- Ах ты, маленькая шпионка! - возмутилась Ханна. - Неужели я не имею права побыть одна? - Она фыркнула. - Тем более что ты ничего не поняла. Я не страдала над шкатулкой. Ее там больше нет.
- Как это?
- Я ее спрятала.
- Где?
- Узнаешь, когда будем играть в следующий раз.
- Но мы же, наверное, не будем играть всю зиму. Нельзя ведь рассказать Робби про Игру.
- Значит, будущей зимой. Не бойся, не соскучишься. Вы с Дэвидом очень заняты с тех пор, как тут появился Роберт Хантер.
- За что ты его так не любишь? - поинтересовалась Эммелин.
Наступила странная тишина, невнятная пауза. Я вдруг почувствовала себя на виду: услышала, как дышу, как бьется мое сердце.
- Не знаю! - вырвалось вдруг у Ханны. - Но с тех пор, как он приехал, все изменилось. Все уплывает прямо из рук. Исчезает, прежде чем я успеваю сообразить, что это такое. - Она вытянула руку, чтобы я застегнула рукав. - Вот за что ты его любишь?
Эммелин пожала плечами.
- Он веселый и умный. Его любит Дэвид. А еще он спас мне жизнь.
- Ну, это, положим, преувеличение, - фыркнула Ханна. Я застегнула последнюю пуговицу. - Он просто оторвал кусок платья и обмотал его вокруг твоей руки. - Она повернулась к Эммелин.
Эммелин прижала руку ко рту и вытаращила глаза. И расхохоталась.
- Что с тобой? - удивилась Ханна. - Ты чего смеешься? - Она наклонилась, чтобы заглянуть в зеркало, и нахмурилась.
- Ты похожа на того мальчишку из деревни! Помнишь, в одежде, из которой он давно вырос?
- Нехорошо смеяться над бедняками, Эмми, - сказала Ханна, но и сама не смогла удержаться от смеха. Она поводила плечами взад-вперед, изучая свое отражение в зеркале. - Да и неправда. Бедный мальчик выглядел гораздо лучше меня. - Она повернулась, чтобы взглянуть на себя сбоку. - Похоже, с прошлой зимы я выросла.
- Везет тебе, - протянула Эммелин, разглядывая, как костюм Ханны натягивается на груди. - Выросла…
- Нет, в этом, конечно, идти нельзя, - заключила Ханна.
- Если бы папа интересовался нами так же, как своей фабрикой, он бы понял, что нам иногда требуется новая одежда.
- Он старается, как может.
- Представляю, что было бы, если б он еще и не старался! Если мы не подсуетимся, на первый выезд в свет отправимся в матросских платьях.
- Да хоть бы и так - мне все равно, - пожала плечами Ханна. - Глупая, старомодная затея - эти балы. - Она продолжала изучать затянутое в костюм отражение. - Однако теперь, думаю, действительно стоит написать Па, что нам нужны новые платья.
- И не детские, как сейчас, - заявила Эммелин. - А настоящие. Как у Фэнни.
- Ну, мне сегодня все равно придется надевать, что есть. Это не пойдет. - Ханна поглядела на меня. - Интересно, что скажет Нэнси, когда увидит, что ее распоряжение не выполнено?
- Да уж не обрадуется, мисс, - расстегивая костюм, рискнула улыбнуться я в ответ.
Эммелин подняла глаза и удивленно заморгала.
- А кто это?
- Это Грейс, - ответила Ханна. - Забыла? Прошлым летом она спасла нас от мисс Принс.
- А Нэнси болеет?
- Нет, мисс. Она работает на станции, в деревне. Это все из-за войны.
Ханна вскинула брови.
- Не завидую я рассеянным пассажирам, которые перепутают свои места.
- Я тоже, мисс.
- Грейс будет одевать нас, пока Нэнси на станции, - объяснила Ханна Эммелин. - Правда, здорово иметь в горничных ровесницу?
Я сделала реверанс и вышла. Сердце пело, в нем зародилось смутное желание, чтобы война никогда не кончалась.
* * *
Морозным мартовским утром мы проводили Альфреда на войну. Небо сияло голубизной, воздух кружил голову обещанием чего-то необыкновенного. По дороге из Ривертона на станцию я казалась себе страшно важной. Пока мистер Гамильтон и миссис Таунсенд приглядывали за домом, мне, Нэнси и Кэти позволили проводить Альфреда, при условии, конечно, что вся работа будет сделана в срок. Это наш священный долг, сказал мистер Гамильтон, - поднимать боевой дух молодых британцев, уходящих защищать свою страну.
Поднимать его, разумеется, нужно было в рамках приличия: нам строго-настрого наказали ни при каких обстоятельствах не вступать в беседы с другими солдатами, для которых столь невинные девушки, как мы, могли представлять легкую добычу.
Итак, я чувствовала себя страшно важной, шагая по Хай-стрит в своем лучшем платье, в сопровождении солдата королевских войск. И не только я. Я заметила, что Нэнси причесалась сегодня по-особому: ее обычный хвостик сменился модным узлом черных волос - почти как у ее светлости. Даже Кэти постаралась усмирить свои кудряшки.
А на станции было полным-полно солдат и провожающих. Влюбленные обнимались, матери одергивали на сыновьях новехонькую форму, а раздутые от гордости отцы любовались своими отпрысками. Центр приема новобранцев Саффрон-Грин в прошлом месяце завербовал невероятное количество народу, плакаты с указующим пальцем лорда Китченера все еще висели на каждом фонарном столбе. Из наших новобранцев, рассказывал Альфред, сформируют новый батальон: "Бойцы Саффрона", и они пойдут на фронт все вместе. Здорово, говорил он, жить и воевать рядом с ребятами, которых уже давно знаешь.
Рядом чернел и сверкал медью нетерпеливый паровоз, время от времени деловито выпуская струю пара. Альфред быстро дошел до середины платформы и остановился.
- Ну что, девочки, - сказал он, опуская вещевой мешок и оглядываясь. - Здесь не хуже, чем где-нибудь еще.
Мы закивали, упиваясь праздничной атмосферой. Где-то вдали, там, где собирались офицеры, играл оркестр. Нэнси помахала строгому кондуктору, тот ответил отрывистым кивком.
- Альфред, - смущенно позвала Кэти. - У меня для тебя сюрприз.
- Правда? Как мило с твоей стороны! - обрадовался Альфред, с готовностью подставляя щеку.
- Альфред! - покраснев, как помидор, воскликнула Кэти. - Я вовсе не имела в виду поцелуй!
Альфред подмигнула нам с Нэнси.
- Как жаль! А я-то надеялся, ты подаришь мне что-нибудь на память о доме, ведь скоро я окажусь далеко-далеко.
- Я и подарю. - Кэти протянула ему скомканное посудное полотенце.
- Полотенце? - удивился Альфред. - Ну, спасибо, Кэти, вот уж память так память!
- Это не полотенце, - начала объяснять Кэти. - То есть, полотенце, конечно. А подарок внутри. Погляди.
Альфред развернул сверток и обнаружил три куска знаменитого бисквита миссис Таунсенд.
- У нас нет ни масла, ни сливок по случаю войны, - продолжала Кэти, - но он все равно вкусный.
- Только знаешь что, Кэти? - буркнула Нэнси. - Миссис Таунсенд очень рассердится, обнаружив, что ты опять лазила в кладовку.
Кэти повесила нос.
- Я ведь для Альфреда, чтоб он с собой…
- Ну ладно, - смягчилась Нэнси. - Думаю, сегодня простительно. Но только сегодня и только по случаю проводов! Альфред! Мы с Грейс тоже хотим кое-что тебе подарить. Грейс! Эй!
На дальнем конце платформы мелькнули знакомые лица: среди целого моря юных офицеров в новой, с иголочки, форме стоял Доукинс, шофер лорда Эшбери, а рядом с ним Эммелин.
- Грейс! - Нэнси дернула меня за руку. - Отдай, наконец, наш подарок.
- Ой, да. - Я полезла в сумку и вручила Альфреду маленький сверток в коричневой бумаге.
Он аккуратно развернул его и улыбнулся.
- Носки вязала я, а шарф - Нэнси.
- Здорово, - разглядывая вещи, ответил Альфред. Он зажал носки в руке и поглядел на меня. - Теперь, когда другие будут околевать от холода, я замотаюсь до ушей, и стану вспоминать вас троих. И все вокруг позавидуют, что меня провожали такие девочки - лучшие во всей Англии.
Он засунул подарки в вещмешок, аккуратно сложил обертку и отдал мне.
- Держи, Грейси. Миссис Ти и так выйдет на тропу войны, когда обнаружит недостачу пирога. Не стоит злить ее еще больше, лишая бумаги для запекания.
Я кивнула и спрятала бумагу в сумку. Альфред не сводил с меня взгляда.
- Так ты не забудешь написать мне, Грейси?
Я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза:
- Нет, Альфред, не забуду.
- Гляди мне, - улыбнулся он. - А то, когда вернусь, тебе не поздоровится. Я буду скучать. - Он поглядел на Нэнси и Кэти. - По всем.
- Альфред, - оживилась вдруг Кэти. - А все эти парни в новой форме - это и есть "Бойцы Саффрона"?
Пока Альфред перечислял ребят, с которыми познакомился в центре, я снова нашла глазами Эммелин, которая как раз замахала рукой и бросилась к группе офицеров. Двое из них обернулись, и я узнала Дэвида и Роберта Хантера. А где же Ханна? Она ловко избегала Робби и брата всю зиму, но не могла же она не проводить Дэвида на войну? Я вытянула шею.
- … А это - Руфус, - говорил Альфред, указывая на тощего, зубастого солдатика. - Он - сын старьевщика. Руфус помогал отцу работать, но потом решил, что в армии лучше кормят.
- Возможно, там кормят лучше, чем у старьевщика, - заметила Нэнси. - Но уж тебе в Ривертоне не на что было жаловаться.
- Нет, конечно, - согласился Альфред. - Кормежкой я был очень доволен. Миссис Ти, хозяин с хозяйкой - они нас совсем не обижали. - Он усмехнулся. - Только устал я сидеть взаперти. Хочется еще пожить полной жизнью.
Над нами пролетел аэроплан - "Блерио XI-2", сказал Альфред, - и толпа радостно завопила. По платформе прокатилась общая волна радости. Кондуктор, отсюда похожий на маленькую черно-белую точку, дунул в свисток и объявил в рупор начало посадки.
- Вот, значит, - сказал Альфред, изо всех сил стараясь улыбаться. - Поедем.
В конце платформы появилась знакомая фигура. Ханна. Она внимательно оглядела станцию, увидела Дэвида, нерешительно махнула ему и начала пробираться сквозь плотную толпу. Остановилась. Молча постояла рядом с братом, потом вынула что-то из сумочки и отдала ему. Я-то знала, что. Видела сегодня утром у нее на столике. "Переход через Рубикон" - одна из миниатюрных книжек из Игры, самое любимое приключение, тщательно записанное, проиллюстрированное и переплетенное. Ханна положила ее в конверт и перевязала шнурком.
Дэвид посмотрел сперва на книжечку, потом на Ханну. Положил подарок в нагрудный карман, похлопал по нему ладонью и взял сестру за обе руки. Казалось, ему хочется обнять и поцеловать ее, однако у них это было не принято. Поэтому Дэвид только качнулся вперед и шепнул что-то ей на ухо. Оба посмотрели на Эммелин, и Ханна согласно кивнула.
Дэвид повернулся и что-то сказал Роберту. Снова поглядел на Ханну, и та стала рыться в сумочке. Ищет подарок и для Робби, сообразила я. Дэвид попросил дать ему что-нибудь на счастье.
Тут меня отвлек голос Альфреда.
- Пока, Грейси, - щекоча губами мою шею, сказал он. - И огромное спасибо за носки.
Я поднесла пальцы к уху, еще теплому от его дыхания, а он уже закинул мешок за плечо и побежал к поезду. Поставил ногу на ступеньку, обернулся, оглядел нас через головы друзей, крикнул: "Пожелайте мне удачи!", и исчез, втиснутый в вагон другими солдатами, спешившими занять места.
Я махнула рукой, прошептала: "Удачи!" спинам незнакомцев, и только тут поняла, как пусто станет в Ривертоне без Альфреда.
Дэвид и Робби садились в вагон первого класса, вместе с другими офицерами. Доукинс внес вещи Дэвида. Офицеров было меньше, чем солдат, вскоре они все появились у окон, в то время как Альфред в своем вагоне бился за стоячее место.
Паровоз свистнул и выпустил облако пара. Застучали колеса, набирая ход, состав тронулся.
Ханна, роясь на ходу в сумочке, побежала рядом. Поезд пошел все быстрее и быстрее, она вскинула голову, выдернула из волос белую атласную ленточку и сунула в протянутую руку Робби.
Мой взгляд выхватил из толпы одинокую, потерянную фигурку Эммелин. В поднятой руке она сжимала белый платок, но не размахивала им, как все окружающие. Эммелин неуверенно обвела толпу расширенными глазами. Приподнялась на цыпочки, высматривая Дэвида. И Робби.
И вдруг лицо ее просветлело, я поняла, что она заметила Ханну. Слишком поздно. Эммелин проталкивалась сквозь толпу, пытаясь докричаться до сестры сквозь шум паровоза, свистки и слова прощания, а Ханна все бежала вдоль перрона, длинные волосы расплелись и развевались за спиной. Вместе с поездом она исчезла в облаке пара.
ЧАСТЬ 2
"Культурное наследие Англии"
1999 год
БУКЛЕТ "ИМЕНИЕ РИВЕРТОН, САФФРОН-ГРИН, ЭССЕКС"
Жилой дом эпохи королевы Елизаветы, спланированный известным архитектором Джоном Торпом и "облагороженный" в восемнадцатом столетии восьмым виконтом Эшбери, который расширил его и превратил в элегантное имение. В девятнадцатом веке, с появлением моды на загородный отдых, Ривертон снова реконструируется под руководством Томаса Кабитта: появляется третий этаж с комнатами для гостей и - согласно традиции викторианских времен, гласящей, что слуги должны быть невидимы, - целая сеть каморок на чердаке и вход для слуг с торца дома, ведущий прямиком в кухню.
Живописные руины великолепного дома окружены роскошными садами - творением знаменитого ландшафтного архитектора сэра Джозефа Пакстона. На территории садов расположены два фонтана. Один из них, "Амур и Психея", недавно отреставрирован. Сейчас фонтаны оборудованы электронасосом, изначально же они работали на паровом двигателе и, по воспоминаниям свидетелей, "шумели, как паровоз". Сто тридцать струй фонтана, спрятанных среди гигантских муравьев, орлов, огнедышащих драконов, подводных чудищ, купидонов и древних богов, бьют на сто футов в высоту.
Второй по величине фонтан под названием "Падение Икара" находится в конце так называемой Долгой аллеи. Сразу за ним расположено озеро с летним домиком, выстроенным в 1923 году на месте старого лодочного сарая по распоряжению тогдашнего владельца имения, мистера Теодора Лакстона. В 1924 году озеро приобрело печальную известность: во время традиционного летнего праздника на его берегу застрелился поэт Роберт С. Хантер.
Многие из хозяев Ривертона также внесли свой вклад в планировку сада. Жена лорда Герберта, датчанка, леди Гита Эшбери, окружила небольшой участок сада миниатюрной тисовой изгородью и создала там садик из подстриженных деревьев и кустарников, известный как сад Эгесков - в честь датского замка, принадлежавшего родным леди Эшбери, а леди Вайолет, жена одиннадцатого лорда Эшбери, разбила на лужайке за домом розовую аллею.
После опустошительного пожара в 1938 году Ривертон пришел в запустение. В 1974 году имение передали в ведение организации "Культурное наследие Англии", и с тех пор там идет реставрация. Северный и южный сады и фонтан "Амур и Психея" были восстановлены в рамках программы по сохранению старинных садов и парков. Фонтан "Падение Икара" и летний домик находятся на реставрации.
Церковь Ривертона стоит в живописной долине неподалеку от дома. Летом там работает чайная, на территории имения есть также магазин сувениров. Расписание работы фонтанов вы можете узнать по телефону 01277 876857.
ДВЕНАДЦАТОЕ ИЮЛЯ
Меня покажут в кино. Ну, не меня, конечно, а молодую девушку, которая меня сыграет. Вот странно: как бы проста и безыскусна ни была твоя жизнь, достаточно прожить подольше, чтобы тебя сочли интересным человеком. Пару дней назад Урсула, режиссер со стройной фигуркой и пепельными волосами, позвонила мне и поинтересовалась, не хочу ли я встретиться с актрисой, которой выпала сомнительная честь сыграть горничную Грейс.
Они приедут сюда, в "Вереск". Не самое лучшее место для рандеву, однако у меня нет ни сил, ни желания куда-то тащиться даже ради фильма. Вот и сижу в кресле, жду.
В дверь стучат. Гляжу на часы - половина десятого. Вовремя они. Чувствую, что затаила дыхание, и не пойму, почему.
Они уже в комнате. Моей комнате. Сильвия, Урсула и девочка, которая будет меня играть.
- Доброе утро, Грейс, - говорит Урсула, улыбаясь из-под светлой челки, и неожиданно целует меня в щеку.
У меня перехватывает горло.
Она садится на край кровати - против чего я совершенно не возражаю - и берет меня за руку.
- А это Кейра Паркер. - Урсула улыбается девушке. - Она будет играть вас.
Кейра выходит из тени на свет. Ей не больше семнадцати, и она красива какой-то слишком правильной красотой. Блондинка с круглым личиком, голубыми глазами и чересчур пухлыми губами, намазанными чересчур ярким блеском. Ей бы шоколад рекламировать.
Я вспоминаю о вежливости:
- Садитесь, пожалуйста.
Указываю на жесткий коричневый стул, который Сильвия еще раньше принесла из столовой.
Кейра изящно усаживается, закидывает джинсовые ноги одну на другую и косится влево, на мой туалетный столик. Джинсы потертые, из карманов хвостами торчат нитки. Сильвия давно просветила меня, что дыры теперь вовсе не признак бедности, а признак стиля. Кейра безмятежно улыбается, оглядывая мои вещи, потом тоже вспоминает о вежливости:
- Большое спасибо, что согласились увидеться со мной, Грейс.
Обращение по имени задевает меня. Даже не пойму, с чего бы. Если бы она назвала меня по фамилии или званию, я бы сама предложила отбросить формальности.
Замечаю, что Сильвия до сих пор маячит у открытой двери, протирая несуществующую пыль. Она обожает актеров и футболистов.
- Сильвия, солнышко, - прошу я, - не принесешь нам чаю?
Сильвия поднимает глаза, вся - безграничная преданность.
- Чаю?
- Да, с печеньем.
- Ну конечно, - она неохотно бросает тряпку.
Я киваю Урсуле.
- Спасибо, с удовольствием, - говорит она. - Зеленый.
- А вы, мисс Паркер? - спрашивает покрасневшая Сильвия, и по ее голосу я понимаю, что она, должно быть, узнала юную актрису.
Кейра зевает.
- Зеленый, с лимоном.
- Зеленый, - медленно повторяет Сильвия, словно заучивая ответ, чтобы передать его потомкам. - С лимоном, - заканчивает она, не трогаясь с места.
- Мне как всегда, - говорю я. - Спасибо, Сильвия.
- Хорошо. - Она часто моргает, будто очнувшись, и наконец-то уходит. Я остаюсь наедине с гостьями.
И тут же жалею, что отослала Сильвию. Меня мгновенно охватывает иррациональное чувство, что ее присутствие отгоняло духов прошлого.
И все же она ушла, и мы сидим втроем и просто молчим. Я украдкой кидаю взгляды на Кейру, изучаю ее лицо, пытаюсь отыскать в правильных чертах юную себя. Внезапно тишину взрывает звенящая музыка.
- Простите, - роясь в сумке, просит Урсула, - надо было отключить сигнал. - Она вытаскивает маленький черный телефон, музыка становится громче и обрывается, когда Урсула нажимает кнопку.
- Простите еще раз, - смущенно улыбаясь, повторяет она, глядит на экран и хмурится. - Если позволите, я выйду на минутку.
Мы с Кейрой киваем, и Урсула выходит, прижимая к уху телефон.
Когда за ней закрывается дверь, я поворачиваюсь к своей юной посетительнице:
- Начнем, пожалуй.
Она слегка кивает и достает из сумки папку. Открывает, вынимает стопку скрепленных зажимом листков. Со своего места я вижу, что это сценарий - отдельные слова большими буквами, а следом большие куски текста маленькими.
Кейра перелистывает несколько страниц и останавливается, сжимая губы.