- Великое расстройство душ в современном мире, - заявил понтифик, - делает их уязвимыми для подстрекательских слов. Христос предостерегал своих последователей против лжепророков, которые могли злоупотребить людским доверием. Эти соблазнители умножились с тех пор и все еще множатся, - сказал он, сурово глядя в камеру. - Только Господу ведомо, движет ли ими их собственное убогое честолюбие или же сам лукавый. Но зло, которое они творят, не становится от этого меньше. Оно даже более опасно, ибо современные средства коммуникации позволяют распространить соблазн быстрее и гораздо шире, чем когда бы то ни было.
Каждый понял, что он говорит о появлении Эмманюэля Жозефа на Рождество. Тон был задан.
- Один из этих лжепророков посеял несколько дней назад смуту среди нашей паствы. Он сделал это тем искуснее, а стало быть, тем успешнее, что значительная часть его речи, казалось, побуждала верующих вновь обратиться к духу Господню. Тем не менее волк в овечьей шкуре не может утаиться от ока пастыря! Две фразы в его речи обнаружили намерения, чуждые Божественному Духу. Первая была направлена против горделивых монументов, то есть церквей. Однако пышность религиозных зданий всегда отражала лишь рвение верующих почтить по мере своих земных средств величие Бога.
Понтифик сделал паузу и бросил новый взгляд в камеру.
- Другая ошибка, более серьезная, подстрекала тех, кто склонил свой слух к речам этого лжепророка, отождествить ислам с христианской верой. Несмотря на братскую любовь, которую мы испытываем к мусульманам, мы никак не можем допустить, что наши религии - одно и то же. Иисус Христос для ислама отнюдь не то же самое, что для нас: Сын Божий и Мессия-искупитель. Отсюда вытекает, что речи этого человека ни в коем случае не могут нести божественный свет и еще менее свет христианской религии. Поэтому я призываю верующих лишить всякого доверия неподобающие проповеди ловкого обманщика, которым они могли поверить в минуту слабости!
Кардинал Менье и президент ЭСПТ Верту, находившиеся во время этого выступления в Риме, оценивали успех своей миссии, глядя на большой плоский экран среди золоченой лепнины в парадном салоне епископского дворца в Ватикане, предназначенного для высокопоставленных гостей. Рядом с ними сидели еще трое прелатов: епископ колумбийский, епископ из Кот-д'Ивуара и немецкий кардинал.
Папская речь была составлена умело: ни слова об экономических последствиях выступления Эмманюэля Жозефа, только богословские рассуждения. Так понтифика не обвинят в том, что он позволил экономике повлиять на себя.
- Мы правильно поступили, предприняв эту поездку, - сказал Верту, любуясь красавчиком ангелом на картине, чья обольстительная улыбка и формы настроили его на мечтательный лад.
- Ваш поступок был внушен самим Провидением, сын мой.
- Нам остается убедить правительство. Оно должно употребить все меры, чтобы развеять последствия этой чертовой рождественской телепередачи.
Брат-камерарий подал им кофе.
23
- Все начинается снова, - с грустью сказал Эмманюэль, выключив телевизор.
Сидевшая рядом с ним молодая женщина положила руку на его ладонь.
Фиолетовые декабрьские сумерки сгущались над улицей Бреа. Полумгла заполнила маленькую квартирку, где Вечный возврат только что явил всю свою очевидность.
- Нет хуже глухоты, чем у того, кто не хочет слышать. Вернемся в Карачи, - сказала она.
- Моя миссия там выполнена, - ответил он.
Она боялась, что он исчезнет, опять уйдет в те незримые, но напряженные миры, что изредка приоткрывали свою завесу перед людьми. Когда-нибудь он уйдет, она это знала и лишь надеялась последовать за ним, ибо ей не удавалось представить себе жизнь без него.
Она начала жить только в тот день, когда повстречала его на берегу реки, когда ее племянники запускали воздушный змей. Прежде она отказывалась от мира. Но тогда она еще не знала, что такое настоящий отказ. Мир опять исчез. Все заполнил собой этот мужчина.
"Сними маленькую квартирку", - поручил он ей, когда они вместе покинули Шринагар. Вскоре после их приезда в Париж она выбрала эту скромную двухкомнатную на третьем этаже ничем не примечательного дома. Единственным украшением квартирки была герань на балконе. Женщина готовила и занималась хозяйством. Он иногда выходил, шагая по улицам столицы, удостоверяясь в том, что уже и так знал: поддельная жизнь, как он ее называл, жизнь большой лжи плыла над городом, словно миазмы какой-то болезни. Она угрожала задушить другую - подлинную жизнь людей, которую не затемняли ни их кумиры, ни мечты о власти и славе. Чего хотят люди? Царских хором, сверкающих машин, которые льстят их самолюбию; роскошных вещей, привыкнув к которым перестают их замечать. Дорогих яств и алкоголя, за одну бутылку которого даже скромный труженик готов отдать недельное жалованье. Одежды, которую наденут всего несколько раз. А главное - вечной молодости. Молодости.
- Разве им не говорили, что всему в жизни свое время? - спросил он у своей спутницы, которую позабавило это описание мира.
А как они едят!
- Ты видела? Они же вечно жуют! - воскликнул он однажды, - Жвачные животные! Ничего удивительного, что они такие жирные.
В другой раз он удивился походке парижан.
- Они бродят по тротуарам туда-сюда, плутают, будто кого-то или что-то потеряли, крутятся на одном месте, словно ни на что не могут решиться, шагают, глядя в сторону или назад, натыкаются друг на друга… Прямо лунатики.
Он покупал газеты и книги, которые по прочтении оказывались в мусорной корзине, смотрел телевизор, время от времени качая головой.
- Неужели они не понимают, что над ними насмехаются? - воскликнул он, листая глянцевый журнал, где на фото были только очень молодые девицы да юнцы, звезды какого-то телевизионного вечера, все одетые крайне непристойно и вызывающе.
Он спустился в метро и вернулся из своей экспедиции в ужасе.
- Эти люди отводят взгляд, чтобы избежать любого, даже зрительного общения с себе подобными. Если и смотрят друг на друга, то с опаской. А выражения их лиц! Ни проблеска света, ни лучика надежды! Можно подумать, их ведут на казнь. Столько тоски, тревоги и неудовлетворенности!
Всякий раз, когда мог, он заходил в отделения "скорой помощи" при больницах, делая вид, будто ищет кого-то. Перегруженный работой персонал не обращал на него никакого внимания. Надвинув козырек бейсболки на глаза, он становился почти невидимкой. Он выискивал взглядом тех, кто казался ему безнадежным, скромно осведомлялся о недуге, который привел их сюда. Как-то раз он прикоснулся к руке пожилой женщины с приступом уремии и сказал ей тихонько:
- Терпение, думайте о Господе.
Через несколько мгновений она посмотрела на него как безумная, соскочила с койки и побежала в туалет.
В коридоре приемного покоя лежал на носилках ребенок, покалечившийся при падении, и стонал. У него было несколько переломов и все тело в ушибах. Медсестру сильно раздражали его стоны. Пока мать тормошила врачей, чтобы те поскорее занялись ее ребенком, Эмманюэль подошел к нему и шепнул:
- Еще чуть-чуть, и тебе перестанет быть больно.
Он положил ему руку на грудь. Ребенок притих. Эмманюэль провел рукой по сломанной берцовой кости.
- Да, там, - сказал ребенок. - Так лучше, ах… хорошо… так совсем хорошо…
Эмманюэль незаметно ушел. Вскоре он услышал громкие голоса за спиной и ускорил шаг, словно злоумышленник.
- Это он! Тот человек! Тип из телика!
Через мгновение он уже был на улице. Заскочил в кафе и, стоя у стойки, видел, как они высыпали на улицу и стали озираться по сторонам.
Он усмехнулся в бороду, подумав, что и вправду вел себя как беглец, и заказал эспрессо.
Поднявшись по ступеням Елисейского дворца, президент ЭСПТ Верту, встреченный одновременно секретарем и советником президента Республики, издали почуял, что папская речь приободрила хозяина дома. Тот принял его с сияющим лицом. Держался прямее, да и жесты стали намного энергичнее, чем несколько дней назад.
Все знали подоплеку президентских настроений: супруга первого должностного лица Республики была глубоко убеждена, что Эмманюэль Жозеф - Иисус; президент же не имел никакого желания в это верить. От незваного гостя у него были одни неприятности.
- Господин президент, - объявил Верту, приглашенный присесть, - я прекрасно сознаю, что мой шаг необычен. Я пришел просить вас сделать все возможное, чтобы развеять последние последствия телевизионного рождественского вечера. Речь идет об экономическом равновесии нашей страны.
- Мне кажется, выступление Папы этому уже помогло, - ответил президент.
- Не до конца. Все задаются вопросом, как этот Эмманюэль Жозеф смог появиться одновременно на всех каналах, прервав программы. Люди тут усматривают своего рода чудо.
- И как вы хотите ответить на этот вопрос?
- Гипотезой заговора. Думаю, необходимо показать, что в передаче не было ничего сверхъестественного, что ее выход в эфир стал возможен благодаря диверсии.
Президент обдумывал эти слова несколько мгновений.
- На всех каналах? - спросил он.
- Я предлагаю на рассмотрение следующую рабочую гипотезу: банда террористов, владеющих методами психологического воздействия, решила подорвать западную экономику. Ее специалисты подобрались к одиннадцати крупнейшим передатчикам страны и установили одну и ту же кассету на предусмотренных программах.
- А как же кабельные каналы?
- То же самое.
- А если мы ничего не найдем?
- Главное, господин президент, это искать, - ответил Верту с улыбкой. - На чем и основывается то, что вы бросите общественному мнению. Мы ведь в конце концов всегда что-нибудь находим. Надо успокоить страну.
Президент вновь откинулся на спинку кресла.
- Стало быть, вы исключаете, что Эмманюэль Жозеф - божественный посланец… Мессия?
- Господин президент, я не богослов. Будучи христианином, я доверяю авторитету Папы. Как простой верующий, я нахожу спорным, чтобы слова божественного посланца подрывали благосостояние нации и ее граждан. Религия, по моему мнению, должна способствовать процветанию.
- Такова точка зрения англосаксов. Нашей она никогда не была.
- Это, господин президент, если могу позволить себе такой образ, точка зрения самой очевидности.
В начале января благодаря тщательно организованным "утечкам" информации, в прессу просочились первые сведения о расследовании министерства внутренних дел. Сначала ограниченные одной колонкой, они набрали размах, и через несколько дней в одной вечерней газете появился броский заголовок: "Арест подозреваемых в причастности к рождественской телепередаче". Два человека подверглись допросу после обнаружения в письменном столе одного и дома у другого кассет с выступлением Эмманюэля Жозефа. Один был уборщиком албанского происхождения, другой - компьютерным взломщиком, выслеженным некоторое время назад службами полиции и уже признавшимся в диверсии. Оставалось установить организацию, которая спланировала это преступление (как же его иначе назвать!), и какими средствами она действовала. Но этот последний пункт зависел лишь от изобретательности секретных служб.
Иностранные средства массовой информации сразу же ухватились за это дело. Они объявили, с оттенком торжества, что Франция, включая ее правительство, позволила одурачить себя каким-то террористам нового типа.
Специалисты Главного управления службы безопасности выдали сногсшибательное объяснение: как сидящий на общественной скамейке хакер может с помощью своего портативного компьютера взломать банк данных соседнего завода, так же возможно проникнуть в компьютерную сеть передающей телестанции и запустить паразитическую видеозапись.
Объяснение, ошеломившее многих, раззадорило хакеров, и те не жалели усилий, чтобы запустить порнуху в час наибольшего скопления зрителей у экрана. Но тщетно.
Теория компьютерщиков была не совсем уж беспочвенна, но в данном случае она не учитывала теологическую возможность для вечного существа проникнуть в электромагнитное пространство без всякого портативного компьютера. Так что, поднаторев в тонкостях квантовой информатики, в метафизике они все-таки были не слишком сильны.
Как-то раз Эмманюэль Жозеф вернулся в квартирку на улице Бреа с газетой, щеголявшей следующим заголовком: "Эмманюэль Жозеф - враг общества № 1". А ниже - его портрет из рождественской передачи. На поиски "врага общества" была брошена вся полиция Франции и Европы.
Это напомнило ему одну ночь на горе в Иерусалиме.
24
Двадцатого января, в День святого Себастьяна, он направлялся к привычному газетному киоску, когда чей-то голос за его спиной спросил:
- Эмманюэль Жозеф?
Он обернулся. Двое полицейских. Они попытались схватить его за руку и вдруг выпучили глаза от удивления: рукав куртки оказался пустым. Они повторили попытку. С тем же успехом. Продавец газет, наблюдавший эту сцену, потерял сознание.
Эмманюэль Жозеф бесстрастно посмотрел на обоих стражей порядка. Те оцепенели от страха. Разыскиваемый выглядел вполне реальным, совершенно не прозрачным, но его тело было нематериально.
- Не пугайтесь, - сказал он им. - С вами ничего не случится. Но, видите ли, даже если кажется, что История повторяется, она никогда не бывает такой же. Прошло много времени. У вас уже нет креста, но вы располагаете гораздо худшими орудиями, чтобы унизить человеческое существо. Чего вы от меня хотите?
Они задрожали. Может, они говорят с призраком? Или с самим Богом? Через какое-то неопределенное время один из них, онемевший от страха, осмелился выговорить:
- Арестовать вас.
- Зачем?
- Чтобы доставить в участок, - промямлил другой.
- А потом?
Они опять растерялись. Оба действительно этого не знали. Но если бы Эмманюэль Жозеф был обыкновенным преступником, он бы наверняка был отправлен в камеру предварительного заключения, а потом предстал перед судом.
- Так идемте же в участок, - сказал он.
Это их ошарашило еще больше.
- За… зачем?
- Чтобы поговорить с вашим начальством.
Они не осмелились перечить и переглянулись. Хотя до местного отделения на улице Гурго было рукой подать, оба рассудили, что лучше позвонить прямо бригадиру. Это был не разговор, а бессвязный лепет, но в итоге им было приказано оставаться на месте и ждать полицейский фургон, который доставит всех в центральный комиссариат на улицу Трюффо. Через несколько минут фургон прибыл. Они насилу заставили себя открыть дверцы. Он вошел первым и сел напротив двоих других полицейских, удивленных поведением своих сослуживцев.
- Это он, что ли, Эмманюэль Жозеф? - спросил один из них, уставясь на задержанного.
Но вместо ответа получил кивок и невнятное бормотание.
- Да что с тобой такое?
- Сам увидишь…
- Что увижу?
Прибыв по назначению, они спросили бригадира. Тот бросил сердитый взгляд на задержанного и проворчал, что занят. На самом деле он звонил в префектуру, согласно приказу.
- Шеф, - сказал один из полицейских, задержавших Эмманюэля Жозефа, - тут дело особое…
- Что тут особого? - потерял терпение их начальник.
Только теперь он заметил растерянные физиономии и мертвенную бледность своих подчиненных.
- Да что с вами обоими?
- Шеф… он не…
Полицейский сглотнул слюну и закончил фразу:
- Он бесплотный, шеф.
- Как это - бесплотный?
- Попробуйте взять его за руку.
Бригадир пожал плечами и попытался схватить Эмманюэля за руку.
- В бога душу… - прорычал он, сминая рукав куртки.
Торчит же из этого рукава рука!
- Незачем ругаться, бригадир, - спокойно сказал Эмманюэль.
Тот в ужасе отпрянул назад.
- Господи Иисусе, Мария, Иосиф!
Он поднес руку к груди и прислонился к стене. Какой-то полицейский вошел в кабинет, ошеломленно уставился на сцену и застыл.
- Вот ведь паскудство! - вскричал бригадир. - А тут еще сам префект вот-вот приедет!
Он вытянул шею в сторону Эмманюэля:
- Вы что… Бог?
Эмманюэль улыбнулся и покачал головой.
- Я всего лишь тот, кого вы называете Иисусом.
У бригадира подкосились ноги. Он упал на колени:
- Пощадите! Умоляю! Я не сделал ничего плохого, я…
- Я знаю, - сказал Эмманюэль. - Час еще не пробил. Я пришел не для того, чтобы судить и множить сирот. Встань, центурион.
Все видели, как бригадир рухнул на колени. Двое арестованных за драку, пойманный на месте преступления вор, проститутка, пристававшая к прохожим, - все окаменели, поняв, что этот незнакомец и есть тот самый Эмманюэль Жозеф, так раздражавший власть.
Комиссариат погрузился в напряженное молчание, которое через полчаса прервал вой полицейской сирены, потом хлопанье дверей. Три исполненных уверенности человека вошли в помещение. Они олицетворяли властность всем своим обликом, от лаковых ботинок до напомаженных причесок. Каждая скорбная морщинка на их лицах свидетельствовала о честолюбии, в жертву которому давно было принесено всякое сочувствие. Дряблые лица, отвердевшие от презрения, как у постаревших кинозвезд, набальзамированных перед отправкой в могилу.
- Где старший? - зычно спросил шедший впереди.
Только тут он заметил выражение на лицах полицейских. Нахмурился. Остальные взглядом показали ему на комнату справа. Он вошел туда, еще больше посуровев лицом.
- А, вот он наконец! - сказал префект, заметив Эмманюэля, сидящего на скамье.
Казалось, двое сопровождающих его чем-то встревожены.
- Да что с вами такое? Почему задержанный не в камере?
- Он бесплотный, господин префект, - ответил бригадир, словно втолковывая новобранцу прописную истину.
- Как это бесплотный? Что вы несете?
- Сядь, префект, - сказал Эмманюэль, указав подбородком на место рядом с собой.
- Это уже чересчур! Он мне еще и приказы отдает?
- Сядь, говорю. Я ведь видывал и других префектов, - повторил Эмманюэль. В его голосе прозвучала угроза.
Памятуя о случившемся с министром Карески, заинтригованный префект сел перед Эмманюэлем. Схватил его за руку. Потом покачнулся, его лицо посерело, а глаза выкатились от ужаса. Январское солнце, присоединившееся к электрическому освещению, доказало ему, что он не спит. Он понял. Привалился к стене, открыл рот и стал хватать воздух.
- Это конец? - прошелестел он почти неслышно.
- Боишься? Ты прав. Если бы твой конец настал прямо сейчас, то был бы жалок. Низкий человечишко, твоя душа всего лишь старая тряпка. Нет, успокойся, твой конец настанет не сейчас. От этого бы не было никакого проку. Позвони своему министру и потребуй, чтобы он явился сюда.
Префект полиции вытер лоб, повернулся к одному из своих людей и сделал знак. Тот набрал номер на мобильном телефоне и протянул ему.
- Келлер, министра, срочно. Мне плевать. Министра, живо! Это конец света, слышите?
Начальник секретариата был потрясен, слыша подобные выражения от начальника полиции. И повиновался.
- Адриен? Надо, чтобы вы бросили все дела и приехали в комиссариат на улице Трюффо. Мы арестовали Эмманюэля Жозефа. Может случиться самое худшее… Нет, вы должны приехать. Да, вы! - заорал префект полиции, у которого нервы были на пределе. - Немедленно! Вы, лично!
И он прервал связь.
- Что вы собираетесь делать во Франции? - спросил он Эмманюэля после бесконечно долгого молчания.