– Ты все из-за вещей своих переживаешь? Давай я их уберу. Места в шкафу полно. Я все равно свои в чемодан сразу укладывать буду. Убрать?
Она подошла к нему и наклонилась к дивану, пытаясь обхватить стопку его одежды. Антон Ильич, увидев ее так близко, в смятении отпрянул и замахал руками:
– Не надо, не надо! Я сам… потом…
Она распрямилась, и теперь ее платье прошелестело прямо перед носом Антона Ильича. Голова у него пошла кругом. Он прикрыл глаза руками и откинулся назад, потом вдруг подскочил на диване и произнес:
– Пойду чаю попью.
– Зачем идти? Давай в номер закажем.
– Нет, нет. Пойду лучше пройдусь.
Он резко встал и, стараясь не смотреть на нее, прошмыгнул в прихожую.
Время тянулось медленно. Часы в холле показывали половину третьего, а Антон Ильич все сидел, потягивая остывший чай из белой фарфоровой чашки. Здесь было прохладно. Из стеклянных дверей поддувало, и он зябко потирал замерзшие ладони. Какие только мысли не пришли ему в голову за это время! Больше всего ему хотелось, чтобы его увидел Алексей Евсеич – здесь, посреди ночи, одного. Однако тот не появлялся. Один раз мимо прошагал Иван, охранник, и, увидев Антона Ильича в одиночестве, вполголоса спросил:
– А где девушка?
– В номере, – уверенно отрапортовал Антон Ильич. – Спит.
К трем часам он продрог насквозь. Хуже уже не будет, рассудил Антон Ильич и отправился в номер. Он бесшумно открыл дверь, мышкой скользнул в прихожую и на цыпочках пошел в гостиную, намереваясь устроиться там на своем диванчике. Но его остановил громкий голос Татьяны:
– Антон! Ну где ты ходишь? Иди сюда!
Антон Ильич замер, будто застигнутый на месте преступления, помедлил немного, развернулся, пошел к спальне, взялся за ручку и приоткрыл дверь.
В комнате было тепло, мягким светом горел торшер. Посреди кровати полулежала Татьяна. На ней было нижнее белье черного цвета, на ногах чулки с подвязками и туфли на каблуках.
– Ну сколько тебя можно ждать?
В понедельник, едва Антон Ильич зашел в свой кабинет, за ним вбежала Людочка и тревожно заговорила:
– Алексей Евсеич сегодня пришел в офис ни свет ни заря, говорят, из аэропорта сразу сюда приехал, и всем, кто опоздал хоть на минуту, такое устроил! Он и к нам заходил. Но у нас-то, тьфу-тьфу-тьфу все нормально, я с полдевятого на месте, девочки тоже сегодня все без опозданий пришли. Он просил вас зайти к нему, когда придете. Но я думаю, Антон Ильич, может, вам лучше больничный сегодня взять? А завтра, когда все успокоится, пойдете?
Антон Ильич не успел ничего ответить. На его столе зазвонил телефон, на экране высветилось имя Алексея Евсеича, и он схватил трубку.
– Антон, зайди ко мне.
Глаза у Людочки округлились от ужаса. Знай она, из-за чего был так зол Алексей Евсеич, она испугалась бы еще больше. Но об этом знал лишь Антон Ильич.
Он и в мыслях не имел крутить шашни за спиной Алексея Евсеича. Не в его правилах было ухлестывать за девушкой своего друга, а тем более, за девушкой своего начальника. И пусть Татьяна не была Алексею Евсеичу ни девушкой, ни женой, ни даже подругой, это ничего не меняло. Антон Ильич себя не оправдывал и пощады от начальника не ждал.
Татьяну до Москвы он довез, как и договаривались. В аэропорту они попрощались, и, как решил для себя Антон Ильич, навсегда. Татьяна же весело обронила на прощанье:
– Соберешься еще на карнавал ехать, зови. Мне понравилось!
И вот теперь он молча положил на стол Алексея Евсеича карточку и стоял, опустив голову. Алексей Евсеич и впрямь был не в духе. Не поднимая головы, он кивнул на распечатку, лежащую перед ним, и рявкнул:
– Когда вы столько накупить успели, я понять не могу? Там что, магазины для вас специально открывали что ли?
Антон Ильич помотал головой.
– Ты сумму-то вообще видел?
Антон Ильич кивнул.
– И что?
Антон Ильич смотрел в недоумении. Неужели Алексей Евсеич злится только из-за денег?
– Так вы же сами мне карточку передали…
– Передал.
– Я думал, вы собирались ей купить…
– Собирался. Но не столько же! – страдальчески выкрикнул Алексей Евсеич. – Если каждая командировка мне будет во столько обходиться, так я скоро вообще никуда ездить не буду.
У Алексея Евсеича зазвонил телефон.
– Да, Рита, – ответил он, не меняя раздраженного тона. – Да, это я Париж отменил. Вы с Анечкой никуда не едете. Потому. Потому что я соскучился по вам. Будем дома восьмое марта отмечать. Как обычно.
Бабник
Глава 1
Без пяти минут двенадцать в дверь постучали.
В кабинет вошла брюнетка в ярко-красном пальто. Антон Ильич ждал ее, сидя в кожаном кресле. Привычными движениями она повесила пальто на вешалку прошла к столу и заняла место напротив Антона Ильича. Он смотрел на нее внимательно, словно изучая. Под его пытливым взглядом строгие черты ее лица осветились улыбкой, и она мягко произнесла:
– Мне уже гораздо лучше.
Антон Ильич удовлетворенно кивнул и откинулся в кресле, готовый слушать. Брюнетка достала из сумочки блокнот.
– Столько всего произошло. Я даже записала, чтобы ничего не забыть.
И как только Антон Ильич оказался в этом переплете, он и сам не понимал. Они встречались каждую субботу ровно в полдень, ровно на два часа. Нельзя сказать, чтобы Антон Ильич с легкостью справлялся с этой новой для себя ролью. Однако со временем он освоился, вжился в образ и так привык к своему новому амплуа, что вскоре уже не представлял свою жизнь без этих субботних свиданий. И хотя ситуация теперь запуталась донельзя, отступать ему было некуда.
Для Антона Ильича все началось вечером в пятницу тринадцатого, в кабинете Геннадия Петровича, его старинного друга. Дверь открылась, и на пороге появилась женская фигура. Не дожидаясь приглашения, она устремилась к изумленному Антону Ильичу и взволнованно заговорила:
– Слава богу вы еще не ушли. Я к вам. Вы мне нужны прямо сейчас. Это очень срочно.
– Позвольте…
– Да-да, я все понимаю, уже поздно, пятница, вечер. Но вы могли бы уделить мне хоть немного времени? Пожалуйста! Мне очень нужно.
– Послушайте, вероятно…
– Простите, что я врываюсь вот так. Я знаю, к вам запись на неделю вперед. Мне говорили.
– Дело не в этом…
– Понимаете, я не могу ждать! Мне сейчас просто необходимо знать, что кто-то мне сможет помочь. Вы поможете мне?
– Дело в том, что…
– Вы ведь не откажетесь? Не откажетесь выслушать меня?
– Вы, вероятно, к Геннадию Петровичу, он вышел, скоро вернется. Вы присаживайтесь пока…
– Нет-нет! Я к вам.
– Но позвольте, я не Геннадий Петрович.
– А кто?
– Антон Ильич. Я здесь… просто жду его, понимаете?
– Антон Ильич! Я к вам.
– Ну что вы…
– Да-да, я как раз к вам. Прошу вас. Я вас очень прошу!
– Но это невозможно…
– А завтра возможно?
– Завтра?
– Давайте завтра! Антон Ильич, прошу вас, скажите, во сколько мне подъехать?
– Ну я даже не знаю…
– В девять. Договорились?
– Нет, постойте, завтра все-таки суббота…
– Ах да. Тогда в десять?
– Да нет, пожалуй…
– В одиннадцать? В двенадцать? Во сколько?
– В двенадцать.
– Хорошо. Завтра в двенадцать я буду здесь.
Геннадий Петрович однако стараний друга не оценил.
– Тоша, ну ей-богу, ты же знаешь, я в выходные не работаю.
– Ген, у нее что-то очень срочное, иначе бы я не стал, конечно…
– Я тебя умоляю! У них у всех срочное, иначе они и не приходят ко мне. Ты хоть телефон ее записал?
– Нет.
– Тоша!
– Я просто не успел.
– А зовут ее как?
– Я не знаю.
– Ну ты даешь! Кому же теперь звонить? Как отменять встречу?
– Ген, ну я как-то не подумал. Может, ты завтра все-таки придешь, раз уж отменить никак нельзя?
– Ни за что. Сам кашу заварил, сам теперь и выкручивайся. У меня на завтра другие планы.
– Но как?
– Как хочешь.
– Ей же ты нужен.
– Судя по твоему рассказу ей и ты сгодишься.
– Брось шутить, Гена, это совсем не смешно. Человек попал в беду.
– Поверь мне, два дня тут ничего не решают.
– Если бы ты ее видел, она сама не своя, сразу видно, у человека что-то случилось. Может, все-таки..?
– В одиннадцать я должен быть на тренировке.
– Ну а если как-нибудь…
– И отменять ничего не собираюсь.
– Неудобно все-таки получается.
– Ладно тебе, не переживай. Придет в понедельник, я ей все объясню, извинюсь от твоего имени.
– Она же понадеялась на меня… Придет завтра, будет ждать здесь бог знает сколько…
– Тут уж ничего не попишешь.
Вечер так и не задался. Как ни старался Антон Ильич смеяться шуткам Геннадия Петровича, сколько бы пива себе ни заказывал, веселье не шло. В сердце острой занозой сидела мысль о несчастной незнакомке, которая завтра, несомненно, почувствует себя еще более несчастной. И все из-за него. Перед тем как прощаться, Антон Ильич решительно сказал:
– Завтра сам поеду в твой офис к двенадцати.
Геннадий Петрович вздохнул, но посмотрел на друга безо всякого недовольства, будто эти слова отнюдь его не удивили.
– Объясню все, извинюсь. По крайней мере, человек не будет ждать понапрасну, – продолжал Антон Ильич.
– Ладно, езжай. – Геннадий Петрович достал из кармана связку ключей.
– А ей что сказать?
– На счет чего?
– На счет встречи с тобой.
– Скажи, пусть в понедельник позвонит и запишется, как все нормальные люди.
– Ты сможешь принять ее в понедельник?
– Пусть позвонит сначала. И, Тоша, перестань записывать ко мне непонятно кого. Я, между прочим, своему секретарю за это деньги плачу.
В субботу около полудня Антон Ильич сидел в кресле своего друга.
Под окном золотились макушки деревьев. Заканчивался октябрь. Осень в этом году подступала мягко. Еще не было и намека на первый снег. Воздух оставался прогретым, дожди шли коротко, и дороги быстро высыхали под лучами теплого еще солнца. Деревья пожелтели, но держали на себе листву и не торопились осыпаться. Стояла теплая, сухая золотая осень.
Несмотря на беспокойную ночь, Антон Ильич был, как всегда, гладко выбрит, аккуратно причесан и одет по-выходному элегантно, в вельветовые брюки и мягкий кашемировый свитер. Он приготовился к объяснениям и держал в голове пару фраз, придуманных им накануне для того, чтобы как-то утешить вчерашнюю незнакомку. Он чувствовал себя очень неловко оттого, что не оправдал ее надежд и не смог помочь в трудную минуту. Вместо того чтобы протянуть руку помощи, он будет вынужден отправить ее домой не солоно хлебавши. Чтобы хоть как-то загладить свою вину, он собирался подбодрить ее возможностью встречи с Геннадием Петровичем в самое ближайшее время.
Однако сегодня его глазам представилась совершенно иная картина. Девушка, появившаяся в кабинете без пяти минут двенадцать, держалась на удивление спокойно, и Антон Ильич на мгновенье усомнился, она ли это. От вчерашнего волнения не осталось и следа. Она кивнула Антону Ильичу и, кажется, по ее лицу пробежала улыбка. Сняв верхнюю одежду, она прошла к столу и расположилась в кресле напротив. Антон Ильич, не разглядевший вчера ее лица, все еще не был уверен. Но тут она обратилась к нему по имени.
– Антон Ильич, я должна сказать вам спасибо.
Антон Ильич смотрел на нее в недоумении.
– Вы не представляете, как вы помогли мне. Этой ночью впервые за долгое время мне удалось заснуть. Сегодня утром я проснулась и поняла, что скоро в моей жизни все изменится. К лучшему. И все благодаря вам. Вы дали мне надежду.
У Антона Ильича отлегло на сердце. Он-то готовился к укорам и обвинениям, а она его благодарит.
– Ну что вы, – он смущенно улыбнулся, но глаза его не скрывали удовольствия.
– Нет-нет, не скромничайте. Вам ли не знать, как иногда одно только слово может дать человеку надежду, может спасти ему жизнь.
Она многозначительно взглянула на Антона Ильича.
Тот не сразу понял, что она хотела сказать. Что значит "спасти жизнь"? Неужели она собиралась…? Бог мой, не может быть! Такая молодая, красивая… Вот те здрасьте. Все-таки не зря он сегодня приехал. Ведь чувствовал же, что дело серьезное. Видно, чутье его не обмануло.
– Да-да, именно это случилось со мной. Вы наверно думаете, как такое может быть? Такая молодая, откуда такие мысли? Поверьте, дело не в возрасте. Дело в этом, – она приложила руку к груди, и Антон Ильич залюбовался ее красивыми наманикюренными пальчиками на фоне шелковистой ткани платья. – Вы понимаете меня?
Он оторвал взгляд от ее платья, встряхнул головой, словно прогоняя наваждение. Нет, он не понимал ее. Но он вдруг вспомнил, что собирался сказать, и понял, что делать это надо сейчас.
– Послушайте… э-э…
– Александра.
– Александра, дело в том…
– Можно просто Саша.
– Саша, дело в том, что… понимаете… одним словом, к сожалению, к моему великому сожалению, я не смогу вам помочь.
– Как?
Глаза ее округлились от удивления.
– Понимаете, я не… не…
– Что?
Она смотрела на него строго.
– Не Геннадий Петрович.
– И что?
И вдруг какая-то мысль промелькнула в ее глазах, выражение недоумения на лице сменилось догадкой, в ту же секунду подбородок ее задрожал, губы искривились, и она прошептала сдавленным голосом:
– Значит, по-вашему, все так плохо? Так плохо, что вы отказываетесь работать со мной?
– Нет, ну что вы…
– Неужели вы не дадите мне даже шанса?
– Ну что вы, я совсем не это имел в виду…
Антон Ильич совершенно растерялся. У него и в мыслях не было огорчить ее еще больше. Вот дурень! Как же он не догадался, что она может истолковать его слова по-своему? Ведь сказала же, что только первую ночь, как спать стала нормально. Бог знает, что ей довелось пережить, а он тут… Человек и так по краю пропасти ходит, одно неосторожное слово и… Как теперь быть? Он заерзал на месте, беспомощно озираясь по сторонам, не зная, что предпринять.
Александра между тем сидела, опустив голову и прикрыв лицо руками. Так прошла, кажется, целая вечность. Когда она наконец отняла ладони от лица и посмотрела на него, лицо ее было совершенно спокойным, как у человека, только что принявшего твердое решение.
– Антон Ильич.
– Да-да?
– Антон Ильич, вчера вы меня выслушали, выслушайте же и сегодня. Прошу вас, позвольте все вам объяснить. И если потом вы не измените своего решения, если снова ответите отказом… – губы ее задрожали, но она сумела взять себя в руки, – что ж, я смирюсь. Я приму ваш отказ. И не стану больше докучать вам своими проблемами.
– Что вы, вы не… вы мне…
– Спасибо, – произнесла она с такой благодарностью в голосе, что Антону Ильичу стало стыдно за свое малодушие.
Он и предположить не мог, что следующие два часа станут для него настоящим мучением. Поначалу он был само внимание и всем своим видом показывал, что готов выслушать и помочь. Однако следить за ходом рассказа становилось все труднее. Александра говорила складно, без запинок, словно читала заготовленный текст, но Антон Ильич ее не понимал.
Едва ему начинало казаться, что он уловил суть рассказа, как выяснялось, что речь идет совсем о другом, а то, что он посчитал главным, являлось всего лишь предисловием к основному сюжету Рассказ ее то и дело прерывался историями из прошлого, иногда из далекого детства, ибо сама она явно видела во всем этом какую-то связь. На Антона Ильича градом посыпались имена ее мужчин, родственников, коллег, подруг, школьных друзей, начальников и соседей по дому Она говорила не переставая, перескакивая с одного на другое, и, казалось, ничуть не заботилась об Антоне Ильиче, отчаянно пытавшегося поспеть за ее словами.
Не прошло и пятнадцати минут, как Антон Ильич почувствовал, что на него навалилась страшная усталость. За эти несколько минут он устал так, как не уставал за все пять дней рабочей недели. Голова гудела от напряжения, ноги отяжелели, заломила спина. Он заерзал на месте, пытаясь принять удобное положение и распрямить спину, и в конце концов, позабыв о вежливости, шумно вздохнул, откинулся в кресле и оттуда смотрел на Александру из-под очков молчаливым, ничего не значащим взглядом.
Она тем временем принялась перечислять фамилии людей, по всей видимости, известных специалистов, которых она посетила до того, как попала сюда. Затем последовало разъяснение точки зрения каждого из них на проблему Александры, затем мнение самой Александры на их точку зрения. До Антона Ильича то и дело доносились какие-то термины и слова, значения которых он не знал, из-за чего интерес к беседе у него пропал окончательно. Понять что-либо он больше не пытался. И поскольку с самого начала от Антона Ильича требовалось только одно – слушать, он больше не утруждал себя попытками вмешиваться в разговор и что-то уточнять. Похоже, и Александру это вполне устраивало. Лишь изредка она, заметив, как лицо Антона Ильича в очередной раз искажалось кривой полуулыбкой, прерывала свою речь и восклицала:
– Вы считаете меня глупой, да? По-вашему я поступила неверно?
На что Антон Ильич отвечал:
– Ну что вы, что вы. Вовсе нет.
И история продолжалась.
Через некоторое время настойчивый голос снова вырывал его из забытья:
– Антон Ильич. Антон Ильич!
– Да-да.
– Ну скажите мне, что я все сделала правильно! Я вас умоляю!
– Да-да, конечно. Вы все сделали правильно.
– Да? Правда? Вы правда так считаете?
– Ну конечно.
– Слава богу!
В желудке у Антона Ильича заурчало от голода. Не представляя себе, как прервать этот утомительный монолог, он украдкой потянул рукав свитера на левом запястье и посмотрел на часы. Еще не было и двух! Антон Ильич смотрел на часы и глазам своим не верил. Ему казалось, он просидел здесь полдня. Это не укрылось от зорких глаз Александры.
– Время? Мы уже заканчиваем?
– Да! – не раздумывая, выпалил Антон Ильич и вскочил на ноги.
Александра посмотрела на него несколько изумленно, но поняла, что Антон Ильич настроен решительно.
– Ну что ж, – сказала она, тоже поднимаясь, – большое вам спасибо.
– Ну что вы, – отвечал Антон Ильич, направляясь к двери и недвусмысленно давая понять, что разговор окончен.
– Я могу рассчитывать на новую встречу?
– Я одного не пойму, Тоша, зачем ты на следующую встречу согласился?
– Я не соглашался.
– Ну хорошо, почему ты не отказался?
– Ген, потому что я есть хотел.
– Причем тут это?
– Притом. У меня уже сил не было, Ген, понимаешь? Это ты привык к такому. А я с непривычки, знаешь, устал как собака. Если бы я начал с ней еще из-за этого спорить, она вообще бы никогда не ушла.
– Ну ты даешь! – Геннадий Петрович расхохотался. – И что будешь делать?
Антону Ильичу было не до смеха.
– Не знаю. Может, ничего не делать?
– Это как?
– Ну, не приходить в субботу? Постоит, подождет да и уйдет.