Он был маленького роста и абсолютно лысый. С черной бородой. Прозвище его во второкультурной среде было Черномор.
Он был такой свой.
Наконец он прервал молчание. Попросил впредь больше никогда не звонить ему и ничем не напоминать о себе.
Всю дорогу домой Агни шатало. Не от вина - что там какие-то полстакана… Так потрясла ее потеря друга. Почти единственного в нынешние ее одинокие времена.
Почему-то в метро и на улице "клеились" мужчины. (Чего не случалось с ней в последние пять-шесть лет.) Трезвые, пьяные, всякие. Один негр. Неужели убитый горем вид так привлекает?..
Мысль об экстрасенсорных талантах друга (так стремительно переместившегося в "бывшие") пришла на второй день. Вернувшись из котельной с поломанного своего юбилея, Агни свалилась и дней десять провела в странном, полусонном, полувыключенном из жизни состоянии. Тихонько заныли старые раны и царапины, детские шрамы напомнили о себе. Невозможно было не то что работать, но даже читать, даже держать книгу в ладонях - тяжесть ее была непомерна, книга вываливалась… Агни звонила приятелям, звала в гости и в их присутствии оживала: могла связно говорить и мыслить, бродить по комнате, смеяться. Одалживала энергию, обещая вернуть, как только оклемается. "Не стоит! Нам не жалко!" - уверяли ее, воспринимая это как игру, скрашивающую ей обычное недомогание, ангину или гипертонию.
Дней через десять все восстановилось.
При первом удобном случае Агни проконсультировалась у знающего человека, "белого мага", отчего в тот вечер ее осаждали мужчины. Знающий человек объяснил, что мужчины могли быть двух видов: "стервятники", почуявшие в ней легкую добычу, либо, наоборот, "доноры", стремящиеся поддержать человека, чей энергетический потенциал близок к нулю, и Агни пожалела, что не всматривалась в них, а одинаково грубо отшивала и тех и других.
Бывший ее "родственник" в своей среде слыл стоиком и чудаком, родом богемного Дон Кихота. В чем-то смешным, принимающим гордые позы, но надежным и благородным. Агни в который раз убедилась, что самая суть человека проявляется не в деле, не в дружбе, не в творчестве, а в отношениях с женщиной. Ну, и вблизи от смерти, конечно. Любовь, как и смерть, экзистенциальна. Она набрасывается и овладевает каждой из трех человеческих ипостасей: телом, душой, духом. Как и смерть. Как ничто больше. Оттого-то с древнейших времен эти понятия объединяют в пару. Веселенькие равновеликие партнеры…
Впрочем, ей хотелось верить, что заряд ненависти, посланный в нее другом и братом, был неосознанным, импульсивным. Но и неосознанное зло, пласты подспудной агрессии, открывать в ком-то не радостно. И совсем уже грустно быть лакмусовой бумажкой на доброту и совесть.
Агни заметила, что все ее романы сопровождались таким вот проникновением в суть, разверзанием душевных тайников, не видимых никому боле, и оттого с окончанием "любви" всякие иные отношения не получались. Сколько раз она пробовала остаться друзьями, но нет - говорить становилось не о чем, томительная пустота возникала при встречах, словно от людей, когда-то интересных, многоликих, пьянящих, остались одни оболочки, словно она высветлила, опустошила их внутреннее пространство тоскливым взглядом, приблизившись вплотную.
Поэтому Агни предпочитала мужчин-друзей. С ними можно было общаться годами, не теряя интереса, приязни и уважения.
Узнав, каким образом Агни лишилась крестильного креста, Таня тут же принесла ей другой и заставила надеть при ней.
- Крест, данный при крещении, обладает особой силой, а ты так им распорядилась! Вот этот уже никогда не снимай, ни при каких обстоятельствах. Целую неделю ты жила без креста! Ты еще легко отделалась. И не такое могло случиться!.. Пока ты без креста, с тобой любой колдун все что захочет сделает: ты абсолютно лишила себя защиты!
Агни слабо оправдывалась, что не сняла крест, а поменялась (ведь он обещал!), что простодушно радовалась обращению на истинный путь еще одной души, что какой там колдун…
Вскоре после того, майским утром Агни сняла с шеи новый, Танин, крест и бросила его на пол, в угол комнаты, со словами: "Покарай меня, чтобы я знала, что ты есть".
Жить без Бога больше было нельзя.
Присутствие Бога не ощущалось ни в чем.
* * * * * * *
- А почему бы тебе не заняться клерикальной деятельностью? - спросил Митя.
- Что ты имеешь в виду? - насторожилась Агни.
- Деятельность на почве православной веры. Или баптистской, если она тебе больше нравится. Проповедовать. Заниматься миссионерством.
Она усмехнулась.
- Твои советы, как всегда, в самую точку. Особенно если учесть, что я не выношу христианства.
- За что же?
- Да за эту их главную идею: спасти себя. Страх за свою шкуру, вечные мольбы… Интересно, есть ли абсолютно чистая, "бесшкурная" религия?..
- Да. Коммунизм.
Они засмеялись.
- Это дело наживное, - сказал Митя, - любовь к христианству. Зато в тебе есть исступленная проповедническая жилка.
Он взял лежащие перед ним на столе три машинописных листка и взмахнул ими. Этот несложный жест, однако, оказался для него чрезмерным. Рука задрожала, и листки выскользнули на пол.
Митя был сине-бледен и красив. Высохший, с темными впалыми глазницами и нездешним светом в очах. Со вчерашнего дня он начал выходить из голодовки, которую объявил по поводу несправедливого ареста товарищей, и держал тридцать три дня.
Агни загляделась на него.
- Ты выглядишь потрясающе. Ушли щеки. Выступили глаза. Налюбоваться не могу. Тебя, наверное, обожают фотографировать западные корреспонденты?
- Да, позавчера приходила парочка. С таким мохнатым микрофоном, похожим на швабру… Только я, от истощения, очевидно, начисто позабыл английский. А переводчика они не взяли, понадеялись на меня. Представляешь картинку?..
- Представляю. Тебе и не надо говорить. Изможденно шептать и поводить глазами. За тебя дикторы все скажут.
- Совсем с ними выдохся. После три часа лежал и глотал воздух, как рыба на берегу. Больше их не пущу.
Агни разгрузила сумку, набитую овощами и яблоками. Помыла морковь и забросила в соковыжималку.
Ничего твердого есть Мите было нельзя.
- Я тоже не буду тебя утомлять. Выдавлю сока побольше и уйду.
- Ты меня не утомляешь. Мы же договорились обсудить твою статью.
- Обсуждай. Только не иронизируй над тем, что для меня предельно серьезно. Кстати, ирония требует дополнительных затрат энергии, а ее у тебя мало.
- Я тоже абсолютно серьезен. Ты многим это читала? - Митя кивнул на листки.
- Человекам пяти. Я буду читать это каждому, с кем сведет меня судьба. Пока не найду единомышленников. Людей одинаковой со мной крови.
- А… разве ты еще не нашла? А все наши? А я?..
Она помедлила.
- Не совсем.
Митя только взглядом дал понять, что последние слова камнем лягут на ее совести.
Совсем огромные стали глаза. Черные, обведенные тенями. Страшные, как ночное небо.
- И какие же были реакции?
- Кто-то сказал, что да, это интересно, и вежливо протянул мне их назад. Кто-то спросил, сколько мне лет, и удивился, что двадцать семь, а не семнадцать. Один долго рассказывал, какие они все сволочи и подлецы - те самые знаменитые люди, совесть которых я предлагаю разбудить. Какой-то видный прозаик стащил у него в молодости не то сюжет для рассказа, не то образ. И от этого будто бы прославился. Послезавтра на очередном вторнике я прочту это группе.
- Лучше не читай, - попросил Митя.
Он сидел, откинувшись в кресле. Голодовка придала его облику застылое величие спиритического гостя. Слабый размеренный голос усиливал впечатление.
- Почему?
- Я лучше сам скажу тебе все, что они скажут. Вот, прямо по пунктам. - Он придвинул к себе первый листок.
- Конечно, скажи. Мне очень важно твое мнение. Но и группе я прочту - одно другого не исключает.
- Зря. - Митя вздохнул. - Если на меня ты обидишься и хлопнешь дверью - это не страшно: она уже выдержала штук пятнадцать твоих хлопков и еще от одного не развалится. Но если ты переругаешься со всей группой…
- Не буду я ругаться.
- Или я тебя не знаю? Не найдешь единомышленников - и понесешь всех…
- Ты прекрасно знаешь, что на людях я веду себя тихо и скованно.
- Еще хуже. Будешь тихо сидеть и копить обиду. Выйдешь за дверь и заплачешь.
- Выйду за дверь и наложу на себя руки. Ты будешь, в конце концов, говорить свое мнение?
- Буду.
Митя пробежал глазами первый абзац. Агни принялась грызть очищенную для Мити морковину. Она пристроилась напротив него на ковре, посматривая снизу вверх, опершись подбородком о колени и чуть раскачиваясь.
- Ты только всю морковь не скушай от волнения, - попросил Митя. - Мне оставь. Кстати, отчего ты все время сидишь в такой неудобной позе? Я бы и минуты не выдержал.
- Не знаю. Я и сплю всегда так, свернувшись. И ем - когда меня никто не видит. Поза плода в утробе.
- Но почему?..
- Может быть, оттого что еще не родилась? Еще только жду рождения.
- И когда же оно будет?
- Если б знать! Скорей бы - полжизни прошло…
- Интересно будет взглянуть на тебя новорожденную… Ну, ладно. Слушай. - Митя стал читать вслух: - "Многие мои знакомые считают себя умными людьми. У каждого человека найдется несколько таких знакомых, и, если подсчитать общее их количество, получится огромное число. Что же считать критериями ума? Ум, прежде всего, - энергия и сила. В отличие от мудрости, которая является состоянием и структурой. Если заменить определение "умный" на "мыслящий", отчетливо выступит движение, динамика, заключенная в этом понятии. Мудрость есть остановка, точнее, равновесие. Успокоение. Мудрый человек - человек свершившийся, приведший свою внутреннюю структуру в состояние гармонии со структурой внешнего мира. Попытка перестроить не себя, а внешний мир, попытка изменить соотношение сил в мировом пространстве в сторону красоты и добра - путь человека мыслящего", - Митя задумался на несколько секунд. - Насчет отличия между умным и мудрым я не спорю. Можно определить и так. Можно по-другому. Дело вкуса, и решающего значения не имеет. А вот то, что "мыслящие" хотят изменить мир в сторону красоты и добра, то это, моя милая…
- Я не милая, - сухо поправила Агни.
- …То это, коллега, мягко говоря, опрометчивое заявление. Мыслящий человек с таким же успехом направит свою мысль в тайны строения, скажем, нейтрино. Черной дыры. Или - "энергия и сила" пойдут на расчищение себе места под солнцем. Не говоря уж о таком применении ума, как решение кроссвордов по вечерам в мягких тапочках.
- И вовсе ты меня не убил, - усмехнулась Агни. - То, что одного ума мало, дураку ясно. Об этом речь дальше идет.
- Идем дальше. "Совесть. Это точка пересечения светового потока с болевым. Есть много причин, из-за которых ноет душа. И есть светоносный источник в ней, иногда почти неприметный, иногда - широкий и сильный. Там, где свет и боль сливаются воедино, находится сердце души, совесть. Если предположить, что у большинства людей этот психический феномен существует - хоть и в разных стадиях развития, - то можно подумать над безумным проектом под условным названием "Реанимация совести"". - Митя удовлетворенно отвел от глаз листок. Помолчал, накапливая силы. - Этот отрывок полностью неинформативен. И больше смахивает на стихотворение в прозе. Что такое совесть? "Пересечение потоков" - ты думаешь, этим что-нибудь сказала? Этакая красивость…
Агни обиженно повела подбородком.
- Знаешь, когда я пять лет назад окончила Антропологический лицей, первое, что сделала после госэкзаменов, - вывалила все конспекты в мусоропровод. Но если покопаться в памяти, я могу, пожалуй, воспроизвести несколько наукообразных формул, которыми определялись на лекциях - не это слово, его там и в помине не было - всякие компоненты личности. "Нейротизм", "интра- и экстраверсия", "симультанирование сукцессивного ряда"… И если ты думаешь, что это будет более информативно… - Она презрительно задержала фразу.
- Я не думаю, - сказал Митя. - С тобой трудновато спорить. Едем дальше. "Реанимация совести. Для реализации нужны были бы несколько свято-сумасшедших людей. Немножко припадочных. Немножко актеров. Способных поговорить с человеком на таком накале убеждения, веры и боли, чтобы всколыхнуть его до самых глубин, до самых заветных, подспудных, может быть, еле теплящихся источников мужества и добра. Разговор не должен происходить только на уровне рассудка, ни в коей мере. Рассудком они все понимают и так…" Знаешь, чтой-то я ослабел. - Митя откинулся в кресле.
Агни налила в стакан свежевыдавленный морковный сок.
Он выпил медленными глотками,
- Гадость какая.
- Если гадость, не пей.
- Заботливая ты моя… Скажи, где прикажешь доставать этих свято-сумасшедших? В психушках? В театральных училищах?..
- Почему бы и не в психушках? Там замечательные люди попадаются. Читал рассказ Гаршина "Красный цветок"? Про одного из таких.
- Ладно, я ценю твой юмор. Насчет замечательных людей в психушках: кто они, за что попадают туда и по сколько лет их там накачивают сульфа-зином, говорить не будем. Ладно?
- Ладно.
- Едем дальше.
- Я знаю, что таких людей найти трудно. Но это не значит, что их нет, - упрямо сказала Агни.
- "…Их много, их наберется не одна сотня, - продолжил Митя с легким вздохом, - людей с весом и именем, чью совесть реально возможно реанимировать и побудить к действию. Литераторы, режиссеры, художники, ученые, экстрасенсы…" Кстати, я думал, ты знаешь: все экстрасенсы зарегистрированы и обязаны сотрудничать с органами.
- Не может быть, чтобы все! Я уверена, что большинство из них и не собирается регистрироваться.
- Их, знаешь ли, не спрашивают.
- А как можно узнать, что он экстрасенс?
- Элементарно. Их выявляют - в транспорте, в кино, на демонстрациях - свои же собратья, которые уже завербованы. Как-то чувствуют своими полями, проходя мимо. Мне одна знакомая жаловалась, что в периоды своего максимума, когда, по ее словам, "из нее так и прет", когда комара может убить взглядом, - ей страшно по улицам ходить. Сидит дома, чтобы не засекли… Дальше: "…Огромная сила. Если верхушка, цвет культуры и науки, будет разбужена поодиночке и сведена воедино, трудно даже представить, что окажется ей не под силу. (Я предвижу скептические улыбки: верхушка! - та, которая оттого и верхушка, что продалась давно и бесповоротно. Я отвечу на это одним: талантливый человек не может быть мертвым. Продавшимся - да. Отъевшимся. Отрастившим на животе и на сердце жировые складки. Но не безнадежным. Не мертвым!)" То что этот народ не мертвый, ты очень верно заметила. Часто они даже чересчур живые, через край. И от явившегося к ним свято-сумасшедшего актера они просто забалдеют. Он выведет их из творческого кризиса и даст толчок к написанию очередного бестселлера.
- Отчего ты так презираешь этих людей?
- Вовсе нет. Но и идеализировать их ни к чему. Я знаю достаточно талантливых ребят - поэты, художники. Одно время крутился в их среде. Вот спроси меня: на кого из них смогу положиться - призадумаюсь.
- Я тоже крутилась когда-то в богемной среде. Только не рассматривала их тогда с такой точки зрения. Я думаю вот что: если в человеке есть Божья искра, значит, он общается с Богом и способен слышать его. А людей - и подавно способен слышать.
- Интересно, что означает слово "Бог" в устах атеиста?
- Долго объяснять… Но это - самый существенный пункт моей статьи. Убить его - убить ее всю. Если я читаю прекрасное стихотворение или слышу музыку, от которой хочется реветь, я верю, что автор ее не предаст, не окажется сволочью. Я ведь не графоманов, не бездарей призываю пробуждать.
- А я, в отличие от тебя, не верю.
- Тогда можешь не читать дальше. - Агни поднялась и протянула руку за листками.
- Да нет, дальше есть любопытные места, - Митя не отдал листки. - "Банальное сравнение: государство - организм. Аппарат управления - нервная система, обеспечивающая организму выживание, организованная в жесткие инстинкты, автоматизмы - законы. Верхушка культуры - разум. Достигнув определенного уровня развития, животное превращается в человека, начинает руководствоваться разумом, а не инстинктами. Преодолевает их. (Пусть даже во вред себе, к примеру, прервав самое сильное природное заграждение - закон самосохранения.) Почему бы государству не прийти уже к подобной стадии? Не перейти от биологии и социологии к рассудку и духу?.. Нелепо и дико, что общностью людей управляют не самые мудрые, не самые сильные, не самые светлые…" - Митя поднял глаза: - Просто-напросто самые мудрые и светлые не полезут в ту грязь, что зовется политикой.
- А куда же они лезут?
- Кто куда.
- Но ведь ты полез?
- Я не критерий. "…Его еще не существует - сознания государства, мозга. Отдельные нейроны соединяются в мозг путем соединения друг с другом. Отдельные мыслящие единицы, объединяясь, смогут организовать нечто доселе не виданное - рассудок страны. Наше государство покуда - животное. (Условно, так как и до животного ему далеко.) Странное животное, удивительный зверь… жестокий, грязный… с отдельными безвыходными, отчаянными, проблесками духа, мысли, высоты". Красиво. Но - чистая фантастика. Причем не один раз читанная. Ты, часом, научно-фантастические рассказы не пишешь?
- Часом, писала. В юности.