– Увековечена не только преданная мэру Горемыкову кошечка Люська. – продолжал читать по бумажке Зависаев, – увековечена любовь к животным, чувство преданности и сострадания! Недавно появилась одна подлая газетенка (не буду называть ее название и ее создателя – ее прикрыли, к счастью), в которой высмеивали нашу любовь к дорогим нашим животным, высмеивали нашу самую правильную партию в городе! Как известно, самая правильная партия в Новопотемкино – партия "Единое Новопотемкино". Также в этой газетенке высмеяли нашу беззаветную любовь к мэру Горемыкову, нашу благодарность ему за его титанический труд на благо Новопотемкино! Мы стоим у памятника не просто какой-то кошке, мы стоим у памятника Верности, Добру, Любви, Преданности, Долгу! Ура!
Все сразу дружно, словно по невидимой команде, захлопали, переставая сразу хлопать так же неожиданно, как и начали.
Вислоухин подошел к Горемыкову, громко поздравляя его с открытием памятника, после, наклонившись, шептал на ухо Горемыкову:
– Извините, Демид Демидович, у нас одна неприятность…
– Да? И что же случилось? – так же шепотом ответил Горемыков.
– Больница номер два развалилась, знаете?
– Гм, пока не доложили… Давай поподробней.
– Построили три этажа, дошли до четвертого-, стал рассказывать Вислоухин, – но потом вся постройка вдруг развалилась…
– Ага, вдруг? – помрачнел Горемыков. – И чего так?
Вислоухин в ответ пожал плечами.
– Ты ответь мне: почему это произошло?
– Видно, не умеют небоскребы строить, – попытался пошутить Вислоухин.
– Какие такие небоскребы?
– Шучу, – успокоил мэра Вислоухин.
– А где этот прораб Король?
– На строительстве объектов, как я думаю.
– Черт! Министр скоро приедет, а тут больница развалилась… – тихо простонал Горемыков, после неожиданно громко, во весь голос возвестил:
– Черт, безобразие!..
Некоторые вздрогнули, услышав окрик мэра, сам Горемыков понял, что повысил голос, и продолжал снова говорить шепотом:
– Этого Короля уволить надо. В наш город еще никто не приезжал сто лет, а тут больница развалилась… И что министр увидит?
– Памятник кошке, – заметил Вислоухин, но по тяжелому взгляду мэра понял, что сказал он это некстати.
– Ужас! – сказал громко Горемыков, уже не обращая внимания на удивленные взгляды в его сторону.
– Да, ужас! – согласился с мэром Вислоухин.
А Зависаев продолжал, с каждым словом повышая голос, махая руками и волнуясь, будто в данный миг он сражался с полчищами невидимых врагов, о которых он с таким неподдельным энтузиазмом вещал:
– Сейчас вопрос, как никогда, стоит ребром: или мы сплотимся вместе в единый народ, обороняясь от разных внешних и внутренних врагов, которых становится с каждным днем всё больше и больше вместе с растом наших блистательных побед, или мы превратимся в сырьевой придаток, банановую или газовую республику с плохими дорогами, инфляцией, озлобленным и завистливым народом, и ядерными бомбами! Мы говорим: "Ура нашему мэру!" Мы говорим: "Ура нашему гаранту стабильности – нашему Горемыкову!" Мы говорим: "Ура светочу демократии – нашему Горемыкову!" Мы говорим: "Ура нашему интеллекту нации – нашему Горемыкову!" Мы говорим: "Ура нашему защитнику свободы – нашему Горемыкову!" Ур-р-р-а-а-а-а!
Громкие крики "Ура!" потонули в раздавшемся бравурном марше, который начал исполнять военный оркестр, разместившийся возле памятника.
По окончании марша Подпевалов торжественно объявил о приглашении всех собравшихся на банкет в здании мэрии.
– Побыстрее прошу всех идти, так как дождик стал идти, – торопил всех Подпевалов, глядя на внезапно посуровевшее небо.
Всё бы хорошо, как возможно думал Подпевалов, и такой необходимый для нужд город памятник кошечке Люсечке поставили, и открытие памятника провели в торжественной обстановке, да вот дождик может испортить всё торжество…
Глава 18
Обсуждение доклада депутата без наличия самого доклада
Алексей несколько дней после закрытия и насильственного изъятия компьютеров из редакции его газеты пребывал в пресквернейшем настроении. Он не гулял вечером с Леной, не приглашал ее в себе в гости, не ходил с ней в кинотеатры или на дискотеки. К тому же у Алексея резко повысилось артериальное давление, из-за чего он лечился дома.
Лена несколько раз звонила ему, желая зайти хоть на час, но он просто не брал трубку, видя на телефонном определителе номеров ее номер телефона. Он позвонил ей всего один раз за целую неделю, хотя раньше звонил ей несколько раз в день, особенно вечером. Ее родители не противились знакомству Лены с Алексеем, познакомившись с ним и поняв, что он человек хороший, добрый и интеллигентный.
В свою очередь Алексей успел рассказать своей матери о любимой девушке Лене. Мать его с улыбкой встретила рассказ сына о Лене, гладя его по голове и советуя лишь не торопиться с женитьбой.
– Да, если бы наш отец дожил до этого, – вздохнув, протянула она. – Не дожил…
– Привет, я сейчас немного болен, – сказал Алексей Лене, когда ей позвонил, – пока ко мне не приходи.
– А чем ты болен?
– Ничего особенного, – успокоил ее Алексей, – просто давление поднялось.
– Ну, если ничего заразного нет, я зайду?
– Нет, не надо…
– Я говорила тебе, что затея с газетой была глупой? – напомнила Лена. – А ты такой упрямый у меня!
– Ладно, – вздохнул Алексей, – мне сейчас не до газеты… Голова болит…
– Я зайду?
– Нет… Хоть несколько дней врач советовал не работать, лечиться дома и ограничить все контакты.
– Пока, – Лена обиделась и положила трубку.
Максим и Антон, друзья Алексея, тоже звонили ему, тоже хотели его навестить, но и им он отказал в визите.
Иногда даже машина должна отдохнуть, что же тогда говорить о человеке с его бурей эмоций, страстей и дум?..
Целых два дня Алексей не включал телевизор, но на третий день не выдержал и включил. Но на нескольких телеканалах, кроме буйной настойчивой рекламы, ничего он не нашел, поэтому разозлился и выключил телевизор.
– М-да, – произнес он вслух, – надоело смотреть наше всенародное счастье процветания граждан в кредит под рекламно – попсовую истерию!
Он лежал на диване, уткнувшись в потолок, и думал:
"Что же делать? Газету закрыли, надеяться на возобновление ее выхода не приходится… В Думе на меня косятся, словно я чей-то враг… Возвращаться опять в редакцию газеты "Новопотемкинские новости" не хочу да и могут не принять обратно… Если даже примут вдруг, Горемыков с Подпеваловым позвонят и прикажут меня оттуда уволить! Невеселые перспективы…"
Алексей решил после длительного раздумья продолжать работу в Думе, как и советовал ему председатель партии "Правый фланг" Черных.
Черных подошел к нему сразу после обсуждения депутатами содержания двух номеров "Честной газеты". Также до начала обсуждения Черных советовал ему не волноваться, быть готовым к самому отрицательному решению депутатов, что и случилось, как предполагал Черных.
– Да, я согласен с тобой, – говорил Черных после заседания, – что писал ты в газете только правду и одну правду, но она многим не нравится. Сейчас возвращается, к сожалению, цензура, а многие редакторы, издатели, депутаты и чиновники уже сами вроде внутреннего цензора; они думают: надо ли что-то говорить или писать, может, промолчать, не выступить с речью? Иной редактор думает про себя: "А зачем мне это писать или что-то говорить? Может, не надо и тогда проблем не будет? Не вызовут ли мои слова неодобрение или озлобление ко мне?" Вот такая скрытая цензура есть в каждом чиновнике, редакторе, депутате, помимо явной цензуры!
– А что вы предлагаете? И почему наша партия "Правый фланг" молчит? – спросил Алексей, с надеждой глядя на Черных.
– Нет, мы не молчим, но наша партия не так многочисленна, как, к примеру, "Единое Новопотемкино" или "Справедливое Новопотемкино". Мы пытаемся вносить на обсуждения свои проекты законов, вносим свои предложения, но за них не голосует большинство депутатов. А большинство депутатов относятся к фракции "Единое Новопотемкино", понимаешь?
Алексей кивнул тогда, попрощался с Черных и пошел домой.
Раздумывая, Алексей также решил обратиться в прокуратуру, в суд, чтобы ему разрешили вновь издавать "Честную газету". Однако хождение по инстанциям оказалось долгим и малоприятным занятием. Не помог даже значок депутата городской Думы.
Появившись в здании прокуратуры, Алексей понял, что все сотрудники прокуратуры, включая даже секретаршу прокурора, знают его историю с закрытием "Честной газеты", стараясь отмалчиваться и не отвечать на его прямые вопросы.
Сначала секретарша известила его с дежурной улыбкой на лице, что господин прокурор очень занят сегодня и не сможет, к большому ее сожалению, принять не то, что депутата местной городской Думы, но и самого-самого… После этих слов она подняла свои накрашенные глазки кверху, давая понять Алексею, кого не сможет принять господин прокурор по причине большой занятости.
На следующий день секретарша снова повторила ту же фразу с дежурной улыбкой. Заявление Алексея все же приняла с большой неохотой, больше ничего не говоря и сухо отвечая, что ей нужно много печатать, а ее отвлекают от срочного дела.
– Можно зайти к прокурору? – спросил Алексей, когда наведался в прокуратуру уже на третий день.
– Нет, он на совещании, – сухо ответила секретарша, даже не удостоив на этот раз его на этот раз ни улыбкой, ни даже взглядом, печатая что-то на компьютере.
Алексей вздохнул, решив, что будет ходить до победного конца.
– Мое заявление прокурор прочитал? – спросил он секретаршу на четвертый день посещения прокуратуры.
– Может быть, – уклончиво ответила секретарша, не смотря даже в его сторону.
– Гм, а как вы узнали меня, если даже не смотрите, кто заходит к вам? – удивился Алексей.
– Я ваш голос запомнила.
– А когда прокурор меня примет?
– Не знаю…
– Может, его заместитель меня примет? – со слабой надеждой в голосе спросил Алексей.
– Нет, зама нет.
– А где он?
– Он на совещании.
– Тоже?
– Да.
– А кто тогда на месте?
– Кто на месте, тот работает!
– А мне можно к ним зайти?
– К кому? – не поняла секретарша, печатая и не смотря на Алексея.
– Как вы сказали, кто работает.
– У нас все работают…
– Да?
– Да! И не болтаются где-то каждый день.
– Это вы мне? Обо мне?
Но Алексею ничего не ответили.
На следующий день Алексей вновь попытался пройти к прокурору, но секретарша заявила, что его нет, но вопрос Алексея решается.
– Да? И как он решается? – повышая голос, уже не сдерживаясь, спросил Алексей.
– Гражданин, чего на меня кричите? – Секретарша вдруг подняла голову, отвлекаясь от работы.
– Вы поймите меня, – воскликнул Алексей, – я хожу сюда уже пять дней!
– И чего дальше? – недовольно брякнула секретарша. – Вот здесь сколько людей сидят, они тоже ходят.
Наконец, на шестой день посещения Алексея принял прокурор.
Прокурор и слышать не хотел о "Честной газете", отказываясь разбирать дело с закрытием газеты и ссылаясь на более важные и нужные для города дела. Когда же Алексей задал ему прямой вопрос, а какие же это важные дела, которые мешают рассмотреть дело о незаконном закрытии газеты, прокурор неожиданно заорал, сверкая глазами, будто узрел ужасное громадное чудище метров в десять высоту и метров в пять в длину, заявив, что везде одни шпионы ходят, одни экстремисты и террористы, что Алексея еще посадят на всякий случай в сумасшедший дом и что-то еще подобное и бредовое. В суде заявление Алексея все-таки взяли после долгих сомнений и длительных согласований и уточнений (с кем они что-то уточняли и согласовывали, Алексею не ответили, но он догадывался), заявив, что все судебные издержки будут за его счет. Алексей продолжал посещать заседания Думы, но пока сидел молча, как и многие депутаты, не высказывая своего мнения. Он готовил доклад о состоянии экономики в Новопотемкино, о дальнейших путях развития города.
Через неделю доклад он закончил, отдал один экземпляр Подпевалову на рассмотрение, а семь экземпляров – председателям фракций и некоторым депутатам. Один экземпляр Алексей оставил себе.
Подпевалов сухо ответил Алексею, что постарается познакомиться с докладом в течение недели.
Прошла неделя ожиданий. Подпевалов молчал, не говоря ничего Алексею, поэтому было непонятно: прочитал Подпевалов доклад или нет. Молчали и остальные депутаты. Найдя несколько свободных минут в перерыве между заседаниями, Алексей подошел к Подпевалову, задавая вопрос о своем докладе.
– А какой доклад? – будто спросонья вяло спросил Подпевалов.
– Это как же? Я неделю назад отдал вам доклад на рассмотрение, а вы…
– Подождите, молодой человек, – остановил Алексея Подпевалов, вздыхая, – вы, как всегда, торопитесь.
– Торопиться всегда надо, ведь время идет, а не стоит на месте!
– Насчет движущегося вперед времени вы точно заметили, – подчеркнул со значением Подпевалов, – а вот насчет чего там стоит на месте или не стоит я этого высказывания не одобряю.
– Да?
– Вот именно, молодой человек, – важно сказал Подпевалов, – наш город Новопотемкино движется постоянно вперед, как говорит Горемыков…
– Но я же о мэре, – удивился Алексей, – хватит постоянно о нем везде говорить, я же о докладе говорю. Вы читали его?
– Пожалуй, я пока не прочитал его, а вы его точно мне отдавали?
Не получив конкретного ответа от Подпевалова, Алексей допытывался у других депутатов, которым тоже дал копии доклада: прочитали его они или нет? Но они тоже не читали доклад, сославшись на большую загруженность, и обещали непременно прочитать на следующей неделе.
Через неделю Алексей вновь спросил сначала Подпевалова, а потом и остальных депутатов: читали они его доклад?
– Куда-то его дел, – честно признался Подпевалов, – всё обыскал на рабочем столе, а его нет!
– Дать вам последний экземпляр доклада?
– Нет, возьму у других депутатов, ведь вы раздали всего восемь экземпляров?
– Да.
– Хорошо, завтра скажу вам мое мнение, но нужно всегда иметь на всякий случай копию. Вы сохранили копию на дискете?
– Дело в том, что не сохранил, – с сожалением ответил Алексей, – печатал доклад не я, а секретарь, не сохранила она его копию.
– Очень плохо, молодой человек, – неодобрительно произнес Подпевалов, качая головой, – надо всегда быть внимательным, не терять документы.
– Но вы же тоже…
– Что я? Я, молодой человек, являюсь председателем городской Думы, у меня столько бумаг, что потерять один доклад не считается зазорным, если хотите знать!
Остальные депутаты сослались вновь на чрезвычайную занятость, обещая непременно же завтра прочитать доклад и высказать свое мнение.
– А вы не потеряли мой доклад? – спрашивал Алексей депутатов, на что они твердо заявляли, что его доклад лежит в их кабинетах и они его обязательно прочитают.
В ожидании обсуждения своего доклада Алексей прожил еще два дня, после чего на очередном заседании Думы выступил, обращаясь ко всем:
– Господа, я отдавал вам восемь экземпляров своего доклада для прочтения, но ответа до сих пор нет. Нужно нам обсудить его, а депутаты то ли доклад мой потеряли, то ли просто не успели прочитать.
– А куда нам спешить? – удивился депутат с надменным выражением лица.
– Как это куда? Неужели нельзя прочитать быстро несколько страниц доклада?
– Зачем? – не понял депутат с надменным выражением лица. – Нам больше нечем заняться?
– Депутат Видотрясов проявляет непонятную и ненужную активность, – строгим голосом произнес Подпевалов, – часто мешает нам вести заседания, выкрикивает что-то с места. Недавно мы с позором закрыли его газетенку, а теперь нужно читать его эпохальный доклад!
– Господа, прежде, чем ругать мой доклад или его критиковать, нужно сначала прочитать! – пытался убедить Алексей, но понимания он не видел в основной массе надменных и посмеивающихся депутатов.
Лишь отдельные депутаты обнадеживали его, говоря, что доклад прочитают и будут обсуждать в скором времени.
– Я прошу на завтрашнем заседании пять минут на обсуждение моего доклада, – обратился Алексей Подпевалову.
Но Подпевалов молчал, глядя на депутатов.
Дама-депутат Помпадурова с места спросила Алексея:
– А можно мне прочитать ваш доклад? Мне его не дали.
– У меня остался только один экземпляр, возьмите, – предупредил Алексей и отдал Помпадуровой последний экземпляр доклада.
Большинством голосов депутаты решили ознакомиться с докладом до завтрашнего дня и на завтрашнем заседании обсудить его.
Явившись на заседание на следующий день, Алексей понял, что никто из депутатов его доклад не прочитал. Как заявил Подпевалов, он доклад на своем рабочем столе не нашел. Другие депутаты старались не смотреть на Алексея, отшучивались или заявляли, что потеряли его доклад.
– Господа, тогда что же будем обсуждать? – пробормотал Алексей. – Я старался, писал, отдал вам все экземпляры для ознакомления…
– Можете еще напечатать, – посоветовал ему один депутат из фракции "Справедливое Новопотемкино".
– И потом все экземпляры потеряете?
– Постойте, депутат Видотрясов! – возразил Алексею Подпевалов, стараясь не смотреть на него. – А зачем нам вообще читать ваш доклад и к чему?
– Как это…
– И к чему? – невозмутимо продолжал Подпевалов. – Неужели у нас в Думе так мало важных государственных дел, что мы должны тратить свое драгоценное время на этот ваш доклад, обсуждать его?
– Я не удивлюсь, что доклад просто выкинули в мусорку, – убежденно произнес Алексей.
Лицо Алексея покраснело от волнения, а традиционная его улыбка исчезла.
В депутатских рядах послышался неодобрительный гул.
– Предупреждение депутату Видотрясову! – официальным тоном объявил Подпевалов. – Если мы услышим оскорбительные высказывания этого депутата или даже просто какой-то намек в адрес наших уважаемых депутатов, я не только попрошу отключить вам, Видотрясов, микрофон, но и буду просить депутатов утвердить мое предложение о недопущении вас в течение целой недели на заседания Думы!
– Но я никого не оскорблял! – воскликнул Алексей.
– Итак, уважаемые депутаты, кто хочет выступить по поводу так называемого доклада или проекта депутата Видотрясова? – Подпевалов обвел взглядом депутатов.
Зависаев поднял руку:
– Можно?
– Прошу вас.
Зависаев вышел к трибуне и начал говорить, не читая по бумажке, что выглядело очень странным – он всегда готовил свои выступления. Говорил Зависаев своими словами, поэтому выступление получилось и смешным, и совсем неэффектным:
– Уважаемые… э-э… депутаты! Я… э-э… вышел к трибуне, но не подготовился… а-а… буду говорить… э-э… своими… а-а… словами… Вот… Так, э-э… что вы видим? Наш э-э депутат Гдето…
– Видотрясов, – поправил выступающего Подпевалов.
– Да, Видоплясов…
– Нет, Видотрясов! – снова поправил Зависаева Подпевалов.