Камера на тряпку – та трет пол изо всех сил.
– Робертсон! – это Сова.
– Я!
– Вы тоже останетесь в отсеке. Увидите, как все это происходит.
– Есть!
– Клавдии-иия! – говорит Сова певуче. – Я взволно-оован! Премьера! Я взволно-оован! О-ооольга! Гм! Как одна безумная душа поэ-эээта! Гм! – Сова прочищает горло. – Гм! А! О! А! О! Надо потренироваться.
В девять утра с корабля все исчезли. Остались только командиры боевых частей, постов, отсеков. Тишина.
– Ну, чего там? – спрашивает Сова через переборку.
– Тишина, ждем! – отвечают ему.
Объявление по кораблю. Взволнованный голос старпома:
– Внимание по кораблю! На корабль прибывают представители Генерального Штаба!
Генералы столпились у верхнего рубочного люка. Они не знают, как тут надо спускаться вниз – лицом к трапу или спиной. В данном случае надо спускаться лицом к трапу, держась руками за поручни. Первый же генерал решается на спуск, но как это делать, подсказать ему некому, и он спускается спиной к трапу. Его подбородок тут же упирается в комингс люка.
– Васька! – говорят ему другие генералы. – Тут тебе не танк, едремьть! Тут соображать надо!
Наконец старпом сообразил и послал вахтенного наверх помочь генералам.
– Разрешите? – говорит тот и показывает, как надо спускаться в люк по вертикальному трапу.
Генералы спускаются. Они уже в центральном посту, принимают доклады командира, знакомятся с центральным, с постами.
– А это у нас рубка гидроакустиков!
Генералы набиваются в рубку.
– А это штурманская рубка!
Генералы переходят в штурманскую рубку.
– Центральный пост, кресло командира корабля!
Стоят вокруг кресла.
– Пульт управления ракетным оружием!
Сгрудились вокруг пульта.
– Боевой информационный пост! Управление рулями! Пост управления общекорабельными системами! Связь с отсеками корабля!
Генералы сгрудились перед трапом вниз на среднюю палубу 3-го отсека. Они уже знают, как надо спускаться. Вперед выталкивают генерала Васю. Тот поворачивается задом и лицом к трапу начинает осторожно сползать.
– Да нет, товарищ генерал, – говорит ему старпом, – так двигаются только по вертикальному трапу, а тут трап пологий, можно сходить как обычно.
– Васька! – кричат генералы генералу Ваське. – Тут тебе не танк! Тут соображать надо!
Все улыбаются.
– А здесь у нас гиропост! А здесь – пульт ГЭУ– главной энергетической установки!
Один генерал заблудился. Он спустился ниже палубой и оказался в безлюдном трюме – там никого. Он подождал немного – генералы ушли, голоса удаляются. Генерал выглядывает из трюма и кричит:
– Эй! Люди! Ау!
Остальные генералы растянулись. Один за другим они подходят к Сове. Первый спрашивает, указывая на тапочки:
– Дырки сами делаете?
Сова сначала не очень понимает, о чем идет речь, а потом до него доходит: генерал думает, что дырки сверху на тапочках делает личный состав.
– Нет! – говорит Сова – Так выдают!
Генерал смотрит на ПДУ:
– Какая интересная фляжка.
– Это не фляжка, товарищ генерал, а портативное дыхательное устройство, предназначенное для экстренной изоляции органов дыхания от влияния внешней среды.
– А-а-а… – говорит генерал и переходит в следующий отсек.
Следующий генерал задает тот же вопрос:
– Дырки сами делаете?
Титанические усилия по приведению рожи в порядок. Сова справился, выпаливает:
– Нет! Так выдают!
– Какая интересная фляжка.
– Это не фляжка, товарищ генерал, а портативное дыхательное устройство, предназначенное для экстренной изоляции органов дыхания от влияния внешней среды.
– А-а-а… – говорит генерал и переходит в следующий отсек.
Третий генерал задает вопрос:
– Дырки сами делаете?
На Сову нападает "смехунчик", глаза его наполняются слезами, он начинает всхлипывать.
– Что с вами? – говорит генерал.
– Я, я. – Сова плачет. – нервы, товарищ генерал, нервы!
Четвертый генерал говорит:
– Какая интересная фляжка.
Сова делает ртом глотательные движения.
Пятый генерал спрашивает у Совы:
– А сколько у вас баллистических ракет?
– Шестнадцать!
– А у меня на позиции только три. Вас, наверное, Главнокомандующий знает лично.
– Что вы, меня флагманский путает.
Перед шестым генералом Сова сгибается пополам.
– Что с вами!
– Радикулит, товарищ генерал!
– Да вы сядьте! – суетится генерал.
Генералы уходят, Сова расстегивает себе ворот – задолбали.
Генералы покидают лодку, балагурят, анекдоты, смех. Вдруг один поворачивает в центральный и идет сразу к "каштану". Старпом в готовности к немедленному действию оказывается рядом.
– А это что? – говорит генерал и тычет пальцем в "каштан".
– А это "каштан". С помощью него осуществляется связь со всеми отсеками.
– А можно я?
– Пожалуйста! – старпом вызывает восьмой отсек: – Восьмой!
– Есть восьмой!
Генерал лезет к "каштану", наклоняется к нему, и вдруг – тонкое, высокое, козлиное:
– Вось-мой! Вось-мой!
– Есть восьмой!
– А можно с вами поговорить?
Молчание, потом голосом командира отсека:
– Ну говори, родимый, если тебе делать неху…
И тут старпом выключает "каштан", все смущены.
– Понимаете, товарищ генерал! – говорит старпом, мечтая добраться до восьмого. – Это боевая трансляция. Он вас не понял. Вот как надо.
Старпом резко наклоняется к "каштану" – сейчас загрызет – и орет:
– Восьмой!
– Есть восьмой!
– Ближе к "каштану"!
– Есть восьмой!
– Вот как надо, товарищ генерал! – говорит старпом.
Генералы исчезают, командиров отсеков собирают на разбор учения в четвертый отсек. Те балагурят, смеются, все уже знают про командира восьмого отсека (Он ему: "А можно с вами поговорить?" – а этот ему: "Ну говори, если тебе делать нех." – "У старпома матка чуть не вывернулась. Готовься. Крови будет полное ведро". – "А че, – говорит командир восьмого, – я-то че? Есть, так точно, дурак".)
Утро, пирс, лодка. Старпом перед строем.
– Внимание! Сегодня с утра ввод главной энергетической установки. Боевой части пять и химической службе готовность номер один. Выход в море – после ноля часов. И еще! Главная сладость дня! Мы одновременно вводимся и участвуем в учении флотилии по отражению нападения диверсантов на нашу базу! Помощник! Владимир Яковлевич, выставить дополнительную вахту с автоматами на торце, на корне пирса и в корме на верхней палубе в районе больших кормовых горизонтальных рулей, а на рубку – офицера. Задача диверсантов – прорыв в штаб флотилии и минирование кораблей в базе. Все внимание на воду. В зоне не бродить! Все бродящие будут схвачены нашей доблестной комендатурой и посажены в камеры. От нас выделяется офицерский патруль! Сова! Командир БЧ-2! Кашкина и Робертсона в патруль! Они будут наблюдать за подходами к штабу.
– Анатолий Иванович! – отзывается Сова из строя. – А я вообще один остаюсь?
– На два часа. Через два часа нас диверсанты или взорвут или захватят, и Кашкин с Робертсоном вернутся назад. Вопросы? Нет вопросов? Разойдись!
Помощник:
– Алиев!
– Я!
– Получишь у дежурного автомат – и на верхнюю палубу в корму. Встанешь в районе рулей! Поймаешь диверсанта, получишь десять суток отпуска!
– Ловить нада?
– Надо! Голыми руками!
– А стрелять можина?
– Можно! Только кто ж тебе патроны даст?
Рустамзаде говорит Алиеву:
– Слышь, Али, а ты камней набери и по башке его, по башке! Сашка! Робертсон!
Робертсон подходит.
– Саня, – говорит Рустамзаде вполголоса, – я сегодня нам с тобой девушек приготовил. Нам два часа хватит.
Старпом:
– Я все слышу!
– Молчу, Анатолий Иванович!
– Значит так, Пейрузович, если тебя на вахте не будет, я тебе все гланды оборву!
– Молчу, Анатолий Иванович!
– Вот и молчи! Робертсон! Ты все еще здесь? А кто охраняет штаб от врага?
В это время матрос Алиев заступил на вахту с ведром камней. Вываливая камни себе под ноги, он бормочет:
– Вай, Аллах! – и с надеждой смотрит на воду.
Робертсон с Кашкиным бродят у штаба.
– Надолго мы тут?
– Сейчас они штаб захватят, и мы свободны!
– Как же они его захватят?
– Как-нибудь. Придумают. В прошлый раз они на крышу штаба на дельтапланах прилетели.
– На дельтапланах?
– Ну да! И сейчас чего-нибудь изобретут. Минут через десять начнут.
Через десять минут к зданию штаба на большой скорости подъехал "уазик". Из него вылез майор. Майор подошел к вооруженному вахтенному, выставленному у входа в штаб.
– Здесь штаб? – спросил майор.
– Здесь! – ответил вахтенный.
После этого майор сразу же дал вахтенному ногой в ухо. Вахтенный – на земле, а майор ринулся в штаб.
– Началось! – сказал Кашкин.
– А мы здесь для чего стоим? (Робертсон.)
– А мы так, для мебели. Видишь: они без нас воюют!
Дверь штаба захлопнулась за майором. Тишина. Ровно полминуты, а потом дверь раскрылась и из нее медленно, пятясь, показался майор – он со всех сторон был облеплен матросами, как саранча муравьями.
Потом они его одолели, связали, подняли, понесли, и забросили в тот же "уазик", который тут же умчал майора в комендатуру.
Кашкин:
– А сейчас они повторят попытку.
– Как?
– Так! Парность случая, как говорят медики. Чунгачгук должен два раза наступить на одни и те же грабли.
В этот момент к курилке подошел строй матросов. На плечах у них вещмешки, в них угадывается что-то тяжелое. Командует строем мичман:
– Эки-ипаж! Стой! Разойдись! Перекур!
В этот момент с треском раскрывается окно на третьем этаже, и в окно высовывается адмирал:
– Какой перекур? – кричит он. – Кто старший?
– Старший мичман Петухов!
– Почему курим во время учения?
– Нам приказали собраться у штаба для инструктажа!
– Кто приказал?
– Дежурный по дивизии!
– Черт знает что такое! А ну все ко мне наверх!
Вся команда вместе с мичманом входит в здание штаба.
– Чего это? – спрашивает Робертсон.
– Это начальник штаба флотилии. Сейчас он им вставит. – говорит Кашкин, задумчиво глядя в окно на третьем этаже.
– Или они ему вставят. – добавляет Кашкин, не отрывая взгляда от окна.
За окном явно наблюдается какое-то движение, всполохи какие-то, занавески, потом окно открывается шире, в нем показывается арбалет, он стреляет в скалу напротив стрелой с линем. Линь разматывается, стрела попадается в скалу – готова канатная дорога. По этой дороге на специальных блоках отправляется свежеспеленатый начальник штаба, а за ним – вся шайка "матросов".
– Ты гляди, – говорит Кашкин, – вот они и штаб захватили!
– Так это не матросы были? – спрашивает Робертсон.
– Точно такая же мысль сейчас гложет начальника штаба по дороге на скалу! – задумчиво говорит Кашкин. – Как только они заминируют нам все корабли, так и учению конец.
– Думаешь, заминируют?
– А как же!
Матрос Алиев, не отрываясь, смотрит на воду. И вот в воде происходит какое-то движение!
– А-да! – кричит Алиев азартно, подхватывая несколько камней.
– Тащ-ка! – оборачивается он к офицеру, выставленному на мостике. – Там! Эта! Он! Вон! Там!
Алиев начинает лихорадочно бросать камни в воду. К нему уже бегут и вахтенные, и офицер.
– Где?
– Вон!
Из воды показывается пловец в гидрокостюме. Он поднимает руку и кричит:
– Эй!
В него летят камни. Алиев очень хочет попасть ему в глаз, пловец уворачивается.
– Кончайте кидаться! У меня гидрокостюм порвался!
– Сдаешься? – кричат ему с пирса.
– Сдаюсь!
Алиев все еще бросает в него камни.
– Орла-то своего уймите, а то он мне голову проломит!
– Алиев!
– Я!
– Хватит кидать!
– А отпуск?
– Будет тебе отпуск.
Услышав, что отпуск ему будет, Алиев успокаивается не сразу. Камни он оставляет, но в адрес диверсанта он кричит:
– Сяну ля сэн! (Чтоб ты сдох!) – и: – Гиж-дыллах! (Пидарас!)
Диверсанту помогают выбраться из воды, от Алиева его на всякий случай берегут.
Рустамзаде на своем посту с Робертсоном. Они пьют чай.
Из центрального поста по "каштану" слышится команда: "Вышли на минимально контролируемый уровень мощности!" Робертсон:
– А что это такое?
– Реактор вышел на МКУ.
– И что это означает?
– Это означает, что теперь наш главный энергетический пост ГЭУ может контролировать реактор. Он может безболезненно повышать мощность.
– А может быть и болезненно?
– А как же! Сдуру можно и член сломать.
– И тогда что будет?
– Тогда будет Чернобыль!
– А что? Чернобыль получился сдуру?
– Конечно! Рядом с реактором соображать надо, а не командовать. Командовать и идиот может.
Центральный вызывает ЦДП (длинный вызов "каштана"):
– ЦДП!
– Есть ЦДП! – отвечает Рустамзаде.
– Начхим есть?
– Есть!
– Вас в центральный к береговому телефону!
– Иду!
Рустамзаде поднимается в центральный пост, берет трубку берегового телефона, представляется:
– Старший лейтенант Рустамзаде слушает вас!
– Эдик, это флагманский! – звонит флагманский химик.
– Я!
– Там на вашем пирсе только что ошвартовалась четыреста десятая! Они готовятся к выходу! Их флотилия уже проверила! Выдала замечания! Начхим там Павлов, ну ты знаешь, он же твой однокашник!
– Да!
– Сходишь к этому обалдую и проверишь за меня устранение замечаний!
– Хорошо! Только я на вводе сижу!
– Ничего! Это на десять минут! Давай! И распишись там за меня в журнале!
– Ясно!
– Не забудь!
– Сделаем!
– Вперед!
Рустамзаде появляется опять в ЦДП.
– Представляешь? Я сижу на вводе и мечтаю отсюда вместе с тобой свалить на два часа на танцы в ДОФ, но флагманский посылает меня на соседний борт к Павлову проверить за него устранение замечаний! Как это тебе? Им лень в субботний день, а я, значит, под руку попался! А по инструкции мне покидать пост нельзя, танцы, разумеется, не в счет, но по приказу флагманского можно! А чуть чего – кто будет отвечать? А?
– Флагманский, конечно! – говорит Робертсон.
– Да, конечно! Приказание-то отдано по телефону! А должно быть письменное!
– Ты скажи ему: напишите!
– Да! "Напишите"! Как же! Посидишь? Я мигом, а потом – как старпом уляжется – мы с тобой на два часа на танцы слиняем!
Рустамзаде наверху, походит к "каштану" соседней лодки, вызывает центральный:
– Есть центральный!
– Временный флагманский химик старший лейтенант Рустамзаде к начхиму Павлову!
– Сейчас вызову!
Наверх поднимается Павлов:
– Эдик, привет!
– Привет! Я к тебе. Флагманский сказал, чтоб я проверил устранение замечаний! У тебя проверка штабом флота была?
– Ну!
– И чего там?
– Да так, всякая хрень!
– Устранил?
– Ну!
– Тогда тащи журнал, я сделаю запись.
– Слушай, Эдик, посиди за меня час на борту!
– Ты чего, с ума сошел? У меня же у самого ввод!
– Но ты же рядом стоишь? А я сбегаю еще раз к жене. Мы же сегодня уйдем. Три месяца ее не увижу. А ты на ужин сходи. У нас хорошо кормят. Мою рубашку наденешь. Тут все равно никто не знает, кто с нами в море идет. А?
В глазах у Павлова такая тоска, что Рустамзаде отводит взгляд и говорит:
– Ровно час! Время пошло!
– Ага! Я мигом! – Павлов в чем был, в том с пирса и рванул.
Рустамзаде со вздохом спускается в его лодку. Перед этим он вызывает со своего корабля мичмана и говорит ему:
– Константиныч! Я на соседнем борту по приказанию флагманского. Чуть чего, ори!
– Понял.
– А где Робертсон?
– У нас в ЦДП сидит.
– Давай его сюда!
Робертсону он говорит:
– Я тут застрял на час. Учти, ровно в девятнадцать ноль-ноль мы с тобой отсюда сбегаем на танцы. У нас время до двадцати одного ноль-ноль. С девушками я уже договорился. Это, сам понимаешь, святое. А потом ты к ним, а я – на вахту. Учти, сегодня в ноль часов и ноль минут на корабле начнется приготовление к бою и походу. В четыре утра уйдем на задачу. Все должно быть четко!
Рустамзаде появляется в кают-компании соседнего корабля. Там уже все поели. За командирским столом сидят командир соседей, старпом, зам и помощник. Больше в кают-компании никого нет.
– Прошу разрешения! – говорит Рустамзаде, входит и под изумленными взорами всей четверки садится за стол. Вестовой ставит перед ним тарелку с первым. Первым приходит в себя командир:
– Извиняюсь, конечно – говорит он. – а вы кто такой?
– Старший лейтенант Рустамзаде. По приказанию штаба иду с вами в автономку. Для усиления вашей химической службы. На проверке штабом флота были выявлены замечания, вот штаб дивизии и принял решение послать в море с вами и меня.
После этой речи Рустамзаде спокойно приступает к еде.
Командир резко поворачивается к помощнику и говорит:
– Я же говорил, что вы ни хрена не знаете, кто с нами еще в море идет!
Помощник только виновато склоняет голову.
Через час Рустамзаде уже на пирсе, смотрит на часы, к нему подлетает Павлов:
– Я здесь, Эдик! Как тут? Не искали меня?
– Меня зато искали! Успел к жене?
– Спасибо!
– Спасибо не отделаешься! Вино, женщины, разврат!
Робертсон и Константиныч уже стоят рядом.
– Константиныч! – говорит Рустамзаде. – Я только до двадцати ноль-ноль. В двадцать один ноль-ноль ты уйдешь до двадцати трех.
– Ясно!
– Как там старпом?
– Спать завалился!
– Мы быстро, Константиныч! Учти, тревога по приготовлению будет в ноль часов!
– Ясно!
Рустамзаде и Робортсон уже на танцах в ДОФе. Звучит музыка, все танцуют.
– Сейчас! – говорит Рустамзаде. – Сейчас! Жесткий съём! Саня! Ты знаешь, что такое жесткий съём? Нет? Это когда ты врываешься на танцы в самом конце, хватаешь девушку за выступающие части и дальше по жизни, целых два часа, вы идете вместе! Вон они! Уже вижу!
Эдик подводит Саню к двум девушкам. Одна очень красивая, другая не очень.
– Катя (Начинает Рустамзаде с красивой) и Света! А это сам Александр Робертсон! Не Робинзон, а Робертсон! Прошу не путать! Знаете, кто его папа? Сам адмирал Нельсон!
Робертсон как громом поражен, не может оторвать глаза от Кати. Та понимает, что к чему, и делает Эдику знаки "вали".
– Ну, вы тут танцуйте, – говорит тот, делает Робертсону знаки "не робей", – а я на корабль побежал! Меня, наверное, старпом уже ищет. Саня, можно тебя на минуту? – они с Робертсоном отходят в сторонку.
Девушки остаются одни. Света говорит Кате:
– Ну что?