– Точно… э-э… – продолжал, благодарно кивнув Подпевалову, продолжал Зависаев, – этот… а-а… депутат пытается, понимаешь, постоянно… э-э… быть на виду… Пиарится? А для чего?.. Понимаешь… Э-э… то перебивает нашего… а-а… председателя Думы, понимаешь, то он протестует, понимаешь… Э-э… то газетенку печатает, понимаешь, э-э… писатель выискался, понимаешь!.. Вот… э-э…
Здесь депутат Зависаев запнулся, почему-то икнул, стал искать стакан воды, но не нашел его и продолжал:
– М-да, э-э… мы… да… понимаешь, этот… Видо… Гдето… депутат, э-э… депутат со смешной фамилией, понимаешь, э-э… вручил нам… э-э… свой трактат…
– Доклад, – уточнил Подпевалов.
– Да, доклад… э-э… понимаешь, да… У меня доклад был, а-а… я прочитал только одно название его ….э-э… и усомнился, понимаешь, вообще в ценности… э-э… оного для нас… нашего города…
– А как все-таки назывался этот доклад? – поинтересовался один депутат от фракции "Трудовой фронт".
– Если мне… э-э… не изменяет память, – сосредоточенно обдумывая каждое слово, ответил Зависаев, – э-э… звучало название опуса так: "Кардиальное решение"…
– Кардинальное решение! – выкрикнул Алексей.
– Да, вот именно… э-э… а-а… э…
– "Кардинальное решение экономических преобразований в городе Новопотемкино", – уточнил Алексей.
Послышались выкрики некоторых депутатов:
– Смотри какой!
– Кардинально он решает, ха-ха!
– А он сам экономист или просто журналист?
– Зачем нам это обсуждать?
– Кому нужны такие опусы?
– Нет, давайте обсудим, но где доклад?
– Да, кто его читал и где он?
Поднялся с места Топтыгин, махая рукой, давая депутатам понять, чтобы они прекратили шум и недовольно произнес:
– Товарищи и некоторые здесь господа!.. Я считаю позором, что доклад депутата Видотрясова никто не прочитал или не захотел прочитать!
– Вздор! Не было никакого доклада, – заметил один депутат из фракции "Единое Новопотемкино".
– Нет, был доклад! – возразил депутат от фракции "Правый фланг".
Топтыгин не садился на свое место, продолжал стоять и восклицать:
– Позор! Правду нельзя выкинуть в мусорку! Голос правды нельзя заткнуть! Мы всё напишем об этом в нашем центральной газете "Правда"!
Подпевалов недовольно поморщился, чуть повышая голос:
– Прошу депутата Топтыгина сесть на место и не выкрикивать разные экстремистские лозунги!
– Да, я уже стал экстремистом? – восликнул Топтыгин.
– В последний раз прошу господина Топтыгина сесть и успокоиться! – потребовал Подпевалов.
– Я не господин, – бросил Топтыгин, садясь, – хотя вам я не товарищ! Я товарищ всем честным людям!
Алексей вспомнил о последнем экземпляре доклада, который он отдал Помпадуровой, и спросил ее:
– Помните, я отдавал вам последний экземпляр доклада? Вы прочитали его?
Но Помпадурова молчала.
А Алексей настойчиво продолжал спрашивать ее:
– Вы прочитали доклад или не успели? Или он исчез у вас по непонятной причине, как у других депутатов?
Короткая пауза.
Подпевалов тоже спросил ее:
– Если вы читали доклад, хотим услышать ваше мнение.
– Нет, я его не прочитала, – наконец, не смотря в сторону удивленного Алексея, ответила Помпадурова.
Она не могла рассказать депутатам, что после заседания поехала в парикмахерскую, проведя там около двух часов, потом посетила личного массажиста, потратив на массаж еще один час; прибавим к этому час нахождения в сауне, час на дорогу, и читателю станет понятно, что Помпадурова явилась домой только поздним вечером и читать какой-то непонятный доклад молодого депутата ей явно не хотелось.
– Почему вы его не прочитали? – задал вопрос Алексей, но ответа не получил.
Помпадурова недовольно наморщила лоб, сообщая Подпевалову:
– Знаете, я взяла у Видотрясова его доклад, но потом, кажется, отдала его Зависаеву.
– Да?
– Точно.
– Ничего подобного! – возмутился Зависаев. – Понимаешь, такого не было…
Однако Помпадурова отважно держалась своей версии:
– Да, я отдала доклад Зависаеву!.. Когда заседание подходило к концу, я так устала, что решила отдать доклад Зависаеву… Но он доклад не прочитал.
– Мадам, ничего такого не было! – снова возмутился Зависаев. – Никакого доклада из ваших рук не брал вчера!
Подпевалов взмахом руки остановил словесную перепалку депутатов.
– Я думаю, не стоит нам терять время на неизвестный, почти мифический доклад Видотрясова. Доклад, который никто не может найти у себя найти, мистика какая-то!.. Получается, что мы, уважаемые депутаты, здесь время попусту теряем, обсуждая то, чего в помине нет и быть не может. Это ли не абсурд?
– Что же делать? – недоуменно спросил Зависаев, продолжая стоять у трибуны.
– Работать, – заключил Подпевалов, – а вы, депутат Зависаев, можете сесть на свое место, спасибо. Будем хорошо работать, тогда будем хорошо жить! У нас много вопросов, помимо всяких докладов-мифов.
Алексей не выдержал и громко, обращаясь ко всем, спросил:
– Все-таки куда делись девять экземпляров моего доклада? Ведь я их отдал вам, назвать ваши фамилии?
Но Подпевалов постучал по столу, приказав отключить до конца заседания микрофон Алексея.
Через минут десять Подпевалов объявил:
– Так, на сегодня заседание окончено.
Глава 19
Любовь, любовь…
После почти недельного перерыва Алексей встретился с Леной у себя дома.
Последнее время он почти каждый день ей звонил, долго разговаривал с ней по телефону, приглашал ее к себе в гости, также гулял вечером по городу. Время, проведенное им в одиночестве, закончилось, как и скверное настроение после закрытия его газеты – в молодом возрасте силы быстро восстанавливаются…
Когда Алексей у себя дома рассказывал Лене о прошедшем заседании, она то смеялась, то грустнела.
Алексей удивился:
– Ты то смеешься, то так печально глядишь на меня…
– Не понял? – спросила Лена.
– Нет.
– И смешно, и грустно, – огорченно ответила Лена. – Смех сквозь слезы!
– Как по Гоголю?
– Вот именно, по Гоголю! Гоголя на них нет, к сожалению, чтобы всех их описать в новой сатирической комедии или романе.
– М-да, только такой роман сейчас не издадут, как я понимаю, – глубокомысленно заключил Алексей.
– Почему?
– Сатира всегда была почти запрещена! Во все времена! Ее боялись печатать…
Сегодня для обоих был знаменательный день: Алексей признался Лене в любви, обнимая ее и целуя. Этого признания она ожидала давно, понимая, что ее любят. Но дальше любовного признания дело не зашло, так как она думала, что Алексей сделает ей предложение, от которого она бы не отказалась. Алексей хотел жениться на ней вне всякого сомнения, но он думал о будущем своем и новой семьи, если она создастся; его максимализм, открытый характер, честность, принципиальность не нравились многим в городской Думе, поэтому он чувствовал некоторую шаткость своего положения там, хотя депутатского звания просто так лишить трудно, но Алексей все-таки старался быть осторожным и поэтому сейчас не торопился с браком.
Лена понимала его, даже не намекала на брак, хотя, как и всякая девушка, мечтала о золотом обручальном кольце, свадьбе и детях. Из редакции газеты "Новопотемкинские новости" она уволилась, стала работать журналистом у Алексея и писать статьи для "Честной газеты", но эту газету закрыли. В итоге Лена пока нигде не работала. Хорошо, что родители ее были живы и работали.
В этот вечер Лена долго колебалась: сказать или нет, что она мечтает видеть его своим мужем? Вроде очень хотелось это сказать, но она, как и всякая девушка, хотела и в этом вопросе инициативы от мужчины.
Алексей на протяжении всего вечера наблюдал некоторую скованность в поведении Лены, иногда какую-то недосказанность, печаль на ее лице, сочетающуюся, как ни странно, с мимолетными улыбками.
– Тебя что-то тревожит? – обеспокоенно спросил он.
– Нет, ничего.
– Да?
– Да… Когда я с тобой, я спокойна…
– Я люблю тебя, – вырвалось у Алексея.
– Ты мне это уже говорил! И я тебя люблю…
– Нет, не поняла…
Алексей на минуту остановился, смотря с улыбкой на Лену, после чего продолжал очень медленно:
– Я хочу видеть тебя всегда… рядом, дома, на работе… Я даже видел тебя во сне…
– Алеш, ты делаешь мне предложение? – не выдержала Лена, внимательно глядя в глаза любимого.
– Я… я объяснился тебе в любви сегодня, но пока… Работа у меня в Думе сложна, как будет дальше…
– Я поняла, – кивнула Лена, вздыхая, – я тоже именно об этом и думала…
– Да?
– У меня даже работы нет сейчас…
– Ладно, считай, что предложение тебе я сделал, – решил Алексей.
После долгого раздумья они решили немного повременить с браком.
– Всё будет хорошо, – пообещал Лене Алексей.
– А так говоришь ты или зомбиящик? – усмехнулась Лена.
– Зомбиящик так нас уверяет каждый день, – ответил Алексей. – Ты смотрела новый фильм "Ирония судьбы"?
– Это вторая серия того известного фильма?
– Нет, это новый фильм, – ответил Алексей, ставя диск с записью фильма, – вернее, новый старый фильм, новая картина о старом в нашем время дежа вю.
Алексей поцеловал Лену и закрыл глаза на мгновение.
Чего ты зажмурился? – удивилась Лена.
Он засмеялся, открыв глаза:
– Светлое будущее бьет в глаза!
– Да-а, – протянула Лена. – за словом ты в карман не полезешь. Острый у тебя язычок!
– Согласен и многие его боятся.
– Люблю я твою улыбку, хотя у нас не принято постоянно улыбаться.
– Вот этого я никак не пойму! – вздыхая, ответил Алексей. – Мне с детства об этом говорили.
Лена кивнула:
– Да, многие ходят угрюмые, будто их с утра ограбили, обхамили, избили…
Короткая пауза.
– А что с твоей газетой? Всё, ничего сделать нельзя?
– Я подал заявление в суд, – сообщил Лене Алексей.
– Зачем? К чему?
– Ну, побольше оптимизма, мадам! – бодро произнес Алексей.
Лене фильм не понравился и она перестала его смотреть.
– А ты знаешь, что наш мэр – внучатый племянник предка Рюрика? – спросила она.
– Не понял…
– В краеведческом музее появился портрет какого-то Горемыкова (то ли его портрет, то ли его предка) с такой надписью, – добавила Лена.
– Не может… – только и мог вымолвить изумленный Алексей, но Лена его перебила:
– Может! Пойди в музей и посмотри.
– Да-а, – протянул Алексей, усмехаясь, – пойду… Горемыков – человек с большой буквы. Не уточнили только, с какой именно! Анекдот хочешь?
– Ну…
– Спрашивает ребенок маму: "Мам, скажи, у нас самый-самый главный в городе и есть самый-самый умный?" "Самый-самый умный у нас появится, – ответила мама, – когда человек займет пост самого-самого главного в городе. Вот тогда его назовут самым-самым умным в городе".
Лена в ответ громко засмеялась, целуя Алексея и желая переменить тему разговора, но Алексей продолжал интересоваться новой надписью в музее:
– Подожди, в самом деле в музее висит такая надпись о нашем мэре или это анекдот твой?
– Какой же анекдот? Тогда выходит, что вся наша жизнь – анекдот!
– Иной раз так и выходит, – заметил Алексей.
– Я только сейчас вспомнила… Там написано о его прадеде – Мстиславе Ивановиче Горемыкове.
– Тогда этот Мстислав Горемыков и является племянником предка Рюрика? Но тогда наш мэр, хоть не он племянник того предка, но все-таки предок!
– Гм, ну и что?
– Имидж – модное словцо в наше время, – ответил Алексей. – Чего не сделаешь для собственного имиджа? И черту душу продашь, и свою потеряешь!
Алексей, как ни странно, говоря последнее, был совершенно прав в отношении мэра славного города Новопотемкино: душу Горемыков давно потерял и совсем не хотел ее найти… А душа Горемыкова блуждала где-то, не находясь вместе со своим хозяином. Всего этого Алексей не знал да и не мог знать при всем своем желании, но иногда у него вырывались какие-то пророческие выражения или слова, подобные изречению ясновидящих.
Попрощавшись с Леной, Алексей сел за стол, перебирая свои бумаги, стараясь найти рукописный вариант доклада, но не нашел.
Глава 20
Философствующие пенсионеры и ожившие статуи
Ночь лежала над городом.
Улицы Новопотемкино были темны, фонари не горели-то ли опять кто-то лампочки выбил, метя в них камнем, то ли стали экономить электричество, отключая фонари после двадцати двух часов; одинокие прохожие не удивлялись отсутствию света, идя в потемках, словно слепые, а некоторые шли со своими включенными фонариками. Лишь две центральные улицы рядом с мэрией были освещены.
Иногда на улицах раздавался шум проезжающих автомашин. Некоторые водители личных автомашин развлекались быстрой ездой по ночным улицам, благо прохожих поубавилось в ночное время, а одинокие прохожие быстро перебегали улицы.
Где-то в ночной тиши горланили подростки с неизменными бутылками пива в руках. Многие из них выходили на улицу не позднее девятнадцати часов и возвращались домой в основном поздней ночью или ранним утром. Подростки кричали, зовя какую-то Машу, живущую в нескольких кварталах от их места пребывания. Подростки почему-то думали, что эта Маша сразу же их услышит и прибежит к ним поддерживать их великосветский разговор, шатаясь по улицам и попивая вместе пивко. Одинокие прохожие побаивались таких пьяных шумных подростковых компаний, не подходя к ним близко и даже не смотря в их сторону.
Доблестных милиционеров на ночных улицах Новопотемкино видно не было, разве что в центре города стояли два инспектора ГИБДД, останавливая каждую проезжащую машину для проверки документов.
Светло было возле двух ресторанов в центре города. У входа в оба ресторана медленно прохаживались молодые девушки в ярких блестящих нарядах, мини-юбках и с сигаретами в зубах, нервно куря и постоянно вертя головы в разные стороны, ожидая клиентов.
Не мог заснуть в своей постели Горемыков, вздыхая и глядя на храпящую жену Юлию. Накануне он чуть повздорил с ней, высказав давно наболевшее. Юлия вновь попросила его помочь решить некоторые вопросы деятельности ее фирмы, но Горемыков наотрез отказался это делать. Тогда она, рассердившись, пригрозила ему, сказав, что тихих семейных сексуальных радостей пусть он не ждет. Вот поэтому он не мог заснуть, ворочался, переворачивался с боку на бок, хотя вечером предполагал позабавиться с Юлией в постели.
Алексей Видотрясов спал один и ему снова снился новый фантасмагоричный сон.
Мирно спал рядом с женой Подпевалов, посмотрев перед сном последние теленовости.
Летел обратно в туманную и далекую Англию английский джентльмен Фоксли, раздумывая о непредсказуемости этих странных русских.
Не спал директор телекампании "Наше зрение" Миловидов, сидя перед телевизором в ночное время и постоянно переключая телеканалы; он следил за программами своего канала, сравнивая его постоянно с другими каналами и думая о будущих рекламодателях.
Миловидов понимал, что на его канале очень мало разных сенсаций, плохих новостей; местный канал всегда пытается дойти до уровня центральных телеканалов, что удается это редко кому; когда телеканал стал похож на медийный рынок с рейтингом продаж реклам и эфирного времени, плохая новость лучше продается, чем хорошая, вот отчего наше телевидение стало смаковать некоторые взрывы, пожары, наводнения, постоянные сообщения о разных убийцах, маньяках, извращениях.
Писаренко до сих пор томился в психиатрической больнице, пребывая в одной палате с четырьмя помешанными, которые в отсутствие медсестер и дюжих санитаров бесились, прыгали на своих кроватях, дразня его, дико хохоча и называя его почему-то не Писаренко, а Писанкой.
Антохин тоже не спал, смотря ночью фильм о Джеймсе Бонде и представляя себя эдаким российским суперменом в летном костюме и шлеме, летящем на истребителе Су-27; вот он выпрыгивает из истребителя и приветствует выстроившийся специально для него ограниченный армейский контингент; вот он находится в подводной лодке в Атлантическом океане; вот он залезает в танк в едет в нем на войну. Всё это представлял Антохин, продолжая смотреть фильм о Бонде, почему-то думая, что, если он залезает в танк или истребитель, то он станет никем иным, как самим агентом 007.
Директор фирмы "Наша надежда" Матроскин кутил в ресторане, сидя в компании двух проституток.
В городском парке на скамеечке мирно беседовали трое интеллигентных пенсионеров, которые часто собирались вечером, сидя до поздней ночи и обсуждая разные бытовые и политические темы.
Один из них, среднего роста курносый пенсионер в очках, задал вопрос своему лысому соседу:
– Как вы думаете, а кого из бизнесменов теперь посадит Горемыков?
Лысый пенсионер неопределенно пробормотал что-то, все услышали лишь некоторые междометия:
– Гм… м-да… я… как это… я…
Тогда третий высокий пенсионер высказал свое мнение:
– Думаю, пока никого арестовывать не будут!
– Да? – усомнился пенсионер в очках.
– Да, – продолжал высокий пенсионер, – пока будут Крестовского искать.
– Чего его искать, если даже мы знаем, где он находится? – недоуменно проговорил пенсионер в очках.
– И где он находится? – спросил лысый пенсионер.
– За границей.
– Ладно, Горемыков сажать пока олигархов не будет и… – произнес пенсионер в очках, но его перебил высокий пенсионер:
– Нет, скажите, скажите мне, пожалуйста, нам всем скажите, если сажают у нас бизнесменов, то это разве капитализм?
– При чем тут капитализм или иной изм? – удивился пенсионер в очках. – Ну, посадили одного, потом второго, будут они более послушные.
– Ах, значит, вы не верите общепринятой версии о неуплате ими налогов? – хихикая, поинтересовался высокий пенсионер.
– Все они налоги платят не полностью! Ясно?
– Неужели?
– Да! – убежденно повторил высокий пенсионер. – Если все налоги у нас заплатить, можно тогда смело протягивать ноги в гробу.
– Фу, как вы трагично сказали, – поморщился лысый пенсионер, – даже противно стало.
– Вы говорите сейчас о капитализме, – продолжал высокий пенсионер, – разве у нас капитализм?
– А что же тогда?
– Вот и я хочу получить ответ на этот вопрос: какой у нас строй сейчас? – продолжал высокий пенсионер.
– Какой? – переспросил пенсионер в очках.
– Да, какой?
– А никакой.
– Не может быть!
– Может, – усмехнулся пенсионер в очках.
– Но должно быть какое-то название, – добавил лысый пенсионер. – Коммунизм, социализм, феодализм…
– Дежа вю, – предложил пенсионер в очках.
– Такого строя не было, – произнес высокий пенсионер, – что это?
– Собственно это не название строя, – сообщил пенсионер в очках.
– Но тогда что же это? Что обозначает?
– Что то или иное явление у нас было в природе. Точнее, говоря о нашем теперешнем времени, следует сказать несколько иначе – новое дежа вю.
– А как насчет демократии? – ни с того, ни с сего вспомнил о демократии лысый пенсионер.
– При чем тут демократия? – удивился пенсионер в очках.
Лысый пенсионер усмехнулся: