– Надо бежать! – предложил я.
– Да, быстро уходим, – согласился Холмс.
Мы вышли из купе, пробежав несколько метров по коридору.
Потом я остановился, обращаясь к Холмсу и Ватсону:
– Давайте прощаться, господа! Лучше сейчас передвигаться по одиночке, так лучше…
– Почему? – не понял Ватсон.
– Потому, что они встанут, начнут нас искать, позовут свою подмогу, их много здесь, – объяснял я Ватсону, – ясно? А так, если мы разбредемся по разным сторонам, нас труднее будет схватить… Один в одном месте, а другие в других купе!
– Да, он прав, – согласился Холмс, пожимая мне руку. – Спасибо!
Попрощавшись с ними, я побежал в следующий вагон, более не оборачиваясь в сторону английских друзей.
Поезд несся на большой скорости, солнце светило в окно.
Я остановился лишь на минуту, вздохнул, смотря на махающих вслед проходящему поезду людей, после чего побежал снова по коридору.
И что в другом вагоне будет?
25-37 км
Признаюсь, дорогой мой читатель: я входил в новый вагон с большой опаской….
Мне надоело бегать по вагонам! Сколько можно так, как мальчишка какой-то, бегать, будто я что-то натворил и мне полагается большая взбучка?!..
Я остановился у первого окна в коридоре вагона, желая просто постоять и подышать свежим воздухом.
Внезапно мне вспомнилась надпись на одном доме, кем-то написанная: "Париж".
А ведь это символическая надпись, как я сейчас только что понял… Да, какой-то неведомый человек в силу определенных обстоятельств пишет на заборе или доме не название своего города, а название того известного во всем мире города, в котором он определенно не был и неизвестно когда будет!.. И мне, никогда не видевшего этого писавшего, стала понятной дикая тоска его, когда он выводил название известного города Парижа и мечтал, может, в которой раз когда-нибудь и как-нибудь хоть на день, хоть на полдня, оказаться в столице мира и посмотреть, как там люди живут!!..
Я вздохнул и подумал: "А ведь я там тоже не был, не был я в Париже!! А как я хочу там побывать и не видеть того, что вижу здесь!!"
– Хочу в Париж! – вырвалось у меня.
– А в Тьму – Тараканск ты, контра, не хочешь?! – грозно молвил кто-то за моей спиной.
Я вздрогнул от неожиданности.
Поворачиваться и смотреть на неизвестного за спиной совсем не хотелось.
Хотелось в Париж!..
– Гражданин, ваши документы! – вновь послышалось у меня за спиной.
Я стоял и не двигался.
– Гражданин, предъявите документы! – Требование было повторено уже ледяным тоном, не терпящим возражений.
Да, после такого требования можно было ожидать только выстрела в спину без предварительного следствия и суда.
Я медленно развернулся к говорившему за спиной.
Как я и предполагал, ничего хорошего ожидать мне не пришлось.
Передо мной стоял офицер с пистолетом в руках. Чуть вдали от него стояли двое солдат с винтовками, дула которых были направлены в мою сторону.
Офицер был лет около тридцати, роста ниже среднего. В правой руке он держал пистолет, а в левой держал папироску. Смотря на меня крайне враждебно и направляя дым намеренно прямо в мою сторону, он снова повторил свое требование.
– Какие еще документы! – не понял я. – Я в поезде еду, ясно?
– Гм, это мы знаем, что вы в поезде пока… Пока! А не в тюрьме, – зло молвил офицер, продолжая пускать дым в мою сторону, чуть ли не в мое лицо.
После короткой паузы он вдруг перешел на "ты":
– А куда ты едешь?
– Почему мне сразу надо тыкать? – не понял я. – Не мешайте мне, я уже устал от разных в поезде, зачем я только сел на него…
– Вот это мы и выясним, – продолжал зло говорить офицер, бросая окурок чуть ли не мне под ноги. – Что непонятного в моем приказе?.. Быстро показывай мне свои документы!
– Я что-то не то сделал? – упрямился я, понимая, что сей офицер не поймет меня и не соображая даже как сейчас я выпутаюсь из этой истории.
– Дебилизм!!.. Абсурд!!.. Царство абсурда!
Я засмеялся, так как понял, что снова появился где-то рядом со мной говорящий попугай, который периодически подавал голос.
– Что это? – офицер обернулся, ища говорившего.
– Это попугай, – ответил я, усмехаясь.
Я был рад сейчас крикам попугая, так как они вселили почему-то в меня уверенность.
Нужно только смеяться, если ничего не можешь в данный момент сделать другого, если не можешь как-то сопротивляться чему-то…
А попугай продолжал:
– Абсурд!!.. Дедушка Ленин!!.. Добрый наш дедушка Ленин опять отдал приказ о расстрелах!! Абсурд!.. Дебилизм!! Марксизм! Дебилизм!..
– Что-о?! Кто… Кто посмел это сказать?!
Побагровевший офицер стал палить в воздух, оборачиваясь по сторонам и не находя кричащего.
Солдаты тоже озирались, крича и не находя попугая.
– Чего это вы так перепугались? – спросил я. – Это попугай орет!
Офицер весьма подозрительно посмотрел на меня, задав вопрос, который мог задать только кретин:
– Это твой сообщник?
– Нет, я с попугаями не знаком и с ними ранее не разговаривал никогда, – как можно спокойнее ответил я, стараясь не засмеяться, так как мой смех мог быть принят за издевку над ними, что было, конечно, совершенной правдой.
В душе я смеялся над их тупостью и ограниченностью!
А храбрый говорящий попугай продолжал кричать откуда-то:
– Абсурд!!.. Шумим, братцы, шумим! Где наша контрреволюция? Перестрелять ее! Сгноить в Сибири!!.. Всех в расход! А мы все в поход на Европу!! Ленин нам поможет!! Абсурд!!.. Имитизм, примативизм, марксизм, дебилизм!!.. Миллион курьеров ищут наших врагов по свету!! Наша ЧК всегда бдит!! Всегда!! Всех замочит!!.. Всё смешалось, перезагрузка!!.. Системный блок полетел!!..
– Да кто это там орет, где эта контра?!.. – почти выл офицер, бегая по вагону и забыв обо мне.
Солдаты тоже забыли обо мне, вместе со своим офицером ища кричащего и паля в воздух.
– Да, тяжелый случай, – сказал я тихо сам себе, – но мне нужно как-то незаметно улизнуть отсюда, а то офицер вспомнит обо мне…
Пригнувшись, я прошмыгнул мимо военных, продолжающих искать попугая, сеящего везде крамолу.
Уже пройдя по всему вагону, я увидел, что офицер с солдатами побежали в другой вагон, из которого я только вышел, думая, что кричащий находится именно там.
А голос попугая вновь раздался совсем рядом со мной:
– Абсурд!! Царство абсурда!!.. ЖКХ! Ха-ха-ха!!.. Шумим, братцы, шумим!!..
Дебилизм, имитизм!! У нас особая демократия!!.. Для нас самих!! Особая демократия!! Дебилизм, имитизм, примативизм!! Где олигархи?! А подать сюда олигархов!! Миллион курьеров ищут врагов нашего народа!! Абсурд!!..
Командовать расстрелами будет министр по ракетам! А где министр по таблеткам?!
Где его льготы людям?! Абсурд!!
Я открыл окно рядом, пытаясь забыть пережитый сейчас ужас.
– Абсурд!! У нас особая демократия! – послышалось совсем рядом с моим ухом.
Слева от меня у окна я наконец увидел храброго говорящего попугая, вещающего слова, которые при всех побоялся бы произнести иной человек.
– Привет, попугай! – засмеялся я, поглаживая попугая.
Попугай не двигался, смотря на меня.
Это был большой попугай длиной примерно в человеческое предплечье, красно-желто-зеленого цвета. Клюв его был бело – черного цвета.
Таких попугаев я раньше видел в Сочи и Сочинском районе летом, когда несколько раз там отдыхал. Очень много подростков стояло рядом с пляжами, предлагая сфотографироваться вместе с говорящим попугаем и посадить его на свое плечо.
– Ну что, друг мой? – спросил я попугая, будто ожидая, что он мне ответит. – Какой дальше будет твой возглас?.. Чем еще меня порадуешь?
Попугай молчал, как ни странно.
– Молчишь? Ну-ну, молчи, но ты мне помог, спасибо. – продолжал я говорить с ним, будто с человеком. – Да, спасибо, отвлек ты этих красных с пистолетами и винтовками! Молодец!
Попугай продолжал молчать, а я гладил его по спине. Может, ему нравится, когда его гладят? И поэтому он молчит сейчас?
Я отошел на шаг от попугая, перестав его гладить.
– Абсурд!! Царство абсурда!! – вновь сразу услышал я. – Шумим, братцы, шумим! У нас особая демократия! Для нас самих! Где твой паспорт?! Где олигархи?! А подать сюда маски-шоу с автоматами!!.. Пли!.. Снова пли!! Свистать всех олигархов!!
Абсурд!!
Я кивнул головой, подходя к попугаю и снова гладя его по спине.
Попугай тут же замолчал.
– Ясно, Маэстро! – молвил обрадовано я, гладя попугая. – Теперь мне ясно: когда тебя не гладят, ты орешь, а когда гладят – молчишь… Так?
Попугай продолжал молчать и смотреть на меня.
– Ясно, Маэстро! – сказал я попугаю. – Ты разрешишь мне так тебя называть? Да?.. Молчание, как известно, – знак согласия… Ну, Маэстро, откуда ты прибыл к нам? И кто был твой хозяин? Судя по твоим храбрым возгласам, твой хозяин был весьма храбрым и умным человеком… Да-а-а, таких не каждый день встретишь!
Поезд несся на большой скорости, теплый ветерок обдувал мое лицо.
Начинало темнеть.
Я взял попугая в руки, садясь на полку рядом с окном. Как-то раньше я не обратил внимания, что в вагоне никого не было. Но это никак меня не расстроило, отнюдь… Наоборот, я обрадовался сейчас своему одиночеству, предпочитая сидеть вместе с попугаем.
Мне вдруг захотелось поспать хоть часок или два… Да-а, давно я не спал, давненько… И как устал здесь бегать от всяких типов в этом поезде!..
С этими мыслями я прилег на койку, постелил себе простыню, не обращая внимания уже на то, что она была вся мокрая. Улегся, найдя какую-то рядом подушку фиолетового цвета… Закрыл глаза, желая только поспать и никто хотя бы часок не видеть!..
Попугай молчал, сидя на столике у окна.
Заснув, я увидел во сне свою жену…
Она стояла возле поезда и махала мне рукой…
Да, прекрасная у меня женушка, милая и добрая, а какие у нее глаза!.. О них я могу говорить долго и очень красиво!.. Может, читатель мой дорогой, удивится сейчас такому резкому переходу к лирике, но я устал думать и обсуждать с кем-либо только разные политические перепетии и различные события, я устал в поезде от разных чрезвычайных происшествий, я только хочу думать о прекрасном, красивом… Что это, плохо разве? Нет, мой дорогой читатель? Тогда позволь мне поговорить о самом дорогом – о наших женщинах! Вернее, о моей любимой и очень дорогой моей женщине, моей жене!.. Да, она сейчас очень далеко, это правда, но разлука только усиливает чувства, как я понял… И сейчас я о ней думаю с большой любовью и большой тоской!..
Ее удивительные большие серо-зеленые глаза всегда меня радовали, когда я смотрел на них!.. Глядя на эти глаза, можно утонуть в океане счастья!!..
Да-да, утонуть, это правда сущая…
Ее мягкий, почти ребячий голосок переливался всеми разнообразными красивыми нотами, будто кто-то играл на арфе!..
Когда она улыбалась, лицо ее округлялось, но бывало, что она еще не улыбалась, а только чувствовалось, что скоро улыбнется. Тогда сначала вытягивалась нижняя челюсть вниз, область рта как-то суживалась, глаза сверкали, после чего она улыбалась!..
Как жалко, что она не со мной сейчас…
Я вспоминаю, как с ней впервые увиделся… Кому сказать, никто мне не поверить…
На улице возле театра! Да-да, на улице, желая пойти в театр, стоя в очереди за билетами в театр. Уж так вышло нелепо, что я тогда с ней не познакомился, не подошел, хотя она ждала этого!.. Это я понял намного позднее, когда прошло много лет в браке с ней, и она мне рассказывала ту давнюю историю о нашем знакомстве у театра на улице… И на следующий день я увидел ее, стоящую возле остановки автобуса… Что это было? Случай, совпадение или какое-то чудо?!.. Никто мне не ответит на этот вопрос, никто, кроме одного бога, с которым я не говорил и не знаю, когда увижу ли его!!..
Помню, как она украдкой посматривала на меня, стоя в очереди, а я делал вид, что этого не замечал…
Помню ее большие серо-зеленые глаза, очень внимательно смотрящие на меня…
Помню тот мелодичный, почти ребячий голосок, который сохранился и по сей день…
Помню я всё, понимаете, всё!!..
Помню ее ласковые руки, я помню ее поцелуи, я помню, как мы долго бродили по улицам, взявшись за руки или обнявшись…
Помню, как ходили на пляж вместе, хотя я не умел плавать…
Помню, как я не побоялся ей признаться, что я не умею плавать, хотя, может, другой бы постеснялся это сказать…
Помню я всё!!..
Помню ее рассказы о своем детстве, ее рассказы о доме своем, своих домашних животных, которых у нее было много, очень много…
Помню, как однажды, когда я провожал ее довольно поздно, на улицу вышли все ее домашние: папа, мама и ее сестра…
Помню, как она плакала, когда умер ее старый и любимый ею отец, ветеран войны…
Помню, как ухаживала за моей прекрасной дочкой…
Помню тот знаменательный день, когда я забирал дочку из роддома…
Помню я тот удивительный миг, когда моя дочка Аннушка делала первые шаги, падала сначала, снова вставала, упорно пыталась идти вперед…
Помню, как я смотрел на дочку, помогал ей идти вперед!..
Помню, как гулял с дочкой за ручку, как это было приятно мне ходить вместе с ней!
Помню я всё по сей день…
Помню, как я целовал с упоением ее грудь… А я обожал целовать ее грудь, ласкать…
Помню, как мы занимались любовью, почти всё я помню по сей день, да-да, мой дорогой и любимый читатель, я помню помню всё, и дай бог тебе такую вот удивительную, мягкую, красивую, добрую жену, как у меня!..
Как-то будучи еще студентом, я поспорил со своим однокурсником о том, что сколько можно писать о любви, сколько можно, мол, одно и то же эти писатели пишут… Но сейчас я такого никогда не скажу, понимаете? Так как то, что сейчас я написал и вспоминал, это лично моё, понимаете, это только моё, и так никто, кроме меня одного-единственного, не напишет… А если напишет что-либо подобное, то всё равно будет не то, что я написал и не то, что я вспоминал сейчас о свой любви к своей прекрасной женушке!.. Да, это будет уже совсем не то… Сколько на свете будет любимых, столько будет и разных историй об этой любви, понимаете? И такую историю, какую написал сейчас ваш покорный слуга, никто не напишет, никто! Потому, что сколько на свете будет людей, столько на свете будет любимых, столько и будет много разных, совершенно различных историй об этой любви!
И не надо здесь никому говорить, что любви нет…
НЕТ, ОНА ЕСТЬ, ЭТА ЛЮБОВЬ!! ОНА ЕСТЬ!
И ОНА БУДЕТ ВЕЧНО, ПОКА БУДУТ ЖИТЬ НА СВЕТЕ ХОТЬ ДВА ЛЮБЯЩИХ ЧЕЛОВЕКА – МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА!!..
И любовь будет вечна, как вечен этот мир!..
И если кто-то говорит, что любви нет, а остался только один грубый секс ничего более, плюньте этому выродку в его физиономию, так как любовь – это и секс, и чувство привязанности к любимому и дорогому человеку, и чувство совершенно платоническое, это всё вместе, и потребность видеть любимого каждый день и желание постоянно заботиться о нем, и желание его ласкать, целовать!..
Я вздохнул и открыл глаза…
Мой попугай сидел молча, смотря на меня.
– Что, Маэстро? – спросил ласково я попугая. – Скучно так сидеть без слушателей?
Да?..
Попугай не отвечал мне.
– Никого, кроме меня, нет? И говорить не хочется поэтому?
Я поднялся, посмотрел в окно. Хорошо, что свет появился в вагоне, а то там за окном уже темная ночь… И сейчас мне почему-то вспомнилась картина с изображением черного квадрата… Ничего не видно на картине, только один черный квадрат нарисован на ней, а люди стоят и смотрят. Причем, каждый из посетителей музея, где была выставлена эта картина думал о совершенно разном… Некоторые проходили мимо, а единицы останавливались, задумывались, как я думал… Потом, как я припоминаю свое посещение одного музея, я отошел от этой удивительной картины, но подошел снова к ней через полчаса. Надо сказать, что народу возле картины прибавилось и намного!.. Некоторые стояли молча, а некоторые шепотом переговаривались между собой. Отдельные обрывки из фраз я запомнил. Кто-то говорил о том, что сначала нужно увидеть свет, чтобы узнать темноту… Другие совсем наоборот: чтобы познать темноту, надо увидеть свет. Кто-то шептал на ухо своему спутнику: "Бойся темноты, это время разных гадов, это время ЧК, это время погромов, это время самого худшего…" Совершенно были различные мнения по поводу картины "Черный квадрат" Казимира Малевича.
"Нужно долго смотреть в темноту, чтобы надеяться на свет! – услышал я тогда в толпе зрителей и разных знатоков художества. – Посмотри, как почти раньше у нас было за окном, когда в темноте приходили арестовывать и потом убивать невинных людей… И их, этих невинных, несчастных людей, убивали и мучили разные так называемые революционеры и разные военные…"
"Нет, здесь дело в другом, – услышал я за спиной тогда, как я вспоминаю сейчас, – надо постоянно смотреть в эту темноту и не пугаться ее… Тогда, может, не будет нам так страшно жить на свете!"
"Смотрите на этот черный квадрат, смотрите на мерзкую и тошнотворную темноту, – услышал я слева от себя женский голос, – и вспоминайте свои светлые и счастливые дни. Тогда вам будет весело и не так страшно жить на свете! То есть нужно знать как светлые, так и темные стороны нашей жизни!"
"Черный квадрат – это наша неустроенная жизнь, это наше поганое болото!" – выкрикнул некий подросток.
Кто-то, как я вспоминаю тогда, рассмеялся, отошел от подростка, а я подошел к нему, сказав тихо только одно слово одобрения: "Молодец!"
И зачем я вдруг вспомнил об этой картине, смотря в темноту из окна вагона?
Сложно сказать, как и сложно объяснить саму эту картину…
– Инфляция!.. Имитация! Кастрация! Мумификация! Девальвация! Экзальтация!!.. Прострация!! Монетизация! Дебилизация! Кастрация! Имитация!! Модерация! Ваучеризация!! Сатисфакция!.. Фильтрация! Имитация! – вдруг услышал я попугайские возгласы.
– Не понял тебя, Маэстро? – удивился я поведению попугая. – Сидел ты тихо и вдруг кричать стал? С чего это? Может, зрителей себе нашел? Но не вижу я никого пока…
Чего ты кричишь?
– Абсурд!! Царство абсурда!! Поззз-оор!! У нас всё всегда хорошо!! У нас хорошо! Абсурд!! Шумим, братцы, шумим!
– Та-ак, – протянул кто-то за моей спиной, – это что за разговорчики здесь я слышу?
Мне совсем не хотелось оборачиваться и снова в который раз перед кем-то оправдываться. Совсем этого не хотелось делать…
Но требовательный тон говорившего заставил меня повернуться.
– Попрошу предъявить ваши документы!
Передо мной стоял один офицер в синей форме и в сапогах. В руках он держал пистолет, дуло которого было направлено почему-то в мою сторону.
Рядом с ним стояли еще трое солдат в такой же синей форме с винтовками. Причем, на концах винтовок были приделаны штыки.
Все военные весьма подозрительно смотрели на меня и попугая Маэстро, будто думали, что я вместе с попугаем ограбили Кремль, совершили гражданский переворот и вдобавок агитировали по всему миру за буржуазные партии всего мира.