сопротивление.
- Может, включить свет?
- Нет, не выношу в такой ситуации света.
И в это время внезапно зазвонил телефон.
Они переглянулись. Никто из них не сдвинулся с места. Им казалось, что если они не шелохнутся, то телефон больше не зазвонит. Но он продолжал звонить.
- Наверное, все же лучше ответить, - сказал Вилли. - Думаю, что так будет лучше. - Он поднял трубку с телефонного аппарата, стоявшего на ночном столике рядом с кроватью.
- Слушаю.
- Капитан Эбботт? - Вилли держал трубку, не прижимая к уху, и Гретхен услышала сердитый мужской голос.
- Я слушаю, - повторил Вилли.
- Нам кажется, что в вашем номере находится молодая девушка. - Да, королевское "нам", донесшееся до них из тронного зала Средиземноморья.
- Кажется, находится, - ответил он. - Ну и что из этого?
- Вы сняли номер на одного человека, - продолжал сердитый голос, - и поэтому там может находиться только один человек.
- Хорошо, - сказал Вилли. - Дайте мне двухместный номер! Какой это номер?
- Сожалею, но все номера в отеле заняты, - продолжал сердитый голос, - у нас броня до ноября.
- Послушай, приятель, давай на минутку представим, что у меня двухместный номер, - сказал Вилли. - Соответствующую надбавку за эту услугу внесите в мой счет.
- Боюсь, мы не можем этого сделать, - ответил сердитый голос. - Номер 777 - это одноместный номер, и там может находиться только один постоялец. Вашей даме придется уйти.
- Но молодая дама здесь не живет, - не сдавался Вилли. - Она не занимает никакой площади. Она у меня в гостях. Вообще-то она - моя жена!
- У вас есть свидетельство о браке, капитан?
- Дорогая, - громко обратился к Гретхен Вилли, поднеся телефон ко рту Гретхен. - Ты захватила с собой свидетельство о браке?
- Оно дома, - ответила Гретхен почти в трубку.
- Ну, сколько раз я говорил тебе, что нельзя путешествовать, не имея такого документа при себе. - Он изображал из себя рассерженного супруга.
- Прости меня, дорогой, - робко сказала Гретхен.
- Вы слышали? Оно у нее дома, - повторил ее слова в трубку Вилли. - Мы предъявим его вам завтра.
- Капитан, в нашем отеле не разрешается находиться дамам, это противоречит правилам нашего отеля, - сказал сердитый голос.
- С каких это пор? - осведомился Вилли, закипая от охватывающей его злости. - Ваш притон славится повсюду, от Нью-Йорка до Бангкока, как пристанище сводников, букмекеров, карманников, мелких торговцев наркотиками и скупщиков краденого. Одного честного полицейского достаточно, чтобы вашими постояльцами заполнить все камеры городской тюрьмы.
- У нас сменилось руководство, - ответил сердитый голос. - Теперь мы входим в число респектабельных отелей. И заботимся о своей репутации. Если ваша дама не уйдет через пять минут, мне придется подняться к вам.
Гретхен, выпрыгнув из кровати, уже натягивала на себя трусики.
- Не нужно, прошу тебя, - умоляюще произнес Вилли.
Гретхен только нежно ему улыбнулась.
- Да пошел ты… - бросил Вилли в трубку. Он начал завязывать шнурки корсета, свирепо дергая их в стороны. - Вот, сражайся за этих подонков, - бормотал он. - В этот час нигде, ни за какие деньги, не найти другого номера, хоть тресни!
Вилли бросил на нее гневный взгляд, но тут же расхохотался.
- Ладно, - примирительно сказал он. - В другой раз. Но только в следующий раз, ради бога, не забудь захватить свое брачное свидетельство.
Они с высокомерным видом, держась за руки, прошли через весь холл, всем своим видом давая понять, что они не сломлены, не побеждены. Половина людей здесь была похожа на местных детективов, поди разберись, кто из них говорил с ними по телефону, чей это был голос.
Им не хотелось расставаться, и они пошли на Бродвей. У стойки бара "Недик" выпили по бутылочке оранжада, ощутив во рту слабый вкус тропиков здесь, в этих северных широтах, потом вышли на Сорок вторую улицу, вошли в круглосуточный кинотеатр, сели среди публики - уклоняющихся от призыва юнцов, стариков, страдающих бессонницей, развратников и солдат, коротающих время в ожидании своего автобуса, и стали смотреть Хамфри Богарта в роли герцога Манти в фильме "Окаменевший лес".
Картина закончилась, а им не хотелось расставаться, и они остались еще на один сеанс "Окаменевшего леса".
Когда они вышли из кинотеатра, то по-прежнему не испытывали ни малейшего желания расставаться и пошли пешком до общежития Ассоциации молодых христианок. Они шли мимо затихших, бурлящих жизнью только днем высотных зданий, которые казались им павшими крепостями. До их квартала было еще далеко.