– А собственно чего мне на вас смотреть и с вами знакомиться? – ответил я, смотря в окно. – Ну, сели в купе, едете, не мешайте мне тоже ехать в поезде, хорошо? Или обязательно всем надо знакомиться?
– Нет, не обязательно сие, – последовал быстрый ответ моего дотошного пассажира, – я здесь по всему поезду хожу со свечкой… Уж устал ходить, решил передохнуть…
– А чего так? Зачем со свечкой ходить днем? – машинально спросил я, только потом подумав, что напрасно говорю и лучше бы со всякими неизвестными более не общаться.
– Моя задача весьма сложная, – охотно ответил пожилой пассажир, ставя свою свечку на столик у окна. – Ищу особый путь нашей страны!
Я присвистнул от неожиданности, вздыхая и понимая, что сейчас мне предстоить услышать целую лекцию от этого пассажира.
– Чего вы так удивились?
– Нет, никогда не думал, что нужно так ходить со свечкой днем, – ответил я, – видно, только для привлечения внимания к своей персоне? Как я полагаю, вы один из этих националистов?
– Понятие "националист" для вас, как я вижу, является ругательным? – воскликнул пассажир, резко вскидывая голову вверх и хмуря мохнатые брови.
– Вот только обижаться или кричать на меня не надо, – предупредил я своего пассажира, – знаете, с кем видеться ранее пришлось, уж не поверите мне!
– Отчего не поверить? Охотно вам верю, сам, когда ходил по вагонам, насмотрелся я на всяких здесь…
Я промолчал, не желая далее вести с ним беседу и о чем-то говорить.
– Не желаете со мной беседовать?
– А зачем?
– Понятно, что вам со мной совсем не хочется говорить, – вздохнул пожилой незнакомец, пристально глядя на меня. – Вам бы кока-колу попить, да?
– А при чем тут кока-кола? Если говорить о качестве напитка, – недовольно ответил я, – то кока-кола мне нравится… И пепси тоже неплохо пить, если говорить честно!
И не нужно негодовать, что у нас пьют всякую заморскую воду, а не нашу!
– Вы так считаете?
– Да, я так считаю, – уверенно ответил я, внимательно глядя на пожилого незнакомца, как и он на меня, – не надо демагогии! Хватит нам всяких сказок об особом пути страны, нужно жить дружно с миром, не надо ругаться с разными странами, которые давно дружно живут и не портят свои отношения из-за иностранных продуктов или напитков!
После паузы помрачневший незнакомец молвил:
– Ваша прозападная позиция мне ясна! Милейший, вы ошибаетесь…
– Неужели?
– Совершенно верно, – продолжал незнакомец, теребя свою рыжую окладистую бороду и продолжая пристально глядеть на меня, – ошибаетесь! Вот я видите, как хожу и во что одет?
– Вижу, – усмехнулся я.
– Напрасно смеетесь, – ответил незнакомец, – напрасно!.. Да-а, как изменились люди у нас, как они не любят собственную страну, рядясь во всякие иностранные одёжи и слушая чужую музыку! Как они любят чужие напитки, как они поклоняются этому треклятому Западу!
– Никто не поклоняется, – возразил я, стараясь больше не смотреть на своего навязчивого собеседника, – лично я никому не поклоняюсь! И я не делаю кумира из разных лиц…
Мне одинаково что наша вода, что западная…. Главное, чтобы она была бы приятной на вкус и чтобы она была бы изготовлена по всем технологиям, какие соответствуют качественным напиткам! То же в отношении всякой одежды, я не буду рядиться во всякие рубахи и одевать лапти, чтобы потом утверждать, что я патриот!
– Вы не патриот, – заключил мой собеседник, – как вас зовут?
– Васей меня зовут… А вас как?
– Меня звать Никодим Ростиславович, – гордо ответил мой собеседник.
– Вот как? – удивился я. – Какое редкое имя у вас!
– Вестимо так, – ответил довольный Никодим, поглаживая рыжую бороду, – сейчас так никто не называет своих детей… Это я сам себе новое имя придумал… Ранее меня назвали Петром, но я не хотел носить это имя из-за неприятия царя Петра Первого!
– ??
– Чего удивляться? – ответил Никодим. – Я не люблю всяких западников, ясно? А царь Петр вел нас всех, нашу громадную державу в Европу, учиться у Запада! Это я не приемлю!
– Да, – произнес я, – а вы знаете какой у нас век сейчас? Какой год?
– Это… это к чему?
– А к тому, – ответил я, – что сейчас не 15 или 16 век, а 21 век… И что всякие пустые разговоры о плохом и хорошем царе не актуальны! И споры западников со славянофилами тоже не актуальны, хотя нередко кое-где встречаются беседы, точнее, всякие ругательные статьи некоторых славянофилов о своем неприятии Запада!
– Видите, сами говорите, что есть еще честные люди на Руси! – обрадовался Никодим. – Я не читаю сейчас, дорого покупать эти газеты и журналы!
– Напрасно не читаете, хоть в библиотеку можно сходить, можно почитать там и газеты, и журналы… Но такие статьи, о которых я упомянул, крайне редки и их читают точно такие редкие экземпляры, какие и пишут подобные статейки!
– Ох, как вы не любите патриотов!
– А вы не следите за своей свечкой? – усмехнулся я, глядя на затухающее пламя свечи.
– Нет, слежу, – ответил Никодим, беря свечку в руки.
– Абсурд!! Царство абсурда!! – завопил внезапно Маэстро.
Я глянул в коридор, думая, что появились новые пассажиры.
Действительно: в коридоре я увидел двух крупных дам, которые тащили за собой чемоданы на колесиках и постоянно охали.
Инфляция!! Дебилизация!! Прострация!! Кастрация!! Монетизация!! Имитация!! Инфляция!! Кастрация!! Сатисфакция!! Девальвация!! Прострация!!
– Это кто ж так орет здесь? – услышал я недовольный возглас одной дамы в коридоре.
Я поспешно прикрыл дверь купе, не желая больше знакомиться ни с кем.
– Абсурд!! Царство абсурда!! – вновь завопил Маэстро, сидя на столике возле окна.
– Молчать, Маэстро! – крикнул я, устав от общения с разными пассажирами и от криков попугая.
Дверь купе приоткрылась, в купе вошли двое крупных дам.
Сказать только, что они были крупными и всё, значило не сказать почти ничего! Я понимаю, что у нас в стране все рослые и крупные, женщины тоже не лилипуты, но всё имеет свои рамки, иногда просто противно глядеть на некоторых женщин, крупных, толстых и очень высоких, которых я называю про себя в шутку "дама-шкаф".
Вот именно такие две дамы-шкафа вошли в наше купе, после чего мне стало совсем неуютно и не так просторно, как было ранее. Они весьма недовольно поглядели на нас обоих и на моего кричащего попугая, хмыкнув и продолжая стоять у двери.
Обе дамы-шкафа были ростом выше среднего, весом примерно 120 килограмм или чуть более, одеты были одинаково: в темные плащи и коричневые туфли. Одна из них была блондинка, а другая – брюнетка. Их можно было различать только по цвету волос, в остальном они были одинаковы, может, были сестры? На воротниках их плащей я увидел значки с надписью: "Хочешь похудеть? Спроси как!"
Прочитав это, я не удержался от смеха.
– И чего смеешься? – грубо спросила меня дама-шкаф № 1, продолжая стоять у двери.
– Это он над нами? – спросила дама-шкаф № 2.
– Простите меня за смех, – попытался я извиниться перед ними, еле удерживая смех и пытаясь не смотреть на дам, – я не хотел вас обидеть… Уж поверьте мне!
– Да? – с недоверием спросила дама-шкаф № 1.
Я кивнул, спрашивая далее обеих дам о цели их визита в наше купе, может, они ищут кого-то? Но обе дамы-шкафа отрицательно ответили мне на этот вопрос, представившись сотрудниками телевидения "Останки".
– Вы с телевидения? – вновь удивился я.
Обе дамы машинально кивнули мне.
– А значки на плащах тоже оттуда?
– Нет, это мы так…. Мы просто подрабатываем, – ответила мне дама-шкаф № 1, смотря на свой значок.
– И вы советуете всем, как нужно худеть?
– Да, – ответила с вызовом дама-шкаф № 2, – и что здесь такого удивительного или смешного?..
– Нет, поверьте мне, – вновь начал говорить я извинительным голосом, – я просто увидел такой значок и подумал: а почему они сами не хотят худеть?
– Это наши трудности, мужчина! – грубо молвила дама-шкаф № 1, усаживаясь рядом со мной.
– Да-а, – глубокомысленно изрек Никодим, зло смотря на обеих дам, – кого только нет в нашей России!
Другая дама-шкаф уселась на противоположной полке рядом с Никодимом, вздыхая.
– И что мы будем делать? – спросила дама-шкаф № 1 даму-шкаф № 2, продолжая, как я понял, старый разговор.
– Не знаю, – ответила ей дама-шкаф № 2, снимая свои туфли и ведя себя так, будто нас с Никодимом купе не было.
– А вы… вы в этом купе должны ехать? – осторожно спросил я обеих дам.
– Мужчина, а чего вы нам постоянно хамите? – зашипела почти дама-шкаф № 1.
– Он над нами издевается! – высказала свое предположение дама-шкаф № 2.
– Я вас спросил о ваших билетах, – ответил я, – во всем вагоне полно мест, а вы сели здесь с нами!
– И что с того? – недовольно ответила мне дама-шкаф № 1. – Ты что, проводник здесь?
– Ой, мужчина, заткни свой фонтан, пожалуйста! – вежливо попросила меня дама-шкаф № 2.
Далее последовал язык коммунальных квартир, язык улиц вперемежку с высоким слогом, что слушать было мне крайне дико и смешно.
Мой попутчик Никодим тоже недовольно глядел на хамистых дам, не считавшихся с другими и думающих только о себе и своей работе.
– Мужчина, вы бы не грубили бы дамам! – сказала далее мне дама – щкаф № 1, продолжая весьма недовольно смотреть на меня и Никодима.
– Да, – поддержала ее дама-шкаф № 2, закуривая в купе.
– Я что-то здесь не вижу дам… – тихо произес Никодим.
– Какое хамство! – вспыхнула дама-шкаф № 1.
– Можно хоть в нашем купе не курить? – попросил я даму.
Моя просьба услышана не была, дама-шкаф № 2 продолжала курить, обсуждая с другой свои проблемы.
– И что теперь? – спросила дама-шкаф № 1. – Кого мы будем искать в эту передачу?
– Да, – согласилась дама-шкаф № 2, куря и глядя на меня, – нет сейчас вежливых и услужливых мужчин, которые помогли бы женщине!
– Это… это намек в мой адрес? – осторожно спросил я, думая, что лучше бы выйти из купе и пересесть просто в другое пустое купе, где никаких пассажиров не было.
– Нет, это не намек, это просто факт, мужчина! – огрызнулась дама-шкаф № 1, – вот нам сейчас в нашу передачу нужны люди! Нужны нам люди, зрители в передачу, а где их искать? Все хотят большие деньги, а откуда их нам взять, когда дают только по пятьсот рублей на одного зрителя передачи?
Тут вмешался Никодим, который давно хотел урезонить, судя по его взглядам, обеих дам:
– То есть, как я понял, вы ищете людей в свою передачу только для того, чтобы возникло у зрителей впечатление, что их там много и все они хлопают или смеются, когда им не до смеха?
– Мужчина, – недовольно ответила дама-шкаф № 2, продолжая курить, – а вас мы никуда не приглашаем, чего вы вмешиваетесь?
– Как это не приглашаете? – не понял Никодим. – Я же слышал только что…
– Чего ты здесь слышал, старик? – огрызнулась дама-шкаф № 1. – Мы говорим, что нам нужны зрители в передачу, но не таких старых, как ты!
– Я бы… я бы попросил вас не хамить… не хамить… – Никодим от возмущения затряс рукой, продолжая держать в ней свечку.
– А ты еще со своей свечкой хочешь прийти на нашу передачу? – усмехнулась дама-шкаф № 2.
Другая дама вновь вспомнила о языке улиц, употребив вдруг словосочетание из трех букв, после чего заговорила без разных ругательств:
– Да, старик, ты чего это нам здесь замечания делаешь? Твое место не здесь… Тебе бы дома сидеть и у иконы молиться!
– Как вам не стыдно?! – воскликнул обиженный Никодим. – Я выполняю сейчас весьма важную миссию, знаете ли вы об этом?
– И какую же?
– Я хожу и ищу особый путь нашей страны!
После короткой паузы я услышал оглушительный хохот, обе дамы-шкафа затряслись от хохота, почти падая на пол купе, показывая пальцами на Никодима, как на животное в зоопарке. Они хохотали примерно минуты две или три, а Никодим встал, грозно тараща глаза на них. Он стоял неподвижно со свечкой в правой руке, мне стало внезапно жалко этого бедного старика, которого осмеяли хамистые дамы.
Но я не вступился за него, только сочувственно смотрел на Никодима. Я понимал, что он взялся за весьма трудное дело, но со стороны, конечно, было очень смешно смотреть на человека, который ходит днем со свечкой, ища особый путь своей страны, о котором многие разные философы и критики говорят и спорят, утверждая каждый раз что-то новое и что-то свое, выдвигая и отстаивая каждый раз только свои идеи.
Наконец, хохот дам прекратился.
– Всё? – тихо спросил их Никодим. – Закончили свой бесовской хохот?
Услышав эту фразу, обе дамы-шкафа вновь захохотали, показывая на Никодима пальцами, как на животное в зоопарке.
– Ну, старик, ты нас рассмешил! – сказала дама-шкаф № 1. – Может, его и впрямь в нашу передачу втиснуть? Он будет очень смешон там, это нам и нужно!
– Да, стоит попробовать! – согласилась дама – шкаф № 2. – Старик, давай тебя покажем по ящику, вдруг кто из твоих бабулек увидит тебя, может, женишься на старости лет?
Дама-шкаф № 2 стала уговаривать Никодима:
– Ну, старик, нам нужны люди, дадим тебе пятьсот рублей за день съемок!
Никодим отрицательно покачал головой, стараясь не смотреть на обеих дам.
– А вы? – спросила меня дама-шкаф № 1.
– А что я там буду делать? – спросил я.
– Как что? – сидеть ответила дама-шкаф № 2, усмехаясь. – Просто там сидеть на стуле, если потребуется, будете хлопать в ладоши.
Я молчал, думая, что лучше выйти из этого купе и пересесть в другое, где пока никого не было.
– Не знаю, – неопределенно промямлил я, стоя и смотря в окно.
– Подумайте, мужчина, – продолжала меня уговаривать дама-шкаф № 1, пытаясь погладить меня по руке.
Я машинально отстранился от нее, выходя из купе.
– Куда вы? – удивилась дама-шкаф № 2. – Постойте, дадим лично вам не пятьсот, а тысячу рублей. Ну?!
– Чё? Тыща для тебя не деньги? – грубо спросила дама-шкаф № 1.
– Вот только на "ты" со мной говорить не надо, хорошо? – вежливо попросил я обеих дам. – Я с вами не знаком, если честно, знакомиться мне с вами не хочется!
И что я там буду делать? Просто сидеть? И сколько времени?
Дамы от негодования застучали каблуками по полу.
– Какие мужчины пошли хамистые! – откровенно высказалась дама-шкаф №! обжигая меня пепелящим взглядом.
– Точно, – согласилась дама-шкаф № 2, для убедительности повторяя известное выражение из трех букв.
Я зашел в купе, смотря внимательно на красные от злости лица обеих дам и произнес:
– Давайте так, дамы: я согласен там поприсутствовать, но сначала вы обе сейчас при мне и моем попутчике Никодиме извинитесь за свое грубое поведение в купе, куда вы зашли просто по хамски! И потом после вашего извинения я иду на это телешоу.
– Правда? – удивилась дама-шкаф № 1.
– Неужели пойдешь? – спросила дама-шкаф № 2, внимательно глядя на меня и прекращая тут же курить.
– Пойду, но после вашего извинения, – вновь сказал я.
– Хорошо! Мы извиняемся, хотя вроде ничего плохого не делали, – одновременно произнесли две дамы.
– Слышите? – усмехнулся я, обращаясь к Никодиму.
Тот не ответил мне, угрюмо смотря на пол.
– Чего с ним говорить? Только ругать всех нас может, – проворчала дама-шкаф № 1.
Уходя, я попрощался с Никодимом, сказав ему на прощание несколько слов:
– Вы бы подумали о том, что у нас есть победа в прошедшей Великой Отечественной войне. И именно на этом, как думаю, нужно пытаться найти нечто объединяющее всех нас!
– Ну, идем на наше шоу? – спросила меня дама-шкаф № 2, вставая.
– Я пойду, если обещал, – ответил я, – но вы не сказали, какая передача, тему ее?
– Передача называется "Счастливая семья", – ответила мне дама-шкаф № 2, беря меня за руку и стараясь вывести из купе.
После того, как я услышал название телепередачи, я вспомнил убитого пассажира Быдлова, который мне ранее говорил о том, что его пригласили поучаствовать в ней.
Я вышел из купе, идя по коридору вместе с обеими дамами.
– Значит, примерно так там будет, – почти пророчески молвил я, пытаясь сразу представить тему передачи и ее сюжет, – все сидят в зале, в центре располагается одна семья, конечно, многодетная, члены семьи всем зрителям рассказывают о своей якобы прекрасной жизни, потом вдруг зрителям показывают видеоролик из жизни этой счастливой семьи, в котором они видят автомашину главы семьи, которую он выиграл совсем недавно в лотерее…
– Хватит тебе болтать, – прервала меня дама-шкаф № 1.
– Там на месте всё и увидишь, – согласилась с ней дама щкаф № 2, – чего тут болтать?
– Хорошо, – согласился я, идя вместе с обеими дамами.
47-50 км
Я вошел в широкое, хорошо освещенное помещение, что-то вроде телестудии. Везде стояли стулья, кресла, видеокамеры и прожектора.
Мне сразу не понравилось многоголосье, шум в накуренном помещении, множество галдящих и снующих во все стороны людей, которые то ли работали на этой телестудии, то ли были приглашены туда в качестве гостей, как и я.
Меня посадили в первом ряду, несмотря на мой отказ сидеть там.
Обе дамы-шкафа стояли рядом с одним молодым энергичным человеком, который постоянно курил и махал руками. Как я понял, это был режиссер телестудии, который готовился снимать программу "Счастливая семья".
– Нет, нет и еще раз нет! – возбужденно кричал он кому-то, махая руками. – Как ты не понимаешь, Слав? У нас сейчас программа об этих счастливчиках, понимаешь? А не съемки программы "Охота на людей"! И это совсем разные программы, для этого нам снова придется тащить людей новых… этих…
Кажется, прозвучало какое-то ругательство, которое я предпочел не услышать и далее шел такой же очень живой разговор режиссера с каким-то Славой.
Рядом со мной сидели двое человек лет около пятидесяти или более. Один из них, весь седой, сидел слева от меня. Он с большим интересом наблюдал всё происходящее вокруг себя, часто вздыхая и поправляя черный галстук. Лицо этого зрителя было все в морщинах, очень усталое и бледное. По всем признакам он был явно не из рабочего класса, может, интеллигент. А справа от меня сидел человек с длинными волосами, завязанными в пучок. Он тоже часто с интересом оглядывался по сторонам, усмехаясь.
– Вам смешно? – спросил я, не выдержав.
– Это вы мне? – удивленно в свою очередь спросил человек с длинными волосами.
– Да, вам… Вы тоже пришли, как зритель?
Он кивнул в ответ, не отвечая.
А другой зритель слева от меня вмешался в разговор:
– И я тоже приглашен на эту передачу, – словно делая какое открытие, известил он нас, – меня тоже пригласили и сказали, что заплатят деньги за нахождение тут!
– И много вам заплатят? – усмехаясь, спросил человек с длинными волосами.
– Пятьсот!
– И мне пятьсот, – произнес человек с длинными волосами, – но долго же нам придется здесь сидеть!
– Это почему? – спросил я.
– А вы видите, как раздражен этот режиссер, жестикулирующий, как милиционер на посту, – ответил человек с длинными волосами, – он всем здесь почему-то недоволен!
– А вы, как я полагаю, из интеллигенции? – спросил я человека с длинными волосами.