Телевизионные каналы, заполучившие кадры, переданные в зал для прессы Национального собрания в Исламабаде, распространили их по всему миру. Несколько дней скептицизм и обвинения в мошенничестве еще удерживали мировое мнение в неудобном колебании. Но стычка между CNN и ЦРУ моментально положила ему конец. Поскольку записи оказались подлинными, столь же подлинным было признано и чудо на пленарной ассамблее в Исламабаде.
А стало быть, наби Эманалла - точно Божий посланец.
Потрясение было всепланетным. Арабские монархии первыми испытали шок. Благотворительные организации, давно подозревавшиеся в поддержке террористических групп во всем мире, были отданы под надзор нового министерства, которому поручалось контролировать подлинное использование средств.
А потом и сами руководители этих групп были выданы законопослушными мусульманами либо из уважения к фетвам, либо из страха быть побитыми камнями - наказания, грозившего отступникам. Некоторые были схвачены полицией тех стран, где они находились, другие пустились в бега. В большинстве своем они предпочли сдаться правосудию там, где отменили смертную казнь, ибо пойманным в родных краях рубили головы.
Появилась надежда, что все страны планеты, в особенности те, которые чаще других подвергались террористическим актам, возрадуются. Однако, как и в Москве, все было наоборот. Озабоченность глав государств становилась все более заметной, несмотря на фальшиво спокойные речи, которые они произносили публично. И причину незачем было далеко искать: ислам приобретал нравственный авторитет, возобладавший даже над авторитетом ООН, поскольку оказался более действенным. Что же касается держав, владеющих атомным оружием, то теперь в глазах мирового сообщества за ними закрепилась репутация воинствующих нечестивцев.
Ведь Эманалла высказался на этот счет вполне недвусмысленно: "Убить миллион мирных жителей, у которых нет даже оружия, значит бросить вызов Божьей воле. Это все равно, что распространять чуму".
Само собой разумеется, что первыми в этом ряду молчаливо считались Соединенные Штаты.
"Is the age of Islamic terrorism over?" - под таким заголовком вышла "Нью-Йорк таймс", резюмируя озадаченность американского и мирового общественного мнения. По-настоящему никому не удавалось поверить в окончание длившегося десятилетиями кошмара. Моральный долг отказаться от оружия массового поражения, того самого, которое американцы напрасно искали в Ираке, вызывал на Западе все более бурные споры.
"То, что хорошо для мусульман, не обязательно столь же хорошо для прочих верующих, - подвел итог президент Соединенных Штатов. Эта хитроумная риторическая увертка на самом деле была шита белыми нитками. - Конечно, все мы поздравляем себя с тем, что ислам отвергает своих экстремистов и использование насилия. Но Америка всегда была Божьей землей, и мы никогда не прибегали к терроризму, который религиозные власти ислама осуждают сегодня после, увы, стольких жертв".
Конечно, опять поставили под сомнение и самого наби Эманаллу; не впрямую, но с помощью изощренных, если не коварных, вопросов. Откуда взялся этот человек? Какова его история? Есть ли у него братья, сестры, жена, дети? Не странно ли, что ни один его родственник, ни один друг детства не заявил: "Я его знаю!" Почему он отказывается отвечать на вопросы о себе? А ведь нет в мире такого печатного органа или телевизионного канала, который не заплатил бы целое состояние за интервью с ним. Но все просьбы, обращенные к высшему духовному авторитету ислама в Исламабаде, остались без ответа. Точнее, ответ был всегда один и тот же: наби Эманалла не ищет известности, он всего лишь напоминает верующим слова пророка и не собирается извлекать из этого ни выгоду, ни власть. Он лишь скромный служитель Всевышнего.
Тем не менее в сад дома, где остановился Эманалла, каждый день доставляли больных. Люди без колебаний добирались из Карачи или Лахора, только чтобы увидеть или услышать его. В первую очередь он принимал детей.
- Они невинны, - говорил он. - Если они стали жертвой зла, то потому, что не умеют защищаться. А защищаться не умеют потому, что не умеют читать.
Какая-то женщина с отчаянием и вызовом бросила ему на руки четырехлетнего ребенка, почти скелетик, в котором едва угадывалось дыхание жизни.
- Выйди, - сказал он матери. - Выйдите все. Вернетесь вечером.
Вечером в саду собралась толпа. Каждый хотел видеть, вылечил ли наби мальчика. Они обнаружили их обоих сидящими друг против друга за игрой в шахматы. Шепот прокатился, словно волна. Ребенок посмотрел на свою мать, на людей, теснившихся за ее спиной. Потом улыбнулся.
Оторопевшая мать икнула.
Ребенок встал, взял руку Эманаллы, поцеловал и сказал матери:
- Пошли домой, я есть хочу.
Восторг толпы выплеснулся на улицу и наделал много шума.
К Эманалле привели женщину, совершенно скрюченную ревматизмом. Лишь палка, на которую она опиралась, не давала ей покатиться кубарем вперед. Ей видны были только ноги наби.
- Верь во всемогущество Божие, - сказал он ей. - То, что Он позволил согнуть, Он может и выпрямить.
Из бесформенной массы просочился какой-то невнятный звук.
Он положил руку ей на спину. Женщина вскрикнула:
- Жжет!
Он взял ее за плечи и распрямил. Она страшно застонала и уставилась на своего благодетеля вытаращенными глазами. Потом простерла к нему руки, не в состоянии вымолвить ни слова. Слезы залили ее лицо, она упала перед наби на колени и стала целовать ему ноги.
Как и всякий раз, раздались крики, заполнив собой, казалось, все небо.
- Никогда не забывайте, - сказал Эманалла, - что это сделал Бог.
И женщине:
- Ступай, неси людям слово Божье - таким, каким Господь внушил его пророку.
Наби выглядел ужасно усталым. Но ему по-прежнему приводили людей для исцеления.
Через месяц после съезда он попросил министра внутренних дел, у которого все так и проживал, чтобы тот собрал узкий круг мавлан.
- Пусть вас будет не больше дюжины, - посоветовал он.
Он не хотел ни прессы, ни телевидения, только давшего присягу писаря, чтобы записать его слова. Министр решил, что собрание состоится в саду дома. Созванные расселись на скамьях в увитой зеленью беседке. Ветерок доносил аромат гардений. Появился Эманалла, приветствовал каждого и спросил его имя.
- Моя миссия скоро завершится, - сказал он. - Мне надо вам кое-что сказать. Первое: вам нужен глава, и, по моему мнению, было бы разумно, чтобы им стал человек зрелый, имеющий опыт власти. Я предлагаю вам президента этой страны. Он должен будет принять титул Повелителя правоверных, что укрепит его авторитет. Затем вам придется устранить великую несправедливость, разделяющую бедных и богатых, в вашей стране да и в других мусульманских странах. Не забывайте слова пророка от имени Господа милосердного: "Помните, что вы должны пятую часть добычи Богу, сиротам и беднякам". Эта страна полна бедняков, а богачи, которых душит их тучность, отдают лишь ничтожную долю своих доходов. Скажите им, что они попадут на небо лишь в тот день, когда верблюд пройдет сквозь игольное ушко.
Первое предложение явно воодушевило слушателей. Хотя они и восприняли его ошеломленно. Титул Повелителя правоверных был высочайшим в истории ислама. Не носил ли его сам легендарный Гарун аль-Рашид, халиф Багдадский? Но он изрядно потускнел при последнем носителе, турецком султане. Годится ли президент для этой высокой чести? Сможет ли он восстановить это звание во всем его блеске?
- Поверьте мне, - ответил Эманалла, - только к лучшему, если этот духовный титул будет принят человеком, который обладает также и мирской властью.
Они склонились перед его решением. Осуществить же второе предложение было, на их взгляд, гораздо сложнее.
- Если он захочет - а он обязательно захочет, - Повелитель правоверных сможет добиться и этого, - ответил наби.
Через час тринадцать человек, включая Эманаллу, явились в президентский дворец, чтобы известить главу страны о пожалованном ему звании.
Тот был сражен.
- Достоин ли я подобной чести? - спросил он наконец.
- Сам титул, который ты будешь носить, сделает тебя достойным его, - ответил Эманалла.
- Но чего будет стоить моя власть в сравнении с твоей?
- Я не вечно буду здесь, Повелитель, - ответил Эманалла с улыбкой.
- Ты хочешь покинуть нас? - спросил тот встревоженно.
- Негоже мне затенять тебя. Провозгласи дарованный тебе титул, когда я уйду. Это успокоит тех, кто решит, будто я их покинул.
И все, к своему глубокому изумлению, увидели, как президент Пакистана, грозный Омар Абд эль-Фаттах, опустился на колени и облобызал руку этого человека.
На следующий день двенадцать мавлан обсуждали в присутствии Эманаллы проблемы, удручающие мусульманские страны. Потом один из них спросил:
- Учитель, наши братья из Ирака и Афганистана склонились перед небесным посланием, которое ты им принес. Но все же они спрашивают, как им избавиться от чужаков, которые вооруженной силой захватили их страны и пытаются навязать им свои законы.
Он понял, о чем тот говорит.
- Эти чужестранцы богаты и могущественны, - ответил Эманалла. - Глупо нападать на льва, если не можешь его убить. Так что пусть наши братья переймут от них лишь то, что может быть им полезно. В том же, что противоречит слову пророка и не подходит им, пусть притворяются глухими. И пусть прибегают к насилию лишь в ответ на насилие. Если незваному гостю, вторгшемуся в ваш дом, не дают ни еды, ни питья, если ему отказывают в ночлеге и не слышат его, он падет духом. Так и эти чужестранцы падут духом, если их перестанут слышать. Это не потребует человеческих жертв, всего лишь немного терпения.
Мавланы засмеялись.
- Во имя Аллаха! - воскликнул один из них. - Твоя мудрость воистину несравненна!
Он тоже улыбнулся. Блеснули белоснежные зубы. Один мулла бросился к нему и поцеловал руку.
Вопрос был злободневен. Ведь именно сейчас некоторые западные державы чрезмерно давили на непокорные арабские страны, а осмелившиеся на сотрудничество с чужаками становились жертвами ненависти униженных. Но вскоре властные чужестранцы уже не могли найти никого, кто хотел бы их понимать. Нападения и теракты прекратились, однако ситуация стала невыносимой. Ни переводчиков, ни шоферов, ни каких-либо объяснений, ни одного ответа ни на один вопрос. Никакое профессиональное объединение, будь то каменщики или водители, не подчинялось их приказам. Невозможно было запустить в работу что бы то ни было. А когда иностранцы говорили, казалось, что их не слышат.
Эта глухота распространилась и на правительства. В ответ на настойчивые вопросы иностранных прокон-судов главы мусульманских государств в конце концов заявили:
- Вы ничего от нас не получите. Уходите! Ваше военное превосходство ничем вам не поможет.
Аналитики всего мира не преминули заметить связь между наставлениями наби Эманаллы и этим полным отказом от каких-либо сношений.
- Может, вы предпочитаете теракты? - спросили некоторые насмешливые наблюдатели.
Мир оказался оружием гораздо более грозным, чем терроризм. А наби Эманалла - бесконечно более опасным, чем в свое время Усама бен Ладен. Ничто в истории современной геополитики не подготовило Запад к такому беспощадному вызову, как презрение. Скрытая сила, таившаяся в сердцах миллиарда двухсот миллионов мусульман, внезапно сплавилась в едином горниле, превратившись в гигантский факел, который ослеплял. Противоречия между суннитами и шиитами, разделявшие эту массу на протяжении стольких десятилетий, исчезли. Былое манипулирование ими стало невозможным.
И все это из-за человека, взявшегося невесть откуда.
13
Орвил Уайтмен, американский госсекретарь по иностранным делам, утопавший в кожаном диване Овального кабинета, выглядел подавленным: он недосыпал уже несколько дней. Рядом с ним расположился его заместитель Эбби Болтуайз. Оба озадаченно переглядывались с советником президента по иностранным делам Саем Берманом. Арчи Баррингтон, посол Соединенных Штатов в Исламабаде, тоже приглашенный на совещание, уже в третий раз за пять минут скрещивал, а потом распрямлял ноги. Директор ЦРУ Нед В. Форт оглядывал присутствующих из-под полуопущенных век. Уайтмен прикидывался, будто не замечает пронырливого взгляда Бермана; советник знал, что госсекретарь считает его незадачливым кретином, совершенно не разбирающимся во внешнем мире. Подумать только, советник президента по иностранным делам получил свой первый паспорт только восемь месяцев назад, и что еще хуже - чтобы провести отпуск в Мексике!
Министр обороны, генерал Уильям Уильямсон, казалось, не замечал никого из этого административного сброда: для него Государственный департамент иностранных дел был клубом пустомель, чем-то вроде сборища коммивояжеров, продающих холодильники эскимосам. Настоящие мировые дела вершатся при помощи ракет, истребителей, авианосцев, наступательного оружия и военных средств, все прочее - пустое сотрясание воздуха.
Президент Соединенных Штатов Джон Ф. Уэсли отставил кофейную чашку и встал. Он всегда испытывал потребность стоять, чтобы говорить. Наверняка между его высказываниями и ногами существовала какая-то прямая связь, согласно теории, выдвинутой некоторыми невропатологами.
В свои пятьдесят, благодаря атлетическому сложению бывшего хоккеиста, поддерживающего форму каждые выходные двумя-тремя часами софтбола, он заполнял собой все психологическое пространство в кругу присутствующих. Вся его личность излучала оптимизм и решимость. Светло-русая прядь, умело приклеенная ко лбу (мазком лака, каждый это знал), придавала ему вдобавок юношеский задор.
- Господа, - объявил он, - я созвал вас потому, что, как мне кажется, мы теряем позиции на Востоке. Весь регион, от Египта до Индонезии, все сильнее и сильнее сопротивляется любой форме сотрудничества с нами во всех областях. Сегодня утром Индонезия свернула программу взаимопомощи в борьбе с терроризмом под тем предлогом, что его, дескать, уже не существует. Вчера Египет отказался подписать соглашение с мировым банком о новом займе, потому что одна из его статей показалась ему неприемлемой. Еще раньше Саудовская Аравия отложила на неопределенный срок закупку истребителей F-16 и двух морских катеров. Судан только что закрыл свою территорию для американских банков. Турция требует пересмотреть наши военные договоренности. И это всего лишь примеры.
Он умолк и обвел присутствующих взглядом.
- Так продолжаться не может, - заключил он энергично. - Мы убеждены, что исламские страны оказывают сегодня наибольшее сопротивление политике Соединенных Штатов. Однако это все откровеннее ставит под угрозу наши стратегические и экономические интересы в этом регионе. Что происходит и что мы можем сделать? Я хочу, чтобы мы разработали план действий. Орвил, что скажете?
- Все началось с появления этого человека, - устало ответил госсекретарь, - который называет себя наби Эманаллой. Ему удалось сделать то, чего Запад всегда опасался: он сплотил исламские страны в однородную массу. Он дал им самосознание. Все страны региона чувствуют свою общность, они обрели новую силу и больше в нас не нуждаются. Они отвергают нашу систему, нашу культуру, нашу экономику, все.
- Но как же такое стало возможным?
- Потому что это глубоко верующие народы, господин президент. Припоминаете? По этой причине мой предшественник, Генри Киссинджер, и решил вооружить повстанцев Афганистана, когда Советский Союз оккупировал эту страну. Мы предчувствовали, что вера сделает их непримиримыми и что они до смерти будут сражаться против атеистического материализма Советов. Так мы в тысяча девятьсот девяносто первом году сами создали воинство бен Ладена. Продолжение мы тоже видели.
- И все началось с этого человека, этого… наби?
- Да.
- Но он же смутьян! Еще один бен Ладен!
- Возможно, но после чуда с кинжалом в Исламабаде все мусульмане убеждены, что он - посланец Божий.
- А сами-то вы верите в эту историю с чудом?
- То, во что я верю, господин президент, не важно. Главное, что они в это верят. И это не единственное чудо. Касательно того, во что я верю, то я полагаюсь на службы Неда Форта, - заключил Уайтмен язвительно.
- Нед? - спросил президент.
- Лучшие специалисты из отдела аналитической обработки изображений исследовали каждый кадр видеозаписей из Исламабада, - ответил Форт. - Никаких следов подделки.
Президент внезапно выпрямился.
- Так вы все полагаете, что какой-то исламский Христос появился вдруг, чтобы объявить войну Соединенным Штатам - Божьей нации? - вскричал он с едва скрываемым гневом.
Вспышка удивила всех присутствующих. Глаза заместителя госсекретаря испуганно забегали.
- В том-то и дело, господин президент, что он объявил не войну, а как раз мир, - заметил Уайтмен. - И вот доказательство: он искоренил терроризм за несколько недель. По крайней мере, это уже кое-что!
Президент опять сел и налил себе кофе.
- Конец терроризма - это хорошо, но недостаточно. Что мы можем сделать?
Уайтмен промолчал. Заместитель госсекретаря тоже. Посол не проронил ни звука. Президент с раздражением повернулся к своему советнику.
- Сай?
Берман откинулся на спинку кресла и взял любезный тон.
- По моему мнению, надо метить в самое яблочко: Пакистан. Надо убедить тамошнего президента, что этот человек, наби Эманалла, представляет собой угрозу для мира в регионе, что он разрушает союзы и что его влияние пагубно для интересов страны. В общем, надо добиться его выдворения. И подкрепить эту уступку новыми кредитами, - заключил он с полуулыбкой.
Президент удовлетворенно кивнул головой.
- Да, я хочу, чтобы вы сделали именно это.
Директор ЦРУ все так же невозмутимо подал голос:
- Наши агенты в Исламабаде сообщили, что президент Пакистана провозглашен Повелителем правоверных…
- Это что такое? - спросил президент.
- Своего рода мусульманский Папа.
Казалось, Бермана это необычайно позабавило.
- Повелитель правоверных? Миленький титул, - сказал он.
- И что дальше? - спросил президент.
- Сомневаюсь, что Повелитель правоверных выдворит наби, - ответил Форт.
- Послушайте, нам сейчас не сомневаться нужно, а что-то предпринимать! Баррингтон, каково ваше мнение?
- Чтобы этот шаг имел как можно больше шансов на успех, полагаю, надо предпринять его на более высоком уровне, чем мой.
"Мерзавец! - подумал Уайтмен. - Подставить меня хочешь?"
- Хорошо, - заключил президент, вставая. - Уайтмен, поезжайте на встречу с президентом Фаттахом. Думаю, что план Бермана хорош. Он должен сработать. Надо добиться высылки этого бесноватого. Он - ядро пассивного сопротивления Соединенным Штатам. Возьмите самолет президента, чтобы произвести впечатление посильнее.